***
МакГонагалл шла так быстро, что, казалось, воздух свистит в полах ее изумрудной мантии. Пенни тоже была девушкой высокой, так что вполне успевала за ней. А вот Гарри приходилось бежать вприпрыжку, чтобы не отстать. Так что, когда они дошли, наконец, до кабинета декана, он снова был весь красный, только уже по другой причине. МакГонагалл распахнула дверь в кабинет, поманила внутрь замерших было студентов и прямо с порога махнула палочкой. Чайник на столике у стены едва заметно подпрыгнул и засопел, на круглом столе посреди комнаты материализовались три чайных прибора и вазочка с имбирным печеньем. МакГонагалл села на стул со спинкой чуть повыше, чем у двух остальных, и окинула взглядом двух студентов, так и оставшихся стоять у захлопнувшейся за их спинами двери. — Итак, мисс Клируотер, Вы по-прежнему не против того, чтобы мистер Поттер присутствовал на нашем… девичнике? — Нет, профессор, — замотала головой Пенни, хвост ее золотистых волос заметался из стороны в сторону от столь решительного отрицания, — он… Он и так все знает. Я ему все рассказала… тогда. Поэтому он и спланировал… — Операцию «Валентин-два», профессор, — быстро сказал Гарри, чтобы помочь Пенни, и только произнеся это «два» понял, что в который раз спалился. — «Два»? Есть еще что-то, о чем я не знаю? Почему именно «Два»? — декан Гриффиндора разлила по чашкам ароматный чай. — И, пожалуйста, садитесь. «Точно, пинцет. Или песец», — пронеслось в голове у Гарри. Но, к счастью, декан задала сразу два вопроса, а благодаря разговорам с директором Дамблдором Гарри уже знал, как можно действовать в этом случае. — Ну… для меня это второй курс, профессор! — бодро отрапортовал он. Ну а о чем декан не знает, то ей и не повредит. Так что он с честным видом отпил из чашки. Горячо, но терпимо. — Хм… — МакГонагалл на минуту задумалась. — Что-то в прошлом году я не припомню в этот день ничего… экстраординарного… Точнее… Были обычные шутки близнецов, но… — Но ведь никто не пострадал, профессор? — Гарри попытался состроить самую хитрую морду, на которую был способен его Внутренний Слизеринец. — Ну хорошо, — с сомнением посмотрела на него МакГонагалл, — вернемся к нашим… козлам. Почему Вы не обратились если не к своему декану, то хотя бы ко мне или к Помоне, мисс Клируотер? — Сначала… Сначала мне казалось, что… — Гарри поставил чашку на стол и взял девушку за руку; Пенни действительно успокоилась. — Сначала меня опоили, — сказала она уже спокойным жестким тоном, и Гарри подумал, что, возможно, когда-нибудь мисс Клируотер сменит профессора Флитвика на посту декана Рэйвенкло. — Точнее, не совсем опоили, но это чисто технические детали. Я проанализировала их уже после. Теперь Пенни была не миловидной, да что там — красивой! — девушкой, а Вороном из башни Рэйвенкло, «Знания ради знаний». — Там довольно сложная схема, — продолжила она, уже тоном увлеченного исследователя, — Презентационные Руны на обложке, рассчитанные исключительно на женщин, пропитка страниц Рекламным Зельем, активированным не на саму книгу, а на автора… Все это само по себе достаточно безобидно, если не брать весь комплекс воздействия. И когда на все это наложилось личное присутствие… Вы помните ту давку во «Флориш и Блоттс», профессор? Профессор кивнула. Гарри не помнил, видел ли он ее в тот день в Косом Переулке, но… — Улыбка, — сказала Пенни, — я еще не выяснила, что он наносит на свои зубы… Или же сами зубы являются артефактом, профессор Флитвик говорил, что это какая-то разновидность Косметических Чар. Еще, возможно, играет какую-то роль парфюм, но я не успела это проверить. И… профессор Локхарт своей улыбкой рекламирует книги, а книги рекламируют самого Локхарта. И получается самоподдерживающаяся замкнутая система. — Мерлин Милостивый, — пробормотала МакГонагалл, — так вот о чем была эта маггловская книга… Гарри и Пенни проследили за взглядом декана. На столике лежал потрепанный томик в мягкой обложке, совершенно маггловский на вид. «Рождение Брендов», — прочитал заглавие Гарри. Кажется, он видел эту книгу у миссис Кейн еще до школы, точнее даже до того оранжево-угрожающего Хэллоуина. Да, точно — вот и уголок обложки надорван. То есть, тогда Локхарт не только стер миссис Кейн память, но еще и пошакалил?! — Таким образом, — продолжила Пенни, — улыбка профессора Локхарта служит своего рода активатором для всего этого цикла, увеличивая его эффективность раз за разом. Особенно если за счет постоянного чтения этих книг происходит привыкание к… рекламным зельям. Два часа в день — уже зона риска, профессор, а уж пять… МакГонагалл призвала со стороны бюро кусочек пергамента и сделала какую-то пометку. — В результате мне совсем не хотелось что-то кому-то рассказывать. Это было исключено на ментальном уровне, мадам, — закончила Пенни, пригубила чай и даже взяла имбирную печенюшку. Глаза МакГонагалл были совершенно спокойными, Гарри помнил, что она тоже была наполовину Вороном. Даже чашка в ее руке не дрожала. Но, судя по всему, пребывание мистера Локхарта в больничном крыле может подзатянуться и стать несколько более увлекательным. И познавательным — для профессорш Хогвартса. — Потом… Когда Гарри дал мне очиститель… Я просто не могла думать, мадам. Даже до очистителя… даже пока я не понимала, что со мной происходит… после каждой такой «отработки», даже когда профессор Флитвик приходил и… мешал… даже не ему — мне!.. Я тогда занимала ванну старост не меньше, чем на час. Я себе чуть кожу до дыр не протерла, так мне хотелось отмыться, хотя я и не понимала, от чего. А уж после того, как эта пелена спала… Но вот это, то, что я тогда чувствовала, я не буду рассказывать не только при Гарри, но и без него. Никому. Никогда. Даже сейчас. Даже Вам или профессору Спраут. Даже мадам Помфри. Гарри подумал, что в случае профессора ЗОТИ медицина может оказаться и... эээ… совсем не бессильной… в смысле летального исхода. — А тогда… тогда такой вариант просто не рассматривался, профессор. На самом деле, — Пенни все еще была в маске исследователя, — я выбирала всего из двух вариантов: Астрономическая Башня или Озеро. Башня была ближе. — Я знал, что может произойти, профессор, — перехватил разговор Гарри; Пенни надо было спасать, маска уже стекала с ее лица, как косметика под слезами. — Понимаете… Гермиона, ну, мисс Грейнджер, она же дочь врачей, маггловских. Она тоже почувствовала «это», профессор, но… она могла с «этим» справиться. У нее… непереносимость некоторых зелий, Вы же помните, профессор? Профессор помнила. — И… когда вся эта гадость из нее вышла, ей тоже было… не очень хорошо. Но это случилось всего-то на Хэллоуин, да и профессор Локхарт не уделял ей… особого внимания. Так что ей было проще. То, что Гермионе было проще еще и потому, что рядом с ней был известный гриффиндорско-слизеринский отморозок, всерьез рассматривающий (а временами и воплощающий в жизнь) убийство профессоров, а рядом с Пенни — испуганный возможностью навредить своей будущей карьере Перси, Гарри добавлять не стал. Кто он такой, чтобы давать советы девушке на четыре года старше него? — И… на Рождественские Каникулы она поехала еще и для того, чтобы понять, как бороться с этим… комплексом. Там… есть психологические проблемы. Ну, уже после. Она прочитала, рассказала мне, и… И я, ну, когда Пенни зелье дал, побежал прямо за ней. И все равно чуть не опоздал. Она быстрая такая, ну вааще… — Я была чемпионкой начальной школы по легкой атлетике, Поттер, — улыбнулась Пенелопа. — Ты потеряла форму, Пенни, — цинично, так было надо, сказал Гарри, — если будешь бросаться с башни еще раз — сначала недельку потренируйся. Между прочим, я уже слышал шутку, что твое второе имя «снитч». Пенни «Снитч» Клируотер, вроде нормально, не? — Заткнись, ловелас! И все ты врешь, потому что нас никто не видел!!! — А НУ ТИХО! Мисс Клируотер, я думаю, нам все-таки придется поговорить без мистера Поттера, иначе он превратит все в балаган. — Я не против, профессор, — Пенни улыбалась, но глядела на МакГонагалл жестко, — пусть превращает, балаган все-таки лучше, чем… — Я назначаю Вам отработку, мисс Клируотер, за… Ну сами придумайте, за что. Здесь, в моем кабинете, через два часа. Я приглашу остальных… Пенни, кроме, разумеется, мисс Пенни Фриды Уизли и мисс Пенни Жоржетты Уизли. У нас, у девочек, все же должны быть свои секреты от таких вот… ловеласов. А теперь, пожалуйста, оставьте нас ненадолго вдвоем с мистером Поттером. И… надеюсь, мне не нужно… — Нет, профессор, Вам не нужно брать с меня никаких обещаний. Я не планирую… глупостей. И… спасибо. Я удовлетворена. — А с тобой, лове… ловец, — сердито, но в то же время как-то виновато сверкнула она глазами уже от дверей, — у меня будет разговор. Серьезный. Она еле заметно мотнула головой, и Гарри понял, где ее искать.***
— Итак, мистер Поттер, теперь у меня есть вопрос к Вам, — продолжила МакГонагалл, обведя вокруг них круг палочкой. — Вы уже, наверное, догадались, о чем речь, но… почему об этом мне не рассказали ни Вы, ни мисс Грейнджер? Гарри молчал. Сегодня в гостиной образ комнатной собачки, точнее, кошки директора рухнул, но нового вместо него не сформировалось. А рассказывать что-то пустому месту он был не намерен. Поэтому он просто молчал. — Судя по всему, Вы не доверяете мне? — голос МакГонагалл был не рассерженным и даже не обиженным, а задумчивым. Гарри молчал. А что тут скажешь? МакГонагалл тоже молчала — видимо, догадывалась, в чем дело. — Хорошо, — сказала она, — я готова дать Непреложный Обет в том, что никому не расскажу о нашем с Вами разговоре. Вы знаете, что это такое? — Гарри кивнул. Непреложный Обет — это было серьезно. Это было даже серьезнее, чем Шахматная Клятва Гермионы. Потому что наказанием за нарушение такого обета была смерть. — Вас устроит профессор Флитвик в качестве свидетеля? — Нет, — сказал он. — То есть, извините, профессор МакГонагалл, профессор Флитвик меня устроил бы, он и правда Пенни здорово помог, но нет, не надо. Лучше скажите — Вы умеете скрывать мысли? Ну, от чтения? — Ах вон оно что, — задумчиво сказала МакГонагалл. — Вы меня… удивили, мистер Поттер. Да, я владею навыками окклюменции — это наука о защите разума — на достаточном уровне. Без этого с вами просто сойдешь с ума, — невесело усмехнулась она. — Тогда мне будет достаточно простого обещания, профессор. Разумеется, под столь шаткие гарантии он расскажет МакКошке далеко не все… но кое-что — можно. В конце концов, кто не рискует — просчитав, разумеется, все варианты — тот не выигрывает. И даже если она его сдаст, во что попный мозг Гарри верить отказывался, Повелитель Памяти узнает только то, в чем и раньше был почти уверен. Ну, если на кону только вот это «почти» — риск приемлем. — Хорошо. Тогда я обещаю Вам никому не разглашать то, что Вы мне расскажете в ближайшие, ну, скажем, четверть часа, без Вашего разрешения. Итак. Почему Вы не рассказали об этом… об этой мерзости мне? — Философский камень, профессор. Я… помню, какими вернулись от Вас Рон и Невилл. Ну, перед тем, как мы туда сунулись, в тот самый коридор. А Невиллу потом пришлось еще и драконий навоз таскать. Ну, это скорее о профессоре Спраут. — Вот как. Я думала, это… из-за прошлогоднего случая с Астрономической Башней. — Эээ… если Вы о баллах, то тут-то понятно все. Вам же надо было закрыть вопрос с… эмм… тем, что напридумывал мистер Малфой? А насчет отработки… это же то же самое, что, ну, с Роном и Невиллом. — И Вы… — И я подумал: а не является ли вся эта история еще одной полосой препятствий? Вроде той, за Пушком? Лицо МакГонагалл стало серым. — И Вы полагали… — Ну, я же не девочка и не могу судить, но вроде ведь «это» же все-таки не так страшно, как рисковать жизнью четырех первокурсников, правда? Так что — почему бы и нет? — Я… Мы… Как Вы могли подумать? — Головой, профессор. Я всегда ей думаю, — откровений по поводу попного мозга МакГонагалл явно не заслуживала, по крайней мере, пока. — В конце концов, я… видел мистера Локхарта, извините, профессора Локхарта… Или нет, все-таки мистера, тогда он в школе не работал еще, в Литтл-Уингинге, — МакГонагалл не стала переспрашивать, что это за Литтл-Уингинг, в принципе, лишние подтверждения Гарри были не особо нужны, но действительно лишних подтверждений не бывает. — И вряд ли он поехал туда сам по себе, чисто из любопытства, правда? А после его визита… Одна учительница, которая ко мне хорошо относилась, бывшая, она на пенсию уже ушла и просто помогала мне… Она потеряла память. Она забыла меня, почти совсем. И… стала относиться ко мне плохо. — Но… зачем… Зачем ему… — Вы же были тогда у дома моих… дяди и тети? Тогда, после Того-Самого-Хэллоуина? Когда меня оставили им? И только Вы… возражали против этого, ну, чтобы меня оставили именно им, правда? — Д-да… Но… — Вы не интересовались, как мне живется у них? — Н-нет… Значит, они… Но… Я немедленно расскажу Альбусу, мы можем…. — Нет, профессор. Вы обещали ничего никому не рассказывать, помните? Ну, и… все, кто ко мне относился хорошо там, в Литтл-Уингинге, довольно быстро меня забывали. Или начинали на меня сердиться. МакГонагалл молчала. Гарри только сейчас понял, какая же она старая. — А зачем… — если он в прошлом году сломал блок Гермионе, просто задавая вопросы, то может быть, это работает и со взрослыми? Тем более, если она тоже слышала предсказание Шляпы? И если… если она так похожа на миссис Кейн, только не такую беспомощную? — Я не знаю. Может быть, Вы подскажете? Только… Не надо говорить об этом Директору, и вообще никому не надо. Но директору особенно. Ну, о том, что я Вам рассказал. Вы же обещали, да? Он же, наверное, не случайно этого… сказочника взял? А то, если и Вы меня забудете, мне придется… попытаться сменить факультет. — К-какой… — голос МакГонагалл был хриплый и мертвый. — Какой Дом Шляпа предлагала Вам вторым? Это же… Надеюсь, это был Рэйвенкло? — Это был Слизерин, профессор. Помните это «С-с-с…»? Вряд ли это похоже на «Рэйвенкло». И… он, ну, Слизерин, был первым. На Гриффиндор я напросился сам. Я… Я могу идти? — Идите, мистер Поттер. Глаза профессора уставились в дверцу древнего с виду шкафа, и теперь Гарри был готов спорить на «Стетсон» — лучший шотландский виски в этом замке хранился именно там.***
Он вышел в коридор и прижался спиной к холодным камням. Да, он не совершил ошибок и не выдал ничего важного. Теперь… Он не додумал. — Выпус-с-сти! Ссейчас-с-с-с! Рас-с-стерзать! С-с-сме-е-ерть! Гарри вскочил и побежал со всех ног, надеясь и молясь неведомо кому, что он не бежит на какой-то там Темный Зов. Он взлетел по лестнице и вбежал в тот самый коридор, ведущий к их с Миртл туалету. Ему показалось, что пол под ногами завибрировал, как будто совсем рядом проехал тяжелый грузовик. Знакомая дверь была приоткрыта, он ворвался туда с палочкой наготове, пригнувшись и сразу уйдя перекатом влево… Голубые глаза Пенни были совсем рядом, прямо напротив, и смотрели чуть выше него, лежащего лицом к лицу с девушкой. Глаза не мигали и не двигались, рука, держащая тубу с помадой — вроде бы довольно дорогой, маггловской — тоже даже не подрагивала, почти касаясь губ. Пенни лежала на боку в совершенно неестественной как для живого, так и для мертвого человека позе. Болела ушибленная при падении коленка, в голове шумело, как после тренировочного «Ступефая», но мысли текли ясно. Пенни не шевелилась уже три… пять… семь секунд. «Она смотрелась в зеркало, — подумал он. — Ну да. Не могла же она прийти к пяти профессорам растрепанной и, может быть, даже заплаканной…» Сколько минут выпало из его памяти на этот раз? Десять? Пятнадцать? Полчаса? Час? Он скосил глаза на часы, машинально отметив время — это могло стать очень важным. Девятнадцать тридцать семь сорок три. Простые числа, запомнить легче легкого. Сначала Добби, который не успел ему помешать. Потом Криви, который не успел проявить пленку. Теперь Пенни, которая не успела сказать ему что-то важное. Но что такое она могла сказать… Или уже сказала, тут, несколько минут назад? И за это он ее?!. — Вот они!!! Они здесь! — услышал он крик Плаксы Миртл на фоне топота множества ног. — Она каменная, а он… А он, наверное…