Гарри Поттер и Истинный Наследник

      К удивлению Гарри, они пошли не наверх, в кабинет Дамблдора, а в подземелья, где устроил свой кабинет бывший Временный Директор. Впрочем, загадка разрешилась практически сразу: Дамблдор уверенным шагом прошествовал к полускрытому массивным столом высокому стулу, на котором раньше сидел Малфой, и уселся на него, отрезая блондина от расставленных на полках книг — тех самых, которые не успел свалить в свою сумку Гарри. Директор повел палочкой — и две просверленные Гарри дыры исчезли, к огорчению Любопытного Гарри, уже начавшего прикидывать, а является ли штаноненавистником сам Повелитель Памяти.       Дамблдор тем временем как-то весело или даже ехидно осмотрел книжные полки.       — Какие интересные раритеты можно случайно обнаружить в подземельях, — прищурившись, произнес он, — один другого темнее! Пожалуй, таким томам не место даже в Запретной Секции, и хорошо, что наша дорогая Амелия слишком занята, чтобы внимательно их изучить. Надеюсь, это не твои книги, Люциус?       Малфой изобразил вид оскорбленного воплощения невинности.       — Как ты мог подумать, Альбус! Малфои свято чтут законы и уж, разумеется, не стали бы держать в доме такую гадость!       — Я очень рад, что не ошибся в твоих высоких моральных качествах и, тем более, в твоем уме, Люциус. Не расстраивайся, я разберусь с ними, они больше никому не навредят.       Гарри подумал, что он, пожалуй, не станет изучать сваленные в их лаборатории тома, прежде чем убедится, что это хотя бы относительно безопасно. И уж разумеется, он удержит от этого мисс Грейнджер, хотя это будет потруднее, чем справиться с василиском, тем более что к Гермионе, скорее всего, присоединится и Пенни.       — Присаживайтесь, Лорд Малфой, мистер Поттер, — от улыбки Снова-Директора так и веяло радушием, когда он широким жестом указал на два стула для посетителей. Гарри понял, что таким образом Дамблдор еще и обозначил себя кем-то вроде судьи или арбитра. А значит, словесная дуэль с Малфоем предстоит именно ему. Ну, в конце концов, «что значит слуга по сравнению с господином», — вспомнил он слова Квиррелла в прошлом году.       Гарри сел и вдруг обнаружил, что его бедро, оказывается, адски болит. «Адреналин кончился», — подумал он.       — Что с тобой, мой мальчик?! — обеспокоился Дамблдор, но со своей стратегической позиции не сдвинулся ни на дюйм.       — Из двустволки зацепило, — поморщился Гарри, разглядывая кровавый потек на джинсовой ткани на правом бедре. — Мы василиска доослепляли, у него еще один глаз целый был, а я как раз через него перепрыгнул, только-только… — не то чтобы он хотел похвастаться, но Малфоя надо было поставить на место.       Дамблдор склонился прямо через стол и махнул палочкой. Маленький, в одну двенадцатую дюйма, свинцовый шарик вырвался из раны (ногу при этом пронзила острая боль) и лег на стол. Дамблдор взмахнул палочкой еще раз, и нога перестала болеть, да и кровь больше не текла.       — Признаться, маггловские пули раньше казались мне несколько крупнее, — сказал Дамблдор, рассматривая зацепившую Гарри дробинку. Третий взмах палочкой — и дробинка, и джинсы очистились от крови.       Гарри пожал плечами. Он совершенно не собирался просвещать Дамблдора, а тем более Малфоя, по поводу разницы между пулей и дробью, да и по поводу огнестрельного оружия вообще. Но что-то сказать было необходимо.       — Много ли глазу надо? — риторически спросил Гарри. — Там, у змей, вроде как пленочное веко должно быть, это Гермиона говорила. Но оно, наверное, не такое прочное, как шкура, и защищает плохо. А может быть, ему, чтобы посмотреть, ну, Взглядом посмотреть, это веко надо было обязательно поднять. В общем, у нас получилось, и мы его совсем ослепили. Только Дин окаменел. Нас же все-таки семеро было, — ответил он на недоуменные взгляды обоих волшебников, — а их-то только двое — Василиск и Том. Кстати, а Том и правда не любит, когда его так называют, сразу начинает кидаться всякой болючей гадостью. Он у Джинни палочку отобрал, ну и… И еще он бомб очень боится, маггловских. И не зря боится, в общем. Шимус его, ну, василиска, а не Тома, бомбой-то и взорвал. А потом он сгорел, василиск. И Том тоже, вместе с дневником его этим. Вообще сгорел, даже пепла не осталось. Это вроде как Адский Огонь был, — сделал он страшные глаза. — Рон так переживал, что тушу на зелья пустить нельзя, там же такая куча денег!       Глаза обоих волшебников были… немножко круглыми и, как показалась Гарри, слегка разочарованными.       — Что ж, мистер Поттер, — наконец продолжил Малфой, — это было… интересно. И… я надеюсь, Вы не слишком преувеличили? Возможно, Вы… переутомились, и… Вы не страдали галлюцинациями? Может быть, кошмары?       — Не-а, не преувеличил, ну ни капельки! — сказал Гарри. Вот кошмарами он действительно страдал, и было довольно несправедливо, что страдал ими он в одиночестве. Это надо было исправлять.       Он открыл сумку, надел перчатку из драконьей кожи, немного повозился в сумке и плюхнул на стол приблизительно двенадцатидюймовый клык. Древесина стола там, где клык коснулся ее острием, начала обугливаться.       — Вот, — сказал он, — этот зуб у василиска взрывом выбило. Мы хотели им дневник ткнуть, яд василиска — он же очень сильный, сами видите. Гермиона прочитала, что он любой артефакт уничтожит, если дырку им проковырять. Но дневник и так сгорел, а Том вместе с ним. Эээ… это же наш трофей, правда? Ну там же есть эти… обычаи и установления?       — Я полагаю, Люциус, — усмехнулся в бороду Дамблдор, — мы получили весьма… весомое доказательство. А теперь будет лучше, если мистер Поттер... эээ… уберет этот… трофей со стола. В соответствии с обычаями и установлениями. А то, если кто-то из нас… поранится, будет… не очень просто исцелить подобную рану.       Гарри снова засунул клык в старую перчатку и убрал ее в сумку. Ему показалось, что с облегчением вздохнул не только Малфой, но и сам Дамблдор. Только феникс Дамблдора смотрел на клык с каким-то (похоже, исследовательским) интересом.       — Ну что ж, — оторвал глаза от дымящегося пятна директор, — теперь, когда мы оценили... э-э-э… масштаб проблемы, пожалуй, следовало бы вернуться к ее истокам?       Гарри вздохнул и начал свой рассказ.

***

      — Вы ничего не докажете, мистер Поттер. Ваше слово против моего — и, полагаю, реальность такова, что весомость наших слов несколько… различается.       Гарри посмотрел на Дамблдора. Тот оглаживал свою длинную седую бороду. Бубенчиков в ней, слава Богу, не было.       — Боюсь, что так, Гарри, — произнес Великий Волшебник. — К сожалению, слова Лорда Малфоя, подкрепленные некоторыми… аргументами, действительно будут восприняты чистокровными волшебниками, составляющими в Визенгамоте большинство, более… благосклонно, чем твои. Разве что ты сможешь предъявить что-либо кроме воспоминаний…       — О, я и не собираюсь ничего предъявлять, сэр, — решительно замотал головой Гарри. — Я всего-то хотел спросить кое о чем. Можно?       Дамблдор кивнул.       — Кто такой... эээ… Герпес? Там, внизу, Том называл его имя, говорил, что этот самый Герпес был прав, потому что у него получилось, и что, судя по рассказам… Ну, о том, что он узнал, когда в него писали… он этого самого Герпеса превзошел.       — Вот как, Люциус? — голос Дамблдора был благостен, но глаза сверкнули холодной сталью. — То есть, отдавая одиннадцатилетней девочке этот… предмет, ты уже знал, что это… то, что когда-то создал Герпий Мерзкий? Не думал, что…       — Нет, — тонко улыбнулся Малфой, — не знал. И вы не сможете доказать обратное. К счастью, Лорд снова не с нами, но даже если бы он мог свидетельствовать в суде, вряд ли его слова, слова действительно темного волшебника, были бы приняты во внимание. Я мог бы, разумеется… выдать семье девочки, скажем так, стипендию, поскольку инцидент произошел, когда должность директора замещал я… Скажем… Пятьсот галлеонов?       — Минимум тысяча, Люциус.       — Семьсот. И это мое последнее слово.       Дамблдор промолчал.       — И еще один вопрос, — прервал молчание Гарри. — Я тут написал письмо мадам Лонгботтом. Ну, бабушке Невилла. Она же тоже чистокровная и всех-всех знает, да?       Малфой нехотя кивнул. Глаза Дамблдора блеснули из-под очков.       — Ну… Она написала, — продолжил Гарри, — что не знает такой волшебной фамилии — Реддл. То есть…       — То есть мистер Том Орвол Реддл, более известный, как, — тут Дамблдор повторил тот самый трюк с буквами, — Лорд Волдеморт, — буквы погасли, — не является чистокровным волшебником. И более того — я могу лично подтвердить это, ведь я сам забрал его из маггловского приюта.       — А он и сам это говорил, — заметил Гарри, — профессору Диппету, ну, старому директору, так что можно его портрет спросить. Он и мне рассказывал, Том, а не Диппет, конечно. А еще этот Том маггловских бомб очень боялся, помните, я рассказывал, как он упал? Ну и мне он тоже писал, что жил довольно плохо, у магглов-то. Так что он действительно не чистокровный.       — Это… имеет значение? — Люциус все еще говорил аристократически-скучающим тоном, но его глаза под полуопущенными веками уже не были столь неподвижны.       — Для меня — нет, Лорд Малфой, сэр, — вежливо ответил Гарри, — но ведь если он не чистокровный — он ведь может и не знать всех этих обычаев? Ну, что свидетельства детей неважны. Или там портретов… Вдруг он не будет столь... эээ… привержен традициям? Ну вот представьте — если, скажем, он отдал кому-то вещь, в которой он спрятал себя. И эта вещь такая редкая, что только этот Мерзкий Герпес…       — Герпий, — поправил его Дамблдор, — Герпий Мерзкий. И, надо сказать, его второе имя и современники, и потомки считали полностью заслуженным…       — Ну, в общем, если только этот Герпий создал такую — она же, наверное, очень важная, ценная и дорогая?       Пальцы Малфоя на рукоятке вставленной в трость волшебной палочки побелели.       — А если Том снова вернется, ну, из другого дневника, например, или как в прошлом году с профессором Квирреллом… и узнает, что эта вещь вся, ну, сгорела… Из-за того, что ее Джинни отдали? Он ведь может очень сильно рассердиться, да? Ну совсем-совсем? Если бы он был чистокровным, то он, наверное, был бы, как этот… Визенгамот, и не стал бы Лорду Малфою чего-то плохого делать просто так, правда? Но ведь раз он не чистокровный, он может и не соблюдать традиций, а просто так рассердиться, без доказательств!       Малфой молчал.       — А вот еще что, — сказал Гарри, — Вы же там про сопляка говорили… Я понимаю, что доказательств нет. Ну, а если он даже без доказательств узнает, что его специально хотели оживить мальчиком? Ну да, большим мальчиком, но все-таки ребенком. Который будет прислушиваться к старшим. Например, к Вам, Лорд Малфой, сэр. Ну... эээ… Может быть, будет прислушиваться. А может и нет. Оно же по-всякому может быть, правда?       Оба взрослых за столом кивнули. Дамблдор — с виду благодушно, хотя и слегка обеспокоенно, а Малфой — с не такой уж и легкой тенью затравленности.       — И тогда, если бы он возродился сопляком, как Вы сказали… Тогда вся его память после шестнадцати лет, сколько ему было — она же пропала бы, правда? Если бы он возродился мальчиком?       Дамблдор задумался.       — Этот вопрос, про потерю памяти, недостаточно исследован, в связи с тем, что этот вид волшебства, скажем так, не очень распространен, по совершенно объективным причинам, но… Это вполне возможно.       — Ну вот. А одна пожилая леди, Вы ее знаете, сэр, — кивнул он Дамблдору, и тот напрягся. — Она как-то после одного Хэллоуина сказала мне, что ее память ей очень-очень дорога, потому что она сама, ну, в смысле, ее личность, или там душа, и есть ее собственная память. Это…. Это, наверное, слишком сложно?       — Ну почему же, Гарри, — Дамблдора, похоже, прошиб легкий пот, но его голос был спокоен, — я вполне согласен с этой… леди.       — Тогда… не забывайте об этом, сэр, хорошо? И… А что, если Том тоже так думает? И если считает, что его память и есть он, и вдруг обидится? Что его хотели, ну, памяти лишить? Ну, то есть убить его, совсем убить, хотя и частично? Я бы вот обиделся, за память, но я ведь тоже не чистокровный же! Я… непонятно говорю? — обеспокоенно спросил Гарри.       — Почему непонятно? Вполне понятно. Правда, Люциус?       Малфой сидел неподвижно. Его тонкие пальцы сжали змеиную голову на рукоятке палочки-трости. Голова опасливо косилась на Гарри изумрудным глазом.       — Ну вот, и он тоже вполне может обидеться. И рассердиться.       В кабинете воцарилось молчание.       — Это если он узнает, — голос Малфой контролировал лучше, чем поведение собственных пальцев. — Он же… мертв?       — Не совсем, Люциус, не совсем. И… ты знаешь об этом не хуже нас с Гарри, правда? Я, разумеется, не слышал о… множественных дневниках подобного рода, но… Том не раз уже удивлял меня. Пожалуй, есть только один мальчик, который удивлял меня… больше.       Оба взрослых волшебника покосились на Гарри.       — Конечно, — продолжил Дамблдор, — вряд ли кто-то из тех, кто в курсе этой истории, — а это, как мы знаем, достаточно большой круг людей, — может послать ему сову прямо сейчас… Но, я думаю, что кто-то из его совсем уж — ты понимаешь, о чем я? — совсем уж верных сторонников Тома, вроде того же Корбана, я имею в виду Корбана Яксли из Министерства, узнают об этом…       — Чего вы хотите? — Малфой облизнул губы.       Гарри посмотрел на Дамблдора и едва заметно кивнул. Малфоя они дожали, наверное, не хуже, чем Шарлин с Самантой два года назад дожали Локхарта, но… Он просто не знал, чего можно потребовать от этого подонка. Деньги? Но разве деньги могут быть выигрышем в такой войне? Придется довериться Повелителю Памяти.       — Ну, кое-какие наши желания уже исполнились, верно, Гарри? К примеру, мне трудно представить, что после всего этого, — а особенно после твоего великолепного анализа сложившейся ситуации, — Род Малфой будет так уж стремиться к… возвращению Тома к активной деятельности, не так ли?       — Род Малфой… не заинтересован в возвращении мистера Реддла в политику, Альбус, — кивнул Малфой, затравленно косясь на Гарри и, видимо, вспоминая, как принимал его за Тома. — Ни под каким именем.       — О, это замечательно! — просиял Дамблдор. — Разумеется, мы поговорим о гарантиях, но чуть позже. И, я думаю, следует как-то вознаградить не только бедную девочку, но и… прочих людей, позволивших тебе принять это в высшей степени взвешенное и благородное решение? Что ты скажешь, например, о… лицензии согласно Закону о Торговле Немагическими Товарами? Экспортно-Импортной лицензии, я имею в виду?       — Вы хотите…       — Я не требую для них еще денег, Люциус. Я имею в виду, помимо той… стипендии. Деньги не вполне соответствуют ситуации, знаешь ли. Впрочем, мы обсудим и этот вопрос, уже применительно к Хогвартсу, хотя и тоже несколько позднее. В конце концов, ты… первым предпринял… некие действия. Но согласись — предоставление лицензии семье Уизли могло бы… значительно сгладить напряжение. И, пожалуй, пойти навстречу Августе Лонгботтом в аналогичном вопросе тоже было бы мудрым шагом.       Видимо, кто-то из Гарри-В-Голове слишком громко недоумевал, а может быть, Дамблдор решил дать Малфою время на то, чтобы смириться с чем-то не слишком приятным, но директор повернулся к мальчику и начал объяснения:       — Видишь ли, Гарри, продажа магглам волшебных предметов, к примеру, зелий или зачарованных амулетов — тяжкое нарушение Статута Секретности. Но если ты продаешь им обычные, неволшебные вещи, пусть и изготовленные с помощью магии — ты должен всего лишь получить в Министерстве соответствующую лицензию. К сожалению, еще четверть века назад, с выходом на арену определенных… политических сил, такие лицензии выдаваться практически перестали, но…       Дамблдор объяснял, а Гарри думал. Миссис Кейн всегда говорила ему на их вечерних занятиях, что не экономика следует за политикой, а политика за экономикой. И может быть, ограничение торговли магов с магглами — не следствие, а самая что ни на есть причина этой войны?! Ведь если такие чистокровные волшебники, как родители Мэри или тот же Малфой все равно взаимодействуют с обычными миром, то… Это же та самая монополия, вот что это! И если Малфой готов был убить нескольких детей ради одной-единственной монопольной сделки, то… ради постоянной монополии аристократы половину Магической Британии убьют и не поморщатся!       — …так что пойти навстречу Августе, Артуру и Молли было бы и в твоих интересах, Люциус, не так ли?       Малфой кивнул. Счастливым он не выглядел, но и вконец убитым тоже.       — Профессор Дамблдор, сэр, — Гарри поднял руку, как Гермиона на уроке, — но ведь пострадали и другие ученики, например, Джастин. Ну, Джастин Финч-Флетчли, с Хаффлапаффа… Я думаю, было бы неплохо, если бы его семья… Ну, отец там… Он хоть и маггл, но…       Малфой, как ни странно, оживился. Видимо, про «магглов и магглов» на их позапрошлой встрече он говорил не просто так. И, видимо, ему действительно очень, очень нужно было принести отцу Джастина действительно серьезные извинения.       — В самом деле, отличная идея, Альбус! Думаю, предоставление лицензии мистеру Финч-Флетчли, разумеется, младшему и, разумеется, отсроченной до его совершеннолетия, тоже было бы прекрасной идеей!       Теперь слегка скривился Дамблдор. Представители семейства Финч-Флетчли в его команду не входили. «А зря, между прочим», — подумал Гарри.       — Что же, лицензии для Лонгботтомов, Уизли и Финч-Флетчли и в самом деле были бы неплохим выходом, — с лучащейся доброю улыбкой согласился наконец директор.       — Но ведь пострадали не только они, мистер Малфой, сэр, профессор Дамблдор, сэр! Мистер Криви, мисс Клируотер (она, между прочим, префект и к тому же совершеннолетняя!), мисс Грейнджер, Драко Малфой… Ну, думаю, у Малфоев все лицензии есть и так, правда? И у Крэббов?       Люциус кивнул.       — Ну вот. А, еще Дин Томас же. И Шимус Финнеган. Они же тоже… помогли принять решения. Гермионе, Дину и Колину можно отсроченную лицензию выдать, а у Финнегана мама ведьма, так что можно и ей вместо него, ну, как Уизли.       — У Вас… есть деловая хватка, мистер Поттер. Но я не услышал в этом списке Вашей фамилии.       — Спасибо, что не возражаете против остальных, Лорд Малфой, сэр. Здорово, господин директор, правда? А что до меня…       Говорить о том, что Гарри еще надо было дожить до того времени, когда он сможет воспользоваться этой лицензией, мальчик не стал, это было бы, как говорила миссис Кейн, «потерей лица».       — Я…не чувствую, что мое предназначение в бизнесе, сэр. Оно… другое. Ну, Вы знаете.       Дамблдор сверлил его пронзительно-голубыми глазами. Люциус задрал подбородок еще выше.       — Малфои… не любят оставаться в долгу. Ни в каком отношении, Лорд Поттер, — к смирившемуся с неизбежным Малфою явно вернулось самообладание. — Что Вы хотели бы… потребовать лично для себя?       — Ага, — сказал Гарри, — я тоже. Я имею в виду, что я тоже предпочитаю отдавать долги. И тоже, ну, во вс-с-сех с-с-смыс-с-слах. И вот… о долгах. Ну, с Драко-то я долг стребую, но он такой… маленький.       — Я бы не сказал, что освобождение домового эльфа — нечто мелкое, — задумчиво произнес Дамблдор. — Даже переход к другому хозяину — уже неординарное событие, но вот освобождение… В сочетании со стремлением самого эльфа к свободе… я бы сказал, что это довольно беспрецедентно. Столь детский разум в сочетании со столь… серьезными возможностями… Это может быть… весьма опасным.       — Ну, у этого Добби же хватило разума… предупредить о том, что будет что-то плохое? А вот у взрослых волшебников… В общем, вряд ли он будет опаснее, если его освободят, чем тогда, когда, ну… — Гарри не договорил, но его поняли.       — И еще, — продолжил мальчик, — этот Добби же письма мои тырил, и бладжер заколдовал, и взорвать меня хотел этой вытяжкой, не насмерть, а так… И он же ваш слуга, правда? — Малфой снова попытался надеть на себя маску невозмутимости. — Ну… Он там пытался еще что-то сделать, чтобы мне повредить немного. И окаменел, а Вы же раскаменять его не хотели? Там же, ну, в том разговоре через камин, речь обо всех мандрагорах шла? Обо всех-всех-всех?       Малфой ожидаемо не прокомментировал, хотя в его почти белых глазах плескалась самая настоящая ненависть.       — Хотя я читал про этих - про вассалов и сюзеренов… — продолжил мальчик. — Там тоже какие-то взаимные долги есть, правда? Конечно, в основном, у вассала перед сюзереном, но и наоборот тоже должны быть? Ну там защищать, заботиться… Но Вы, как я понял, не особенно заботились о его раскаменении. А когда сюзерен не заботился о вассале, ну, в старые времена — вассал мог просто уйти. Ну и Добби пусть уйдет. С-с-соглас-с-сны? В смысле, согласны, Лорд Малфой?       Малфой кивнул. Змея моргнула.       Гарри выдохнул. Про себя.       — А насчет большого долга… Понимаете, у меня и так дел полно. Учеба, экзамены… квиддич… А тут еще магглорожденных волшебников спасать… Давайте, Лорд Малфой, Вы просто не будете ничего… эээ… злоумышлять против… магглорожденных? Никак?       — «Ни словом, ни делом; ни железом, ни златом; ни силою, ни магией», так, Люциус? — спросил Дамблдор. Малфой кивнул.       — Вы могли бы потребовать большего, Лорд Поттер.       — Ну, слишком много ведь тоже нехорошо! — пожал плечами Гарри. — А потом — ну это ж только за этот раз.       — Сомневаюсь, что Вам представится еще один случай оказать Роду Малфой сравнимую услугу, — процедил Люциус.       — Ну, не знаю, — сказал Гарри. — Я же не профессор Трелони, ну, та, которая прорицания ведет, — и уловил едва заметное моргание Дамблдора. Да, похоже, старушки опять попали в цель, когда заставляли его читать Библию и историю Эдипа. — Там увидим.       — Ну что ж, — преувеличенно-бодро воскликнул Дамблдор, — приступим к клятвам, Люциус?

***

      Ноги Гарри не были такими ватными, даже когда он выбрался из Тайной Комнаты, так что по коридорам — все еще пустынным — он шел медленно, можно сказать — по стеночке. И когда прямо из стены коридора — ноги снова сами собой занесли его в Тот Самый Коридор — наперерез ему выплыла Миртл, он чуть не рухнул.       — Представляешь, Гарри, — в голосе привидения зазвучали плаксивые нотки, — пришел директор и запечатал дверь в мой туалет! И получается, что я теперь буду тут совсем одна, так что ли?       — Ну, ты же вроде не любишь, когда к тебе кто-то заходит?       — Миртл не любит, когда над ней насмехаются! Миртл не любит, когда над ней издеваются! А как только появляется кто-то, кто не насмехается и не издевается над Миртл, приходит директор и запечатывает дверь, чтобы тот-кто-не-насмехается над Миртл не мог к ней пройти. И представляешь, — ее голос из плаксивого стал ехидным, как будто она собиралась сделать кому-то мелкую пакость, — тебя он тоже обидел! Он, когда запечатывал дверь, сказал, что ты хуже Тома, вот!       — Да и ладно, — сказал Гарри. — Хотя погоди. Там же… Ну да, и с тобой поболтать тоже здорово. Запечатывал… и сказал… Как он сказал, ты говоришь?       — «Он хуже Тома». Но это же неправда! — подмигнула ему Миртл с особенно хитрой ухмылкой и легким кивком в то место, где, предположительно, раньше была дверь. — Том меня убил, а ты отомстил за меня, вот! Значит, ты лучше!       — Ага, — сказал Гарри-Который-Лучше-Тома, устраиваясь на собственных ногах потверже, — как бы тут… Вот она! — он нащупал пальцами ту самую выбоину в стене, куда ударила дубина тролля, не отрывая руки от углубления, встал спиной к стенке и пересек коридор под как можно более прямым углом. Вспомнив ту запертую дверь, за которой сидел цербер по имени Пушок, он трижды постучал по стене палочкой и заявил: «Он хуже Тома!»       Стена пошла рябью, и на ее месте появилась хорошо знакомая дверь.       — Ну вот, — сказал он Миртл, — вместе мы сила! — Миртл попыталась покраснеть, насколько вообще может покраснеть привидение. — Конечно, я буду к тебе заглядывать. И спасибо тебе.       «Все волшебники — идиоты! — подумал Ехидный Гарри внутри его головы. — А директор — в особенности. Ну ладно девочка мертвая, но зачем ее обижать-то, тем более так?! Девчонки без болтовни не могут, это же даже Рону понятно! Получается, Дамблдор ничегошеньки не понимает в девочках?!»       Поболтав с Миртл и рассказав о словесной схватке с Малфоем, Гарри направился в Секретную Лабораторию. Там он надел перчатки, спрятал валявшиеся на полу малфоевские книги в сундук и запечатал его «Коллопортусом». Подумал и написал сверху маггловским маркером: «Гермионе Грейнджер не открывать! Крайне Опасные Книги! Даже Хуже, Чем Тот Дневник!»       После чего подхватил сумку Дина и с чувством выполненного долга отправился в гостиную факультета. Если он что-то понимал в гриффиндорцах, его там уже давно ждали. Хотя, в принципе, могли начать и без него: в конце концов, зверюгу-то завалил Шимус.