шёпот листьев на ветру

Лета проснулась не сразу. Сон был настолько безмятежным и сладким, что открыть глаза, казалось, сущим кощунством. Но так или иначе воздушный сад, в котором она плутала под руку с каким-то неизвестным, расплывчатым силуэтом, чье лицо было скрыто под маской, стал рассеиваться и напоследок она смогла запомнить лишь лазоревые глаза, с хитрецой прищуренные и подмигнувшие ей. — Тесей, — потянувшись рукой, она, к своему удивлению, наткнулась лишь на шершавую страницу газеты, сложенную надвое. Вероятно, Тесей читал свежую сводку новостей и беспечно оставил её в спальне. Лета приподнялась, оглядев пустую комнату с плотно закрытыми шторами, и ступила босыми ногами на ковер, быстро подойдя к туалетному столику. Её перчатки, которые она забыла в гостиной вчера, аккуратно лежали рядом с брошью в форме бабочки. За окном, скорее всего, все ещё сыпал снег. Слышалось тихое, певучие завывание ветра. Они с Тесеем не так давно переехали из шумного и навязчивого Лондона в этом дом. Небольшой особняк в викторианском стиле, с яблоневым садом и теплицей, в которой росло много цветов. Их первый настоящий дом. Ещё одно — помимо обручальных колец — свидетельство о том, что они теперь окончательно переплели свои судьбы друг с другом. Миссис Скамандер звучало намного теплее, чем сухое мисс Лестрейндж. С браком в жизнь ворвалось нечто новое, неизведанное и слегка отличавшиеся от тех долгих часов, которые двое влюбленных коротали. Лета наконец на собственном опыте испытала столь чудесные перемены. В каком-то смысле возрождение, словно с грузом былой фамилии с плеч Леты упало множество камней, тянувших ее на дно. Она была по-настоящему счастлива. Она знала, что теперь никогда не будет одна. Даже в те мгновения, когда Тесей пропадал в Министерстве, запах его елового одеколона с нотками душистой мяты плутал по каждой комнате, смешиваясь с ее парфюмом. Любая вещь, будь то книга, газета или чашка с недопитым кофе, напоминала о его присутствии. Не говоря уже про долгие утренние и вечерние поцелуи с примесью крепких объятий в выходные дни. В первые недели брака Лета вовсе считала, что попала в сказку, а когда они переехали из Лондона это чувство прочно укрепилось в ней. В особняке оказалось намного уютнее, чем в их лондонской квартире. Может, оттого что Лета не чувствовала присутствия «лишних» людей. Тех, кто постоянно вмешивался в их будни, выдергивая на работу или же, наоборот, одноминутных знакомых, которые после их свадьбы стали навязывать свою компанию. Лета помнила, как буквально несколько месяцев назад, они злобно перешептывались, отмечая, как ей, той, в которой не нуждалась родная семья, удалось отхватить удачную партию. Словно Тесей стал ее последней попыткой получить хорошенький счёт в Гринготтс и положение в обществе. — Выкини их из головы, эти циники не стоят и доли того внимания, что ты им оказываешь, — молвил Тесей, склонившись к ней. Он ничуть не нуждался в новоиспеченном обществе, которое раздражало его ничуть не меньше, чем её и стремился свести все её чрезмерные сомнения к шутке. В их доме не было место для излишней вычурности и лицемерия. Все было по-простому, начиная от новой мебели и заканчивая несколькими индийскими вазами, которые Лета выбирала сама, а в гости наведывались только ближайшие друзья и родственники. В стенах своего настоящего дома Лета перестала чувствовать себя никудышной героиней, вечно обречённой подстраиваться под ту нелестную судьбу, которую ей раз за разом прописывал горе-автор. К тому же приближалось Рождество, и ее счастья не было предела, когда Тесей заявил о том, что решил взять заслуженный отпуск. — Ты серьёзно? — просияв, спросила она. — А как же обязанности и долг аврора перед страной? — Дела подождут, я хочу подольше побыть с женой, — с лукавой улыбкой ответил Тесей, прижимая её к себе, но мрачная тень все равно проскользнула в его глазах. Лета переживала за мужа. Парижские происшествия наложили неприятный осадок, подобно очень темному заклятью, а недавние терракоты и неприятности вовсе подействовали на Тесея не лучшим образом. Лета видела, что он нервничал и по большей части пребывал в скверном расположении духа. Начальство отдавало бестолковые распоряжения, новенькие подчинённые глупили, подначиваемые своей безрассудной тягой отличиться на благо общего дела, искали неприятности. На дворе стояло раннее утро. Солнечные лучи только-только стали проскальзывать в комнаты, однако не спешили отогнать холод. Деревянные ставни промерзли насквозь. Скованное россыпью узоров стекло открывало вид на сад, утопавший в снегах. Лета почувствовала, как замерзли её руки и поспешила применить согревающие чары. Нужно было спуститься вниз и поискать Тесея, но для начала привести себя в порядок. Каштановые, распушившиеся от мороза, волосы остались свободно струиться по изящным плечам, а шерстяное платье с поясом было сродни теплой зимней мантии. Лета в последний раз взглянула на себя в зеркало и спустилась в столовую. По дороге она встретила несколько домовиков, возившихся с камином. Другие же, как и предполагала девушка, вовсю хлопотали на кухне, расставляя столовые приборы. Пахло свежеиспеченным пирогом, корицей, апельсиновой цедрой и глинтвейном. Увидев хозяйку, они быстро прекратили работу, ожидая указаний. Лета по-прежнему не успела привыкнуть, что помимо них с Тесеем в доме находились ещё и помощники эльфы. Разумеется, в детстве у её отца было бесчестное количество домовиков в разных резиденциях, но она так давно не виделась с ним, после окончания Хогвартса предпочитая не пересекаться ни с кем из родных. А в лондонской квартире они с Тесеем самостоятельно обслуживали себя, к тому же чаще обедали в кофейнях. — Хозяйка, доброе утро, — Лимфи — очень старый домовик, который служил не одному поколению Скамандеров — обернулся к ней. — Прикажете подавать завтрак? Лета не сразу откликнулась. Только сейчас она заметила, что кухня уже почти украшена к празднику, на дальнем столе лежал остролист и несколько шариков с лентами. Наконец Лета мотнула головой, глядя на домовика. Сколько бы она не просила называть ее по имени, эльфы наотрез отказывались. Тесей смеялся, говоря, что их уже не переделаешь и не стоит переживать из-за этого. — Доброе утро, Лимфи. Скажи, Тесей уже завтракал или его срочно вызвали в Министерство? — поинтересовалась Лета. Она была уверена, что Тесей наверняка оставил бы записку, но все равно решила уточнить. Время было неспокойное, несмотря на приближающиеся Рождество. Мало ли что могло случиться... — Хозяин во дворе, ели доставили, — пояснил Лимфи, и Лета почти рассмеялась. Как она могла забыть? Тесей же говорил ей об этом вчера вечером. Да, в последнее время она стала какой-то чересчур забывчивой. — Спасибо, можете готовить столовую через полчаса, — дала указания Лета, и домовики ещё больше оживились. Тесей посильнее закутался в пальто, оценивающе просматривая доставленные ели. Не то чтобы он был сильно придирчив, раньше его голову и вовсе не занимали такие беспечные занятия, вроде подготовки к праздникам. Вся кутерьма не вносила радостные коррективы в привычный распорядок дня, а, наоборот, нервировала. Постоянные поздравления, любезности со всеми коллегами и знакомыми, даже с теми, чье общество не очень-то нравилось Скамандеру. Однако в этом году всё было по-другому. Потому что он в кои-то веки решил взять отпуск раньше положенного, но самое главное заключалось в том, что грядущие Рождество — первое Рождество, которое они с Летой отпразднуют в качестве супругов. Со стороны все складывалось как нельзя удачно. Вдали от Лондона было прекрасно, рядом с ним находилась Лета, и ему не нужно было терзаться чувством вины за бесконечные рейды, на которых он пропадал на протяжении последних двух месяцев. Можно было наконец-то выспаться, пытаясь побороть привычку рано подниматься. Не спешить бежать стремя голову в Министерство и мёрзнуть, исследуя неизвестную местность, попутно прикрикивая на юных подопечных, которых ему старательно навязывал Трэверс. Мерлин, Тесей ведь действительно почти успел почувствовать себя нянькой, и его бедные нервы точно не выдержали бы ещё одну рабочую неделю, совмещённую с праздничной неразберихой и приглашением на корпоратив. Он признавал, что, невзирая на мрачные времена, в его жизни счастья всё-таки было намного больше, и чаша весов не стремилась перевеситься в противоположную сторону. Но все равно дух перфекционизма и желание — как выражалась Лета — держать все под контролем захватывало его, совсем как снежные, обжигающие холодом хлопья, что кружили, гонимые северным ветром, а потом стремительно падали. Три пушистые, насыщенно изумрудного цвета, ели вызывали непривычный контраст, вытесняя белоснежные оттенки. В их саду росли исключительно яблони, и лишь в нескольких милях располагался небольшой перелесок. Самая большая ель, с длинными ветвями должна была украсить гостиную, та, что поменьше — их с Летой спальню, а вот куда разместить третью Тесей ещё не решил. Ему хотелось, чтобы все было идеально, наверное, поэтому он помучил бедного паренька, доставившего заказ из Хайгейта, почти двадцать минут. Казалось, что стало ещё холоднее. Мороз щекотал кончик носа, лицо неприятно покалывало. Лишь снежный покров переливался так ярко, словно был соткан из миллиарда различных оттенков. Как палитра художника, который постоянно смешивал краски и размазывал по полотну, нанося слой за слоем. Лучи слабо прогревали землю, едва касаясь. Звонко захрустел снег, и Тесей, снова доверившись рефлексу, потянулся за палочкой. После недавнего теракта к нему вновь вернулась та же проблема, что мучила его, когда он вернулся с фронта домой. Любые шорохи и странные звуки вызывали мгновенную реакцию, готовили чуть ли не к дуэльной схватке. Мозг никак не хотел воспринимать безопасную обстановку и везде искал подвох. Тесей несколько раз вздохнул, расслабив напряженную руку. Он пытался сдерживаться. В конце концов, так ведь недалеко до паранойи... Вдох-выдох, резкий воздух обжег, но заставил здорово взбодриться. Как только Тесей убрал палочку обратно в карман пальто, почувствовал, как знакомые нежные, но почему-то очень холодные, почти ледяные пальцы, закрыли ему глаза. То ли усмешка, то ли улыбка или все вместе отразилось на его лице. Лета опять забыла где-то свои перчатки. Ну, вот что ему с ней делать? — Ты почему стоишь здесь один? — нарушив тишину, произнесла она. — Хочешь заболеть, Тесей? — У меня к тебе, дорогая, встречный вопрос, — Тесей резко развернулся к ней. Лета от неожиданности ойкнула, перестав тянуться к нему на цыпочках, ступила на заснеженный покров. Тесей перехватил ее руки, растер и поцеловал, а она улыбнулась ему, взглянув на ели. — Чудесные ели, — оценила она, Тесей лишь качнул головой. — Могли бы быть лучше, — Лета недоуменно приподняла бровь, а потом рассмеялась. Мерлин, как же она красиво смеялась. Тесей мог по пальцам пересчитать тех людей, чей смех мог так сильно затронуть сердце и обострить все чувства. И какое же — черт возьми счастье — осознавать, что теперь он мог слышать ее смех значительно чаще. Лета преобразилась здесь, став ещё прекраснее, и он очень надеялся, что и на душе у нее стало светлее, что все ставни, плотно закрытые ранее, отварились и никогда теперь не закроются. — Категоричность тебе не к лицу, улыбнись, Тесей, — Лета прошагала вперёд, прячась за зелёными красавицами. Ее голос, как колокольчик, донёсся до него. — Ты же сейчас не со своими подчинёнными. — Лучше не напоминай, — со вздохом сказал Тесей, последовав за ней. Лета прикасалась ладонью до мохнатой колючей лапы. Карие, совсем как растопленный горячий шоколад, глаза по-детски сияли. — Я думал, ты ещё не скоро проснешься. — Так не уходил бы, — снова взглянув на него, сказала Лета. — Тесей... скажи, все хорошо? Ты в последнее время сам не свой. — Со мной все в порядке, — Тесей мгновенно сократил расстояние, разделявшее их. — Я же с тобой. — Да, ты со мной, — на одном дыхании прошептала Лета, заботливо стряхнув с воротника его пальто снег. — Лета, что делаешь? У тебя опять руки замёрзнут, — укоризненно качнул головой Тесей и взял ее ладони, накрыв своими руками. — Не замёрзнут, — Лета снова рассмеялась. До чего же она была восхитительна, каштановые завитушки выглядывали из-под капюшона, длинные ресницы томно вздымались, а губы то и дело подрагивали, преображаясь в трогательную улыбку. Тесей мог простоять так целый день, глядя на Лету. Будто он попал под действие обливиэйта и влюбился в свою жену снова. От этих размышлений его отвлек голос Леты: она снова повторила сказанные ранее слова, совсем как клятву. — Ты же со мной. Она первая потянулась навстречу его губам. Где-нибудь неподалеку непременно должна распуститься омела. Тесей углубил поцелуй, чувствуя запах зажжённых свечей, грецких орехов, еловых ветвей и сахарной карамели. Дух приближающегося Рождества витал в воздухе, стирая все печали, отгоняя тяжёлые мысли и твердо напоминая, что необязательно же грузить свою голову проблемами именно сейчас. Наступало время чудес. Вернее, для них главное чудо уже свершилось. Тесей был убежден в этом. Оставалось дело за малым: занести ели в дом, нарядить, но этим можно заняться позже. Все-таки полноценный завтрак никто не отменял. Тесей кротко улыбнулся и отстранившись от Леты, посильнее сжал ее руку, направившись вместе к дому.