Мышиный рай

Обед себя ждать не заставил. Мой напарник — а думаю, что теперь могу звать его именно так — ловко вскарабкался на дерево, смешливо шикнув на меня, когда я попыталась двинуться за ним: — Сиди уж, мелкая! Без меня ни шагу отсюда! И ускакал по веткам, словно большая обезьяна. Я даже позавидовала такой шикарной физической форме. Потом утешилась, что во-первых, он мужчина, во-вторых — инопланетянин. Через полчаса Вереск притащил на плече одного из тех оленей, которых я уже видела в этих предгорьях. — Костер можешь развести? — Спросил он, сваливая тушу на землю. — Откуда, у нас газовые и электрические плиты! — Буркнула я. — Напомни, зачем я с тобой вожусь? — Выразительно шевельнул бровью он. — Тебя усыпят, если я погибну, — нагло отозвалась я, чувствуя, как сердечко заколотилось в груди от страха. Вереск весело оскалился: — Расслабься, у меня хорошее настроение, убивать я тебя сейчас не буду. — Ну спасибо! — Фыркнула я, делая вид, что ни капли не испугалась. — Батюшка Сталин! — Кто? — Скривил недоуменную морду яутжа, ловко подвешивая за задние копыта зверя на ветку дерева и вспарывая ему брюхо. Я слегка скривилась и отвернулась. — Эй, кто такой Сталин? — А, что-то вроде… Символа. Ну, что дальше будет лучше, хотя сейчас и не очень хорошо, если правильно себя вести, — отмахнулась я, продолжая рассматривать ближайшие кусты. Не поймите меня неправильно, я не брезгливая, я убивала, я перевязывала на поле боя раны себе и товарищам, один раз тащила на себе умирающего друга несколько часов, чтобы сдать на руки врачам… Но то, что сейчас делал Вереск, вызывало у меня неконтролируемые рвотные позывы. Мясо обычно я видела исключительно в виде тушёнки или уже в супе. — А, как у нас Кетану! — Понимающе кивнул Вереск, ловко шкрябая своими парными лезвиями где-то внутри туши зверя и отбрасывая в сторону потроха. — Древний Охотник, настолько великий, что его признали божеством. — Ну да. Похож! — Кивнула я. — У вас неправильный символ. — Вдруг ляпнул он. — Чего?! — Возмутилась я, на миг даже забывая о голоде и чувстве отвращения к потрохам, над которыми клубился пар. — Ну, наш символ — это символ Охоты. То есть того, чем занимаешься лично ты, каждый день. Ты можешь быть достойным Охотником, можешь быть недостойным — это зависит от тебя. А лучшее будущее… Это размыто. Ты можешь вести себя очень достойно — но лучшее будущее не наступит. И в этом не будет твоей вины. Но символ тебя обманул — обещал за хорошее поведение светлое будущее. Значит, это плохой символ. Понимаешь? Выдав такую длинную тираду, Вереск явно слегка запыхался и остаток объяснения проглотил, помахав лапами в воздухе, словно надеялся, будто я сама пойму, что именно он имеет ввиду. Я задумалась. — Звучит… Логично… — Пришлось признать мне, хотя что-то внутри меня страшно противилось этому. — Но если все будут верить в этот символ… — Все — не будут никогда! — Тряхнул гривой Вереск, ловко срезая мясо с костей оленя. — Даже в хороших символах сомневаются и бросают их. А в плохой символ все верить не будут, хоть наизнанку вывернись. — Ты говоришь что-то… — Я замешкалась, не зная, как охарактеризовать охватившее меня чувство. Страх? Тоска? Я всегда верила в Прекрасное Далеко. А этот… Этот гад буквально парой слов заставил меня засомневаться в том, что оно возможно! И что-то, то, что противилось его словам, вдруг погибло, внутри меня ухнуло в пустоту, стало холодно и страшно. Я обхватила себя руками, сжавшись в комочек. Вереск обернулся и вздохнул, явно заметив, что я скисла от его слов. — Я не хотел, — скупо сказал он и, сложив куски мяса на листья, вдруг похлопал себя по коленке. — Иди сюда. — Зачем? — Отвлеклась я от самокопания, насторожившись. — У меня температура тела выше, чем у тебя, а ты замёрзла! — Фыркнул Вереск. — Погрею. — А обед? — Опомнилась я, уже сделав два шага к нему. Вереск раззявил жвала, задрав голову и закинул в узкую щель, заменяющую ему рот огромный кусок мяса. Задергал горлом, проталкивая этот кусок глубже. А потом быстро облизнулся узким языком, слизнув несколько капель крови, забрызавшей его морду. — Спасибо! — Выдохнула я, с трудом проглотив подкатившую к горлу тошноту. — Мне сразу как-то есть расхотелось…