Это путешествие страха, греха и желания.
***
— И с верностью мотылька мне от пролога до эпилога лететь на свет маяка, — горько смеётся Тэхён, медленно подплывая к маяку и сломанной куклой взбираясь по каменным ступенькам. Все ступеньки до одной сбиты водой. Это даже символично. Тэхён внутри такой же. Чем ближе дверь, тем больше страх. Интересно, а ЧимЧим почувствовал уже его? Спустится ли смотритель вниз? Поговорит ли с ним? От неожиданного наплыва мыслей, ядовитым облаком возникших в голове, Тэхён замирает и теряется в пространстве. Он… взволнован? Он в предвкушении? Но чего он действительно жаждет? Ответов? Встречи? Тепла? Всё опять усложняется. Или так просто кажется? Стоит ли вернуться на дно? Кто сильнее, отравленная река в вене моря или же само бескрайнее море? Зачем Тэхён вообще об этом думает? Зачем опять вернулся сюда? Чего пытается добиться? Хочет казаться смелым? Или неуязвимым? Тэхён опять ни в чём не уверен. Он, как та амёба, плавает себе бездумно и лишь временами трансформируется в некое подобие человека. Злого, обиженного на своего Бога, человека. Хотя чудовище же не Бог, оно Дьявол. Тэхён опять противоречит сам себе. Не пора ли ему начать всё записывать? Но есть ли в этом хоть какой-то смысл? Вода ведь уничтожит бумагу, как когда-то уничтожила и его. Тэхён — то небо, где плачут ангелы, пока их тела в гробу съедают черви. Тэхён — тот, чей дух проносит сквозь деревья порывистый промозглый ветер, калеча о сухие ветки. Тэхён — горькое, словно токсичная полынь, воспоминание, он — мрачный знак, немой призыв к вечному сну. Он глубоко под водой, глубоко под миром живых. Он на обратной стороне рая. Что, если на самом деле он желает держаться от этого места подальше? Что, если хочет не драться, а убежать и спрятаться? Клятвы и обещания разбиты вдребезги, его сердце тоже. Почему всё всегда заканчивается именно так? Земля к Земле, пепел к пеплу, мечты отравлены, любовь в прах. Сможет ли он когда-нибудь ощутить вечность? Сможет ли узнать, где спрятана правда? Сможет ли восстать после того, кем стал? Ложь — это то, из чего всё состоит. Дьявол у него за спиной, а он бессмертен. Как иронично. — То, что ты сделал с портретом, удивляет, — широко раскрыв дверь, говорит Чимин, ехидно при этом улыбаясь. — Как смог? — Не скажу, — по-детски дует губы Тэхён и немного отходит в сторону. — Не выйдешь ко мне? Погода чудесная. — Нет, — отрицательно машет головой Чимин. — Мне и тут хорошо. — Говорить с гостем через порог не очень-то и вежливо, — наигранно обиженно хмыкает Тэхён. — Не так ли? — На незваных гостей моя вежливость не распространяется. — Паренька на маяке ты тоже так холодно встречал? — приподняв бровь, интересуется Тэхён, сгорая от желания прикоснуться к Чимину. Смотритель должно быть тёплый. Как весеннее солнце. Тэхён мог бы попытаться согреть об него хотя бы руки. Но ЧимЧим же не выйдет, он не дурак. Тэхён кое-что знает. ЧимЧим кое-что знает. У них 1:1. — Тэхён, между человеком и крысой огромная разница, — скалится Чимин, наслаждаясь своим превосходством над призраком. — На них реагируют по-разному. — Крыса — я? — склонив голову набок, спрашивает Тэхён, неотрывно глядя в глаза Чимина. — Ты, Тэхён, — равнодушно отвечает Чимин. — Тогда, я — крыса, отведавшая кота, — гордо говорит Тэхён, выпрямляя спину и упирая руки в бока. Стоит поистине с царским видом. — И как? Было вкусно? — без особого интереса спрашивает Чимин, прекрасно понимая, кого именно подразумевает Тэхён под «котом». И когда это он успел его «попробовать»? Если так подумать, то «дегустатором» всегда был как раз Чимин. Или они говорят о разных вещах? — Весьма, — активно кивает Тэхён. — А знаешь, кого я съем следующим? — Моего гостя? — не без оснований предполагает Чимин. — Нет, рыбу. Огромную такую рыбу, — широко разведя руки в стороны, нараспев говорит Тэхён. — А не подавишься? — скептически оглядев Тэхёна, прыснул Чимин. Владыку он слопать удумал. Кишка не тонка? — Нет, — уверенно отвечает Тэхён. — Сомневаешься? — Меня утомил этот разговор, — уловив шум на лестнице, кривится Чимин. — Прощаться не стану, ты ведь всё равно уходить не собираешься. — Всё так и есть, — хмурится Тэхён. — Я буду прыгать в сети, сожгу всех ведьм, но доберусь сначала до тебя, Чимин, а затем и до Владыки. — Удачи, Тэхён, — говорит Чимин и только было решает закрыть дверь, как его останавливает неожиданный вопрос Тэхёна: — Та лодка… — немного неуверенно спрашивает Тэхён, поддаваясь порыву. — Зачем было её хранить? — Чтобы контролировать тебя? — больше спрашивает, чем отвечает Чимин. Ему-то это откуда знать? Владыка — это владыка. Чимин — это Чимин. Не он главный злодей в их истории. — В ней вёсла. — И что? — Владыка говорил, что Чонгук их потерял. — А тебе не приходило в голову, что он мог поднять их со дна? — Зачем? — теряется Тэхён. О таком он не думал. Владыка ведь… лгал ему. Или нет? Тэхён опять там же, откуда и начинал. Это сводит с ума. Стены вокруг слишком высоки, он не в силах пережить эту потерю, он не в состоянии продолжать бой, его верность как феникс восстаёт из пыли. Сможет ли он потушить всё водой? Нужно бежать. В глубину. — Для полноты картины? — предполагает Чимин и в открытую насмехается над Тэхёном. — Неужели ты растерян? Наш милый призрак не уверен в своих действиях? Может, поползёшь к Владыке и попросишь прощения? — Я, — запинается Тэхён, — ухожу. — Скатертью дорога, — кривится Чимин и с размаху закрывает двери. Тэхён его раздражает. Взять бы и стереть с лица земли. Но пока нельзя. Владыка не позволит. Владыка жесток. Он словно умелый кукловод играет со своим ТэТэ. Кидает ему, словно голодной собаке, кости с подсказками и наблюдает издалека, как кукла мучается. Сначала лодка, а затем что? Одежда капитана? Может просто взять и рассказать, что Чонгук на маяке? Пусть бьётся лбом о каменные стены и волком воет от отчаянья. Но, даже проникнув внутрь маяка, он не найдёт даже косточки Чонгука. Разве это не прекрасно? Разве это недостаточно интересно? Чего не хватает Владыке? Скривившись, Чимин, отряхнув об одежду руки, медленно поворачивается к лестнице и неторопливо поднимается вверх. Юнги проснулся. Нужно успокоить его и подарить иллюзорное чувство спокойствия и безопасности. А ещё бы хорошо придумать причину, по которой Юнги не сможет выходить на порог маяка. Кто знает, чего от Тэхёна можно ещё ожидать. Изменить портрет — дело нехитрое, пусть и энергозатратное. Но раз тот смог провернуть такое, то и показать себя Юнги вполне сможет. А это уже не есть хорошо. А это уже вопросы, ответов на которые у Чимина по сути-то и нет.***
С ногами забравшись на стол и высунув голову в окно, Юнги, закрыв глаза, вдыхает солёный морской воздух и мысленно настраивается на разговор с Чимином. Вчера из-за стресса он доставил смотрителю немало проблем. Чимин его буквально с ложки кормил и как маленького укладывал спать. Юнги за это было стыдно. Он взрослый мужчина. Пора брать себя в руки и начинать что-то делать. Тем более план в голове у него уже был. План и куча идей для новых песен. Хорошо бы их все записать. Листок и карандаш точно есть в маячной комнате. Осталось лишь сходить за ними. Спрыгнув со стола, Юнги бодро надевает на ноги старенькие резиновые тапки и, широко зевнув, спешит в святая святых маяка. Наверху, помимо бумаг и карандашей, он находит Чимина, сидящего за рабочим столом с крайне умным видом смотрящего на компас и что-то увлечённо записывающего, постоянно перепроверяя. Невольно Юнги любуется им. Чимин так сосредоточен и так невообразимо прекрасен, что взгляд отвести сложно. Смотритель определённо любит то, чем занимается. Да, Юнги всё ещё сложно понять, как такой молодой парень может предпочитать затворничество веселью, но все люди ведь разные. И у каждого своя история. А он ещё историю Чимина до конца не слышал. Но, определённо, хотел бы. От начала и до конца. — Ты что-то хотел? — отвлекаясь, наконец, от бумаг, спрашивает Чимин, поворачиваясь к Юнги лицом. — Да, — быстро кивает Юнги. — Листик и карандаш. — Пришло вдохновение? — очаровательно улыбается Чимин, доставая из ящика блокнот и две ручки. — Держи. — Спасибо. — Отдохнул немного? — Да. Поспал на славу. — Я минут через сорок закончу и будем кушать. — Слушай, Чимин, — растерянно говорит Юнги, внимательно глядя на смотрителя. — Я спросить хочу… — Спрашивай. — Ты ведь тут надолго, — обдумывая каждое слово, говорит Юнги. — Еда приезжает же с тобой? Её должно быть не так много. А тут ещё и я… — Ты хочешь спросить, хватит ли нам до пересменки? — Да. — Ну… — задумчиво тянет Чимин. — Во-первых, еда всегда идёт с запасом, а во-вторых, мы же в открытом море. Тут рыбы куча. Всегда можно поймать. — А вода? — У меня есть несколько пластмассовых баков. Когда пойдёт дождь, мы выставим их на крышу и пополним запасы. — Будем пить дождевую воду? — брезгливо кривится Юнги. — Да, очистим её, — кивает Чимин. — Это лучше, чем ничего. — Ну, тут не поспоришь. — Не пропадём. Шиковать, правда, тоже не будем. — Это всё фигня, — отмахнулся Юнги. — Вернёмся на берег, свожу тебя в шикарный ресторан! — Договорились, — одобрительно кивает Чимин. — Тогда я пойду к себе. — Приходи через час ко мне в комнату. Покушаем там. Внизу холодно. — Как скажешь.***
За написанием новых текстов Юнги и не замечает, как летит время. Старые настенные часы показывают шесть вечера, а это значит, что Чимин уже запер дверь внизу и закончил со всей работой. Почему-то дико обрадовавшись этому, Юнги берет блокнот и, положив его в карман кардигана, спешит к смотрителю. Без стука войдя в комнату, Юнги отыскивает взглядом Чимина, тщательно моющего небольшой аквариум, и спрашивает: — Я не вовремя? — Нет, всё нормально, — привычно улыбается смотритель. — Я почти закончил. — Я когда-то хотел рыбок завести, — садясь на стул, говорит Юнги. — Но с ними столько геморроя. Чуть что не так — сразу кверху пузом всплывают. — С любым животным трудно. — С собаками — нет, покормил, выгулял, — говорит Юнги, а затем зачем-то смотрит на задницу Чимина и продолжает: — дал мягкую игрушку, чтобы трахал и всё, пёс доволен. — Удобно, — соглашается смотритель, а затем берет в руки чашку с рыбкой и аккуратно перекладывает её в свежую воду аквариума. — Любишь ты эту рыбку, — проследив за осторожными манипуляциями Чимина, улыбается Юнги. — Я её ненавижу, — неожиданно честно отвечает Чимин и сам себе поражается. — Поэтому она и плавает в маленьком аквариуме, а не в большом море. — Да? — растерялся Юнги. — Бывает. — Давай кушать. Еда должна была уже разогреться. — Я только за. Слишком наигранно изображая веселье, Юнги, неотрывно наблюдая за Чимином, упрямо пытается понять, что только что произошло? Чимин показал своё настоящее лицо или же с рыбкой у него связаны не самые лучшие воспоминания? Спросить об этом? Или всё же не стоит?