Кто знает, может мы встретимся на дне этой ночью?
***
Юнги всеми клеточками кожи чувствует озноб. Ему холодно, но закрывать маленькое круглое окно совсем не хочется. Там, за стенами маяка, пушистыми хлопьями падает снег. Каждая снежинка, словно чьё-то сокровенное желание, подобно хрупкой балерине делает несколько изящных па и умирает в морской пучине. Море здесь никого не щадит. Даже лёд не способен обуздать его суровый норов. Утром возле порога Юнги видел тоненькую прозрачную корочку, но уже через час она исчезла. Юнги хотелось бы винить во всём беспощадный шторм, но тот был ничтожно слабым. Как он сейчас. Если так подумать, то вся его жизнь — один сплошной шторм, а он — та самая корочка. Сломанная давно, но умело притворяющаяся целой. Посмеяться бы над собственным бессилием, да что-то не смешно. Стать бы сильным, но как? Когда-то давно в одной из любимых книг, Юнги прочёл о том, что мелкий снег — предвестник больших метелей. Уже тогда это сравнение показалось ему весьма метким. Все его неприятности всегда начинались с какой-то маленькой досады. Ссора с другом на одной из пьянок, а наутро таблоиды светились новостью о его сексуальной ориентации; лишний бокал пива из-за злости на себя — и он участник смертельного ДТП; попытка сбежать от проблем на необитаемый остров — и вот он, словно те легендарные писатели-классики, отбывает ссылку на маяке. Всё взаимосвязано. Когда идёт снег — не холодно; холодно — когда он тает. Ведь тая, он оголяет причину всех бед. И почему Юнги не понял этого раньше? Или понял, но предпочёл притвориться дураком? Поёжившись, Юнги поднимается на ноги и, кряхтя взбираясь на стол, высовывает голову в окно. Красота! Все выступы маяка белым-белы, а кругом всё тоже море. Хотя нет. Не тоже. Сегодня от него исходит пар. И это так… ужасающе восхитительно. На пороге, впрочем, как и всегда в это время, копошится Чимин, устанавливая сети. На смотрителе всего лишь тоненькие хлопковые штаны, закатанные до колен, свободный свитер, оголяющий красивые ключицы и вязаная шапка. Юнги хмыкает. И не холодно же. Ему Чимин «для прогулок» выдал резиновые сапоги и тёплый тулуп, а сам почти раздетый в воде руками и ногами телепается. И где тут логика? Чимин морж? Юнги мрачнеет. На маяке он уже почти месяц, а так ничего нового о смотрителе толком и не узнал. Юнги недостаточно внимателен? Вроде бы нет. Он же методом наблюдения смог узнать, например, то, что Чимин ест практически одну рыбу. Особенно тот любит сашими. Красную рыбу он предпочитает малосолёной, белую запекает в фольге с лимоном. К мясу равнодушен, к фруктам и овощам тоже. А ещё Чимин весьма дотошный. Если он за что-то берётся, обязательно доведёт дело до конца. И да, Чимин честный. Сейчас Юнги даже стыдно немного за то, что изначально он не доверял тому. Чимин обещал ему попытаться связаться с проплывающим мимо кораблём, и он это сделал. Юнги сам видел. Наблюдал через щёлочку приоткрытой двери. Когда корабль не отозвался, Юнги почувствовал… радость? Это странно, но да. Ему не хочется отсюда уплывать. Чимин и маяк — его тихая гавань. Пусть и ненадолго, но он тут в полной безопасности. Краем глаза заметив, как Чимин чуть с головой не ушел под воду, Юнги быстро спрыгнул со стола и, матерно выругавшись себе под нос, помчался вниз, на ходу натягивая сапоги и тулуп. Если не помочь смотрителю установить эту чёртову сеть, вполне вероятно, к вечеру Юнги останется единственной живой душой на маяке. А это как-то совсем не радует. Да и смотрителя немного жаль. Выскочив на порог, Юнги хмуро оглядев мокрого с ног до головы Чимина, громко говорит: — Брось ты эту сеть, рыба ещё есть. — Всего три штуки, — мило улыбается Чимин. — Мне надо ещё! — Консервы покушаешь, они весьма вкусные. — Не хочу, — забавно дуется смотритель. — Мне они не по вкусу. — Бог с тобой, — отмахивается Юнги. — Что там не получается? Я могу чем-то помочь? — Из-за непогоды вся рыба ушла на глубину, нужно сеть опустить метра на два ниже, — задумчиво говорит Чимин, неотрывно глядя на водную гладь. — И как это сделать? У тебя есть водолазный костюм? — хмурится Юнги. Два метра — это немало. — Ну, тёплый такой. Зимний. — Никакого нет, — легко отвечает Чим. — Но это не проблема. Подержишь верёвку? — Да, — кивает Юнги. — Просто подержать? — Именно, — сияет Чимин и, получив согласие, начинает раздеваться. На пол сначала летит свитер, а за ним и шапка со штанами. Белья на смотрителе нет. Юнги счёл бы эту картину обнажения необычайно сексуальной, если бы не минус пять на градуснике. — Ты что творишь? Яйца застудить хочешь? — рычит Юнги, совершенно бесстыдно рассматривая тело перед ним. Похоже, он теперь точно знает, как выглядел бы Аквамен, существуй он на самом деле. Совершенство. — Нырять в одежде неудобно, — пожимает плечами Чимин и протягивает Юнги моток верёвки. — Держи, только крепко. Если сеть уйдёт под воду — фиг со дна достанем. — Какое нырять? — выпадает в осадок Юнги. — Зима на улице! Минус пять! Тут глубина дикая! Да и из моря пар валит! Совсем того? — А чем тебе пар не угодил? На видимость под водой он особо не влияет, — удивляется Чимин. — К тому же красиво: пока ждёшь меня, наслаждайся видом. Море парит нечасто. — Само наличие пара меня и смущает, — не унимается Юнги, но верёвку в руки всё же берёт. Не для того, чтобы помочь смотрителю, а чтобы пах прикрыть. Стыдно. И чего он тулуп не застегнул? — Вода теплее воздуха на поверхности, оттуда и пар, — учительским тоном поясняет Чимин и, поднимая сеть с пола, резво, без лишних слов, ныряет в воду. — Чимин, твою мать! — кричит Юнги, наклоняясь над водой. Возбуждение как рукой сняло, а вот на голове пара седых волос, похоже, все же появилась. — Вернись! — Успокойся, — высунув голову из воды, мурлычет Чим. — Я быстро. Волн нет, всё будет хорошо. Да и не в первый раз я такое делаю. — Не в первый? А кто веревку тогда держал? — ревниво спрашивает Юнги, борясь с желанием за волосы вытащить смотрителя из воды. — Никто. Я за ручку двери её привязывал, — всё ещё улыбается Чимин. — Жди здесь. — А что, мне есть куда уйти? — фыркает Юнги, наблюдая за тем, как смотритель, засветив пятую точку, вновь уходит под воду. Аквамен. Точно Аквамен. Стоя у кромки воды и крепко сжимая в руках верёвку, Юнги абсолютно не знает, куда себя деть. Похоже, с Чимином на глубину ушло и его спокойствие. И с каких пор тот на него так влияет? Юнги узнаёт это чувство и окончательно теряется, не зная, как на него реагировать. Вся эта ситуация и так до безумия странная, а тут ещё и симпатия. Лёгкая ещё, как те невесомые снежинки в воздухе, но при этом уже весьма ощутимая нутром. Да, Чимин добрый и красивый, но для Юнги этого давно уже мало. Что такое есть в смотрителе, что Юнги так от него хмелеет? Загадочность? Игривость? Да, возможно. Но и влияние момента исключать тоже не стоит. Чимин его спас, обогрел, накормил, вытерпел все его заскоки. Подобное ведь подкупает сразу. Это уже повод для раздумий. Весомый такой. Благо время на копание в голове у самого себя у Юнги есть. Снег. Самое время для теплого пледа, горячего кофе, горького шоколада и красивых сказок. Именно так пишут в интернете. Но в случае Юнги правильнее будет сказать немного иначе. Снег. Самое время для вечерней прогулки на маленьком каменном уступе с верёвкой в руках, и нет, не для попытки самоубийства, а для помощи своему личному Аквамену. Хоть бери и по возвращении оного песню пиши. Точно же будет хит. И припев можно начать со строчки: «Море — это вечное движение и любовь, вечная жизнь». Главное, чтобы после этого к Юнги во сне не пришёл Жюль Верн и не предъявил авторские права. Чимину всегда хорошо в воде. Глубина его не страшит, она — словно рука матери, успокаивает. Да и чего ему там бояться? Тьмы? Так она и на суше есть. Даже в стенах маяка прячется. Самой воды? Глупости! Вода даёт жизнь. Без воды полноценное развитие человека попросту невозможно. Вода — друг. Друг, который легко может превратиться во врага. Но это и с людьми возможно. Чимин любит воду. Она — часть него. Огромная такая часть. Вода питает его тело, точит память, хранит секреты. Пока существует море он будет жить. Достигнув нужной глубины, Чимин расслабленно тянет к себе сеть и принимается неторопливо наматывать концы верёвки на ржавые железные прутья, торчащие из фундамента маяка. Закрепив и расправив сеть, Чимин только было готовится всплывать, как вдруг случайно цепляется рукой за камень под одним из прутьев. Истерзанное морем «тело» камня немного осыпается, являя взору смотрителя небольшие буквы «JM», явно вырезанные вручную. Кто этот JM, догадаться несложно. Нахмурившись, Чимин со злостью нажимает на надпись, и камень вновь осыпается, демонстрируя ему имя того, кого все боятся. Того, кого даже Чимин страшится. Пусть и не признаётся в этом. Имя, спрятанное под именем. Это же из легенды об Александрийском маяке? Как там было? Строительство было поручено Сострату, под чьим руководством маяк был построен в рекордно короткие сроки — всего за пять лет. Царь Египта, Птоломей приказал выбить на Александрийском маяке свое имя, чтобы прославить себя как создателя одного из чудес света. Однако Сострат был настолько горд выполненной им работой, что сначала выбил свое имя, а затем, скрыв подпись толстым слоем штукатурки, написал имя египетского царя. Со временем штукатурка осыпалась, и мир увидел подпись настоящего создателя маяка. Так ведь? И что этим всем Тэхён хочет сказать? Что явит миру настоящее лицо хозяина маяка? Как смело. И глупо.— ЧимЧим, ты знаешь легенду о Александрийском маяке? — ёрзая задницей по стулу, воодушевлённо спрашивает Тэхён. — Нет, — честно отвечает Чимин, не отвлекаясь от рыбалки. — Легенда гласит, что на Фаросском маяке были установлены необыкновенные статуи тритонов: одна из них всегда указывала перстом на солнце и опускала руку, когда солнце заходило; другая же всегда указывала направление ветра и использовалась как флюгер. Представляешь, — почти пищит Тэ. — Жаль, на нашем маяке такого нет. — И так красиво, — снимая рыбу с крюка, хмыкает Чимин. — А ещё говорят, что свет Александрийского маяка сжигал вражеские корабли еще до того, как они успевали приблизиться к порту, — не унимается Тэхён. — Круто, да? — Подобное невозможно, ты же сам это понимаешь. — А то, что сигнальный свет Фароса был заметен более чем за пятьдесят километров от побережья тоже ложь? — мрачнеет Тэхён. — Скорее всего, — кивает Чимин. — Жаль, — сникает Тэхён.
Понимая всю хитрость замысла Тэхёна, Чимин злится. Безумно злится. Ему давно уже противно вспоминать то время, которое он провёл рядом с Тэхёном. Тот использовал его. Не стал слушать и сделал поспешные выводы. Зачем мерзкий призрак вновь напоминает ему об этом маяке? Чимин недостаточно много раз нарисовал его для Тэ? Недостаточно сильно пытал себя и воду, пытаясь увидеть маяк в мельчайших деталях? Пора с этим заканчивать. И похоже, Чимин уже знает, как. Тэхён своей выходкой нанёс ему ощутимый удар, но заодно подсказал, как смог изменить тогда портрет. Маяк. Точнее, все те маяки, которые нарисовал Чимин. Они ведь там. В коробке. Нужно их уничтожить. Разорвать ту тонкую нить, что соткал ТэТэ. Пока страницы не сгорят, тайны не могут быть забыты. Тишина не может быть не услышанной. Знание — тяжкое бремя, оно властвует над всеми. Когда то, из-за чего всё началось, сгорит, память угаснет. И, возможно, вместе с ним угаснет и Тэхён. Кивнув, соглашаясь со своими мыслями, Чимин крепко зажмуривает глаза и за пару гребков всплывает на поверхность. — Ты решил меня до инфаркта довести? — завопил Юнги, едва из воды показывается макушка Чимина. — Я уже почти готов был нырять за тобой! — Почти? — вылезая на порог, приподнимает бровь Чим. — Почему почти? — Инстинкт самосохранения, чёрт его дери, — выплёвывает Юнги. — Полезное, кстати, качество человеческого организма, — поднимая с пола свою одежду, говорит Чимин. — Я в порядке, больше так пугать тебя не стану. — Будь так добр, — фыркает Юнги, во все глаза наблюдая за тем, как Чимин непозволительно близко проходит мимо него и, так и не удосужившись одеться, поднимается по лестнице вверх. — Прикрыться не хочешь? — А что не так? — удивлённо произносит Чим. — Мы оба мужчины, ничего нового ты там не увидишь. — Нового да… — откровенно смущается Юнги. — Но ты всё равно лучше одевайся. — Не понимаю, — тупит Чимин. Ему и с Тэхёном загадок хватает, а тут ещё Юнги мямлит что-то. — Тебе так неприятен вид обнажённого мужчины? — Наоборот, он мне нравится, — глядя себе под ноги, признаётся Юнги. — В этом-то вся проблема. — О, — спустя пару минут доходит до Чимина, и он неловко прикрывает пах одеждой. — Извини. Я ничего такого в виду не имел. — И ты меня извини. — Ладно, я пойду к себе, — доброжелательно улыбается Чимин и быстро ретируется в свою комнату. Да уж, повезло так повезло… Оставшись в одиночестве, Юнги, лишь чудом переборов в себе желание утопиться, немного мнётся у двери и лишь после этого неуверенно плетётся к себе в комнату. Реакция Чимина на его голубые откровения была крайне неоднозначной. Вот как теперь понять, светит что-то ему со смотрителем или же нет? Может спросить прямо? Да, так, наверное, лучше всего. Но этот весьма опасный вопрос он задаст ему позже. Пусть Чимин пока переварит то, что на маяке с ним гей. А дальше будет видно.