Идёт волна — держитесь стен, уйдите в тину, заройтесь в мох. Идёт волна — гасите свет, зашторьте окна, задержите свой вздох*. Он близко.
***
Жемчужина для сердца, пуговки для глаз, набивка из гвоздики и специй. Не слишком ли щедро для беспородного пса Тэхёна? Чимин хмурится и косится на старую гнилую лодку, привязанную по правую руку от него. Та громко бьётся носом о порог, раздражая самим фактом своего существования. Отвязать бы, да руки марать неохота. Натягивая туго нитку, Чим делает ещё пару стежков и мрачно оглядывает свою работу. Непохоже. Совершенно. Он куклу вуду сшить планировал, а вышло что-то отдалённо напоминающее тотем. Как глупо. И как раздражающе. Нужно опять всё переделывать. Глубокий вздох. Иголка больно колет палец, и Чимин с некой иронией страстно желает повторить судьбу спящей красавицы. Но игла не веретено. Это так не работает, да и не поможет ему ничем глубокий сон. Чимин в прошлом уже как-то пробовал нечто подобное. Тогда всё закончилось крайне плачевно. Проспать ту роковую ночь он так и не сумел. Но что конкретно тогда произошло? В какой момент Владыка настиг его? Зеркало воспоминаний слишком сильно повреждено, а без потерянных кусков ничего не узнать. Но кто может сказать, где их искать? Море? Суть маяка? Немые свидетели? Скрытые года не рассказывают преданий, а Чимину бы очень этого хотелось. О, он бы мог поклясться, что истории тех времен крайне захватывающие. Какая-то их часть сокрыта в его собственном сердце. В сердце, покрытом толстой безобразной коркой льда. Лёд в его случае синоним амнезии. Растопить бы его… да кто же решится? Скользя взглядом сквозь мрак, окутывающий стены маяка, Чимин упрямо выискивает прозрачный образ. Нетерпеливый и трепетный. Едва ступив на порог, Юнги тут же отбросил свою тень, безжалостно испортив все картинки на страницах бытия. Спрятать бы обломки судеб и солнцем ясным стать, но… кто же позволит? Чимин то, что он есть. Откуда-то из глубин доносятся отзвуки некогда умолкших голосов, отзвуки времени, которое уже прошло. Звуки плавно искажаются до бессмысленного шума, а затем медленно затихают. Это недобрый знак. Времени мало. Чимин по-прежнему не знает, что движет им, тёмные волны крадут у него часы, и он почти уже готов к разговору с Юнги. Но с чего ему следует начать? Как поведать историю, не зная, с чего всё началось? Ох… в роли рассказчика он всегда так плох. Собственно, как и в образе поэта. Все его стихи стабильно замирают на середине и теряются в зыбких потоках времени. Из написанных слов куда-то постоянно пропадает рифма, буквы, которые раньше составляли слова, больше ничего не значат, их упрямо уносят прочь ночные хищные птицы, оставляя после себя лишь чистые страницы, которые затем неумолимо желтеют и умирают. Душа разбита, бумага порвана. Извечный неразрывный круг. Но… а есть ли это «но»? Ещё несколько стежков, и всё. Дороги назад нет. Юнги. Юнги ведь под силу сделать правильный выбор? А правильно ли поступает сам Чимин перекладывая на случайного гостя свои проблемы и немые страхи?***
Юнги неспокойно. За окном уже глубокая ночь, а Чимин по-прежнему сидит на пороге маяка и упрямо перешивает тряпочную куклу. Это так странно. Раньше подобного хобби за смотрителем замечено не было. Обычно ровно в девять вечера Чим плотно запирает дверь на все замки и до утра больше не спускается вниз. Что изменилось сегодня? Нет вероятности шторма? Или… это предстоящий разговор так на него влияет? Наверное, Юнги уже стоит спуститься? Но что он должен спросить? Задать всего три вопроса? Слишком мало. В голове, подобно пчёлам, роится целая куча «почему», и выбрать из этого гвалта три самых важных почти не представляется возможным. По своей сути они все важны. Но Чимин не настолько добр, чтобы раскрыть все свои карты сразу. Нужно выбрать такие вопросы, на которые тот не сможет дать очевидный ответ. «Кто ты?» — «Смотритель». «Где мы?» — «В море». «Как я здесь оказался?» — «Принесло штормом». Подобные вопросы не подходят. Нужно что-то более конкретное и ёмкое… Устало тряхнув головой, Юнги, так и не придумав ничего конкретного, натягивает на ноги старые, некогда пушистые тапочки и медленно спускается вниз. Скоро всё встанет на свои места. Но вот почему-то, чем ближе он к смотрителю, тем меньше жаждет правды. Едва слышно, практически шёпотом, Юнги может признаться себе в том, что проведённое на маяке время было для него особенным. Никакой спешки, наглых фанатов, лже-друзей, только лишь покой, не всегда спокойное море и Чимин. Чимин… как всё сложно. Смотритель - словно магнит для него. Беда, свалившаяся на голову. Проклятие, захватившее покорёженное сердце, которое — ах! — казалось таким крепким и неприступным. Изменятся ли его чувства после того, как всё скрытое станет явным? Юнги хочется верить, что нет. Но… вечно это «но». Последний пролёт остаётся позади, и Юнги несмело выходит из маяка, щурясь от ледяного ветра. Перед ним бескрайнее море. Перед ним спина Чимина, обтянутая вязаным сиреневым свитером, из которого мило торчат нитки. Юнги дрожит. Но от холода ли? На лицо брызгают солёные капли, и Юнги поспешно их стирает. Неприятно. И как-то слишком тяжело дышать. Очередная волна шумно бьётся о порог, и Юнги, сонно прищурив глаза, наконец, замечает третьего. Того, кого тут быть попросту не может. Что это? Игра воспалённого воображения? Или он опять спит? Нет… ощущения не похожи на те, что он испытывал во сне. Тогда… «Галлюцинация» сидит прямо перед Чимином, подперев подбородок рукой и внимательно наблюдает за каждым его движением, изредка ехидно улыбаясь. Неужели Чимин его не видит? Или видит и просто игнорирует? Неужели не боится? В голове так не вовремя всплывают воспоминания о портрете, и Юнги почти цепенеет от ужаса. Перед ним Тэхён. Тот самый матрос Тэхён. Юнги почему-то ни на секунду в этом не сомневается. Парень из легенды, которую рассказывал ему Чимин, сидит сейчас в метре от него и выглядит как самое настоящее зло. Ничего общего с тем ярким юношей на портрете, что так бережно хранит смотритель. — Чего замер? Замёрз? — оборачиваясь назад, лениво спрашивает Чимин. — Вроде сегодня не холодно. — Похоже у меня опять галлюцинации, — неуверенно отвечает Юнги и делает несколько осторожных шагов вперёд. Стоит ли говорить Чимину о Тэхёне? Стоит ли вообще сейчас о чём-то говорить? Может лучше увести смотрителя на маяк и плотно закрыть дверь? — Ты о лодке? — хмурится Чим. — Она настоящая. — Какая лодка? — теряется Юнги. — Та, что справа от тебя, — неопределённо махнув рукой, хрипит Чимин. Тоже замёрз? Как непривычно. — Я… — мямлит Юнги и растерянно поворачивает голову туда, куда указал смотритель. И вправду лодка. Старая очень. На ней до берега точно не доплыть. Да сейчас это и не главное. Призрак перед глазами волнует Юнги куда больше, чем гипотетическое возвращение на сушу. Так, стоп. Лодка? А не та ли, на которой утонул капитан? Нет, этого точно быть не может. Или всё же может? Матрос же здесь. Выходит, легенда не такая уже и выдумка. Осталось понять, каким боком тут Чимин. — Откуда эта лодка здесь? — Думаю, один наглый призрак притащил её с собой, — равнодушно шепчет Чимин, вдевая в ушко иголки длинную серую нитку. — Сейчас доделаю куклу вуду и немного поиздеваюсь над ним. — Кукла вуду для утопленника? — хрипло хмыкает Тэхён, и Юнги чуть в воду не падает от неожиданности. Призраки могут говорить? Вот так открытие! — ЧимЧим, ты совсем уже того? — Чимин, ты его видишь? — упираясь спиной в стену, наконец, решается спросить Юнги. — Так ведь? — Кого? — приподняв бровь, переспрашивает Чим, дошивая ногу куклы. — Его, — указывая пальцем на Тэхёна, нервно выплёвывает Юнги. — Да видит он меня, — кривится Тэ, искренне наслаждаясь паникой человечишки. — Просто комедию ломает. Он это любит. — ТэТэ, как же ты достал! — прикусив губу, рычит Чимин и, закрепив узелок, отбрасывает иголку в сторону. — Хочешь поплавать? — Хочу кожу с тебя содрать, — скалится Тэхён, наклоняясь к лицу смотрителя. — Желательно живьём. — Обойдёшься, — весело хохочет Чимин, замахиваясь и запуская куклу в море. — Тэ, апорт! Исключительно забавы ради, Тэхён, подражая старой шарнирной кукле, которая хранится в подвале маяка, ломанно поднимается на ноги и в тот момент, когда кукла погружается в воду, прыгает с порога в глубину. Не страшно. Совершенно. Комфортно даже. С недавних пор тьма кажется Тэхёну ручным котёнком. Да, этот котёнок за секунду может превратиться в свирепого льва, но сейчас это не главное. Пока Тэ спокоен. Пока Тэ хорошо. Но вот почему ему хорошо? Из-за компании Чимина? Смотритель так давно не баловал его своим долгим присутствием, что Тэхён уже успел и забыть, как это для него ценно. Ценно и бережно хранимо. Закрыв глаза и прислушавшись к шёпоту течения, окутавшего слабое, почти эфемерное тело, Тэ в очередной раз понимает, что снова противоречит сам себе. Секунду назад он ненавидел Чимина и яростно желал тому смерти. Сейчас же глупо, безгранично глупо радуется тому, что смог, хоть и недолго, посидеть рядом с ним. Тэхён опять выброшен на берег своих грёз и желаний, его гордость лежит разбитой у ног и умирает в лучах угасающего солнца. Почему так? Почему внутри постоянная дисгармония? Неужели он сам во всём виноват? На широких безмолвных крыльях пустота подобно коршуну нависает над его хрупким миром, пронизывая мечту о покое, который Тэ так и не обрёл, мечту парня, которого он когда-то знал, которого звали его именем. Чимин убил его, задушил своим поступком, отверг, использовал и, предав, выбросил. Или это всё же Тэ его предал? Нет, на месте Тэхёна каждый бы так поступил. Чимин — зло! Единственный, перед кем Тэхён виноват, это его милый капитан. Сердце, подаренное тому при их последней встрече, всегда должно было принадлежать только Чонгуку, но Тэхён не смог сдержаться, не смог устоять против соблазна и передарил его Чимину. Вот и поплатился за это… Чувствуя нарастающее раздражение, Тэхён в два гребка вынырнул на поверхность и со всей злобой, на которую только был способен, посмотрел на Чимина, заботливо поправляющего на человеке кофту. Как лицемерно. Будто ЧимЧиму есть дело до без пяти минут трупа. ЧимЧима волнует только ЧимЧим. Так изначально было задумано. Владыкой. Чимин — совершенная форма. Без изъянов. Он то, что Владыка так жаждал спрятать подальше от всех. Попасть на маяк — значит получить смертный, расстрельный приговор. Жаль, что Тэхён понял это так поздно. Догадайся он раньше, всех обид можно было бы избежать. Но случись так, что бы стало его движущей силой? Тэхён знает, что его обида — зверь, убивающий изнутри. Его же. Жестокая тварь вздымает душу из глубин в прилив, туда, где небеса, а затем безжалостно сбрасывает её обратно в пучины ада. С руками, возведёнными к небесам, и грёзами, втоптанными в прах, Тэхён так и живёт. И то, что он сильнее смерти, совсем не тешит самолюбие. Скорее даже наоборот — ранит. Что мертво, то уже не убить. Там, где раньше было его сердце, теперь чёрный смолянистый камень, навечно запертый. Никому больше туда нельзя. Он так явно видит своё одиночество, что почти уже очарован им. Но Чимин сейчас не одинок, и это бесит. Корень всего зла должен быть наказан. Воспоминания — путеводная звезда. Им нужно следовать. Они покажут путь. Главное не пытаться заполнять пробелы, дабы не исказить истину. А Тэхён так часто этим грешит…— Каждый человек имеет свой внутренний свет. Только у кого-то это свет свечи, а у кого-то — свет маяка, — окуная руку в прохладную воду, смеётся Чимин. — Ты уже глупыми цитатами начал говорить, — раздражается Тэхён. — Выбрось все свои книги! — Если я так сделаю, что буду читать по вечерам? — забавно дуясь, возмущается Чимин. — Я сам напишу для тебя книгу. Толстую такую, — вскакивая на ноги, обещает Тэхён. — Вот прямо сейчас начну! — И о чём она будет? — приподняв бровь, интересуется Чим. — О любви и дружбе! — хлопая в ладоши, мурчит Тэ. — Напишешь автобиографию? — Именно! Автобиография с элементами комедии. — Комедии? — ухмыляется Чимин. Не по-доброму так, но Тэ предпочитает не обращать на это внимания. У ЧимЧима семь пятниц на неделе. Оттого и настроение нестабильно. — Да! — Боюсь, это не наш жанр. Драма - вот истинная суть и королева. — Драма? Нет, это точно не про нас, — уверенно говорит Тэ. — Где у нас бумага? — Уверен? — с прищуром спрашивает Чим. — Наверху. — Совершенно! — Ну, как знаешь!
Драма… А ведь Чимин тогда оказался прав. А Тэхён, как всегда, не понял скрытого. Наивный глупец. Каким был, таким и остался. — Может ещё обнимешь его, чтобы быстрее согреть, — выплёвывает Тэ, устав наблюдать за Чимином и его новым ручным человеком. — Тэхён, ты знаешь, что однажды Владыка нашёл в грязи у одного из берегов? — игнорируя колкость, весело интересуется Чимин, глядя Тэхёну прямо в глаза. — Нет, — отрицательно качает головой Тэ. — Что же? Твоё чувство юмора? — Бледное тело, — скалится Чимин. — Оно даже не пыталось бороться за жизнь. — О чём ты говоришь? — не без оснований напрягается Тэхён. — Наш Владыка великодушен, он утянул его в море, даровав иную форму, — встав перед Юнги и подталкивая того ко входу в маяк, говорит Чимин. — Ты много раз видел его, но даже не догадывался, что это примитивное существо — Чон Чонгук. Правда забавно? — Не шути так, — прищурившись, хрипит Тэхён. — Не смей! — А я и не шучу. Твой капитан здесь, на маяке, — выплёвывает Чимин, кривясь так, будто кусок лимона съел. — Попробуй зайти и отыскать его. — Убью! — Разве что в мечтах.