В глубине моря вечная тишина. Ураганы бушуют на поверхности, там и проходят*.
***
Однажды один мудрый человек сказал: «За пределами представлений о правильных и неправильных действиях есть поле. Я встречу тебя там». Прокручивая у себя в голове данную цитату, Чимин до боли во всём теле безбожно хочет вот прямо сейчас очутиться на том самом поле. Поле истины. Правильно ли он поступает, выбирая сторону Тэхёна? Что, если заперев Юнги в дальней комнате, он совершает роковую ошибку? До прихода владыки всего пара дней. А он по-прежнему слаб и беззащитен, словно новорождённый ребёнок. Чимину страшно. Он ненавидит себя. Он ненавидит всё вокруг. Маяк ни на секунду не затихает и с каждым новым часом всё отчетливее стонет не то от боли, не то от осознания происходящего. Маяк — живой организм, питаемый Чимином. Интересно, а разрушится ли тот, потеряв своё «ядро»? Мысли Чимина с каждым днём всё сумбурнее и нелогичнее. Всего несколько дней назад он был уверенным в себе и полным энергии «человеком». Сейчас же он, будто немощный старик, ни на что не способен без посторонней помощи. Этот контраст убивает. Морально уничтожает и подталкивает к весьма опасным, ядовитым мыслям. А что, если самому убить себя? Перерезать горло или вспороть живот. Что тогда? Он умрёт? Маяк разрушится? Или же он просто сделает Владыке одолжение? Сколько бы Чимин ни думал на эту тему, ответ всегда оставался неизменным: его смерть ничего не решит. Колесо Сансары неизбежно совершит свой полный оборот, и всё неминуемо начнётся сначала. Владыку не победить. Никогда. — О чём задумался? — внимательно глядя на Чимина, интересуется Тэхён, стоя у аквариума и всё не решаясь взять рыбку в руки. Страшно. Очень. — Обо всём сразу, — уклончиво отвечает смотритель, устало присаживаясь на стул. — Сомневаешься насчёт Юнги? — с прищуром, осведомляется призрак. — Да. — Чимин, послушай меня внимательно, — мягко молвит Тэхён, подходя к Чимину и присаживаясь на корточки напротив того. — Я не собираюсь причинять тебе вред. Я слишком многое переосмыслил. Я нашёл ответы на несколько насущных вопросов, но этого чертовски мало. Нам нужен Чонгук. Только ему под силу пролить свет на происходящее здесь. Понимаешь? — У тебя хотя бы часть ответов есть, — хмурится Чимин. — А у меня только головная боль. — Чимин — ты Ёрмунганд, Мировой змей, третий сын Локи и великанши Ангрбоды, — посмотрев в глаза смотрителю, тихо, практически шёпотом, произносит Тэхён. — Когда настал Рагнарёк, ты вышел из моря и отравил своим ядом небо. — О чём ты говоришь? — шокировано хрипит Чимин, невольно хватаясь пальцами за ткань любимого растянутого свитера. Да, он уже относительно смирился с тем фактом, что его истинная форма — Змей, но раньше это мало что объясняло и не давало никакого повода для паники. Сейчас же ему приходится заново узнавать себя, и это донельзя странно и неприятно, будто его силой вываливают в грязи и украшают цветами сомнительной красоты. Понимание того, что прожитая на маяке жизнь является всего лишь искусной постановкой, причиняет нестерпимую боль. Он — шарнирная кукла на стальных тросах. Им играют, а он и рад танцевать и слепо выполнять возложенную на него миссию смотрителя. Как низко и жестоко. И сколько таких жизней он уже прожил? Менялось ли что-то в его обычной рутине при новом «рождении»? Мыслей в голове так много, что Чимина откровенно кроет. Он не один год прожил, люто ненавидя Тэхёна только потому, что тот посмел в нём усомниться. Сколько отчаянных боев они провели за это время, сколько колких слов сказали друг другу, сколько защитных амулетов Чимин развесил по всему маяку. И всё ради чего? Веселья Владыки? Чимин ломается изнутри и ненадолго зависает в своих мыслях, пытаясь вспомнить, а откуда он вообще узнал о тех амулетах? В магии людей он совсем не силён. Неужели их ему дал Владыка? Но зачем? Чтобы отгородить от Тэхёна? — Юнги — Бог грома. Твой возлюбленный. Возлюбленный, который убил тебя, — проигнорировав вопрос, неуверенно продолжает Тэхён, заметив, как резко приуныл смотритель. Да, возможно момент для раскрытия правды он выбрал не самый удачный, но Чимина было просто необходимо срочно привести в чувства и заставить мыслить здраво. На кону их жизни, сомнениям нет места в их плане. — Он отрубил тебе голову. А после умер сам. Яд из твоей пасти накрыл его с головой. Зрелище было то ещё! — Ты… видел всё своими глазами? — неуверенно спрашивает Чимин. Неужели… как такое вообще возможно? За что Юнги убил его? И зачем ему потребовалось отравлять небо? Что послужило катализатором всего этого? Так маяк — расплата за тот проступок? А как яд умудрился попасть на Юнги? Так много вопросов и совсем нет догадок. Знает ли Тэхён ответы хотя бы на некоторые из них? И расскажет ли ему? — Да, я видел, как ты умер. — Тогда кто ты, Тэхён? — чуть наклоняя голову набок, осторожно интересуется Чимин. — Ты видел мою смерть, пришёл на маяк следом за мной... Такое впечатление, что ты являешься неотъемлемой частью моей жизни. — Так оно и есть. Я — Чума, ну или Завоеватель, первый всадник Апокалипсиса, — хрипло проговорил Тэхён, садясь задницей на холодный пол. — Мы провели много столетий вместе. Как бы дико это ни звучало, мы — лучшие друзья. — Как-то слабо верится. — Поначалу и мне от этого было… странно. Но с воспоминаниями не поспоришь. — Кругом одна ложь, — растерянно выдыхает Чимин, напрасно пытаясь всё осмыслить и принять. Он — Змей, Тэхён — чума, Юнги — убийца. Он словно очутился в дешёвом бульварном романе больного на голову автора садиста. Нужно как можно скорее найти отсюда выход, иначе «сюжет» его просто доконает. — Ты совсем скоро сам всё вспомнишь. Главное, молю, не подходи к Юнги, я думаю, что в этот раз убить тебя должен будет он. — Так! Давай со всем разбираться постепенно, иначе мой мозг скоро даст сбой, — чуть громче, чем хотелось бы, говорит Чимин и, глубоко вздохнув, решает пока не задавать призраку больше никаких вопросов — и так слишком много спорной информации. — Хорошо, — с облегчением кивает Тэхён, поднимаясь на ноги и вновь возвращаясь к аквариуму. — Начнём с Чонгука. Мне его нужно просто поцеловать? Неважно куда? — В морду. Поцелуй истинной любви же. — Ну спасибо, друг, удружил, — кривится Тэхён, аккуратно опуская руку в холодную воду. Целовать скользкую рыбу в «губы» так себе удовольствие, пусть она и любимый капитан. — Чонгук был таким красивым мужиком, а ты обратил его не пойми во что. — Коридорас золотистый довольно популярный вид домашних рыб. Чем ты недоволен? — приподняв бровь, чуть ли не с вызовом интересуется Чимин. — Не в Кракена же мне было его превращать. — Ага, в Левиафана! Трясущимися руками достав маленькую рыбку из воды, Тэхён, плотно закрыв глаза, наугад куда-то поцеловал её и, скривившись пуще прежнего, вернул обратно в аквариум. Он же всё сделал правильно? Чонгук же точно им поможет? Этот мир — горы, а наши поступки — крики: эхо от нашего крика в горах всегда возвращается к нам**. Маяк, конечно, далеко не гора, да и Чонгук не эхо, но ведь кто-то из них должен оставаться «в себе» и не терять ни крупицы памяти. План Левиафана безусловно хорош. Но вот идеален ли? Совсем скоро это станет ясно. — Зря ты его в аквариум пустил, — говорит Чимин, с прищуром глядя на призрака. — Когда начнётся обратное обращение, может пораниться. — А если положу на пол, а трансформация начнётся не сразу? Не помрёт ли? — благоразумно отходя подальше от аквариума, интересуется Тэхён. — Тоже верно. — И что теперь? — Ждём. Аквариум едва заметно дрожит, и рыбка медленно всплывает на поверхность. Чимин с неким предвкушением наблюдает за нелёгким процессом и не знает, чего ему ждать. Обратное обращение зрелище особо не впечатляющее. В нём нет ничего особенного. Но почему тогда он так взволнован? Из-за информации, которую пусть и не сразу, но всё же получит? Скорее всего. Нужно набраться терпения. В отличии от них, капитану сейчас невыносимо больно. Приняв истинную форму, тот будет зол и дезориентирован. Хорошо бы отойти подальше, а то мало ли... вдруг что-нибудь тяжёлое по голове прилетит. В тот момент, когда рыбка буквально выпрыгивает из аквариума и медленно начинает увеличиваться в размерах, до Чимина запоздало доходит, что в его голове есть такая информация, источника которой он не знает. Обратное обращение как раз из этой оперы. Откуда он так чётко знает, что сейчас чувствует Чонгук? Не из собственного ли опыта? И как он умудрился не забыть, что рыбка — это капитан? Он как-то зафиксировал эту информацию в туманном потоке своей памяти? Значит ли это, что в его голове скрыта ещё какая-то важная информация, которую не под силу стереть даже Левиафану? За тяжким грузом своих размышлений Чимин не сразу замечает, что рыбка практически уже стала человеком. Совершенно незнакомым человеком. Внимательно разглядывая подтянутое худое тело, длинные чёрные волосы, Чимин отдалённо испытывает чувство, похожее на дежавю. Он не помнит, как выглядел капитан, но определённо знал его или же часто видел раньше. Это даже интересно. Какие открытия ещё впереди? В тот момент, когда Чонгук окончательно принимает человеческую форму, Тэхён мысленно умирает в сотый раз за последнюю минуту. Его любимый капитан лежит на холодном деревянном полу и совсем не двигается. Не двигается, но дышит. Так ведь и должно быть? Да? Краем глаза наблюдая за тем, как Чимин встаёт со стула и, подходя к кровати, стаскивает тяжёлое толстое одеяло, а затем накрывает им капитана, Тэхён начинает успокаиваться. Его тело вновь нестабильно. Собственно, как и разум. Ему бы сейчас крепко обнять Чонгука, но он не может. Объятия призрака холодные и пронизывающе неприятные. Его капитану вряд ли такое придётся по вкусу. — А я ведь посмотрел на него тогда только из-за тебя, — выдыхает Тэхён, садясь на пол возле Чонгука. — Мы сидели на утёсе, и ты такой: «Эй, Тэ, смотри, какая милашка! Как раз в твоём вкусе». А я хмурюсь и бурчу: «Отстань, Чим, люди меня не интересуют». Ты: «Да?» Я: «Да!» А потом он обернулся, и я пропал. — Да? — немного растерянно шепчет Чимин. — Я не помню этого. — Ты просто хотел, чтобы я немного развеялся, и пофиг было, что он умер бы от чумы после первой же ночи со мной. А я взял и влюбился. — Прости? — не то спрашивает, не то извиняется Чимин, глядя себе куда-то под ноги. — Но знаешь, ты ничем не лучше меня, — не отрывая пристального взгляда от лица Чонгука, шепчет Тэхён. — В смысле? — Мы тогда гостили у Утгарда-Локи, и ты разгневал его. Он превратил тебя в гигантского кота. В такой форме ты провёл весь день. Вечером на ужине он на спор велел Богу грома поднять тебя. Естественно, он не смог и схитрил. Было забавно наблюдать за его потугами. Я смеялся, а ты очаровывался. В ту ночь Бог грома унёс с собой не только победу, но и твоё сердце. — И этого я не помню, — теряется Чимин. Так вот как он познакомился с Юнги. И вот что было на той записке. Вот только почему одна и та же сцена была показана и ему, и Юнги? В этом есть скрытый смысл? — Может это и к лучшему? — Не уверен. — Страшный образ вверх растет, ужас движется вперед. Время дальше все решит, его жертва не сбежит. Прикоснись — плоть так холодна, отвернись — ты знаешь все до дна. Не стремись сюда, мысли пропадут. В будущем ты вспомнишь сцены тех минут, не забыв о том, что видел здесь вчера, — громко нараспев тянет Тэхён, посмотрев, наконец, на Чимина. — Люди ходят дань отдать, мертвый мир на пленку снять. Но жизни часто рвется круг, вчера ты жил, сегодня — труп. Смерть, ммм, так странна, прошлый миг вернуть нельзя. Нет возможности узнать, сколько смерть осталось ждать. Жизнь совсем нельзя продлить, смерть никак не объяснить. Часть души твоей умрет. Не стремись сюда — мысли пропадут, в будущем ты вспомнишь сцены тех минут. Не забудь о том, что видел здесь вчера, это уже не сон, пришла твоя пора***. — Ты чего? — Это твоя любимая песня. Как напьёшься, вечно её горланишь. Это, кажется, было зимой, — задумчиво произносит Тэхён. И вот зачем сейчас он всё это рассказывает? Хочет убить время? Или дать толчок для памяти Чимина? Хороший вопрос. — Да, зимой. Ты плавал в море, а я мёрз в лодке. Не помню, откуда там появился Бог грома, но ты его сначала не признал и захотел сожрать. Нырнул за ним на глубину, и в зубах вытащил на поверхность, а потом забросил ко мне в лодку. Он с перепугу ничего не понял и решил, что ты его спас. Было забавно. Очнись он минутой ранее, увидел бы рядом с собой не красивого мокрого юношу, а огромного голодного змея. — И что было потом? — Вы замутили. — А как я познакомился с тобой? — садясь на пол напротив Тэхёна, интересуется Чимин. Занимательный разговор у них выходит. — По схожему сценарию. Я бухой спал на пляже, а ты намеревался меня сожрать, но знатно так подавился. — Я что, вечно голодный? — Похоже на то. — Какой ужас, — хмурится Чимин. — И долго он так будет спать? — Без понятия. Как сил наберётся, так и проснётся. — Опять ждать. — Ты побудь рядом с ним, а я пока отнесу Юнги поесть. — Зачем? — напрягается Тэхён. — Он нам вроде живым пока нужен. — Вроде — тут ключевое слово. — Я не стану с ним говорить, просто дам поесть и вернусь сюда, — поднимаясь на ноги, говорит Чимин. И ведь почти не лжёт. — Хорошо. Только быстро. Выйдя из комнаты, Чимин плотно закрывает за собой дверь и неуверенно направляется в сторону кухни. Юнги… И вот что ему с ним делать? Попытаться поговорить и узнать его версию происходящего? Все реки текут в море, но море не переполняется. Чимин — как то море, а информация — вода. Один разговор особых волн не сделает, а вот море будет довольно.