***
Дома все было по-прежнему. Непонятно почему, но Никлаус всегда ожидал от приезда родственников худшего: пожара или торнадо, возможно, потопа или землетрясения. Чего-то, что могло бы затмить досаду от их возвращения и собственное желание разобрать стены по кирпичику, лишь бы никто не смел трогать то, что еще оставалось от их дома. Он остановился у той линии, с которой начинался внутренний двор и внимательно осмотрелся. Листья лозы, пущенной по каменным стенам, казались особенно темными и вялыми сегодня. Вещи были на своих местах, но Никлаус заметил небрежно кинутую на столе дизайнерскую сумочку, и сразу же понял, что Эстер уже здесь. Не было никаких сомнений, что ее присутствие означало и присутствие Майкла и Финна. — Беда не приходит одна. Она приходит ротами и полками, — недовольно пробормотал он себе под нос. — А в конкретном случае — старшими членами семьи, — послышался позади голос Элайджи. Никлаус расплылся в проказливой ухмылке. Они с Элайджей стояли у порога своего собственного дома и не могли — не хотели — делать шаг вперед. — Ребекка будет счастлива прокатиться на твоем Lexus’е, — не удержался Никлаус, стягивая с плеч кожаную косуху. Элайджа одарил его недовольным взглядом. Любимец Lexus LFA был куплен им совсем недавно, и, разумеется, их младшие брат и сестра были от него в восторге. В моменты прилива их особенно бурного энтузиазма, направленного на эту машину, Никлаус был даже рад тому, что сам являлся владельцем прошлогодней Audi. — Давай, все же, сосредоточимся на беде, — высказался Элайджа и уверенным шагом направился в сторону одной из гостиных. Любимое место Эстер, которое живущие в особняке Майклсоны предпочитали обходить стороной за его мрачную вульгарность. — Ты знаешь, я думаю, срок за убийство не так уж и страшен на самом деле, — пробормотал Никлаус, следуя за ним. — Не вздумай, — Элайджа поправил и без того идеальный галстук. — Кто-то должен внести залог за Коула в следующий раз. И это буду не я, — он сделал особое ударение на последних словах. — Подумаешь, забыл один раз, — Никлаус закатил глаза. — Я забирал Хенрика с плавания. И Коулу полезно посидеть под наблюдением лишние пару часов. Элайджа ничего не ответил. Это, видимо, было то, в чем их с Никлаусом мнения сходились. Элайджа приподнял брови в немом вопросе, и Никлаус отрицательно покачал головой, но послушно достал телефон и напечатал почти вслепую: «Майкл, Эстер и Финн дома. Не накосячь» и отправил на номер Коула. Обыденный спор о повседневных делах почти их успокоил. На самом деле, было довольно просто отвлечься на что-то постоянное: многочисленные секции, посещаемые Хенриком, бесконечный подростковый максимализм Ребекки или бесчисленные проблемы Коула, которые приходилось решать его старшим братьям. У Элайджи в офисе на рассмотрение одних накладных уходила большая часть дня, а Никлаус провел несколько часов в бесполезных спорах и улыбках тем, кто уже проиграл им в борьбе, не смог составить достойную конкуренцию. Жизнь неслась где-то впереди, подметая под собой братьев бесчисленными проблемами, требующими срочного решения, а они так же бесконечно гнались за ней, пытаясь удержать хрупкий мир, который умудрялись сохранить для остатков своей семьи. Эстер не появлялась в Новом Орлеане почти семь лет, а ее любимчик Финн наведывался по редким праздникам и всегда — проездом. Стоило вообще промолчать про Майкла, который жил в пентхаусе в центре города и менял любовниц так часто, что это было неприлично даже для их подобия семьи. Семь лет назад, когда Майкл в последний раз окинул этот особняк взглядом и исчез, будто никогда не жил здесь, а Эстер, получив на руки вожделенные бумаги, скрылась в аэропорту в сопровождении старшего сына, жизнь Никлауса и Элайджи превратилась в жалкую пародию на кошмар, но вместе с тем — стала значительно легче: не было времени думать о проблемах, потому что каждая секунда их промедления могла вылиться в катастрофу для тех, о ком они должны были заботиться — для Коула, Ребекки и Хенрика. Элайджа и Никлаус не хотели, чтобы кто-то из их родителей или Финн вернулся в особняк. Даже ради смерти Майкла или его завещания. — А вы совсем не похожи на заботливых старших братьев, — укорила Эстер, едва они показались в дверях комнаты. Она окинула недовольным взглядом и помявшуюся рубашку Никлауса с потертыми джинсами, и идеальный костюм Элайджи за восемь тысяч долларов. — Что не удивительно, с нашими-то генами, — вернул ей упрек Элайджа, усаживаясь в кресло с присущим ему достоинством. Весь его вид выражал высокомерное пренебрежение, которое особенно остро замечалось на фоне идеальных стрижки, маникюра, осанки и безразличного выражения лица. Никлаус опустился в кресло рядом с тяжелым вздохом и ослабил галстук. Он посмотрел на мать, стоящую напротив, прямо за креслом отца, снизу вверх, но Эстер все равно передернулась от его взгляда, вызвав довольный смешок сына. Они сидели ровно напротив: молчаливый и явно недовольный положением Финн, грозный Майкл и стоящая за ним Эстер против безукоризненного внешне Элайджи и намеренно пренебрежительного Никлауса. И это было похоже на подзаборную бойню двух банд, а не на радостное воссоединение семьи, и Элайджа с Никлаусом были в меньшинстве, а кроме этого — с явными рычагами давления, на которые ни Эстер, ни Майклу ничего не стоило надавить. — Вижу, радостных объятий не будет, — высказал мнение Винсент Гриффит, семейный нотариус. Винсент смотрел на них всех как на веселое представление в цирке дю солей. — В таком случае, не будем терять времени, — он принялся раскладывать перед ними бумаги. — Это копии договора дарения, подписанные Майклом сегодня днем. Договор, ввиду особого пункта в составе условий дарения, а также необходимости озаботиться сбором и проверкой определенного перечня бумаг, вступит в законную силу лишь через шесть месяцев. Кроме того, хочу обратить ваше… Винсент был прерван резким ударом. Элайджа соскочил с места, гневно глядя на отца, и он уже почти кинулся на него с кулаками, когда дорогу ему преградил Финн. — Ты не имеешь право оформлять компанию в дарственной! Майкл поднял на него пылающий взгляд. — Это моя компания, и я имею право делать с ней что захочу. Элайджа сжал кулаки, пытаясь удержать гнев под контролем. Компания была тем единственным, что еще связывало семью Майклсонов, пусть и с финансово-деловой точки зрения. У Майкла было много наследников, и пусть самым старшим был любимый сын, Финн никогда не интересовался вопросами разработки новых технологий или ведения бизнеса в целом, а особенно последние лет пять — вся жизнь Финна была сосредоточена на его невесте Сейдж, свадьба с которой была назначена на весну. Семь лет назад бракоразводный процесс Майклсонов больно ударил и по компании — Майкл и Эстер яростно делили имущество, и пусть Эстер в конце концов отказалась от прав на компанию, она смогла отсудить большую часть недвижимости Майкла, благодаря чему до сих пор не нуждалась в работе. Майкл потратил средних размеров состояние на адвокатов, пытаясь отсудить большую часть того, что у них было, но в итоге компания, за которую Майкл боролся так отчаянно, пришла в упадок. Именно Элайджа и Никлаус были теми, кто удержал «Mikaelson inc.» на плаву семь лет назад, а после смог вернуть ее в прежнее положение и даже начать завоевывать новые горизонты. Майкл три года топил горе от развода в алкоголе и женщинах, а Финн отправился вслед за Эстер и вскоре с головой окунулся в роман с девушкой, которую Эстер любила больше родных детей. Элайджа и Никлаус вырывали зубами каждый контракт, каждую сделку, из последних сил цеплялись за любую возможность получить прибыль, потому что, что бы там не думали о себе Эстер, Майкл и Финн, у них были еще два младших брата и сестра, и было время, когда им впятером не хватало денег на еду. И хотя Элайджа хотел стать пианистом, а Никлаус — художником, им пришлось встать во главе ненавистной ими в свое время компании, потому что это было единственное, что они могли сделать, и никто их не остановил. Семь лет назад и до сегодняшнего дня «Mikaelson inc.» никого не интересовала, потому что Майкл и Финн получали свое с тех пакетов акций, которые имели на руках, и жили, не зная бед. Компания едва ли воспринималась ими чем-то большим, чем небольшой золотой жилой. Настоящую прибыль они стали получать совсем недавно. Элайджа тяжело вздохнул, услышав гортанный рык брата за спиной. У них с Никлаусом был контрольный пакет акций, — то, что они успели вывести, — но компания все еще принадлежала Майклу, потому что он ни за что не продал бы ее собственным сыновьям, ни за что не пошел бы на уступку. Элайджа, в свою очередь, не собирался уступать ему. — Что значит «обязательное нахождение одаряемого в браке»? — почти прошипел Никлаус, прищурившись. Винсент нервно улыбнулся ему в ответ. — Как вы можете наблюдать, «одаряемый» должен быть членом вашей семьи и при этом подходить под ряд критерий. Нахождение в браке — один из них. Причем, хочу заметить, что фиктивный брак в данном случае может послужить основой расторжения данного договора дарения. Никлаус схватил со стола стакан и, размахнувшись, разбил его о стену за спиной Майкла. Эстер пораженно вскрикнула. — Может быть, — прорычал он отцу в глаза, — твое завещание понравится нам больше. — Не смей так со мной разговаривать, щенок! — вскинулся Майкл в ответ. Вспышка ярости брата помогла Элайдже прийти в чувства. Он опустил руку на плечо Никлауса, удерживая его на месте, в то время как Эстер принялась верещать вокруг Майкла. Финн все еще сверлил братьев подозрительным взглядом и недовольно поджимал губы. Элайджа подумал, что все это действительно похоже на цирк. — Пункт о браке — основной, как я понимаю? — Элайджа осадил Никлауса взглядом, но тот продолжил полыхать яростным гневом. Впрочем, Элайдже было достаточно его молчания. — Да, — Винсент коротко кивнул. Разборки сумасшедшей семейки Майклсонов его пугали, но он упорно держал лицо. — Что будет, если под условия подойдут сразу несколько наследников? Винсент нахмурился. Он чувствовал, что Майкл был недоволен этим вопросом. — Для начала, мы будем тщательно проверять все предоставленные нам бумаги, — с намеком ответил Гриффит. — Также важным пунктом является деятельность претендента на благо компании и семьи, будет учитываться желание самого мистера Майклсона и, думаю, при сильных затруднениях, даже порядок вступления в брак и возможность рождения детей. — Посмотрим, от кого из вас я дождусь внуков раньше, — рассмеялся Майкл, явно довольный ошарашенными лицами сыновей. Даже Финн выглядел потрясенным, хотя обычно Майкл и Эстер доверяли ему вещи такого рода. — И, разумеется, я все еще имею право навещать своих детей и участвовать в их воспитании. Элайджа тяжело сглотнул и едва успел удержать подскочившего на месте Никлауса. — Уходите, — выдохнул сквозь зубы. Майкл поднялся с кресла с видимым злорадством и чуть откинул голову назад, глядя на них. Эстер недовольно поджимала губы, а Финн уже стоял рядом с ней и что-то успокаивающе нашептывал. — Что бы вы не решили, я превращу ваши жизни в ад. Я здесь все еще главный. — Бросил Майкл на последок. — Идем, Финн, у нас много дел, — ласково пропела Эстер, тряхнув волосами. Винсент удалился последним, приговаривая что-то о том, что им следует посоветоваться со своими юристами и тщательнее изучить бумаги. Когда Элайджа закрыл за ними дверь, Никлаус схватил со стола еще один стакан и разбил его об ту же стену. Элайджа устало прикрыл глаза рукой. Нужно было забрать Хенрика из спорткомплекса, Ребекку с дополнительных занятий и предупредить Коула, что он может вернуться домой, несмотря на то, что особняк резко перестал казаться тем самым безопасным убежищем, которое Майклсоны подразумевали под «домом». Нужно было нанять охрану и дополнительно перепроверить немногочисленную прислугу. Вызвать юристов из офиса, решить вопрос со слиянием и подписать те документы, которые он привез с собой. Перед глазами все еще стояло довольное лицо Майкла, а в ушах звенел уверенный голос Эстер. Элайджа и Никлаус как никогда ненавидели их сегодня.***
Коул развалился на диване, закинув скрещенные ноги на низкий дизайнерский столик. Он с опаской поглядывал на показательно спокойного Элайджу и злого как черт Никлауса, но в целом вид его был таким же проказливо-ироничным, как всегда. Братья не желали расписывать встречу с родителями в красках и даже бесились от каких-либо вопросов, так что Коулу не составило труда понять, что что-то не так. То есть, конечно, в их семье и не бывало «так», но в этот раз Эстер и Майкл смогли настолько вывести Элайджу и Никлауса из себя, что казалось, будто даже воздух вокруг них накалился до предела, и выводы напрашивались сами собой. Случилось что-то из ряда вон выходящее. — Нам нужно жениться, — заявил Элайджа, глядя на ходящего из стороны в сторону Никлауса. Коул почти закашлялся, но сдержал порыв, увидев шальной взгляд Ника. Тот встал посреди комнаты, напоминая памятник самому себе, и едва ли помнил, что нужно дышать. У Коула всегда мурашки по коже бежали от того, как по-разному его братья демонстрировали свой гнев. Элайджа всегда придерживался строгих внешних правил, пытался выглядеть — и выглядел — лучше, чем кто-либо еще, ему почти всегда удавалось скрывать эмоции за глянцевой улыбкой и вежливыми фразами, но оттого-то эти улыбки и фразы и становились более хищными — под ними прятался настоящий вулкан из голых эмоций. Эл был пугающим в том, как легко он мог контролировать своих демонов, и в том, как легко он мог спустить их всех с поводка. Никлаус, напротив, никогда не прятал от людей свои эмоции: большинство из них легко читались в его мимике и жестах, но это ни в коем случае не значило, что Ник был простым человеком. Он был холодным и беспринципным, если этого требовала ситуация, никогда не забывал обид и всегда заставлял людей платить по самостоятельно им составленным счетам. Эл и Ник были настолько разными, что похожими, и Коул, по секрету сказать, ненавидел, когда кто-то заставлял его братьев демонстрировать именно эти их стороны, потому что они были пугающими. — Ты спятил? — отрывисто бросил Никлаус, и Коул даже готов был с ним согласиться. У них у всех был пример самого неудачного брака в — без шуток — истории человечества, так что подобное заявление Элайджи воспринималось его братьями однозначно. Коул этот вопрос не рассматривал в принципе: ему едва исполнилось восемнадцать, он поступил в колледж на историческое направление и минимум раз в неделю его штрафовали за превышение скорости — вся жизнь была впереди. — Нет, Никлаус, я абсолютно серьезен. — Элайджа облокотился на комод, стоящий у стены, и скрестил руки на груди. — Если мы не сможем оспорить или каким-либо образом саботировать вступление дарственной в силу, то мы вряд ли сможем выиграть у Майкла компанию. Я не знаю, почему он это делает, ведь даже ему должно быть известно, что Финн — подкаблучный шпиц нашей дорогой мамочки, но он явно хочет передать компанию ему или даже посадить в совет директоров на правах владельца. — А единственный способ опровергнуть условия дарения — самим стать «одаряемыми». Прекрасно! — взорвался Никлаус. — Женишься на Хейли? Милашка-секретарша только этого и ждет. Или, может, мне выбрать какую-нибудь проститутку? Чего тянуть — давай найдем кого-нибудь для Хенрика! — Ник! — осадил его Коул. Брат, на удивление, прикусил язык. — Мы не можем составлять брачные контракты, и ты знаешь об этом! — не унимался Никлаус. — Имущество, которое было получено по договору дарения, не может быть предметом раздела при разводе. Нам нужно хотя бы создать видимость того, что мы играем, — и, в перспективе, выигрываем, — иначе через полгода мы должны будем считаться с мнением Майкла, мнением Финна и даже мнением Эстер, когда речь зайдет о нашей компании. Ты этого хочешь? Пространство между Элайджей и Никлаусом заискрилось, словно они в любой момент готовы были кинуться друг на друга. — Брейк! — Коул и сам не заметил, как оказался между ними. — Надо жениться — давайте женюсь я. Это точно будет брак не по контракту, а по залету, так что проблем быть не должно. Ник и Эл кинули на него два совершенно идентичных взгляда. Коул мог биться об заклад, что только что сморозил ту самую глупость, которую не стоило озвучивать в их присутствии. Что бы там не устраивали Эл и Ник, и что бы не думали о них Эстер и Майкл, Коул в свои восемнадцать лет знал только то, что у него есть только его братья и младшая сестра. Ник всегда был первым, кто давал ему подзатыльники за капризы и проделки, а Эл всегда критиковал его внешний вид, манеру говорить и жить. Но два месяца назад, когда Коула упекли за решетку на пятнадцать суток за пьяную драку, было только два номера, по которым он мог позвонить и получить помощь. Коул не понимал этого восемнадцать лет. Мать и отец исчезли из его жизни стремительно, но не то чтобы они когда-то в ней по-настоящему присутствовали: Эстер была занята превращением Ребекки в малолетнюю психопатку, а Майкла не интересовало ничего кроме компании, а после — моделей с третьим размером груди. Это Элайджа вбивал в его голову — с борьбой и криками — принципы решения сложных уравнений и интегралов, это Никлаус дрался до переломов с уличной бандой, на которую любящий приключения Коул так не вовремя нарвался, это Элайджа встал между ним и Майклом, когда Коул уперся в желание быть историком, а не юристом, и это Никлаус был тем, кто в тайне от родителей ездил с ним подавать документы в школу с уклоном. Была Ребекка, которая всегда смеялась над его шутками и карабкалась по деревьям следом за ним, и был Хенрик, который отдавал ему любимые игрушки в те дни, когда у Коула совсем не было настроения. И было время, когда Коул ненавидел все это: нравоучения братьев, их вечное желание влезть не в свое дело и решить его проблемы, с которыми Коул и сам мог справиться, надоедливое внимание сестры, бегающей за ним хвостиком, и противные игрушки, которые были бесполезны точно так же, как и его младший брат. Ненавидел высокомерного Элайджу и зазнайку-Ника. Теперь Коул думал, что женитьба — не самое страшное, что может случиться в его жизни. Никлаус растер лицо ладонями и прорычал: — Я так ненавижу, что ты всегда прав, Эл. — А потом добавил: — Но я не позволю этим двоим испортить нам жизнь еще раз. — И выбежал из комнаты, едва успев схватить ключи от машины. — Безумный Клаус на улицах города, спешите видеть! — хмыкнул Коул, словив очередной гневный взгляд Элайджи. — Просто помолчи и не высовывайся, хотя бы раз в жизни, — попросил он Коула. — А что я? — удивленно спросил Коул. — Я всего лишь принц, заточенный в башне и ждущий принцессу, которая спасет меня от дракона. — Задумался. — Драконов. Четырех. Элайджа схватил с дивана думку, кинул ее Коулу прямо в лицо и ушел за Ником. — И чего они вечно такие нервные?***
Кэролайн раздраженно откинула мешающуюся прядь волос с лица. За окном небольшого, но весьма приятного ресторанчика французского квартала, где она бывала не часто и только по работе, мелкий дождь уверенно превращался в ливень. Кэролайн забежала в ресторан как раз вовремя: в зале почти не осталось свободных столиков, а ей даже досталось место у большого французского окна, сквозь которое можно было наблюдать за расплывающимся под потоками воды городом. Кэролайн улыбнулась официантке, заказала салат, горячий жасминовый чай и пирожное на десерт. Потом достала телефон, который не переставал вибрировать еще с того момента, как она прошла мимо цветочного магазина на соседней улице с ужасно банальным названием «Paris». Бонни звонила шестнадцать раз. Кэролайн невольно улыбнулась, упорно не замечая одинокий звонок от Тайлера и не желая просматривать список дальше. На экране снова высветилось фото с лучшей подругой. Детский снимок-селфи, на котором были видны кудряшки Кэролайн, а Бонни улыбалась так ярко, как, кажется, совсем разучилась улыбаться после смерти бабушки. На этом фото они обе еще старшеклассницы — милые, наивные и очень счастливые, хоть и не осознающие этого. Она тяжело вздохнула и на этот раз ответила на звонок. — Кэролайн Форбс! — услышала она властный голос. Официантка как раз принесла салат. Кэролайн умудрилась благодарно кивнуть девушке и при этом удержать на лице виноватое выражение лица, которое должно было быть обращено к Бонни, находящейся за много миль отсюда. — Прости, Бонни, прости меня, — запричитала она, зная, что Бонни не устоит. — Я бежала с работы, думала успеть до начала дождя, но он все-таки начался, и мне пришлось забежать в кафе, и я… — Так, стоп! — прервала ее подруга. — Даже не думай отделаться так просто. — Кэролайн тихонько хихикнула. — Ладно, хорошо, ты меня поймала. С меня тортик в качестве извинений, — Кэролайн посмотрела на салат, подумав, зачем же она заказала его, и взяла чашку с чаем. — Да, так уже лучше, — довольно протянула Бонни. Кэролайн снова, пусть и слегка зажато, улыбнулась. Бонни требовала всех подробностей ее жизни, и Кэролайн рассказывала ей о том, как ей нравится работа дизайнера, но еще и как это на самом деле сложно — угодить клиентам, которые сами не знают, чего хотят. Она говорила о дожде, не редком для Нового Орлеана, о самых красивых улицах на свете (и тут же спешно добавляла: «хотя, конечно, я могу сравнивать только с Мистик Фолс»), о музыке, которая никогда не утихает, и многих других глупостях, которые помогали ей не говорить о разбитом сердце, вечной нехватке денег, ненормированном рабочем дне и других мелких, — как ей казалось, — не стоящих внимания проблемах. Бонни не были нужны ее проблемы, Бонни мечтала о счастливой жизни для Кэролайн больше, чем сама Кэролайн. — Заглядывай хоть иногда, — Бонни говорила ей это каждый раз, когда им удавалось поговорить. Даже если это был их второй или третий разговор за день, и Кэролайн всегда чувствовала себя виноватой в такие моменты. — Я серьезно, ты даже представить себе не можешь, как я устала здесь быть. Без тебя. Деймон скоро превратит меня в алкоголика, хотя он сам уже близок к тому, чтобы его печень начала разлагаться, и вчера, когда миссис Локвуд снова… — Бонни резко замолчала, и, судя по характерному звуку, что-то разбила. Кэролайн поставила чашку на блюдце. — Миссис Локвуд? Ты серьезно? — в трубке стояла тишина. — О боже, Бонни, и она приходит не в первый раз, верно? — Кэролайн раздраженно откинулась на спинку стула. — Она, в самом деле, хочет, чтобы я заплатила за свадьбу, которую сорвал ее сын, и за все те безвкусные безделушки, которые она покупала без моего ведома? Какого черта, Бонни? Ты должна была рассказать мне! — Прости, — покаялась подруга. — Я не хотела тебя волновать, ты же знаешь. Тем более после выходки Тайлера, а ведь он так был похож на того самого принца… — Нет уж, хватит с меня принцев. Знаешь, теперь я хочу дракона. Драконы обычно не бегают от одной принцессы к другой, тем более перед свадьбой! Кэролайн уставилась на дождь за окном, и ее мысли были намного дальше, чем она могла себе представить. — Все образуется. Все будет хорошо, — увещевала ее Бонни. Она явно чувствовала себя виноватой. Кэролайн грустно улыбнулась. — Ну, если это будет так продолжаться, то меня спасет только чудо. Или если я продам душу дьяволу, то, возможно, смогу наконец стать счастливой. Но только не тайлеровское «долго и счастливо», потому что… — Кэролайн раздраженно зарычала. Бонни не сдержала смеха, и это вселило в Кэролайн надежду на то, что ее подруга не будет так уж сильно за нее переживать, как любит это делать. — У тебя всегда есть я, Кэролайн. Кэролайн почувствовала, как заслезились глаза. — Да, — тихо прошептала она. — Я тоже люблю тебя, Бонни. Спасибо, — и отключилась. Дождь за окном все еще лил, хоть и не такой сильный. Кэролайн поднялась с места, оставив на столе нетронутое пирожное и недопитую чашку чая, кинула на стол деньги и направилась к выходу. Она вышла из ресторана, завернула за угол и вышла на аллею. — Девушка, постойте! Она обернулась, потому что ей показалось, что фраза была обращена к ней. Высокий светловолосый мужчина легко обогнул женщину, спешащую куда-то, и остановился прямо напротив нее. Подул ветер, и Кэролайн откинула намокшие волосы за спину. Мужчина смотрел на нее сверху вниз, и черти, пляшущие в его глазах, обещали для Кэролайн все беды мира. — Я тут случайно услышал ваш разговор по телефону. Ну, насчет чуда и души для дьявола. Кэролайн растерянно оглянулась, словно ища отходы к отступлению. Когда она снова посмотрела не незнакомца, то знала, что ее взгляд достаточно скептичен и напуган, чтобы не вызывать в собеседнике светлых чувств. — Вы, собственно, кто? — аккуратно поинтересовалась. Мужчина не походил на психа, и это настораживало. Он улыбнулся, демонстрируя самые милые на свете ямочки на щеках. Кэролайн испугалась еще сильнее, но лишь выше приподняла подбородок. — Я Никлаус Майклсон. Не хотите выйти за меня замуж?