Always and forever

Кэтрин раздражённо уставилась на директора академии, имя которого опять забыла. Это был высокий мужчина в нарочито мятой рубашке и с rolex'ом на запястье. Не то, чтобы это смотрелось совсем уж плохо, но Кэтрин должна была признаться самой себе, что ее привлекали только чистоплотные пижоны вроде Элайджи Майклсона, а этот смотрелся каким-то дилетантом на его фоне. Мистер (не важно кто) улыбался, попрекая ее в воспитании Хенрика, а Кэтрин улыбалась, вежливо посылая его в увлекательное пешее турне. В конце концов, она помнила заветы Кэролайн, которые, надо признать, существенно упрощали жизнь. К тому же, это было довольно забавно — оскорблять людей тогда, когда они этого не замечали. Коул иногда незаметно давал ей пять, когда ее хамство уже почти подходило к планке искусства. Но все было не так просто. — Вы же понимаете, что подобное может грозить отстранением от занятий или, в худшем случае, отчислением? Кэтрин хотела рассмеяться ему в лицо, но мужчина смотрел прямо ей в глаза, и она подумала, что Элайджа сделает с ней что-нибудь богоотвратное, если Хенрика исключат из престижной академии только потому, что она не умеет сдерживать эмоции. — У него такой возраст, — сказала Кэтрин, думая, что так ответила бы Кэролайн. — К тому же, как вы можете наглядно убедиться, не самая спокойная семья. Уверяю, мы проведем воспитательную беседу. Мужчина покивал и продолжил читать свою нудную лекцию ещё что-то около часа. Прощаясь, Кэтрин представляла, как вешает его на люстре за собственноручно вынутые из брюха кишки, чтобы немного успокоить нервы. Она даже смогла улыбнуться ему на прощание, подумав, что шея не сломалась бы сразу, и этот мудак мучился бы, задыхаясь. — Судя по твоему лица, мысленно ты его расчленила, — сказал Коул, содрогнувшись. — О да, — ответила Кэтрин. — С особым пристрастием. Хенрик ждал их на парковке, увлеченно играя в какую-то игру на своем мобильнике. Он даже улыбнулся им, когда она открыла дверь, а Коул поклялся в том, что Кэтрин была мила до зубного скрежета. Коул залез с Хенриком на заднее сиденье. — Ты сегодня совсем не в настроении, — как будто недовольно забурчал Коул. Кэтрин как раз выезжала на окружную и остановилась на светофоре, поэтому она смогла заглянуть в зеркало заднего вида. Хенрик был потрепан, у него наливался неплохой фингал под глазом и была серьезная рана на губе, но дело как будто не было в драке. Кэтрин была не сильна, ну, в чувствах. Она с большим трудом понимала Ребекку, и то только потому, что срабатывала простая аналогия на саму себя. Ребекка была словно ее зеркальным отражением, они даже одежду выбирали похожую и одинаково сильно ненавидели коллекцию галстуков Элайджи. Хенрик был для Кэтрин темным лесом: он был настолько нормальным на фоне остальных Майклсонов, что это иногда пугало. Хотя, как оказалось, так же быстро, как и все они, выходил из себя и так же ненавидел быть задвинутым за кулисы или оставаться на вторых ролях. Но это было не все, или Кэтрин так только казалось. Если бы здесь была Кэролайн, они бы уже придумали что-нибудь… Кэтрин смотрела, как Хенрик ниже опускал голову, бездумно управляя игровым персонажем, как упрямо поджимал губы, как игнорировал яркое «game over» на экране, и ей казалось, что какая-то важная мысль ускользает от нее прямо в этот момент. — Все как всегда, — сказал Хенрик и перезапустил игру. Кэтрин выжала сцепление и надавила на газ. Она крутила руль и переключала передачи, отбиваясь от ехидства Коула, который был немного огорчен, но пару раз им даже удалось рассмешить Хенрика, так что все было хорошо. Она ехала и думала, что это напряжённое ожидание — точь-в-точь, как в ее отношениях с Элайджей. У них в паспортах стояли штампы, Кэтрин прилежно носила кольцо с бриллиантом, но чувствовала себя мышкой, случайно сунувшейся в мышеловку. И дело было не в фиктивном браке, не в шикарном обещании Элайджи, не в ее странных отношениях с теми, кого следовало обходить не просто по широкой дуге, а по широкой орбите. Дело было в том, что она, кажется, попадалась на Элайджу Майклсона. Снова. Иногда она не спала часами, глядя в потолок и чувствуя, как быстро бьётся сердце в груди, словно решив пробить ребра, а Элайджа спал рядом, обнимая подушку и скидывая с ног одеяло под утро. Все, как она помнила. Он варил все тот же лучший в мире кофе по утрам (и никогда не забывал про корицу), он угощал ее шоколадом по случаю и без, он спрашивал примерно раз в два дня нужно ли ей что-нибудь и прислушивался ко всему, что она говорила. Ещё он разрешал ей кидать ножи в стену (и купил дартц), бить посуду и дважды в день менять постельное белье, если оно не гармонировало с ее настроением, один раз починил плойку и никогда не спрашивал, куда она тратит его деньги. А она даже примерно не представляла, сколько нулей он потерял после памятного похода по магазинам с Ребеккой. Все было так, будто… будто они правда встречались. А, может, и не расставались вовсе, потому что, честно сказать, Кэтрин и в лучшие их дни закатывала истерики по поводу фантиков, посуды и резких интонаций. Кэтрин ненавидела Элайджу с его перфекционизмом, превосходящим в масштабах ее собственный, с его надменным взглядом, самоуверенностью, с его неспособностью понять собственную сестру (и саму Кэтрин), когда это было не таким сложным делом (даже у нее немного получалось), с его уважительным отношением к ней и ее личному пространству и с его — никому не нужной — заботой. Он поправлял на ней одеяло, когда думал, что она спит, держал над ней зонт во время дождя (и стоял при этом так близко, что у Кэтрин чесались руки и сбивалось с ритма дыхание) и показательно выключал свет, когда она слишком зачитывалась книгами по вечерам (Кэтрин любила Стивена Кинга так же сильно, как Ребекка). Она всегда отвечала резкими фразами, слетающими с языка раньше дельного оформления мыслей, но это же был Элайджа, который таскал ей дешёвые букеты и дорогой виски — он язвил в ответ и делал это весьма изящно. За это Кэтрин тоже его ненавидела. — Не появляйся у моей работы так часто, — сказала она однажды. — От твоей машины просто несёт деньгами, и даже до меня уже дошли слухи о том, что я подалась в элитные проститутки. — Покажи им кольцо, — ответил он. — Нет, — сказала Кэтрин, заметив, как он сильнее стиснул руль. — Да ладно, — протянул Элайджа, — воспользуйся новоприобретенной фамилией, пока можешь. Кэтрин хотела открыть дверь и выпрыгнуть на ходу, сказать «а почему бы тебе не воспользоваться остатками мозгов» или «воспользуйся своей чертовой фамилией, чтобы запастись морфином, пока можешь», хотела демонстративно закатить глаза или крутануть руль в сторону, пока он переключал передачу. У нее столько мыслей пронеслось в голове, пока она чувствовала, как горят ее щеки и как глаза начинает жечь от досады. Она закрыла лицо руками, чтобы он не заметил этого, и сказала: — Заткнись. И он послушался. Чертов Элайджа. Они забрали Ребекку, которая тут же уселась на переднее сиденье и без предисловий начала то ли нахваливать Хенрика, то ли подкладывать его, но всё-таки это немного разрядило обстановку, так что Кэтрин даже решилась заехать в магазин и купить вкусной вредной еды. Дома они втроём уселись смотреть Пиратов Карибского моря (потому что Джонни Депп, ну вы понимаете), а Хенрик убежал в свою комнату играть с конструктором. Где-то ближе к ночи ей пошла sms'ка от Кэролайн: «мы едем домой», и Кэтрин не призналась бы, но это был лучший момент за весь день. Кэролайн, конечно, была блондинкой, но Кэтрин признавала за ней право использовать это на свое усмотрение — Кэролайн так правдоподобно играла дурочку, что оставалось только восхищаться. На самом деле блондинкой она была скорее для собственного комфорта, потому что Кэролайн, без сомнений, была достаточно умна, чтобы выжить в доме Майклсонов, и достаточно стервозна, чтобы Кэтрин скучала по ней. И на нее можно было положиться, заскок блондинки на контроле был забавным, но удивительно полезным: Кэролайн знала все обо всех, могла назвать любую важную дату, очень быстро изучила предпочитаемое в их доме меню и распорядок и очень тонко и деликатно заботилась обо всех них, даже о Кэтрин. О Кэтрин даже собственная мать так не заботилась. И, разумеется, брак Кэролайн тоже был фиктивным, они всё-таки уже долгое время жили под одной крышей, но тем больше вопросов возникало у Кэтрин. Правда, Никлаус почти носил эту девчонку на руках, а она явно отвечала ему взаимностью, хоть эти бараны и были далеки от полного понимания. Такого, как у нее и Элайджи, ага… В общем, Кэролайн нравилась Кэтрин, так что ее быстрое возвращение было явно счастливым событием. Если бы не странное поведение Хенрика, с которым у Кэролайн явно были более хорошие отношения, чем у Кэтрин. Кэтрин присутствовала при историческом разговоре, когда Никлаус, как бы невзначай, спросил у Хенрика: — И как тебе Кэролайн? — Они вдвоем как раз оккупировали гостиную, играя в playstation. — Она неплохо готовит, хоть и блондинка, — Кэтрин не поняла, как эти два понятия связаны между собой. — Но она нормально читает и слушает меня, а ещё у нее классно получается раскрашивать детали. — Слышал, она помогла тебе с проектом по литературе, — уточнил Никлаус. — Ты же знаешь, что я ее ненавижу! — Хенрик сказал это так резко, словно сделал что-то неправильное. Послышалась какая-то возня, а потом он продолжил: — Да, она может быть умной в чем-то подобном. И миссис Эдисон не нашла к чему придраться, так что… Блондиночка зачитывалась Ремарком, Сафарли, Оруэллом и Кафкой, естественно, она разбиралась в литературе. — Эй, Ник, — осторожно сказал Хенрик спустя какое-то время. — А Кэролайн теперь наша семья? — Да. — Так значит она не уйдет? Ну… как мама. Кэтрин замерла и Никлаус тоже. Это была странная параллель. Потому что, знаете, Кэролайн и Кэтрин буквально целовали детей (и одного взрослого придурка) на ночь и ни разу не давали повода усомниться в себе. — Знаешь… — Никлаус явно не знал, что ответить. Это был такой простой вопрос, на который никто не знал ответа. — Ты очень ей нравишься, так что я не думаю, что она сможет тебя бросить. — А тебя? — А меня тем более, — рассмеялся Никлаус. Кэтрин не была бы так уверена на этот счёт. В целом Хенрик был по-своему добр к ней. Любил дурачиться вместе, играл в видеоигры, рассказывал иногда о своих любимых роботах, благодарил за еду, улыбался и радовался при встрече и даже слушал ее редкие выволочки. Это была не Ребекка, которая была взрослее и уже не совсем ребенком, но Хенрик был интересным парнишкой, притягивающим внимание, и Кэтрин нравилось это. Они с Ребеккой устраивали ещё три грандиозных похода по магазинам, два из которых — в компании Кэролайн, которая была гуру в моде и умела сочетать простые вещи в классные образы, отчего заработала ещё несколько очков в глазах Кэтрин и Ребекки. Это было интересно, поскольку блондинка учила Ребекку (а заодно училась и Кэтрин), как следовать моде, но не выглядеть при этом слишком нелепо или слишком просто. «Если ты хочешь блузку, которая вышла из моды в прошлом сезоне — бери и носи с тем, что сейчас модно. Большая часть людей не заметит этого, большая часть даже не вспомнит, что именно модно в этом сезоне. Поверь мне, эта штука срабатывала даже со мной» — говорила блондинка, глядя, как Ребекка мнется у вешалок. Кэролайн знала тысячу способов подвязывания платков, плетения фенечек и могла сшить сумку из джинс. Но Кэтрин и Ребекка замечали блестящую бижутерию, и Кэролайн с улыбкой уступала им место — Кэтрин подозревала, что Кэролайн делала это умышленно. Это как будто был их стиль на двоих, Кэтрин с Ребеккой периодически таскали яркие штучки из шкатулок друг друга и с переменным успехом пытались нацепить их на Кэролайн. Веселье, которого Ребекке (и Кэтрин тоже) так не хватало в обществе братьев. Со временем, очень незаметно и тихо, Ребекка как будто становилась чуточку женственные с каждым новым кулоном и каждым сантиметром каблуков. Кэтрин дорожила этими отношениями так сильно, что это было странно. — Эл классный, — без конца повторяла Ребекка. — И умный. И богатый. А ещё… — Эй, — прервала ее Кэтрин. — Я знаю Элайджу, ладно? С чего ты взяла его нахваливать? — Вы часто ссоритесь, — безразлично пожала плечами она. Кэтрин самую малость запаниковала. — Это… ты же знаешь, что у меня непростой характер. — Как и у меня. — Ребекка остановилась прямо напротив. — И у Коула, и у Ника, а они с Кэролайн почти не ссорятся, и у Эстер и Майкла даже. — Ребекка неловко взмахнула рукой. — Я к тому, что… мы же не семья… Видит бог, Кэтрин продала бы душу дьяволу, чтобы полностью понять этого ребенка. — Очень тяжело стать семьёй только потому, что мы с твоим братом женаты, — сказала Кэтрин после долгих раздумий. — Но, слушай, мы же и не должны быть сестрами, или мамой и дочкой, или типа того. Ты всё ещё можешь воровать из моей шкатулки кулоны, кроме змеи, я тебе ее не прощу, — Ребекка рассмеялась, — но мы с Элайджей, эээ… Любим друг друга. Наверно, — Ребекка рассмеялась сильнее, хотя это было не смешно. — И ты мне тоже нравишься. Так что, даже если я однажды прибью твоего брата, ты можешь навещать меня в тюрьме. — Ага, буду таскать тебе передачки от Коула. Он будет слать конфеты со слабительным. И они принялись спорить о том, что слал бы Кэтрин Коул, если бы ее посадили в тюрьму. Но это все равно осталось у нее в памяти, потому что она словно получала благословение. А они с Элайджей даже не были парочкой на самом деле. Элайджа как-то раз привел ее в дорогущий ресторан с зубодробительным названием. Она надела лучшее свое платье и сделала изящную прическу из своих непослушных волос. Вероятно, их фотографировали, потому что Элайджа был вежлив до зубного скрежета и назвал ее милой. — Тебе не нравится? — спросил он, когда Кэтрин в очередной раз вежливо поблагодарила официанта и восхитилась десертом. — Нравится, — сказала Кэтрин. — Но давай уйдем отсюда. — Кэтрин, — ей не понравилось его выражение лица. И тем более — паника на лице официанта. — Я иду в парк, — сказала она, поднимаясь. Центральный парк был в двух шагах от этого места, и Кэтрин не смущали высокие каблуки или неудобное платье, ей хотелось воздуха, потому что это был чертов Элайджа Майклсон, одетый в костюм-тройку того самого цвета, который смотрелся на нем лучше всего. Тот самый Элайджа Майклсон, который подал ей локоть, выходя из машины. Тот самый Элайджа Майклсон, который смотрел на нее взглядом острым, как скальпель. У нее мурашки бежали по спине и сворачивался тугой узел внизу живота, а она ничего — абсолютно ничего — не могла сделать, только смотреть в ответ и бешено пытаться привести скачущие мысли в порядок. «Эй, — думала она, — прекрати так смотреть, я уже сто раз обо всем пожалела, хватит». Жалел ли когда-нибудь Элайджа о том, что они встретились? Или расстались. Или о том, что Кэтрин вообще была, или о том, что он пришел к ней в тот злополучный день. Кэтрин едва не подвернула ногу, шагая по тропинке. Она раздражённо фыркнула на высокие шпильки и неровную кладку. — Кэтрин, ты в порядке? — спросил Элайджа, идущий позади. А ведь она даже не замечала этого, не задумалась, занятая самобичиванием. Угораздило же ее вляпаться в Элайджу Майклсона с такой силой. — Все отлично, — ответила Кэтрин, расстегивая замки на босоножках, подхватила их за ремешки и пошла дальше, мимо деревьев, лавочек и фонарей с теплым светом. — Ты простудишься, — сказал Элайджа с недовольством. «Может быть, — подумала Кэтрин, — он влюблен в свою секретаршу. Или трахает ее в перерывах». Зачем она пошла за ним, зная, что сходит с ума от одного его вида? Где были остатки ее мозгов? Неужели она думала, что все будет легко? Теперь все было иначе. Теперь она так часто забывала о Элайдже-предателе и вспоминала Элайджу-романтика. Один бог (которого не существует) знал, зачем он так старательно ходил вокруг нее, потому что у Кэтрин больше ничего не было. Ни денег, ни репутации, ни гордости, ни даже собственных мыслей. Они все были похоронены где-то под золотым дворцом успешности Элайджи. Которому она не была нужна. — Кэтрин, — сказал он настойчиво, когда она прошлась босиком по газону, ощущая, как трава щекочет нее ступни. Трава была прохладной, если не холодной, и лучше любого энергетика прочищала голову. Кэтрин хотела остаться здесь: посреди шелестящих листвой деревьев и кустарников, под темным небом с последними бликами солнечных лучей, стоящей на холодной земле и просто разреветься, чего она не делала с самого раннего детства. Но чего она не хотела — это расставаться с Элайджей Майклсоном, черт бы его побрал. Кэтрин взвизгнула, чувствуя, что земля уходит из-под ног, и судорожно вцепилась в дорогуший пиджак Элайджи, который поднял ее на руки. — Что ты творишь? — прошипела она. — Ты простудишься, — невозмутимо. — Да какая разница? — иронично хмыкнула она. Блондиночка обо всем позаботится: найдет лучшие лекарства, приготовит ужин, раскритикует горничную за плохую стирку, проверить домашнее задание у детей. Не выберет Элайдже галстук рано утром, да он в этом и не нуждается. И, может, забудет ответить на ехидную шутку Коула, ей простительно. — Большая, — отрезал Элайджа и пошел по тропинке. Кэтрин чувствовала приятный лёгкий запах одеколона, который купила для него совсем недавно. — Почему ты просто не можешь наслаждаться всем, что можешь получить? — спросил он после долгого молчания. — Потому что я боюсь этого, — пробурчала она, глядя через его плечо на удаляющуюся тропинку. — А чего хочешь ты? Она ждала что-то среднее, между «спокойствия» и «господства над миром», но он ответил: — Не ненавидь меня больше. Кэтрин ничего ему не сказала, потому что голос обязательно подвёл бы ее. Это была вся суть их нынешнего сосуществования: Элайджа говорил странные вещи, а она переставала быть собой, душа в зародыше самую крохотную мысль о возвращении. И продолжала любить его достаточно сильно, чтобы это ломало ее. Но у них были и те прекрасные моменты взаимопонимания на грани ненависти, как, например, на одном званом ужине. — Они говорят о падении курса акций после того, как купили их буквально сегодня утром? — удивлённо спросила Кэтрин, подслушавшая разговор двух мужчин, отчаянно косивших под английских джентльменов. — Лучше не спрашивай, — обречённо ответил Элайджа, отбирая у нее шампанское. — Там сзади девушка во мне скоро дыру прожжет. Сделай что-нибудь, а? Кэтрин чуть выглянула из-за его плеча, безошибочно нашла взглядом девушку в шикарном красном платье с помадой в тон на чувственных губах, притянула Элайджу поближе и хищно улыбнулась нахальной девице. Это, черт возьми, был ее муж, даже если он фиктивный. Девчонка в ответ презрительно скривила губы, но отвернулась, когда Элайджа сложил руки чуть ниже талии Кэтрин. Он прижал ее ближе и тихо выдохнул в шею: — Как гора с плеч. — На тебя смотрят как минимум три директора департаментов и два акционера. Ну, понимаете, Кэтрин действительно переживала за его финансовое состояние. А сгорбившийся Элайджа, прижимающий ее к себе и явно собирающийся прикорнуть на несколько минут, не вызывал того трепета и уважения, которые испытывали люди при встрече с ним. — Без разницы. Поехали домой. — А как же твои вечные переговоры? Элайджа ткнул макушкой в ее шею, и Кэтрин перевела взгляд влево. Никлаус, властно удерживающий рядом с собой Кэролайн, о чем-то разговаривал с тремя солидными мужчинами на итальянском. Кэролайн глупо улыбалась, прижимаясь к нему, и один из будущих инвесторов (Майклсоны всегда добивались желаемого) даже поцеловал ей руку после глупого блондинистого хихиканья. Кэтрин видела, как сжались пальцы Никлауса на ее талии, и мысленно перебрала аптечку в поисках крема от синяков. — Всегда знала, что ты тот ещё любитель убегать от неприятностей и работы, — светски улыбнулась Кэтрин в пустоту. — Зато тебе самое место среди этих акул. — Красное платье и помада в тон на вечере жены мэра. Ты серьезно? — Кэтрин фыркнула. — И твоя голова слишком тяжёлая. — Потому что там есть мозги. — У тебя? — хмыкнула она, когда он тяжело поднял голову и потянул к выходу. — Ну явно не у твоего декольте из ткани синего цвета, — Элайджа провел ее по коридору, кивнув нескольким людям по пути. — Это лучшее платье в моем гардеробе! — возмутилась Кэтрин. Элайджа фыркнул в ответ, словно она была несмышленым ребенком, с которым он не собирался спорить. Они с трудом отыскали машину на парковке, и Элайджа легко перекинул ей ключи, которые она едва успела поймать. — Давай ты за руль. Кэтрин послушно села на водительское сиденье и завела двигатель. Элайджа уснул раньше, чем они выехали на главную дорогу. Кэтрин как раз собиралась сказать что-то особенно забавное по ее мнению, когда заметила, что Элайджа спокойно и медленно дышит, прикрыв глаза. — Ну и что же мне с тобой делать? — сказала она в пустоту, перестраиваясь и сбавляя скорость. Она так быстро добралась до дома, что даже не всерьез в это верила. Вечер и вправду выдался ужасно напряжённым, особенно когда этот неизвестный, почти уже седой мистер вдруг решил, что станет для нее отличным партнёром на следующий танец, а у нее в голове были только грубые нецензурные посылы в далёкие эротические. Она так осторожно не парковалась даже во время своей учебы, но Элайджу, не спавшего уже вторые сутки, было жалко. Она быстро набрала номер, и даже начала раздражаться, прежде чем услышала: — Полночь. — Элайджа уснул в машине, — страшным шепотом ответила она. — Помоги мне. — Жди, — ответил Коул и бросил телефон. Зайдя домой, она с громким стоном облегчения скинула, наконец, каблуки. — Если он проснется и мои мучения окажутся напрасными, я подговорю Ребекку сходить с тобой на работу, — проворчал Коул. — Никогда не думал, что он такой тяжёлый. Ты кормишь его, чтобы он не смог убежать? — Заткнись, — улыбнулась она в ответ. Задумалась. — А идея неплоха. — О, нет, нет, забудь об этом, — тут же заныл он. — Ты выглядишь уставшей. Кэтрин закинула ноги на низкий декоративный столик и откинулась на спинку дивана. Спать хотелось до жути, но подняться на второй этаж было выше ее сил. — Это Элайджа не спал двое суток со всеми этими переговорами и документами, или чем он там занимался, что вырубился прямо в машине, а я в порядке. — Ну-ну, — хмыкнул Коул. — Ребекка, кстати, всерьез решила попробовать себя в роли бармена. — Элайджа пристрелит меня и будет прав, — обречённо ответила Кэтрин. Откуда только в этой хорошенькой блондинистой голове такие идеи. — Ты слишком высокого мнения о моем брате. И тебе нужно пойти спать в кровать, иначе утром ты почувствуешь всю боль затекших мышц. Кэтрин что-то ему ответила. Потом еще и ещё, но разговор словно проходил мимо нее. Ночная смена вылилась в какую-то катастрофу, а ведь она так сильно хотела просто спокойно работать и зарабатывать на то, чтобы оплачивать аренду своей пустующей квартиры и откладывать остатки на черный день. То есть тот самый день, когда Элайджа подарит ей машину и вышвырнет из своей жизни во второй раз. У него уже был весьма успешный опыт в этом. Очень скоро она услышала топот и голоса. — Я никогда не думала, что вечеринка может быть настолько выматывающей, — причитала Кэролайн. — Ты должен был предупредить меня. Я бы обязательно что-нибудь придумала, чтобы не ходить туда. — То есть мне не нужно говорить, почему я не предупредил, верно? — ответил ей Никлаус этим своим низким хриплым голосом, который даже в полном спокойствии своего обладателя создавал угрозу. Она почувствовала, как кто-то сел рядом с ней. — Я уже встаю, — сказала Кэтрин, едва ворочая языком. Послышались смешки. — Давай я и тебя унесу, — сказал Коул, — ты явно легче Эла. — Я сама, — упёрлась Кэтрин, с трудом открывая глаза. Коул, Кэролайн и Никлаус улыбались ей, как дорогому нашкодившему ребенку. И она заставила себя встать и пойти наверх, чтобы ещё раз услышать их тихий смех. Вот бы ей никогда не пришлось оставлять их. Элайджа и Кэролайн достаточно хорошо общались, потому что они оба были большими педантами, как и Кэтрин с Никлаусом, потому что они оба были достаточными самовлюбленными эгоистами. И Кэтрин вдруг вспомнила самое спокойное утро на своей памяти, когда она впервые почувствовала себя… ну, знаете… дома. — Навскидку, насколько сильно ты хочешь, чтобы ваши с Элом фото опубликовали в эн-о-ньюс? — спросил Никлаус, когда Кэтрин урвала последний кусочек бекона прямо у него из-под носа. — Спи чутко, Майклсон, — проворковала Кэтрин в ответ. Кэролайн улыбнулась, перекладывая в его тарелку свою порцию бекона, и незаметно (как ей казалось) сунула Ребекке и Хенрику по шоколадному батончику. Элайджа с благодарностью принял от нее чашку горячего чая. Кэтрин удержала Хенрика от падения со стула и одобрительно кивнула Ребекке на молчаливый вопрос о выборе одежды. — Ты классно выглядишь, мелочь, — зевнул Коул, даже не взглянув на Ребекку, и хлопнул ее по плечу. Ребекка закатила глаза, но не смогла сдержать улыбку, когда сонный Элайджа и злой Никлаус, сидящий к ней спиной, закивали в мгновенном согласии. — Закажи сегодня что-нибудь с мясом, — сказал Элайджа, глянув на Кэролайн. Та ярко — как можно быть такой бодрой с утра? — улыбнулась, соглашаясь. — Кэтрин, ты сегодня вечером свободна? — вдруг спросила Кэролайн, сев, наконец, за стол. — Угу, — Кэтрин нацепила на вилку лист салата. — А что? — Мне выдали премию, думаю записаться в салон красоты, — идея была просто превосходная. Кэтрин размяла затекшую шею и мысленно уже перестроила свой график под нее. — А я? — тут же возмутилась Ребекка. — Ты — само собой разумеющееся, детка, — рассмеялась Кэролайн. — Ты же знаешь, что можешь ходить в салоны красоты каждый день, да? — преувеличенно спокойно спросил Никлаус. — Ты просто не знаешь, насколько это круто — тратить премию на что-то подобное, — Кэтрин указала на него вилкой и ткнула Элайджу плечом, чтобы тот не упал носом в свою же тарелку. Никлаус раздражённо фыркнул, будто бы этот факт оскорблял его чувство прекрасного. — Я, может, тоже хочу в салон красоты, — возмутился Коул, едва не подпрыгивая на месте от возмущения. — Пф, — Хенрик рассмеялся над ним. — Ты же не девчонка. — Зато красивые девчонки будут делать мне массаж, — подмигнул тот. — А ты знаешь, хорошая идея, — сказала Кэролайн, заговорщически переглянувшись с Кэтрин. Коул показательно передёрнул плечами. — Кажется, ты только что разбудил дьявола, — сказал Элайджа, одним глотком допивая чай. — Вы моя семья, вы должны спасти меня. — Разумеется, — хмыкнул Никлаус, поднимаясь и чмокая Кэролайн в щеку. — Закажи место и на Хенрика тоже, — задумчиво проговорила Кэтрин. — Эй! — возмутился тот в ответ. И все рассмеялись. Вот бы ей никогда не пришлось оставлять их, думала Кэтрин, укрывая спящего Элайджу одеялом. Вот бы она могла каждый день спорить с Никлаусом и Коулом о глупых мелочах. Вот бы Хенрик продолжал рассказывать ей о робототехнике и последних обновлениях в программных обеспечениях, в которых она ничего не смыслила. Вот бы Кэролайн продолжала помогать ей и заботиться о ней. Вот бы Ребекка продолжала спрашивать ее мнение об одежде и бижутерии с драгоценностями. «Вот бы, — подумала Кэтрин, засыпая, — Элайджа не ненавидел меня».

***

Никлаус и Кэролайн зашли в дом, и на их лицах были такие настороженные выражения, будто они заранее подсчитывали несуществующий ущерб. Кэтрин заметила, как Никлаус расслабил плечи, едва перешагнув порог, а Кэролайн улыбнулась совсем другой, неглупой, домашней улыбкой. Кэтрин кинулась ее обнимать, радуясь, что Кэролайн не сбежала, оставив ее одну в логове хищников. Чёртовы Майклсоны устроили апокалипсис, стоило ее единственной поддержке в этом дурдоме выехать за пределы Нового Орлеана. Кэролайн покопались в сумке и протянула ей небольшой подарочный пакет, и Кэтрин вдруг почувствовала себя на одном уровне с Ребеккой. Ладно, подумала она, получать подарки не так уж и плохо, хотя на самом деле сгорала от нетерпения. — Вы все живы, — констатировал Никлаус, кивнув ей в знак приветствия. — Вашими молитвами, — рассмеялась Кэтрин. — Элайджа всё ещё в офисе, так что ваш подарок должен подождать, — она бросила многозначительный взгляд на коробку в его руках. Она была почти на сто процентов уверена, что там находится выпивка. — Ничего страшного, — ответил Никлаус, отодвигаясь от нее в сторону и наигранно пряча за собой коробку. Кэтрин фыркнула. — Ребекка и Хенрик уже спят? — спросила Кэролайн, доставая из своей безразмерной сумки ещё пакеты, намного больше чем тот, который она вручила Кэтрин. — И даже Коул, — кивнула Кэтрин. — Сегодня знаменательный день. Кэролайн улыбнулась, подмигнула ей и пошла раскладывать подарки, словно Санта Клаус в новогоднюю ночь. Кэтрин и Никлаус старались не смеяться, глядя, как она крадётся по лестнице, чтобы та не скрипела. Заколка была великолепна и идеально подходила к новому платью Кэтрин. — Я сам купил, — гордо сказал Никлаус, заметив ее довольное лицо. Кэтрин кинула на него скептичный взгляд. — Кэролайн только сказала какого цвета и в каком ряду лежит, — не сдался он. — У тебя потрясающий вкус, — похвалила она, не имея ввиду заколку. — А то, — ответил Никлаус, осторожно (хрусталь там, что ли?) ставя коробку на стол. Он сел в кресло, внимательно посмотрел ей в глаза, так, что у Кэтрин по коже побежали мурашки, и серьезно сказал: — А теперь скажи мне, настолько сильно пострадал Хенрик, и назови имена тех, кто к этому причастен. Кэтрин ещё не разговаривала об этом с Элайджей и вдруг почувствовала, что катастрофически нуждается в помощи.