Если вы доверяете семечку нести по ветру ваши желания, то вам стоит точно знать, откуда оно взялось и куда отправится дальше.
Сесилия Ахерн, «Посмотри на меня»
***
1518. Англия.
В покоях леди Маргарет царил полумрак, который нарушали только бледные огоньки свечей. Графиня лежала на кровати, обливаясь потом и издавая стоны боли. Она была на последних сроках беременности и схватки начались неожиданно утром, когда она наклонилась, чтобы поцеловать свою старшую дочь Джейн в лоб. Внезапный спазм охватил ее тело, и, упав на руки любимого мужа, она оказалась в их супружеской спальне. Под его крики она почувствовала, как ее ребенок появляется на свет. Несмотря на боль, графиня была счастлива, зная, что скоро станет матерью. Она была благодарна мужу за его поддержку и заботу. Но сейчас с ней была только верная горничная, которая обтирала мокрой простыней шею и лицо женщины. Также была повитуха и доктор, приглашенный из Лондона и имеющий опыт в принятии тяжелых родов. Ее муж, двое дочерей и двое сыновей стояли за дверью и истово молились Богородице о спасении роженицы.* — Тужьтесь, графиня, осталось совсем немного, — подбадривал женщину пожилой доктор. Маргарет, испытывая сильную боль, закричала, срывая голос. Эти роды были намного тяжелее, чем те, которые она пережила, рожая своих предыдущих четырех детей. Повитуха суетилась, создавая видимость активной деятельности, хотя, ее помощь была бы не особо нужна. Она готовила кроватку для новорожденного, застилая ее мягким одеялом. И снова крик. Графиня почувствовала, как еще больше расширился проход, и молила Господа прекратить эти мучения. — Я вижу головку, леди, осталось совсем немного. Тужтесь, же! Наблюдая за доктором, который внезапно изменился в лице, Маргарет начала волноваться. Вид у него был озадаченным и явно испуганным. Он, казалось, не знал, что делать. — Доктор, что с моим ребенком? Отвечайте! — и закашлялась. — Пуповина обвилась вокруг шеи и душит вашего ребенка. Он…мне кажется, он мертв, — прошептал мужчина. — Нет! Этого не может быть! Он жив, я чувствую это! Материнское сердце не обманешь! Перережьте пуповину! Женщина снова начала тужиться, не дожидаясь доктора. Он, схватив скальпель, судорожно выдохнул и аккуратно, чтобы не задеть шею ребенка, перерезал пуповину, освобождая его от смертельных пут. На мгновение доктору показалось, что ребенок вздохнул. Еще пять минут, которые казались вечностью, и обессиленная мать посмотрела на своего новорожденного ребенка, лежащего на руках у доктора и счастливо улыбающегося. После легкого шлепка по попке комнату огласил детский крик. — У вас девочка, — доктор передал в руки матери ее малышку, которая сразу же почувствовала тепло мамы и успокоилась, тихо посапывая. Доктор, пожелав матери и ребенку здоровья, вышел из комнаты, взяв свои инструменты. Повитуха, почему-то перекрестившись, вышла следом. Этой ночью супруг Маргарет остался в комнате с женой и новорожденной дочерью, которая так тихо сопела в своей кроватке, одетая в белоснежную сорочку и укрытая одеяльцем. Сэр Джон был невероятно счастлив, когда Маргарет дала ему подержать маленький сверток, который с боем был отнят у смерти. Граф уснул, прислушиваясь к шуму дождя, который не переставал стучать по окнам поместья Вулфхолл.** Его жена, положив голову ему на плечо, тоже не могла заснуть. За окном ей чудилась страшная фигура в балахоне, которая парила, а раздувающийся при этом подол, словно накрывал все темным саваном. В комнате погасли свечи, и малышка в кроватке заплакала. Испуганная женщина встала, превозмогая боль и слабость, и взяла ребенка на руки. Она чувствовала, что в темноте комнаты присутствует что-то страшное, и крепче прижала к себе дочь. — Т-ш-ш, не плачь, моя маленькая, мама не даст никому причинить тебе вред, — приговаривала женщина. А муж спал мертвецким сном и не слышал причитаний Маргарет, и плача своей дочери. Дождь закончился, и небо начало проясняться, позволяя луне осветить комнату. Когда свет луны упал в комнату, освещая ее центр, к своему ужасу, она увидела темную фигуру, которая словно плыла, становясь прямо в круг света. Перед взором женщины возник высокий мужчина, одетый в черный балахон, как ночь. Его длинные седые волосы спускались до пояса и походили на могильный саван. На голове же черная шляпа с широкими гибкими полями. Лицо мужчины было бледным, как воск. Под его бездонными зелеными глазами были видны глубокие тени, а щеки настолько впалые, что казалось, будто это не лицо, а обтянутый кожей череп. Незнакомец оскалился, обнажив желтоватые зубы с острыми клыками. В руке он держал косу, которая была не слишком толстой и напоминала сук векового дуба, обвитый шипами роз. Она заканчивалась черепом, из затылка которого зловеще отражался свет луны и поражало своей остротой длинное изогнутое лезвие не менее полутора метров длиной. Голос его, низкий и хриплый, зазвучал в темноте. — Отдай мне ребенка. Ее имя есть в моих списках. Я должен забрать ее душу. — Прочь, Жнец! Мрачный Жнец тяжело вздохнул. Порой, он ненавидел свою работу. — Я не отдам тебе своего ребенка, Анку! Уходи! — Это всего лишь моя работа, смертная. Мне не доставляет удовольствия забирать души у детей, но руководство непреклонно. Мне еще нужно забрать душу одного графа, не отвлекай меня, Маргарет, — Жнец назвал ее по имени. — Я не отдам своего ребенка, — отчеканила женщина, крепко прижимая к груди драгоценный сверток. Если надо, она будет сражаться с Мрачным Жнецом, но не отдаст ему малютку. — Не стоит, леди, не стоит, — Жнец прочитал ее мысли. — Я бессмертен, и обычным оружием меня не убить. Но время идет. Отдайте малышку. Я обрадую вас, если скажу, что она попадет в Рай? — Пожалуйста, не забирайте ее! — женщина заплакала. — Заберите меня, только не ее. Ей еще даже дня нет, а вы хотите… Я сделаю все, что угодно, только не забирайте ее у меня! Я ведь так люблю ее! Посмотрите на нее! В отчаянии, Маргарет подошла к мужчине, приоткрыв сверток и позволяя Жнецу взглянуть на малышку. Жнец и женщина замерли, когда ребенок открыл глаза. Его глаза были ярко-изумрудными, с вытянутыми, как у кошки, зрачками, и пытливо бегал осмысленным взглядом то по одному лицу, то по другому. Маргарет ахнула. Жнец улыбнулся и взял сверток у ошарашенной матери. Погладив ребенка по голове, покрытой темным пушком волос, Ангел Смерти сказал: — У вас необыкновенная дочь, леди Маргарет. Что ж, я могу сделать исключение из правил и сохранить ей жизнь. Мне очень любопытно, как сложится ее судьба в будущем. Я буду присматривать за ней до самой ее смерти. Возможно, вы не сказали своему мужу, что вы и ваш род по женской линии — ведьмы? Если люди увидят ее глаза, то смерть может прийти к ней раньше, чем следует. Это будет не очень хорошо. Словно поняв слова Жнеца, младенец закрыл глаза и, когда открыл их снова, удлиненного зрачка уже не было, а сами глаза были более спокойного цвета. — Какая смышленая, девочка, однако. Вы ей еще не дали имя? — Нет, — тихо, почти шепотом ответила леди Маргарет. — Значит, я дам ей имя. Мне не нравятся эти скучные имена, которые дают каждой второй девочке. Хм, Джоселина? Нет, не подходит. Цецилия? Тоже нет. Мелисса? Элис? Вивьен? Ах, кажется я знаю! Ктара, ее будут звать Ктара. — Красивое имя, — Маргарет улыбалась, ее дочь не заберут и ей выпала огромная честь: Легендарный Анку пощадил ее и дал имя. — С днем рождения, Леди Ктара Меланника Сеймур, — прошелестел Жнец.***
Раннее утро, и Лорин не может уснуть. Она беспокойно ворочается в постели, и тревожные сны не дают ей покоя. В темных и мрачных видениях она видит размытые фигуры, чьи очертания подобны дыму, и слышит крики о помощи. Но она не может помочь. Каждый раз позади появляется Ктара, в своем истинном облике, и, протягивая ей руку, утягивает ее с собой. На губах контрактницы видна легкая полуулыбка, а глаза сияют немым торжеством. На этом месте Лорин просыпается, обливаясь холодным потом, и каждый раз встречает обеспокоенный взгляд изумрудных глаз Ктары. — Снова кошмары? — вопрос девушки, звучал скорее утвердительно, нежели вопросительно. Она знала, что сниться девочке, но успокоить ее не могла. Как не могли успокоиться воспоминания и совесть Лорин. — Ты и так знаешь ответ, Ктара. К чему спрашивать? — К сожалению, все наши решения имеют последствия. Когда ты взяла на себя обязанности главы дома Сеймур, то впряглась в это ярмо. Все, кто был уничтожен по твоему приказу, никогда не уйдут из памяти. Они останутся кровавыми пятнами на совести, терзая тебя и твою душу. И ты понимаешь, что настоящий убийца — это ты. Я всего лишь орудие в твоих руках, исполняющее приказы. — Я понимаю, Ктара, но я Сеймур, и я буду нести это бремя до тех пор, пока не передам его своему наследнику. Моя задача — охранять покой президента и граждан нашего государства. И я не позволю ничему, даже моей совести, сбить меня с пути! — Какая пламенная речь из уст ребенка! Сколько я живу, не перестаю удивляться людям, — засмеялась Ктара. — Ты мне напомнила мою сестру Марианну: она с ее хозяином также произносят патриотические речи, когда выполняют приказы из Овального кабинета. — У тебя есть сестра? Она тоже такая же, как и ты? — Лорин была удивлена. Ктара никогда не рассказывала Лорин о своей семье или о прошлом. Все это было тайной. Девушка не считала Лорин готовой узнать информацию о их роде, и главное — о ее истинном «я», скрытом под печатью, наложенной на душу. — Она моя двоюродная сестра. Наши матери — родные сестры. Как и моя мама, тетя Беллатриса была ведьмой и руководила ковеном «Черная Лилия». Ее родовое поместье и особняк в Лондоне, принадлежащие графам Хейвортам, также носят это название. Марианна — дампир, полукровка. Ее мать — стрикс, а отец является первородным вампиром. Поэтому она бессмертна. Моя сестра служит Артуру Джеферсону — главе организации «Легион», и устраняет сверхъестественные угрозы. — Я слышала о «Легионе» и о Марианне. Ее прозвали «Валькирия», насколько мне известно, и она является самым сильным оружием организации. Я не ожидала, что она твоя кузина. — Да, семейка у меня что надо, — горько усмехнулась девушка. Оставив Лорин приводить себя в порядок, Ктара прошла в свою комнату, миновав лестничный пролет. Вечером, когда Дэнни уснул у нее на руках, она отнесла его в свою комнату, так как не хотела оставлять малыша одного. Он боялся темноты и начинал плакать, да и наличие двух демонов тоже не создавало благоприятной обстановки. Ее широкая кровать позволила с комфортом разместить ребенка, не боясь придавить его ночью. А включив чудесный ночник, который проецировал космические пейзажи на потолок, она уже точно не беспокоилась за него. Мальчик спокойно проспал всю ночь, не просыпаясь и изредка забавно сопел, переворачиваясь на бочок. Когда она подошла к своей комнате, то столкнулась с Греллем, который выходил из соседней комнаты. Из-за столкновения Ктара больно ударилась копчиком, так как он очень чувствителен. — К сожалению, Ктара, прости! — с лицом, полным сожаления, парень протянул ей руку, помогая подняться. — Все в порядке, я просто невнимательная, — и поцеловала его в щеку, немного приобняв за шею. Жнец, словно забыв, как дышать, несмело скользнул ладонью по тонкой талии девушки, слегка прижимая ее к себе. Ктаре понравился этот жест, и, слегка выгнув спину в пояснице, она прильнула к Сатклиффу, ощущая, как напряглось его тело и заходили твердые мышцы, скрытые под белоснежной рубашкой. Ктара с трудом сдерживала свои животные инстинкты. Она любила красивых мужчин и наслаждалась страстными ночами с ними. Этот Жнец был не менее привлекателен для нее, чем Гробовщик. Ей нравилась его акульи улыбка, пухлые губы, низкий сочный голос, когда он не играл свою роль, мягкие волосы, в которые хотелось зарыться руками и слегка оттягивать эти алые пряди. Его глаза, которые напоминали ей свежую весеннюю зелень. А еще, после сканирования его эмоционального фона и небольшого погружения в его память, она поняла одну простую вещь — за этой маской жестокого, кровожадного Жнеца, который любил взбудоражить Департамент своими дикими выходками и почему-то считал, что любит мужчин, и Бог ошибся, когда дал ему мужское тело, она увидела морально опустошенного человека, который отчаянно желал, чтобы его любили и были верны ему. Когда она гладила его по щеке, то все глубже погружалась в хитросплетения его памяти. Жнец ничего не чувствовал, продолжая обнимать девушку. Впервые он ощутил умиротворение, а не постоянную боль и обиду. Он вдыхал аромат ее волос, прижимаясь щекой к ее голове, покоящейся на его остром плече. Забытое когда-то истинное мужское начало начало просыпаться, борясь с «актером», который, несмотря на унижение и холодность, пытался привлечь внимание Себастьяна и Уилла. А Ктара, прикрыв глаза, видела картинки из его прошлого, и ей было больно… за него. Она страстно желала девочку и пыталась сделать из него Грету вместо Грелля. Ктара видит, как ненормальная леди Сатклифф бьет своего сына, крича, что он не Грелль, а Грета. Каждое слово сопровождается ударом по щеке, а мальчик плачет, сжавшись в комочек. Вот он уже юноша, который скрывает от матери свою влюбленность в девушку. Он собрал для нее цветы, ее любимые ликорисы. Она сравнивала его волосы с этими цветами. Предательство любимого — это ужасная боль. Их переплетенные, мокрые от пота и крови тела, ее стоны, чавкающие, непристойные звуки. Букет алых цветов упал к его ногам, оставив горькую дорожку на его красивом лице. Все женщины — шлюхи. Он ненавидит их. — Ты ведь моя девочка, — топор опускается на голову миссис Сатклифф, обрывая ее жизнь. Алое, алое, алое… Весь мир окутан кровавой пеленой. Бритва касается его запястий. Грелль сидит, прислонившись к стене, и смотрит на Смерть с безумием. Жизнь вытекает из него, и прекрасные голубые глаза закрываются. Навсегда. Жнец, в котором Ктара узнала Гробовщика, сделал пометки в своем блокноте и закрыл дело миссис Сатклифф. Коротко взглянув на аловолосого юношу, он только холодно произнес: «На перерождение». И исчез. Больше не желая видеть эти неприятные воспоминания, Ктара открыла глаза. — Прости, я не знаю, что на меня нашло, — извинилась девушка. — Эй, — Жнец нежно касается ее лица, заставляя посмотреть на него. — Мне совсем не было неприятно, наоборот. Я вижу, что ты одинока, а в глубине твоих глаз я вижу печаль. Мы похожи, Ктара, и если тебе нужен друг или хотя бы терпеливый слушатель — я здесь. . — Спасибо, — прошептала девушка. Жнец и девушка обнялись, скрепляя зарождавшуюся дружбу. За этим, незаметно для них, наблюдал Себастьян, злобно ухмыляясь. Он не отдаст ее этим Жнецам. Юная госпожа принадлежит лишь ему, душой и телом…***
Черноволосая девушка в красном бикини, который подчеркивал ее красивые формы, весело плескалась в бассейне, плавая кругами. День выдался удивительно теплым, даже для Сан-Франциско. Обычно в октябре температура держится на уровне 22-24 градусов по Цельсию, но в этот день термометр показал 28 градусов. Не упустив возможности, Ктара, даже не позавтракав, вышла на задний двор, где находился довольно большой бассейн. Схватив полотенце, она скинула халатик из японского шелка и, поправив лиф купальника, прыгнула в воду, поднимая брызги. За ней наблюдали желто-зеленые глаза Жнеца, которые впитывали каждое ее движение и рассматривали вызывающе красивый купальник на ее теле, покрытом мельчайшими каплями воды. Ктара, почувствовав на себе пронзительный взгляд Сатклиффа, улыбнулась. Гости находились у них уже две недели, и она начала замечать повышенный интерес со стороны двух жнецов: Гробовщика и Грелля. Если их интерес был относительно безопасным для нее, то интерес демонов заключался в том, чтобы заключить контракт с одной из девушек и впоследствии поглотить ее душу. Этого Ктара не могла допустить. Сзади нее раздался всплеск и низкий мужской голос обратился к ней. — Ты не замерзла, Ктара? Девушка обернулась к Сатклиффу, который стоял на самом краю бассейна и с беспокойством смотрел на нее сверху вниз. Вода показалась ему не слишком теплой на первый взгляд, и он переживал за здоровье брюнетки. — Иди сюда ко мне, Грелль, — Ктара поманила его к себе. — Мне скучно одной. Мужчина задумчиво посмотрел на нее, а затем улыбнулся, демонстрируя свою прекрасную улыбку. Собрав волосы в хвост, чтобы они не мешали и не намокли сильно, Жнец быстро снял с себя одежду и бросился в воду, подплывая к девушке. — Кстати, как тебе линзы? Удобнее, чем очки? — спросила девушка. Буквально вчера, она вызвала офтальмолога на дом, который проверил зрение Жнецов и выписал им витаминные капли для глаз и дал четкие инструкции по покупке линз. Сразу же, после визита врача, Ктара отправилась в город, где купила линзы и все необходимые аксессуары к ним, не забыв приобрести глазные капли. Жнецы, к радости Ктары, остались довольны, поблагодарив ее. — Да, так намного лучше, — ответил парень, подплыв к девушке совсем вплотную, отчего их тела соприкоснулись. Ктара хитро улыбнулась и, воспользовавшись моментом, ударила по глади воды рукой. Она скользнула ребром ладони и окатила Жнеца небольшой волной. Отплевываясь и откашливаясь, Грелль грозно сверкнул зелеными глазами из-под алых прядей. Он схватил ее под колени и спину, прижимая к себе и аккуратно качая на воде, как непослушного ребенка. Ктара положила голову ему на плечо и прикрыла глаза. Ее тонкие женские пальцы нежно поглаживали его кожу, поднимаясь к ключицам и шее. Ладонь поднялась выше и легла на его щеку. Юноша тихо выдохнул. Губы девушки приоткрылись, приглашая его совершить невинную шалость. Сатклифф склонил голову, почти касаясь ее губ своими, чувствуя ее молчаливое согласие. Но насладиться этим мгновением не дали радостные вопли Лорин, которая в поиске сестры, обежала весь особняк и наконец обнаружила ее в бассейне. — Ктара, ты представляешь, мне позвонил президент и сообщил, что нас подключают к расследованию дела о «Мрачных невестах»! Ой, простите, — извинилась девушка, увидев удивленный взгляд Жнеца и недовольный — Ктары. Который, впрочем, быстро смягчился, как только она увидела счастливое лицо подопечной. — Это прекрасная новость, дорогая! — промурлыкала девушка. Повернув голову к Греллю, она запечатлела поцелуй в уголок его губ и потерлась носом об щеку, совсем, как котенок. — Грелль, хочешь участвовать в нашем расследовании? — Ты ведь знаешь ответ, так зачем спрашивать? — Грелль приподнял одну бровь. — Да и в любом случае, я тебя одну не отпущу. — Я знаю, — коротко ответила девушка. Гаденько улыбнувшись, Грелль перекинул через голову девушку, отчего она со вскриком шлепнулась о воду и, вынырнув, заливисто рассмеялась.***
Надежда, что с ними поедет только Грелль, не оправдалась. Она и не сомневалась, что Гробовщик тоже поедет с ними. С одной стороны, это хорошо, потому что у него огромный опыт работы и он действительно сможет помочь. Но не факт, что их пропустят в участок. Однако, к ее удивлению, их пропустили, когда она объяснила допытывающемуся дежурному, что они являются телохранителями. Услышав фамилию девушек, он немедленно принял подобострастный вид и сам вызвался проводить их до доктора Хейла. Девушки согласились, и, ведомые уже не молодым человеком, очутились перед кабинетом Николаса. Ктара тихо, но настойчиво постучала. Лорин, нервничая, переминалась с ноги на ногу. Раздался веселый голос хозяина кабинета. — Входите. Сеймур уверенно вошли в кабинет, представ перед довольным взглядом Хейла. — Ну надо же, кто пришел! — Мужчина встал, демонстративно жуя сухарик и запивая его крепким черным чаем. — И я рада тебя видеть, упырь, — беззлобно ответила Ктара. — Думаю, не стоит объяснять, зачем мы здесь. — О, нет, я и так это знаю, дорогая, — чернокожий судмедэксперт потряс черными папками. Хейл, поманив девушек и их сопровождающих, привел их в прохладное и освещенное холодным светом помещение. Лорин, увидев женское тело, накрытое простыней, поняла, где она находится. Она совершенно спокойно подошла к телу, чтобы осмотреть его. — Это последняя найденная девушка? Элизабет Браун? — Ктара забрала из рук друга папки, раскрывая их и погружаясь в чтение. — Да, нашли вчера. По иронии судьбы, на кладбище. Как обычно, перед смертью она подверглась насилию, была задушена, одета в свадебное платье и положена в дорогой гроб. — В отчете указано, что в крови жертвы был обнаружен опиум в небольшом количестве. Вероятно, это было сделано для того, чтобы жертва потеряла сознание и не могла сопротивляться. Опиум — это запрещенный наркотик, и его не так просто достать. — Согласен. В этом случае есть кое-что интересное, что не было обнаружено при предыдущих исследованиях. Взгляните сами, — мужчина указал на стол, который стоял в углу комнаты в полумраке. Ктара подошла к нему, взяв в руки платье жертвы. До ее носа явственно донеслись ароматы восточных благовоний, будто жертву окурили ими. — Сандал, можжевельник, смола и гвоздика. Эти благовония используются в буддизме. А это что? — спросила она, увидев в часть деревянной дощечки с японскими иероглифами. Лорин подошла к контрактнице, взяла отломанный кусок дощечки и повернулась к Хейлу, который оперся на стол рядом с убитой, поглаживая ее по голове. — Сотобо? Серьезно? Что обломок от японского надгробия делал в гробу Браун? — воскликнула Сеймур. — Это я у вас хочу спросить, дорогие сестрички Сеймур. Судя по краю, Сотобо было сломано при ударе. Возможно, Браун ударила им своего мучителя. — Ваш убийца — буддист? — скептично спросил Грелль. — Или коллекционер? — Мы пока не знаем, — ответила Лорин. — Ктара, есть еще что-то в папках? Гробовщик, к удивлению присутствующих, подошел к столу с умершей девушкой и, надев перчатки, снял с нее простыню. Он осмотрел тело и задержал взгляд на гениталиях. Немного раздвинув ноги девушки, он провел ладонью по внутренней стороне бедер, раскрывая половые губы. — Вы предположили, что перед смертью ее изнасиловали, но я не вижу характерных травм. При изнасиловании можно наблюдать синяки на внутренних сторонах бедер и разрыв влагалища. Но этого нет. На сосках я вижу едва заметные следы зубов. Укус не был грубым, наоборот, он был чувственным и эротичным. Возможно, он пытался доставить ей удовольствие. Наркотик был нужен, чтобы она не сильно сопротивлялась. Но он дал его не в таком количестве, чтобы она была в беспамятстве. Девушка все чувствовала и, судя по отсутствию травм, он делал все осторожно, не желая причинять ей боль. Тело ее отозвалось на ласки, и секс прошел без проблем. В каком-то смысле, ваш сексуальный маньяк был влюблен в этих женщин: он был нежен с ними, самостоятельно омыл тела, украсил их и положил в богатый гроб. Даже задушены они не типичным способом, чтобы не оставлять синяков. — А вы случайно не судмедэксперт? — поинтересовался приятно удивленный Хейл, но в его глазах играли чертики. Он словно проверял Гробовщика. — Я всего лишь Гробовщик, мистер Хейл, — Гробовщик снял с себя перчатки, швырнув в мусорный бачок. И перевел взгляд на задумчивую Ктару, которая слушала его и одновременно просматривала содержимое папок. Внезапно, ее взгляд прояснился и она громко хлопнула папками о стол. — ФБР допустило ошибку при расследовании дела. Они основывались на том, что у всех девушек была общая черта — они были девственницами. Однако, это предположение оказалось ошибочным, когда выяснилось, что Браун не была невинной. Подсказка была на поверхности, но сотрудники ФБР не смогли ее заметить. Все девушки незадолго до своей смерти были на похоронах. И эти похороны организовывало ритуальное агентство Джона Салливана. Именно этим объясняется наличие благовоний и сотобо. Салливан предоставляет ритуальные услуги не только христианам, но и мусульманам и буддистам, — горячо поделилась своими мыслями Ктара. — Ктара, ты, наверное, знаешь о презумпции невиновности не хуже меня. Нам нужно доказать, что ты права. — Лорин отложила осколок сотобо на стол. — И что же будут делать сестрички Сеймур? — протянул Хейл. — Завтра вы вряд ли займетесь этим, ведь насколько я знаю, Лори завтра исполняется четырнадцать. Вам нужно готовиться к празднику. — Ах, ну да, я и забыла про свой день рождения, — грустно сказала девочка. — Приглашаю тебя на праздник, Николас. — Я приду, милашка, приду, — мужчина снова закурил свои кубинские сигары. — Ладно, нам пора идти, — проговорила Ктара и бросила взгляд, полный сожаления, на мертвую девушку. — Спи спокойно, Элизабет Браун. Пусть душа твоя найдет покой. И вышла. Лорин, повторив взгляд подруги, вышла следом. Попрощавшись с судебно-медицинским экспертом, Жнецы пошли следом за девушками. Хейл усмехнулся. Он накрыл тело Браун простыней и отправил его в холодильную камеру, чтобы завтра родственники смогли забрать его для похорон. Затем он вышел из прозекторской, надев на голову черный цилиндр, который, казалось, появился из ниоткуда. Поправив на себе серебряную цепочку с крестом, мужчина, насвистывая гаитянскую песенку, исчез из коридора, словно его и не было.