Вопреки себе

                    Характерный для Лондона дождь, который мог начаться в любое время суток, вдруг перешёл в ливень, и по оконному стеклу хлынули длинные струи, а по крыше застучали торопливые, крупные капли. Небо местами почернело, словно уже наступил вечер, тяжелые грозовые тучи заволокли его буквально за несколько минут. Первый раскат грома прокатился по вмиг опустевшему городу, словно выстрел из множества пушек.       Алекс стоял у окна и молча глядел на бушующую за окном стихию, задумчиво перекатывая между пальцев так и не прикуренную сигару. Обычно курил он редко, но сегодня почему-то достал из стола пачку сигар и вскрыл её. На его рабочем столе в маленьком кабинете стояла открытая бутылка со старым шотландским виски и полупустой стакан. Сегодня он велел говорить всем визитерам, что его нет дома. Ни для кого. Этот вечер он решил посвятить самому нелюбимому занятию — самокопанию. Неприятно, но необходимо, чтобы разобраться в себе.       Настроение у молодого человека было как раз под стать погоде — таким же мрачным. Так бывает, когда на человека одновременно сваливаются сразу несколько проблем, требующих решения. Ему необходимо было побыть одному и крепко поразмыслить. Слишком много всего произошло за этот месяц.       Месяц… Да, время летело быстро: уже больше месяца пролетело с того дня, как он получил пулю в поместье маркиза Тауншенда, спасая Адель от её сумасшедшего кузена. Кстати, совсем скоро суд должен был огласить приговор по делу Эдварда Картера, и Алекс не сомневался, что этого идиота повесят.       Сама мысль о том, что Адель могла сейчас лежать в сырой могиле, вызывала у Алекса дрожь. Он не желал ей гибели, никогда. Но и его мысли и планы в отношении неё нельзя было назвать благородными, да что там — даже приличными. Так что, в какой-то степени, они с Эдвардом были в чем-то похожи: каждый из них хотел отомстить, только у Эдварда это не получилось, а вот Алекс был уже почти у цели.       Да, события этого месяца развивались стремительно. Граф Хантли стал дорогим и желанным гостем в доме Вяземских и даже познакомился с главой семейства. Кстати, эта встреча едва не обернулась для Александра катастрофой, поскольку ему стоило просто невероятных усилий скрыть свои истинные чувства при виде того, кого он так страстно ненавидел уже двенадцать лет.       Внутри внезапно разгорелось пламя, и молодой человек искренне обрадовался, что у него не было при себе оружия, иначе он мог бы не сдержаться. Князь заговорил о благодарности, о вечной дружбе, а Алекс поражался тому, насколько коротка и избирательна человеческая память, а особенно — память Вяземского.       Неужели он уже забыл своего некогда лучшего друга — графа Бутурлина? Забыл, что из-за него тот канул в небытие, растворившись вместе с семьёй на задворках Империи? Вяземский даже не обратил внимание на то, что Александр был как две капли воды похож на своего отца, а значит, его совесть услужливо позволила ему всё забыть… Как удобно!       С великим трудом молодому графу удалось в тот день выдержать получасовую вежливую беседу в кабинете князя, прежде чем сбежать, сославшись на срочные дела. В тот день он лишь мельком увиделся с Адель, хотя изначально планировал задержаться в особняке Вяземских. Зато ещё раз услышал от Михаила заверения в дружбе и даже предложение отойти от рамок официоза и обращаться друг к другу по имени. Это был большой шаг вперёд.       Через пару дней граф получил приглашение от Михаила совершить прогулку в Риджентс-парке, и там он снова встретился с Адель. Вспоминая ту непринужденную беседу, когда девушка то и дело смущённо улыбалась и робко отвечала на его искусный флирт, он чувствовал себя двуличным негодяем.       Эта постоянная внутренняя борьба измотала его, Алекс вечно сражался с собой. Он с каждым днём сближался с братом и сестрой Вяземскими, стал другом Михаила, а в том, что юная княжна увлеклась им, уже не сомневался. И похоже, что Михаил одобрял выбор своей сестры.       И всё было бы хорошо, но Александр с каждым днём чувствовал себя всё хуже и хуже. Он ведь так стремился к тому, чтобы найти способ сблизиться с Вяземскими, втереться в доверие, но необходимость постоянно лгать и притворяться становилась противнее день ото дня. Порою это чувство омерзения к самому себе достигало апогея. Может быть, он был слишком самонадеян и попросту не способен на такую расчетливую подлость?       Но, стоило Алексу усомниться в том, что его план мести стоит доводить до конца, как ночью к нему приходил один и тот же кошмар: смертное ложе отца, его бледное, исхудавшее лицо, наказ отомстить за него и семью, собственная клятва… Молодой человек вскакивал с постели в холодном поту и, сжав зубы, снова и снова повторял себе, что другого выхода у него нет. Он должен довести начатое до конца.       Так почему же тогда он так тянет время? Поместье в Шотландии уже приведено в порядок — там сделан необходимый ремонт, залатана крыша, даже меблировка обновлена, словом, всё готово к тому, чтобы спрятать в горах юную пленницу. Но, как раз в ней и была причина того, что граф медлил. Да… причина была в Адель.       Он читал в её бездонных глазах любовь, такую наивную, беззаветную. Первую… Она старалась скрывать это от него и от брата, но сияющие, как звёзды, глаза выдавали её с головой. Алекс оказывал ей знаки внимания, однако они носили подчеркнуто вежливый и почтительный характер, что только подогревало чувства девушки. Адель привыкла к тому, что её желания выполняются немедленно и, само собой, ожидала от него признания в любви. Но он не мог сказать ей этого. Не мог потому, что сам не знал, что намешано у него в душе.       Он с каждым днём сильнее хотел видеть её, слышать переливчатый смех, наблюдать, как она мило краснеет от его комплиментов, невинно флиртует с ним. Особенно это желание чаще находиться с нею рядом усилилось, когда однажды он случайно застал её дома одну и услышал, как княжна поёт русский романс. Молодой человек закрыл глаза, воскрешая в памяти тот день…       Это было… невероятно. Её чистый голос словно принадлежал не человеку, а ангелу. Адель пела романс о любви, так трогательно, нежно… Слушая её, притаившись за дверью, молодой граф в очередной раз отчаянно захотел всё бросить, забыть о мести и просто жить дальше, войти в эту комнату, прижать её к себе и позволить себе любить это прелестное создание. И он был уверен, что она ответит на его чувство, они могли бы быть счастливы. На один счастливейший миг он вообразил Адель своей женой, представил, как она будет вот так же петь для него одного вечерами, а он — любоваться ею до бесконечности, а потом… подхватит её на руки и отнесёт в постель, чтобы любить страстно и долго, до исступления…       Но любовь до сих пор была запретной темой для Александра Бутурлина. Он слишком уверовал в то, что сердце его умерло давно и никогда больше не воскреснет. Он отвергал даже саму возможность полюбить, предпочитая прятаться от самого себя за вожделением. Вместо того, чтобы признать очевидное, а именно: что Адель ему небезразлична, Алекс утешал себя тем, что его влечёт к ней только желание. Обычная похоть и больше ничего. Он повторял себе это, словно мантру. Именно это отрицание и бессмысленная борьба с самим собой и были для молодого графа сейчас самой большой проблемой.       Насколько сильно он увяз в этом самом «вожделении», граф окончательно осознал на маскараде. О, этот вечер он не забудет никогда, даже после того, как всё закончится, когда Адель станет ненавидеть его, он будет лелеять в памяти эти события. Ибо, это будет всё, что у него останется. И вновь он закрыл глаза, вспоминая тёплый летний вечер в поместье у Ратлендов…       Он выбрал тогда костюм английского пирата: бархатный камзол, черная треуголка с золотым галуном, пара бутафорских пистолетов за широким шёлковым кушаком и высокие ботфорты. Образ подходил ему идеально, Алекс даже подумал, что ему бы следовало родиться в начале прошлого века.       Загородное поместье Ратлендов было полно гостей в маскарадных костюмах и карнавальных масках. Зрелище было захватывающим и красочным: леди и джентльмены примерили на себя образы разных сказочных персонажей и исторических личностей, и резвились, как дети. Арлекины в пёстрых костюмах, разбойники, монахи, пастушки, сказочные феи, нимфы, сатиры и гладиаторы — кого там только не было! Само наличие масок на лицах гостей придавало событию некую легкую бесшабашность и легкомыслие, ведь под маской можно было позволить себе немного вжиться в роль своего персонажа и позволить себе чуть больше, чем позволяли правила светского общества.       Адель явилась на маскарад в костюме Прозерпины, послушав совета кузины Маргарет, в честь помолвки которой и устраивался этот праздник. Только княжна, с её нежной, фарфоровой кожей и изящной фигурой, могла позволить себе надеть довольно откровенный белоснежный хитон, не опасаясь показаться нескромной. Одеяние греческой богини самым откровенным образом подчеркнуло её стройный стан, обнажило хрупкие, точеные плечи и тонкие руки, а волосы, свободно струившиеся по плечам, укрывали её подобно длинной, шелковой мантии. Она была прекраснее всех на этом балу, по крайней мере, для Алекса.       Увидев Адель в этом наряде, граф окончательно потерял голову. Впрочем, не он один — весь вечер девушке не давали проходу настойчивые воздыхатели, вызывая у Алекса мучительное чувство ревности. Несмотря на то, что у него непроизвольно сжимались кулаки от ярости, стоило кому-то пригласить княжну на танец, молодой граф всё ещё отчаянно, упрямо повторял себе, что лишь желает её. И только…       Под конец бала, когда до полуночи оставалось не более четверти часа, он сумел-таки увлечь Адель в глубину сада и отыскать там укромный уголок, куда не заглядывал никто из слуг и гостей. Он не мог больше сдерживаться — ему отчаянно хотелось остаться с ней наедине. Судя по тому, что девушка пошла за ним безропотно, она разделяла его желание, хоть и робела немного, замедляя шаг.       Едва переступив порог плотно увитой плющом беседки, Алекс буквально с ходу набросился на неё, уже не сдерживая свой порыв. Его губы властно завладели её нежным ртом, руки требовательно обвили тонкую талию, притягивая к себе, действуя настолько порывисто и страстно, что Адель сначала испуганно замерла. Но, спустя несколько мгновений, её тонкие руки осторожно легли на плечи Алекса, а мягкие губы робко раскрылись ему навстречу.       Он опустился на длинную скамью, что стояла в беседке, и усадил княжну к себе на колени. Смущенная, она попыталась вырваться, но Алекс снова завладел её губами и девушка с тихим стоном сдалась.       Его губы обжигали её обнаженные шею и плечи, а руки блуждали по спине, прижимая девушку всё теснее и откровеннее. В порыве страсти он забыл, что в его объятиях оказалась юная княжна, а не одна из его подружек-актрис. Когда его ладонь скользнула к её груди, Адель испуганно вздрогнула и схватила возлюбленного за руку, её голос взволнованно задрожал:       — Алекс… — растерянно прошептала она, словно только что осознав, насколько далеко зашли их отношения. — Что вы делаете?       Он взглянул на неё затуманенными страстью глазами и огромным усилием попытался взять себя в руки. Смущенная девушка тут же вскочила с его колен, поспешно оправляя платье и отчаянно краснея. Она повернулась спиной к Алексу, не зная, куда деваться от стыда за своё поведение. Он прекрасно понял, что Адель усомнилась в том, что он уважает её девичью скромность. Её нужно было срочно успокоить и попытаться переубедить.       — Адель… — нежно произнёс он и мягко развернул её к себе. — Я вынужден просить вашего прощения, я не должен был… но вы так прекрасны, а я — лишь слабый мужчина, плененный вашей красотой. Прошу, не думайте, будто я считаю вас легкомысленной, это совсем не так!       — Я… — окончательно смутилась Адель, — я не должна была допускать этого! О, Алекс, мне так стыдно!       Её щеки порозовели от стыда, а губы стали алыми и чуть припухли от страстных поцелуев. Алекс снова не сдержался и заключил её в объятия.       — Не смущайтесь, Адель, — страстно прошептал он ей прямо в ухо, обдавая жаром своего дыхания, — то, что нас влечёт друг к другу, вовсе не повод для стыда. Мы молоды и нравимся друг другу, так что же плохого в том, что мы только что сделали? Это было так прекрасно!       — О, прошу вас, замолчите! — испуганно пролепетала она, упираясь ладонями в его грудь. — Мы не должны были… это неправильно.       Её слабые протесты снова потонули в нежном поцелуе…       С того памятного для них обоих вечера, характер отношений между ними изменился. Это стало волнующей игрой, полной полупрозрачных намёков, томных взглядов, брошенных украдкой, постоянного стремления остаться наедине, но самое главное — нежных поцелуев, становящихся всё смелее. Адель совсем потеряла осторожность, когда они оставались одни: она глядела на Алекса влюблёнными глазами, не скрывая своих чувств, разве что до сих пор не сказала о них вслух. Видимо, она ждала первого признания от него, но… Александр не собирался делать этого.       Следующей проблемой, усложнившей задачу Алексу стало знакомство его семьи с Михаилом и Адель. Изначально граф старался не появляться на официальных светских мероприятиях с матушкой и сестрой, не афишируя их родство. Он опасался нежелательных последствий для своей семьи, которые вполне могли возникнуть, если об его участии в будущем похищении княжны станет известно в обществе.       Знакомство получилось совершенно случайным, всё в том же Риджентс-парке, где молодой граф прогуливался вместе со своими друзьями. Алекс не был готов к этой встрече и даже не знал, что его родные сегодня отправятся на прогулку в парк. От неожиданности он даже растерялся, ибо пока не собирался раскрывать Вяземским подробности своих семейных отношений. Однако отступать было некуда.       Представив родным своих друзей, граф буквально почувствовал, как его матушка на мгновение потеряла дар речи. Он уже представлял себе, какой допрос с пристрастием ждёт его сегодня и был не в восторге от такой перспективы. Последовали вежливые приветствия, Михаил склонился над рукой каждой дамы, а Адель грациозно присела в реверансе. Ольга во все глаза разглядывала молодого красавца-князя, не веря, что повстречала русских в Лондоне. Слава Богу, что семейство Бутурлиных придерживалось своей легенды и Ольга об этом свято помнила. Она не должна и словом обмолвиться о том, что они тоже родом из России.       — У вас русское имя, графиня, — заметил Мишель, улыбаясь Ольге, — так приятно услышать его вдали от родины! Любите Россию?       — Матушка обожает русскую поэзию и именно ей я обязана своим именем! — кокетливо улыбнулась Ольга, польщенная вниманием князя. — А вот у вашей сестры, напротив, имя вовсе не характерное для России.       — Наша мать была англичанкой, — пояснила Адель, — и papa пошел ей на уступки после моего рождения, позволив самой выбрать мне имя.       В итоге, они продолжили прогулку все вместе, но Александр буквально кожей чувствовал, что он ходит по лезвию бритвы. Одно неосторожное слово, сказанное кем-нибудь из его родных, и они будут раскрыты. Нельзя, чтобы Вяземские догадались об истинном происхождении семейства Гордон.       — Вы не говорили, что у вас есть сестры, граф, — вдруг услышал он голос Адель. — Почему же вы скрывали их от общества?       — Моя семья совсем недавно приехала в Лондон из загородного поместья, — поспешно ответил он, — а Анна и вовсе останется в Англии только до конца сезона.       Впереди раздавалось радостное щебетание Ольги, которая, похоже решила построить глазки Михаилу. Впрочем, её интерес оказался взаимен, потому что молодой князь с интересом слушал её и охотно поддерживал беседу. Лишь Анна и Мария Александровна держались немного настороженно и периодически о чем-то перешептывались. Недаром Александр тогда опасался серьёзного разговора с матушкой: он последовал в тот же вечер, став третьей проблемой, требующей решения.       Едва оставшись наедине с сыном в его кабинете, Мария Александровна тут же бросилась в атаку.       — Саша, — строго сказала она, не сводя с него встревоженных глаз, — я хочу, чтобы ты сказал мне правду: как так вышло, что ты оказался другом Вяземских?       Александр вздохнул и отвел глаза: разумеется, он понимал, что долго скрывать от матери то, что он подбирается к дому Вяземского, не получится. Значит, ему придется раскрыть карты, даже, если ей это не понравится. Хотя, можно ведь и не говорить всей правды о своих планах?       — Что же вас так удивляет, матушка? — ответил он вопросом на вопрос. — Я не вижу в этом ничего предосудительного. Князь Вяземский сейчас служит при Российском посольстве и, разумеется, мы не могли не встретиться.       — Они ведь не знают твоего настоящего имени? — осторожно спросила графиня.       — Для них я — Алекс Гордон, граф Хантли, американец, — ответил Александр. — Естественно, я не назвал своей настоящей фамилии, ведь род Бутурлиных до сих пор считается в России преступниками, предавшими императора.       Голос молодого человека предательски дрогнул: это была самая больная для него тема.       — Но зачем тебе общаться с ними, дорогой? — не отступала Мария Александровна. — Разве ты забыл, что сделал князь Вяземский? Или ты не помнишь, что обещал своему отцу? Ты должен держаться подальше от них!       — Матушка, не проходит и дня, чтобы я не помнил об отце и о том, что я обещал ему, — хмуро отозвался Александр. — И я исполню эту клятву во что бы то ни стало!       — О, Господи… — испуганно прикрыла рот рукой графиня. — Именно этого я и опасалась!       — Опасались? — удивился молодой граф. — Я думал, что вы обрадуетесь тому, насколько ваш сын предан своей семье и заветам отца.       — Саша! — тихо сказала Мария Александровна, вцепляясь в его рукав. — Послушай меня, прошу тебя! Для нас всех будет лучше, если ты просто перестанешь общаться с этой семьёй, прекратишь с ними всякие контакты. Жажда мести только навредит тебе, она тебя раздавит и уничтожит! Ты должен забыть о прошлом и жить дальше.       — Жить дальше? — пораженно переспросил он. — И оставить смерть отца неотомщенной?       Он просто не верил своим ушам: мать пытается уговорить его простить Вяземского?!       — Твой отец скончался от оспы, — напомнила Мария Александровна.       — Что с того? — гневно спросил молодой человек. — Если бы мы не оказались в Сибири, эта проклятая хворь не забрала бы его жизнь!       — Откуда ты знаешь об этом? — спросила графиня. — Вдруг такова была его судьба?       — Матушка, я не понимаю вас! — с жаром воскликнул Александр. — Я думал, когда вы узнаете правду, то станете моим союзником, поддержите мою идею.       — Какую идею? — встревоженно спросила Мария Александровна. — Что ты задумал делать, Саша?       Молодой граф вдруг застыл на месте, сомневаясь, стоит ли рассказывать матери всё. Она ведь женщина и вряд ли одобрит его затею с похищением княжны. Сейчас она ужаснётся и станет его отговаривать, как это уже сделал Алексей… Но выбора у него уже не было. Разговор начат, и ему придется рассказать матери всё, в конце концов, эта идея уже измучила его самого, он чувствовал непреодолимое желание поделиться ею с родной душой, с тем, кто разделяет его ненависть к Вяземскому.       — Я хочу похитить его дочь, — тихо сказал он, отводя взгляд в сторону от матери.       На мгновение в комнате воцарилась тишина, а затем Мария Александровна шумно выдохнула, ужаснувшись тому, что услышала.       — Похитить? — прошептала она. — Для чего? Чтобы потребовать выкуп?       — Нет, — жестко отрезал Александр. — Для того, чтобы он страдал, не зная ничего о её судьбе, чтобы мучился, изводился день и ночь, без сна и покоя!       — Но… — в недоумении пробормотала графиня, — что же ты собираешься делать с ней? Отпустишь? Тогда она всё расскажет отцу, и он отомстит тебе!       — Я не собираюсь так просто отпускать её, — твердо заявил молодой человек. — У меня другие планы.       — Какие? — настаивала Мария Александровна. — Ты же не думал…       В глазах матери Алекс увидел страшную догадку. Она, кажется, всё поняла, но тем лучше.       — Я хочу соблазнить её, а затем бросить и вернуть любящему батюшке. Опозоренную и никому не нужную. Только так я смогу в полной мере расплатиться с ним.       — Господи! — выдохнула графиня и вскочила со своего места. — Скажи, что ты это не всерьёз, Саша!       — Отчего же? — резко поднялся граф вслед за матерью. — Разве это не будет самой страшной карой для нашего врага?       — Я не верю в то, что мой сын способен на подобную низость! — воскликнула графиня.       — Это всего лишь заслуженное им возмездие! — повысил голос Алекс.       — А девушка? — вдруг тихо спросила графиня. — Саша, она ведь совсем ещё ребёнок… Неужели ты сможешь сотворить такое? Подумай, что ты почувствуешь, если кто-нибудь сделает подобное с Ольгой?       Это был словно голос его мятежной совести… Те же слова говорил ему и Алексей, теми же фразами его изводило врожденное благородство, мужские принципы… Молодой человек потупил взгляд, скрывая от матери, что он изводится сомнениями. Но обмануть графиню было сложно, она заметила тень сомнения в его глазах и отчаянно уцепилась за эту соломинку в попытке вытащить сына из трясины.       — Саша, сынок! — графиня подошла к нему и положила руки сыну на плечи. — Одумайся, прошу тебя! Я заметила сегодня, как княжна глядит на тебя, ты ведь уже успел внушить ей, что влюблён, не так ли? Прекрати это немедленно, умоляю!       — Что ж, я очень рад, что у меня действительно получилось! — холодно усмехнулся Алекс. — Значит, всё идет, как нельзя лучше.       — Нет, дорогой! — отчаянно покачала головой графиня. — Это ведь жестоко и цинично — обманывать наивную девочку, а уж о похищении и говорить нечего, как и о соблазнении. Я не верю, что княжна Вяземская окажется такой легкой добычей, она воспитана в строгости, как и все барышни её круга. Ты только разобьешь её сердце и не добьешься больше ничего.       — Отнюдь! — возразил он. — Когда я увезу её и надежно спрячу, у неё может и не остаться выбора!       — Ты собираешься… — графиня осеклась на полуслове, не решаясь продолжить.       — Я сделаю это лишь в крайнем случае, матушка, — нехотя ответил Александр. — Но я уверен, что княжна по доброй воле поддастся страсти. Неужели вы не верите в силу моего природного обаяния?       Но Мария Александровна была не склонна разделять сарказм сына, она была просто шокирована. Видя, что сын уперся в своей безумной идее, которая могла стоить ему жизни и свободы, графиня решила пока перестать спорить с ним, ибо это было бесполезно. Точно также она когда-то пыталась образумить его отца, когда он примкнул к декабристам. Увы, её слова тогда пропали даром, ибо муж был очень упрямым, а Александр унаследовал от него эту черту характера. Вместо того, чтобы бросать слова на ветер, она собиралась подумать, как переубедить сына, образумить, и кого можно привлечь с этой целью на свою сторону.       — Я буду молиться, чтобы тебя оставили эти мысли… — пробормотала она, покидая его дом в тот вечер.       С того разговора прошло уже две недели, а матушка до сих пор разговаривает с ним холодно и бросает цепкие, пристальные взгляды, словно прикидывает в уме, не оставил ли её сын свои безумные планы.       Но он не оставил, более того: всё было окончательно готово к похищению. В шотландском поместье ждали его верные люди, здесь, в Лондоне, уже были наготове те, кто, собственно, и похитит девушку. Продумано было всё: лошади, карета, неприметная одежда для похитителей, маски, что скроют их лица.       Он сам ещё пару дней назад сообщил Вяземским о том, что ему нужно отлучиться из Лондона по срочным делам, так что для всех его не было в городе, что явилось ещё одной причиной, по которой он не высовывал носа из дома до наступления темноты.       Итак, завтра наступит день, которого он ждал целых двенадцать лет. Завтра его враг почувствует на собственной шкуре, что значит терять близких людей. Александр не мог дождаться этого момента!