Вопреки себе

      Жаклин нервно расхаживала по своей спальне, комкая в руках батистовый платочек. Она никак не могла успокоиться и справиться с охватывающими её гневом и отчаянием. Александр и его матушка уехали с визитом к князю Вяземскому, а её с собой даже не позвали! Не сболтни ей случайно горничная, Жаклин так и не узнала бы об этом. Эта странная таинственность наводила на определённые мысли, а именно — Александр и его бывшая любовница решили уединиться в доме Вяземских, а старая графиня, стало быть, в курсе их тайных замыслов, да ещё и прикрывает это безобразие, как и князь Вяземский!       От такой вопиющей наглости Жаклин буквально оторопела. С того самого дня, когда Аделина снова вошла в жизнь Александра, его жена окончательно потеряла покой. Если поначалу она ещё надеялась на что-то, успокаивая себя тем, что превратила-таки их фиктивный брак в настоящий, то теперь остро чувствовала, как муж стремительно отдаляется от неё. И в первую очередь, он резко ограничил доступ Жаклин в свою опочивальню, что было особенно унизительно для молодой женщины.       Жаклин попыталась было снова найти подход к нему, но Александр то и дело избегал её, причём делал это так искусно, что обвинить его в чём-либо было трудно. Да и имела ли она право предъявлять ему претензии?       Молодая графиня ещё раз попыталась использовать дочь в качестве своего главного козыря и оружия. Она внезапно стала намного больше времени проводить с Катрин, изо всех сил показывая себя хорошей матерью перед мужем и свекровью. Но девочка, словно чувствуя, что мать притворяется, начинала капризничать у неё на руках, по-прежнему предпочитая ей отца. Лишь при виде Александра она сразу начинала улыбаться и вести себя спокойно.       Последние два месяца Жаклин жила, будто в аду. Собственно, она не жила, а лишь существовала, находясь в постоянном тревожном ожидании чего-то плохого. Она внимательно наблюдала за мужем и отметила, что он внезапно стал завсегдатаем светских развлечений, которые раньше не очень-то жаловал. Граф Бутурлин почти каждый вечер уезжал из дому на очередной званый ужин или бал, в театр или клуб, оставляя свою жену коротать время в одиночестве. Мария Александровна упорно делала вид, что ничего особенного не происходит, и её сын ведёт себя вполне обыденно.       Жаклин безумно бесило такое равнодушие графини к поведению Александра. Интересно, как бы Мария Александровна отнеслась к его разгульной жизни, если бы её сын женился не на жалкой актрисе, а на своей обожаемой Адель? Вряд ли она молчала бы! Впрочем… со своей русской красавицей Александр никогда не стал бы обходиться подобным образом.       Как ни горько было признавать это, но Александр никогда не любил Жаклин, а теперь ещё и презирал, не утруждая себя скрывать это. Мария Александровна, хоть и держалась внешне вежливо, относилась к навязанной ей невестке не лучше. Она так и не приняла Жаклин, не признала её частью семьи Бутурлиных, по-прежнему считая брак сына страшной ошибкой и мезальянсом. Не имея ни одного друга в доме мужа, молодая графиня чувствовала себя ужасно одинокой и озлоблялась на весь мир всё сильнее.       Вечера стали пыткой для Жаклин: она каждый раз представляла, что её муж тайно встречается с любовницей, бесцеремонно пренебрегая законной женой и даже своими хвалёными принципами дворянской чести, над которыми так трясутся представители российской аристократии. Как ловко эта смазливая княгиня смогла окрутить чужого мужа, стоило ей только пару раз показаться ему на глаза! А ещё строит из себя святую невинность! Какие же они все лживые, прогнившие до мозга костей, эти надменные аристократы!       Одно непонятно — как князь Оболенский мирится с тем, что жена так открыто наставляет ему рога? Он человек пожилой, с безупречной репутацией, неужели же ему безразлично, что скажут о нём люди? Или он до сих пор ничего не знает, как обычно и бывает? Недаром говорят, что обманутый муж узнаёт обо всём последним.        А может… стоит открыть ему глаза? Жаклин внезапно остановилась, прекратив свои метания по комнате, поражаясь, как эта мысль не пришла ей в голову раньше. Если в этой войне у неё и есть возможный союзник, то это князь Оболенский. Они с ним находятся в одинаковом положении, а значит, смогут помочь друг другу, если объединят усилия.       Только обманутый муж сможет урезонить свою любвеобильную жену. В отличие от Жаклин, у которой связаны руки, князь — мужчина, и имеет полное право ставить жене ультиматумы или даже наказать её, заперев дома или отослав в деревню. В конце концов, у Оболенских есть маленький ребёнок, так почему бы непутёвой матери не растить свою наследницу вместо того, чтобы крутить хвостом перед чужими мужьями!       Вдруг новая мысль или, скорее, страшная догадка посетила разгневанную графиню. Ребёнок Оболенских… Жаклин начала лихорадочно вспоминать то, что узнала из разговоров Ольги и Марии Александровны: дочь Оболенских родилась двумя месяцами позднее Катрин, кажется, в мае, а это значит… что её отцом может быть вовсе не престарелый князь Оболенский, а Александр! Боже правый, неужели так и есть?! Значит, у ненавистной соперницы тоже есть ребёнок от него! Если это так, то положение Жаклин становится ещё более шатким.       Так вот почему князь сквозь пальцы смотрит на измены жены — он всего лишь ширма, которую Вяземские используют, чтобы скрыть грех Адель и Александра! Значит… княжна Вяземская была беременна от Алекса, когда венчалась с Оболенским! Но почему она это сделала? Почему не вышла за отца своего ребёнка?       Выходит, Адель так и не смогла поверить в искренность Алекса после того, как прочла дневник, и потому предпочла брак со стариком союзу с лжецом, который её обесчестил. Жаклин злорадно улыбнулась, радуясь, что всё-таки смогла отомстить ненавистной сопернице, которая посмела встать между нею и Алексом.        И, однако же, даже разрушив союз Аделины и Александра, чего она добилась в итоге? Разве не она сама осталась в дураках? Влюблённые голубки по-прежнему вместе, хоть и вынуждены встречаться тайно, а она — вечно одна, изводит себя мучительными подозрениями и ревностью. Да, она стала графиней и вошла в высшее общество, но с титулом не будешь делить холодную постель, он не утешит в горе, не обнимет, не поддержит… Жаклин вдруг горестно всхлипнула от жалости к себе, но буквально тут же снова злобно сощурилась, смахивая слёзы.       Нет уж, чёрта с два они её сломят! Эта русская шлюха не дождётся её капитуляции! Александр Бутурлин — её муж, он произнёс в церкви «пока смерть не разлучит нас», и так оно и будет, видит Бог! Иначе… она не остановится ни перед чем, чтобы устранить со своего пути княгиню Оболенскую! Она опорочит её имя так, что та не сможет и глаз поднять до конца жизни, а если придётся… сможет зайти и дальше!       Нервозность графини достигла апогея — её жгли обида, ревность, унижение, зависть к тем, кому повезло родиться в среде аристократов, куда ей никогда не пробиться, несмотря на титул графини. Чтобы успокоиться хоть немного, Жаклин незаметно проскользнула в кабинет мужа и плеснула в хрустальный стакан щедрую порцию французского коньяку.       Трясущимися руками она поднесла стакан к губам и залпом выпила его. Крепкий напиток огненным шаром прокатился по горлу, вызвав у неё кашель и слезы на глазах. В отчаянии спрятав лицо в ладонях, Жаклин горько и безудержно разрыдалась, уже не заботясь, что прислуга застанет её в кабинете Александра, возле шкафчика, где хранился крепкий алкоголь.       Сколько она рыдала, графиня не ведала, однако вскоре коньяк оказал своё успокаивающее действие, и в животе разлилось благодатное тепло, обволакивая, заставляя дышать ровнее и легче. Слёзы постепенно высохли, но гнев никуда не делся: гнев униженной законной жены, на глазах которой любимый мужчина встречается с другой женщиной.       Через пару часов, когда за окном послышался шум въезжающей во двор кареты, Жаклин уже едва сдерживалась от нетерпения. Коньяк придал ей ложной храбрости и графиня готова была добровольно шагнуть в пасть льва, заранее зная, что Александр не оставит скандал безнаказанным. Она не могла больше молчать ни одной минуты! Если она сейчас не выяснит отношения с мужем, то никогда больше не сможет себя уважать.       Прислушиваясь к шагам в коридоре, она поняла, что Александр направился в детскую. Послышался звук открывающейся двери, восторженный детский голосок, лопочущий что-то на своём, младенческом языке, и ласковый голос Александра. Недолго думая, Жаклин вышла в коридор и буквально влетела в спальню дочери вслед за мужем.       Александр стоял посреди комнаты, держа на руках улыбающуюся Катрин. Он удивлённо приподнял бровь, холодно разглядывая бледную, взволнованную жену, по красным глазам которой можно было легко догадаться о том, что она совсем недавно плакала. Лихорадочный блеск в голубых глазах, упрямо сжатые, искусанные губы, дрожащие руки и бурно вздымающаяся грудь служили явным подтверждением приближающейся истерики.  — Пошла вон! — коротко бросила Жаклин испуганной няньке, находящейся в детской, и та моментально и бесшумно исчезла, присев в торопливом реверансе.  — В чём дело? — холодно и нарочито спокойно поинтересовался Алекс.  — А дело в том, мой дорогой, что я хочу знать, где ты был! — на одном дыхании выпалила Жаклин и сердито скрестила руки на груди, вздёргивая подбородок.  — Я не должен перед тобой отчитываться, или ты забыла? — в ответ он равнодушно пожал плечами. — Что-то ещё? О, этот невозмутимый, надменный тон! Тон жестокого хозяина, но не мужа! Как же ей надоело, что никто в этом доме не принимает её за ровню, даже прислуга шепчется за спиной, считая пустым местом! Ярость захлестнула разум Жаклин, высвобождая её истинную натуру, которую она так долго и удачно скрывала под маской нежной, любящей, безобидной одалиски, преданной душой и телом своему возлюбленному.  — О, да! И очень многое! — прошипела она, словно ядовитая змея. — Я многое хочу сказать тебе, ибо мне осточертело молча сносить унижения от тебя и твоей высокородной семейки! Жаклин подошла на несколько шагов ближе, и до него вдруг явственно донёсся запах алкоголя. Такого поворота он не ожидал, и стерпеть уж точно не мог.  — Ты пьяна? — голос Александра стал подозрительно тихим, но, в то же время, угрожающим. Он намеренно не стал кричать на неё, боясь испугать ребёнка. Эта истерика не стала для него таким уж сюрпризом — напряжение между ними ощутимо возросло в последнее время, угрожая неминуемым взрывом. Чего уж греха таить — он и сам виноват в том, что у его жены сдали нервы, ведь он усиленно избегал её уже два месяца. Однако, это не давало ей права заливать свои горести коньяком и опускаться до уровня уличной пьянчужки.  — Да, представь себе! А что мне ещё остаётся?! — истерически взвизгнула она. — Думаешь, я не знаю, что ты сейчас приехал от Вяземских? Неужели тебе и твоей любовнице уже наскучило прятаться по углам в чужих домах? Решили устроить себе любовное гнёздышко прямо в доме её дорогого папочки? Где же ваша хвалёная честь?! Или прелюбодеяние для вас — пустой звук? Услышав визгливый голос матери, Катрин испуганно вздрогнула и крепче прижалась к отцу, пытаясь спрятаться от злобной фурии, которую считала кем угодно, только не своей матерью. Александр автоматически прижал к себе ребёнка, стараясь успокоить и защитить. В его синих глазах сверкнула холодная сталь, когда он услышал несправедливое обвинение в измене. Если бы он действительно изменил Жаклин и её претензии имели под собой почву, Александр чувствовал бы себя не так удручённо — ведь, по сути, он и не обещал хранить ей верность — но голословные обвинения жены вызвали у него гнев и досаду. Ведь Адель совсем недавно окончательно отвергла его любовь, теперь ему не на что надеяться, и болезненная рана на сердце так свежа, а тут ещё Жаклин со своей болезненной ревностью! Лицо графа Бутурлина потемнело от гнева, а взгляд, который он бросил на жену, был способен убить на месте. Раздосадованный, удручённый, он готов был спустить на жену всех собак, отыгрываясь на ней за свою неудачу в любви.  — Хватит! Немедленно замолчи! — негромко, но отчётливо приказал он, поднимая правую руку вверх и тем самым прерывая поток грязных обвинений. Граф резко дёрнул за шнурок звонка, вызывая прислугу, пригвождая супругу к месту пылающим взглядом, но при этом нежно обнимая дочку и целуя её круглый лобик. Когда нянька вернулась в детскую, он передал ей ребёнка, а сам, бесцеремонно схватив жену за локоть, потащил за собой и буквально втолкнул в её комнату, входя следом и запирая дверь.  — Решил запереть меня, словно преступницу, любимый? — запальчиво выкрикнула Жаклин. — Тогда уж лучше посади меня в подвал, к крысам, чтобы больше не видеть и не слышать! С глаз долой — отличный выход!  — Заманчивая идея, я подумаю над твоим предложением, — холодно парировал он. — Если ты немедленно не прекратишь эту истерику, я так и сделаю!  — А мне давно пора было устроить тебе скандал, ты не находишь? — не унималась она, сварливо упирая руки в бока. — Ты думал, что я — всего лишь твоя вещь, которая не имеет права на чувства, не может возражать или иметь собственное мнение? Ты… и твои драгоценные родственники всегда считали меня лишь пылью под ногами! Но я готова была мириться с вашим высокомерием, я глотала обиды, плакала в подушку, только бы ты был рядом со мной! Я всем пожертвовала: гордостью, уважением к самой себе…  — Совестью! — подсказал вдруг Александр. — Или ты уже забыла о том, что сделала для того, чтобы избавиться от соперницы? Какая же у тебя удобная и гибкая память!  — Я любила тебя! — взвизгнула Жаклин, всплёскивая руками, как будто этим всё можно было оправдать. — Я боролась за свою любовь!  — Ты прекрасно знала, что я не любил тебя! — отрезал он. — Я никогда ничего тебе не обещал, но ты решила всё повернуть по-своему. Ещё тогда ты потеряла человеческий облик, Жаклин, когда решила построить своё будущее на лжи и подлых интригах, а такой фундамент слишком зыбок для крепких отношений. Так что, винить тебе некого, кроме самой себя. А главная твоя беда в том, что ты даже не понимаешь, насколько подло и мерзко поступила!  — Нет! Это она… она одна во всём виновата! Это она отобрала тебя у меня! — графиня снова захлебнулась злыми слезами. — Будь она проклята! Если бы не она, мы могли быть счастливы.  — Неужели ты думаешь, что я женился бы на тебе, даже не будь Адель в моей жизни? — Александр лишь презрительно усмехнулся. — Я просто спал с тобой, ты неплохо удовлетворяла мои мужские потребности, и не более того! Ты слышишь?! Не более!  — Ты… просто двуличный мерзавец! — прошипела Жаклин и вдруг изо всех сил ударила мужа по лицу. Звук пощёчины показался ей самой ужасно громким, оглушительным, словно пушечный выстрел. Красный след от её ладони сразу же проступил на его щеке, а Жаклин испуганно застыла, ожидая неминуемой расправы. Александр побледнел от гнева, однако ничего не сказал и не сделал, просто повернулся спиной к жене и молча направился к двери. Говорить с женщиной в таком состоянии — дело бессмысленное. Ему нужно уйти, пока он окончательно не вышел из себя. Но Жаклин не дала ему этого сделать: она вдруг мёртвой хваткой вцепилась в рукав его сюртука и тяжело рухнула на колени, ещё отчаяннее и громче рыдая.  — Нет… ты не можешь уйти сейчас… любовь моя… — всхлипывала она, — что бы ты ни говорил, я никогда не поверю в то, что полностью тебе безразлична! Я так люблю тебя, Алекс! Почему ты так жесток со мной? Я родила тебе дочь, неужели я не заслуживаю уважения, хотя бы как мать твоего ребёнка? Если хочешь, я рожу тебе сына… наследника, только скажи, и я буду рожать тебе детей хоть каждый год! Александр глубоко вздохнул и на миг закрыл глаза. Как бы ни презирал он Жаклин, но бесчувственно взирать на рыдающую у своих ног женщину, не мог. В конце концов, она — его законная жена, от этого никуда не денешься. И он действительно жесток с ней. На душе у него стало ещё паршивее… Он бережно помог жене подняться с колен, усадил в кресло, а затем налил в стакан воды и молча протянул ей. Она безропотно подчинилась и выпила воду, судорожно всхлипывая и стуча зубами о край стакана. Через какое-то время всхлипывания стали реже, а дыхание — ровнее.  — Успокойся, — глухо сказал Александр, — ты не должна так вести себя, Жаклин, особенно в присутствии нашей дочери. Неужели ты не понимаешь, что наши скандалы могут отразиться на ней?  — Нашей дочери… — пространно повторила Жаклин, глядя куда-то перед собой, сквозь мужа. — Почему ты не сказал, что у тебя, оказывается, есть ещё одна дочь? Та, которую родила твоя распрекрасная княжна. Александр и виду не подал, что удивлён. Как она узнала об этом? Матушка и сёстры точно не могли проговориться, тогда кто же?  — Как ты узнала? — только и спросил он, внимательно глядя на жену.  — Ты даже не отрицаешь! — горестно пробормотала графиня. — Никто мне не говорил, я сама догадалась. Да, представь себе, я тоже не лишена интуиции! Только беременность могла заставить её выйти за старика, навязав ему своего бастарда.  — Не смей так говорить о моей дочери! — сурово предупредил Александр. — Если бы не ты, Софи сейчас росла бы в законном браке и носила имя графини Бутурлиной!  — Значит, она тебе дороже, чем Катрин? — Жаклин со страхом и злостью заглянула в лицо мужа. — Я так и знала! Моя дочь всегда останется для тебя ребёнком простой актрисы, не то, что дочь этой высокородной… потаскухи! Грязное оскорбление, сорвавшееся с губ Жаклин, было прервано звонкой пощёчиной, которую ей в сердцах отвесил Александр. Никогда до сей поры он не поднимал руку на женщин, но столь мерзкий эпитет, который выбрала Жаклин в адрес женщины, которую он любил, полностью вывел его из равновесия. Жаклин явно обладала талантом доводить его до белого каления!  — Никогда не смей оскорблять её! — угрожающе приказал он, хватая испуганную жену за запястье и сжимая его до хруста костей. — Ты не стоишь даже её мизинца! Сколько любовников ты сменила прежде, чем встретила меня?!  — Ну и женился бы тогда на ней, ты же был уверен, что вернёшь её любой ценой? — злорадно выкрикнула Жаклин, пытаясь вырвать свою руку из железной хватки мужа. — Только не нужен ты ей! Твоя неземная любовь не поверила тебе и выбросила из своей жизни! А сейчас просто использует в своей постели, как жеребца! Ещё бы — ложиться под старика, наверное, не особенно приятно!  — Заткнись! — угрожающе прорычал Александр, белея от ярости. Он резко встряхнул её, словно тряпичную куклу, изо всех сил сдерживая порыв отвесить ещё одну пощёчину. — Меня тошнит от тебя! О чём я только думал, когда женился на тебе?! Права была матушка — вульгарная девка с подмостков никогда не станет приличной женщиной.  — Да, я вульгарна! — дерзко рассмеялась Жаклин, радуясь, что причинила ему боль. — А ещё, у меня есть гордость! И я не позволю тебе открыто изменять мне. Если ты не прекратишь встречаться с ней, я всё расскажу князю Оболенскому, а затем и всем своим новым знакомым. Я буду плакаться в жилетку каждому, кто согласится выслушать и поддержать меня, а таких найдётся немало! Не пройдёт и дня, как с репутацией твоей Адель будет покончено, и она не сможет и носа высунуть на улицу от стыда! Я разрушу её жизнь так же, как она разрушила мою, клянусь!  — Только посмей открыть рот, и я сразу же избавлюсь от тебя! — дрожа от гнева, предупредил Александр.  — Не посмеешь! Я — твоя законная жена, а семья Бутурлиных не допустит скандала, — самоуверенно заявила Жаклин. — Лучше тебе принять мои условия и позволить сделать тебя счастливым. Что бы ты ни говорил, дорогой, но в постели со мной тебе очень хорошо. Я никогда не поверю, что эта неживая фарфоровая кукла могла доставлять тебе такое же наслаждение, как я!  — О, как ты, оказывается, глупа, Жаклин! — Александр внезапно усмехнулся, качая головой. Затем он снова грубо схватил жену за руку и заговорил тихо и угрожающе. — Ты думаешь, что твои таланты в постели для меня важнее любви Адель? Ты влезла в наши отношения, вероломно заняла её место, и ещё смеешь ставить мне условия? Запомни раз и навсегда: я люблю только Адель, лишь её одну, и так будет всегда. Один её поцелуй — даже самый невинный — стоит для меня в сто раз больше, чем целая ночь, проведённая с тобой! Ты знала об этом, когда выходила за меня, так что не смей сейчас делать из меня негодяя, который предал твоё доверие и любовь. Если бы не Катрин, тебя бы здесь не было. Никогда! Предупреждаю в последний раз: ещё одна такая выходка, и ты сразу же окажешься очень далеко от Петербурга, без всякой надежды когда-нибудь увидеть меня и дочь! Не искушай судьбу и моё терпение, Жаклин, я тебе не советую! С этими словами граф Бутурлин встал и направился к двери. Прежде чем выйти в коридор, он обернулся и медленно смерил жену презрительным взглядом, словно ещё раз напоминая о её декоративной роли в его жизни.  — Я запрещаю тебе покидать эту комнату без моего позволения. Прислугу я предупрежу. Отныне я буду следить за каждым твоим шагом, и упаси тебя Бог вызвать мой гнев ещё раз! До сих пор я был лоялен к тебе, но ты вполне можешь на себе ощутить, что значит быть моим врагом. Поразмысли над своим поведением и пересмотри приоритеты, пока не поздно.       Дверь за ним громко захлопнулась, и тут же раздался звук проворачиваемого в замочной скважине ключа. Жаклин, которая мелко дрожала всем телом, свернувшись калачиком в кресле, казалось, что перед ней только что закрылась дверь последней надежды на благополучное будущее. В душе у неё поселилась твёрдая уверенность, что она только что сама сломала себе жизнь…       В приступе бессильной ярости графиня Бутурлина так сильно сжала кулаки, что почувствовала, как ногти впиваются в ладони, оставляя кровавые вмятины. Она без труда воскресила в памяти лицо княгини Оболенской и злобно прошептала, словно соперница могла её слышать:  — Ты…мерзкая дрянь… только ты виновата… Ты ещё поплатишься за это, клянусь! Ты будешь лить кровавые слёзы и проклинать тот день, когда легла в постель с моим мужем! Будь ты проклята! Ненавижу… как же я тебя ненавижу!