Вопреки себе

      В просторной голубой гостиной роскошного особняка Оболенских пахло свежими цветами, охапки которых горничные старательно расставили повсюду в больших вазах и корзинах. Несмотря на конец ноября, цветочное многообразие просто поражало воображение. Тут были и огромные букеты, заказанные лично князем Оболенским ко дню рождения любимой супруги, а также те, что с самого утра присылали родственники и знакомые. Благоухающие розы всех существующих оттенков, белоснежные шапки хризантем, лилии, фиалки, камелии, гладиолусы, и даже особо любимые именинницей пионы, чей нежный аромат упорно пытался бороться со сладковатым запахом роз — казалось, весна и лето вернулись в особняк, чтобы разбавить осеннюю хандру и порадовать молодую княгиню.       Войдя в гостиную, Адель замерла на мгновение, широко распахнув глаза, а затем радостно улыбнулась. Как же приятно, что о дне её рождения помнит столько людей! Гости должны были собраться в особняке Оболенских только через час, а это значит, что у неё есть время спокойно просмотреть карточки, вложенные в букеты. Несмотря на то, что Адель уже стала женой и матерью, в ней до сих пор многое осталось от той доверчивой, любопытной и непосредственной девочки, которой она была два года назад.       Переходя от букета к букету, она торопливо извлекала плотные карточки и с улыбкой пробегала глазами присланные поздравления, многие из которых были написаны в стихах. Отец, Мишель с Ольгой, чета Златопольских, графиня Мария Александровна Бутурлина, графиня Ланская… здесь была даже большая корзина нежно-розовых роз из Зимнего, с личным поздравлением от цесаревича! Внутренне трепеща от волнения, когда она раскрывала очередной конверт, Адель смущённо гадала: решился ли Александр Бутурлин прислать ей букет. Найдя, наконец, карточку, в которой таким знакомым размашистым почерком было написано: «Наилучшие пожелания в день Вашего рождения от четы Бутурлиных», она сразу же сникла, не сумев сдержать вздох разочарования.       Ну что ж, всё правильно — он подписал карточку от себя и своей супруги, как того и требует этикет, но Адель покоробила фальшь этого слишком официального поздравления. В искренности графа Бутурлина она не сомневалась, но в подлинном отношении к ней его жены была уверена совершенно точно: едва ли Жаклин желает ей чего-либо другого, кроме как поскорее почить в бозе! Лишь эта новость могла бы успокоить болезненно ревнивую графиню. Впрочем… на её месте Адель чувствовала бы то же самое: одна только мысль о том, что Александр занимается любовью с женой, выворачивала её наизнанку от ослепляющей ревности.       Вспомнив том, что совсем скоро ей придётся принимать в своём доме женщину, которая так яростно ненавидит её, княгиня испуганно вздрогнула. Она отчётливо ощущала опасность, исходящую от Жаклин, словно это был дурной запах. Как Александр может так самоуверенно утверждать, что в его силах полностью контролировать свою супругу? Адель не доверяла француженке ни на йоту, и даже приказала нянькам в оба глаза следить за Софи этим вечером, ни на миг не оставляя малышку одну, даже во время сна. Смутная тревога за дочь в последнее время стала постоянной спутницей молодой княгини.       Софи настолько сильно напоминала ей своего настоящего отца, что Адель вполне небезосновательно боялась, что графиня Бутурлина тоже легко догадается о тайне происхождения её дочери. Недаром она так пристально наблюдает за Адель и Александром, стоит им оказаться в одной комнате, наблюдает почти не мигая, словно ядовитая змея, в любой момент готовая к смертоносному броску.       О, как жаль, что нельзя было пригласить на семейный ужин всю семью Бутурлиных, исключая Жаклин! Но отныне они стали родственниками, хотели того или нет, так что, придётся терпеть и соблюдать приличия.       За спиной княгини послышались неторопливые шаги, и в комнату вошёл Владимир Кириллович, уже успевший переодеться в строгий фрак и белоснежную сорочку. Взглянув на жену, по случаю праздника надевшую новое вечернее платье, он горделиво улыбнулся, с восхищением разглядывая её. Роскошный наряд из плотного атласа насыщенно-зелёного цвета, очень шёл Аделине, а подарок князя ко дню рождения — изумрудно-бриллиантовый гарнитур, состоящий из изящного колье и пары таких же серёг, весьма удачно гармонировал с платьем, подчёркивая утончённую красоту молодой княгини.  — Ты, как всегда, неотразима, душенька! — ласково сказал Владимир Кириллович, склоняясь над рукой жены, затянутой в длинную перчатку. — Гости будут просто сражены.  — Я старалась не только для них, — немного вымученно улыбнулась Адель. — Мне хотелось сделать Вам приятное, в первую очередь. Благодарю за цветы, Владимир Кириллович, они просто восхитительны… Вы, наверное, скупили все розы в Петербурге?  — Я рад бы бросить к твоим ногам весь мир, душа моя, а цветы — лишь дань твоей красоте, — галантно отвечал князь, нежно пожимая тонкие пальчики молодой супруги и поднося её руку к губам. — Ну-с, всё готово к семейному торжеству?  — Да, я только что проверила, на кухне почти всё готово, а горничные вот-вот закончат сервировать стол, — ответила она, как всегда, немного смущаясь тактильного контакта с мужем.       Наблюдая за тем, как Адель поспешно опустила глаза, словно стыдясь его прикосновения, как дрогнули её длинные ресницы, внезапно заалели щёки, князь Оболенский в очередной раз пытался справиться с гнетущими его сомнениями. Вот уже десять дней, как Владимир Кириллович начал получать странные анонимные письма, в которых некто неизвестный предупреждал князя о том, что жена ему не верна.       Послания всегда были краткими, таинственный автор обещал вскоре предоставить обманутому мужу неопровержимые доказательства вины княгини, но до сих пор Владимир Кириллович так и не получил таковых. Он подозревал, что автором анонимок была молодая графиня Бутурлина — порывистая, крайне ревнивая и подозрительная особа, которая с первого взгляда показалась ему загнанным в силок зверьком, готовым в любой момент выпустить когти для защиты.       Видимо, эта женщина также сходила с ума от беспокойства и ревности, как и сам князь Оболенский. В её авторстве князь почти не сомневался. Волновало его то, с чего вдруг Жаклин начала забрасывать его этими письмами. Что такого сделал граф Бутурлин, чтобы заставить свою жену действовать подобным образом? Может, он не скрывает от неё своей страсти к другой женщине? Александр женился на бывшей актрисе только ради общего ребёнка, и Владимиру Кирилловичу было это известно.       Видимо, несмотря на то, что эта француженка была достаточно красива, его крестник так и не смог забыть Аделину. Кстати, факта женитьбы потомственного графа на своей содержанке, да ещё и способной на подлые интриги, князь Оболенский решительно не одобрял. Он был уверен, что только отчаяние толкнуло Александра к этой женщине — он слишком хорошо помнил, каким подавленным был его крестник, когда узнал, что любимая девушка потеряна для него. Однако жениться, да ещё и на столь нечистоплотной в своих поступках и помыслах особе — это просто верх безрассудства и недальновидности!       Ещё на свадьбе в доме Вяземских князь заметил, как Жаклин безуспешно пыталась привлечь к себе внимание мужа, кокетничая с партнёрами по танцам, обворожительно улыбаясь и многообещающе стреляя глазами. Что греха таить, она весьма обольстительна, но от неё за версту несёт развязностью, свойственной миру театральных подмостков. Даже Мария Александровна тайком поведала Владимиру Кирилловичу, что уже и не надеется искоренить в невестке повадки куртизанки, хотя неоднократно пыталась научить её держаться как аристократка. Дворняжку не превратить в породистую борзую, как ни старайся. Каждый раз глядя на Жаклин, мать Александра содрогалась от того, что натворил её единственный сын, взяв в жёны обыкновенную профурсетку, пусть и красивую. Эта женщина опасна, князь чувствовал это, и она яростно ненавидит Адель.       Князь Оболенский очень хотел верить в то, что Адель не нарушит данного ею слова и не отважится на тайный роман с Александром, но эти злосчастные анонимки всё же подтачивали его веру, растравляя сомнения в душе. Адель и Александр всё ещё любят друг друга, и надо быть слепым или глупцом, чтобы не замечать этого. Неужели у Жаклин есть серьёзные основания полагать, что они тайно встречаются? В своей слепой ревности она вполне способна старательно выслеживать любовников...       В голову князя каждый раз приходили подобные мысли, стоило его молодой жене отправиться куда-нибудь без него — будь то визит в дом отца или очередной поход по магазинам. Он изо всех сил старался не накручивать себя, как мантру повторяя, что его жена не способна на циничное предательство, но трезвый рассудок и подогретое ревностью воображение отрезвляли его мыслями о том, что она ещё очень молода и неопытна. Молода, ангельски хороша собой, да ещё и влюблена… и предмет её мечтаний отвечает ей взаимностью.       Вспоминая о том, каким непреодолимым магнетизмом для противоположного пола обладал отец Александра, князь поневоле чувствовал себя проигравшим в борьбе за сердце жены, ведь крестник напоминал ему Павла словно отражение в зеркале. Александр Бутурлин ещё молод, красив и полон сил, в то время, как он сам уже потерял счёт седым волоскам в своей густой шевелюре. Да, душа его по-прежнему молода, а в груди бьётся пылкое сердце молодого гусара, каким он был тридцать лет назад, но для Адель он всего лишь старик, и ничего тут не попишешь…       О, как безжалостно время! Оно летит так стремительно, неотвратимо складывая дни и месяцы в года, меняя внешний облик человека, но жестоко оставляя душу такой же пылкой и юной, как и прежде.       Терзаемый своими подозрениями, Владимир Кириллович решил переключить своё внимание на что-нибудь приятное и устроить для любимой жены прекрасный праздник, сделать так, чтобы она была действительно счастлива. Если она будет улыбаться, будет счастлив и он. Князь начал воплощать свой план ещё с раннего утра, когда явился к ней в комнату с большой коробкой, обтянутой синим бархатом, на которой гордо красовалось золотое клеймо известной ювелирной мастерской «Болин и Ян». В коробке лежал тот самый гарнитур, что сейчас красовался на Адель, изготовленный по индивидуальному заказу. Этот заказ князь сделал ещё в первую неделю после их возвращения из Италии, чтобы к двадцатилетию его молодой жены сюрприз был готов.       Изумруды и бриллианты для него были тщательно отобраны, и обладали поистине потрясающей чистотой, мягко рассеивая вокруг свет от многочисленных свечей, что освещали сейчас голубую гостиную. За этот гарнитур была заплачена баснословная сумма, поскольку камни для него прибыли специально из далёкой Индии, но Адель была достойна подобной роскоши.       Князь застал жену ещё мирно дремлющей, поскольку часы едва пробили шесть утра. Он бесшумно отодвинул занавески балдахина и замер у её постели, любуясь красотой юной супруги. Она сбросила одеяло во сне, и глазам восхищённого князя предстало очаровательное зрелище соблазнительного женского тела, которое было прикрыто лишь тонкой, полупрозрачной ночной сорочкой. Владимиру Кирилловичу невольно вспомнилось, как он случайно увидел её на ночном пляже — такую же пленительно-прекрасную, совершенную… словно богиня, которая никогда не снизойдёт до несчастного, безнадёжно влюблённого в неё смертного.       Тонкая бретелька ночной сорочки предательски сползла с её правого плеча, открыв взору князя упругую грудь с торчащим розовым соском, который так и манил припасть к нему изголодавшимися, пересохшими от страсти губами. Став свидетелем столь эротичного зрелища, князь вновь ощутил прилив дикого, безудержного желания, которое не преминуло тут же отозваться мучительной тяжестью в районе паха.       Господи, как страстно он желает взять её немедленно, прямо сейчас! Вот же она — совсем рядом, такая сладкая, манящая, нежная, и она принадлежит ему по закону! Лишь один раз за два года совместной жизни он прикоснулся к ней, почувствовал вкус этих мягких губ, прижал к себе её нежное тело, насладился бархатистостью кожи… но Адель испугалась, чего и следовало ожидать. В ту ночь сердце несчастного князя окончательно утратило надежду и разбилось, но мучительное желание обладать ею, он контролировать не мог.       С трудом заставив себя не делать новых попыток сближения с женой, он осторожно прикрыл её одеялом, и нежно тронул за плечо, чтобы разбудить. Спросонок Адель не сразу поняла, что ему нужно, и в её выразительных глазах отразился страх и привычное смущение. Получив от мужа такой дорогой подарок ко дню рождения, она залилась краской стыда, коря себя за малодушие, чёрствость и несправедливость к нему. В конце концов, он заслуживает хотя бы немного нежности с её стороны. Набравшись смелости, Адель решилась поцеловать мужа в щёку, чтобы выразить свою благодарность за роскошный подарок. Если бы она знала, как отчаянно бьётся его сердце, запутавшееся в своих сомнениях!       Занимаясь вместе с женой приготовлениями к семейному ужину, князь решил непременно поговорить с Жаклин с глазу на глаз. Он должен убедиться в том, что эти письма писала она, и выяснить всё до конца. Если вдруг графиня действительно располагает доказательствами связи его жены с графом Бутурлиным… Владимир Кириллович даже не знал, что он станет делать в этом случае. Он понимал, что Жаклин ищет в нём союзника, товарища по несчастью, ведь они с ней находятся по одну сторону баррикад, но ему так отчаянно не хотелось верить в предательство любимой женщины и сына своего близкого друга! Впрочем, лучше уж горькая правда, чем красивая ложь, и, каким бы тяжёлым ударом не оказалась истина — он должен узнать всё. Эти сомнения… они убивают в прямом смысле слова, недаром в последнее время князь частенько ощущал тяжесть в груди и нехватку воздуха, хотя прежде никогда не жаловался на сердечные боли.

***

      Через час дом наполнился гостями, их шумными приветствиями, пышными комплиментами и тёплыми поздравлениями. Адель стояла подле мужа и, сияя улыбкой, принимала поздравления и подарки. Она по очереди утопала в объятиях родственников — любящего отца, брата, бойкой и разговорчивой невестки, которая буквально засыпала Адель восхищёнными возгласами и поцелуями.       Когда на пороге появилось семейство Бутурлиных, явившееся в полном составе, вместе с четой Златопольских, князь (и не он один) почувствовал, как обстановка сразу же накалилась. Адель вздрогнула и невольно напряглась, увидев, каким тяжёлым, подозрительным взглядом окинула её Жаклин.       Этот взгляд, хоть и был мимолётным, был способен убить на месте, но Жаклин помнила, что за ней зорко следит Александр, ожидая, когда она ошибётся и чем-то выдаст свою ненависть к сопернице. Но она не собиралась так легко давать мужу повод для новых репрессий, а потому поспешно нацепила маску светской вежливости, приветствуя радушных хозяевами и семью Вяземских.       Адель приняла искренние поздравления Марии Александровны, её дочери Анны и зятя Вацлава, но, когда к ней приблизился Александр, на руке которого буквально повисла его супруга, её сердечко предательски пустилось в галоп, и не только из-за близости любимого человека. Выслушивая приличествующие случаю поздравления, княгиня едва нашла в себе силы, чтобы учтиво ответить на них и улыбнуться.       Если бы не своевременная помощь Владимира Кирилловича, который сгладил ощущение неловкости, спокойно пожав руку своему крестнику и поцеловав ручку Жаклин, Адель могла бы попасть в двусмысленную ситуацию. Апогеем её замешательства стал тот момент, когда Александр склонился над её рукой, легко коснувшись губами тонкого запястья. Прикосновение его горячих губ (ощутимое даже сквозь кружево перчатки) подействовало на Адель, как молния, попавшая прямо в кровь, мгновенно воспламеняя её.       Господи, это всего лишь привычный жест вежливости, так почему же она разволновалась так, словно Александр поцеловал её в губы прямо на глазах у всех гостей?! Что за глупое ребячество? Адель жутко разозлилась на саму себя, однако в глубине души у неё мелькнула догадка, объясняющая причину такой бурной реакции.       Как бы банально и неприлично это не звучало — у неё слишком долго не было мужчины. Разумеется, благородной даме не пристало думать о подобных вещах, ведь её воспитывали в нравственной строгости, но её молодое, здоровое тело, изголодавшееся по страстным мужским объятиям и поцелуям, вполне тривиально давало понять своей хозяйке, что бороться против природы бессмысленно и глупо, как и не признавать за собой естественных желаний.       Стараясь отвлечься от шокирующих мыслей, от которых предательски раскраснелись щёки, Адель с головой окунулась в атмосферу праздника, который так старательно подготовил для неё муж. Подарки, которые принесли с собой гости — красиво упакованные и перевязанные лентами — горничные сложили на небольшой столик в гостиной. Гости расположились среди расставленных повсюду благоухающих букетов, восхищаясь их количеством и многообразием. Помимо родственников на ужин прибыли несколько близких друзей князя Оболенского, с жёнами и незамужними дочерьми.       Во время ужина напряжение несколько ослабло: все мирно беседовали между собою, отдавая должное мастерству итальянского повара, совсем недавно нанятого Владимиром Кирилловичем. Преданный поклонник итальянской кухни, князь так и не смог расстаться со своими привычками, приобретёнными во время пребывания в Неаполе, потому и отыскал искусного повара-итальянца — синьора Витторио, который слыл мастером своего дела.       Внешне все присутствующие за столом выглядели вполне умиротворёнными и спокойными, однако в головах четверых из них, поневоле вовлечённых в любовный многоугольник, роились одинаково тревожные мысли. Это напоминало какую-то странную игру… или охоту, когда двое влюблённых изо всех сил пытаются не глядеть в глаза друг другу (хотя внутренне сгорают от своей запретной страсти), а двое их несчастных супругов пристально следят за ними, словно ждут повода поймать предателей с поличным и расставить, наконец, все точки над «i». При этом все четверо чувствовали себя безмерно уставшими от того бесконечного напряжения, в котором они вынуждены были жить, и желали разрубить, наконец, этот гордиев узел, чтобы воцарился мир и покой в семьях. Но, если бы можно было так легко разрушить любовный многоугольник!       Когда с ужином было покончено, Владимир Кириллович пригласил гостей полюбоваться зимним садом, который он недавно разбил на четвёртом этаже своего особняка. Разнообразные редкие растения для него князь заказывал чуть ли не по всему свету — от Индии до Африки. Растения были ещё одним увлечением Владимира Кирилловича, и это занятие неплохо отвлекало его от печальных мыслей и несбыточных желаний, связанных с молодой женой.       Поднимаясь по широкой лестнице, он будто бы случайно поравнялся с Жаклин и приветливо заговорил с ней. Александр в это время живо обсуждал с Мишелем покупку нового скакуна орловской породы, и не обратил никакого внимания на странное сближение князя Оболенского с его женой. Во время непринуждённой беседы князь успел шепнуть графине, что им необходимо поговорить приватно. Если Жаклин и удивила такая просьба, то она и бровью не повела, хотя, скорее, обрадовалась, чем удивилась. Всё складывалось как нельзя лучше: князь, похоже, догадался, что анонимные письма ему писала она, и засомневался в том, что его красавица-жена — такой уж невинный ангелочек. Что ж, это чудесно, поскольку у неё в ридикюле лежит несколько весьма откровенных любовных писем, написанных якобы рукой княгини, и адресованных Алексу.       О, как ей хотелось бы взглянуть на лицо князя, когда он их прочтёт! Не зря же она потратила целых десять дней на то, чтобы выучиться безукоризненно подделывать почерк Адель. Когда результат стал безупречным, Жаклин написала несколько коротких посланий, наполненных пылкими признаниями и нежными словечками, которые непременно должны заставить князя Оболенского поверить в измену жены.       Возможность того, что Владимир Кириллович вызовет обидчика на дуэль, была ничтожно мала — Жаклин верно рассчитала, что князь никогда не решится предать это деликатное дело огласке, к тому же Александр — его крестник. Лучше бы он попросту увёз из Петербурга свою слишком любвеобильную жену, которая так нежно и призывно смотрит на чужого мужа, что у Жаклин постоянно возникает непреодолимое желание вцепиться в её бесцветные волосы и выдергивать их целыми пригоршнями.       Зимний сад князя занимал весь четвёртый этаж и действительно был достоин внимания гостей. Приглашённые быстро рассредоточились по территории сада, восторженно разглядывая и бурно обсуждая огромные кадки с диковинными цветами и кустарниками. Буйство разнообразной зелени просто поразило воображение гостей: со всех сторон раздавались возбуждённые восклицания.       Разговор между князем Оболенским и Жаклин получился очень кратким, но зато никто из присутствующих не заметил ничего странного в этой беседе. Жаклин весьма правдоподобно сделала вид, что её очень заинтересовала огромная банановая пальма с широкими листьями, а князь охотно поведал ей о том, с каким трудом удалось привезти это растение из непроходимых индийских джунглей.  — Это ведь Вы посылали мне анонимные письма, сударыня, не так ли? — внезапно понизил голос князь, при этом продолжая по-прежнему улыбаться.  — Я не сомневалась, что Вы весьма догадливы, ваше сиятельство, — также тихо ответила Жаклин, делая вид, что с интересом внимает собеседнику.  — И… у Вас есть доказательства того, в чём Вы обвиняете своего мужа и мою жену? — чуть дрогнувшим голосом спросил князь.  — Не имея веских оснований, я никогда не стала бы привлекать к этому делу Вас, ваше сиятельство, — шепнула графиня и незаметно протянула князю несколько писем, перевязанных розовой атласной ленточкой.       Владимир Кириллович быстро спрятал их за обшлаг рукава, продолжая громко и непринуждённо рассказывать Жаклин о великолепной природе Индии. Однако, сердце его болезненно сжалось, а затем бросилось в такой лихорадочный галоп, что перед глазами даже пошли разноцветные круги. На краткое мгновение князь схватился за ствол пальмы, боясь, что может упасть прямо посреди зимнего сада. Он старался как можно скорее и незаметнее справиться с подступившим недомоганием, но Жаклин цепко впилась в него взглядом, сразу же заметив, как стремительно побледнел хозяин дома.  — С Вами всё в порядке, ваше сиятельство? — обеспокоенно спросила она, заглядывая ему в лицо. — Может, позвать кого-нибудь?  — Нет-нет, не стоит, — поспешно прошептал князь, дрожащими руками вытирая вспотевший лоб. — Просто здесь немного душно, а повышенная влажность, необходимая тропическим растениям, вполне может привести к лёгкому недомоганию. Не волнуйтесь, сударыня, мне уже намного лучше, то была просто минутная слабость.  — Право, здесь просто великолепно, дорогой князь, но как-то слишком уж душно, — раздался вдруг чересчур громкий голос княгини Голицыной, будто подтверждая слова Владимира Кирилловича. — Это необходимо для теплолюбивых растений, не так ли? Думаю, нам пора вернуться в гостиную, тем более, что Вы сегодня обещали увлекательную карточную игру!  — Разумеется, любезная Анна Васильевна, и не отказываюсь от своего обещания! — улыбнулся князь, который уже успел полностью овладеть собой, и галантно предложил руку княгине Голицыной. — Прошу, дамы и господа, в карточном салоне сейчас подадут кофе, нас ждёт продолжение этого чудесного вечера.       Взгляд князя скользнул по гостям, отыскивая Адель, но она, видимо, задержалась где-то в глубине зимнего сада. Не было видно и Александра, и сердце князя сразу заныло от ревности и боли. Неужели они уединились где-то в особняке, ничуть не смущаясь других гостей? Адель вдруг показалась в конце сада, но подозрения князя не подтвердились: его жена беседовала о чём-то с Ольгой, правда, выглядела при этом взволнованной, будто не особо желала поддерживать предмет разговора. Князь выдохнул с облегчением, но смущение супруги бросилось ему в глаза, подпитывая тот огонь, что разгорался в груди от осознания того, что ему только что передали из рук в руки тайные любовные послания его законной жены, адресованные её любовнику.       Проходя мимо лестничного пролёта третьего этажа, гости внезапно столкнулись с няней, которая несла малышку Софи в ванную комнату, для принятия ежевечерних водных процедур. Увидев прелестного кудрявого ангелочка, гости тут же обступили малышку, громко выражая своё восхищение. Девочка сначала испугалась и тихонько захныкала, но, завидев мать, потянулась к ней, и Адель вынуждена была взять ребёнка на руки. На руках матери Софи уже ничего не было страшно, и она даже снисходительно улыбнулась кудахчущим вокруг неё дамам.  — Ах, Боже мой, князь, до чего же прелестная у вас крошка! — восхищённо пролепетала графиня Ланская, мать Мари — однокурсницы Адель по Смольному. — Она непременно вырастет необыкновенной красавицей, это видно уже сейчас.       Остальные дамы, перебивая друг друга, принялись подтверждать мнение графини, и по очереди пытались потрепать малышку за круглые щёчки. Пользуясь моментом, к ребёнку подошла и Жаклин, пристально вглядываясь в личико девочки, но не забывая при этом умильно улыбаться.       Да, если у графини Бутурлиной и были какие-то сомнения по поводу Софи, они тут же улетучились. Девочка доверчиво смотрела на француженку своими большими, поразительно-синими глазками — глазами Александра, своего настоящего отца. От внимательного взгляда Жаклин не ускользнуло, с какой нежностью на Софи посмотрел сам Александр и его матушка с сёстрами. Значит, им тоже известно, что у него есть дочь от княгини Оболенской.       Лицемеры… подлые лицемеры — вот они кто! Вся семейка Бутурлиных! Жаклин едва смогла совладать со своей яростью. Впервые ей стало жаль собственную дочь, к которой до сих пор она не чувствовала особой материнской любви. Как бы они не утверждали, что любят Катрин, она навсегда останется для них дочерью падшей женщины, то есть, человеком второго сорта… не то, что эта маленькая белокурая принцесса, в чьих жилах течёт благородная кровь Вяземских и Бутурлиных! Никогда обе дочери не будут равны в глазах Александра… Её дочь ждёт та же горькая доля, что постигла её саму: она никому не будет нужна.       Адель даже перестала дышать от страха, когда к ней и Софи приблизилась жена Александра. Хоть графиня и образцово играла вежливый интерес, и даже легонько провела рукой по белокурым кудряшкам малышки, всё её существо буквально источало злобу… самую чёрную злобу, на которую способна обманутая жена. Княгиня неосознанно прижала к себе дочь, словно хотела заслонить, защитить её от этой ужасной женщины. Взгляд Адель мельком коснулся лица Александра, и граф едва заметно прикрыл глаза на мгновение, пытаясь успокоить любимую, дать понять, что он рядом и готов защитить её и их обожаемую малышку. Однако страх Адель ничуть не уменьшился, а напротив, усугубился ещё сильнее — она предчувствовала беду.

***

      Когда праздничный вечер подошёл к концу и гости разъехались по домам, княгиня направилась в свои покои, ещё раз поблагодарив мужа за чудное торжество. Владимир Кириллович показался ей немного бледным и уставшим, но она не придала этому особого значения, списав всё на его возрастные недомогания. За последний месяц князь несколько раз чувствовал себя неважно, хоть и мужественно старался скрыть это от жены. Встревоженная Адель даже вызывала к нему доктора, однако тот не обнаружил у пациента ничего серьёзного, прописал успокоительное на всякий случай, и рекомендовал больше бывать на свежем воздухе и не слишком злоупотреблять коньяком.       Приняв горячую ванну, Адель надела шёлковую ночную сорочку и длинный пеньюар, тщательно разобрала и расчесала свои длинные волосы, и решила перед сном проведать дочь. Пусть малышка уже давно спит — она лишь полюбуется на неё и сразу отправится в постель. Лишь убедившись, что с ребёнком всё в порядке, она сможет спокойно уснуть.       Войдя в детскую, Адель испуганно вздрогнула, заметив у детской кроватки чью-то фигуру, но тут же с облегчением выдохнула, узнав мужа. Князь пространно глядел на Софи, сладко посапывающую во сне, но будто её не видел. Его рука нежно провела по бархатистой щёчке ребёнка, затем по золотистым кудряшкам и маленьким ладошкам, сжатым в кулачки. — Радость моя… — едва слышно прошептал князь, будто возвращаясь мыслями к реальности, — увы, ты даже не запомнишь, как сильно я тебя любил. Девочка моя, родная… Адель бесшумно подошла и встала рядом с мужем, обеспокоенно глядя на него. С ним определённо что-то случилось: ещё сегодня утром князь был совсем другим — довольным и весёлым, теперь же выглядел крайне подавленным. Муж даже не отреагировал на её тихое вторжение, он будто не замечал её присутствия, что испугало молодую княгиню ещё пуще.  — Владимир Кириллович… что с Вами? Вы плохо себя чувствуете? — прошептала она и осторожно положила свою руку на его горячую ладонь. Он вздрогнул, словно от испуга, и резко обернулся, как-то странно глядя на жену. В его взгляде было что-то такое, что не только встревожило Адель, но и порядком напугало. Его серые глаза излучали такую невыносимую печаль, тоску и безнадёжность, что у неё перехватило дыхание.  — Что случилось? — дрожащим, тихим голосом спросила она, ожидая услышать какую-нибудь ужасную новость. Но вдруг князь резко обхватил жену обеими руками за талию и крепко притянул к себе. Он сделал это настолько быстро, что Адель даже ахнуть не успела, как оказалась в его объятиях. Её глаза ошеломлённо распахнулись, а с губ успело только сорваться изумлённое восклицание:  — Ч-что Вы… делаете?!       В следующий миг муж накрыл её губы своими и властно поцеловал, одной рукой тесно прижимая к себе за талию, а другой зарываясь в её густые волосы, удерживая горячими пальцами затылок, не давая вырваться. Адель не посмела оттолкнуть его, она лишь беспомощно взмахнула руками, упираясь ладошками в грудь мужа. С той самой ночи, когда она отвергла его притязания, Владимир Кириллович ни разу не попытался предъявить их снова, хотя и бросал порой достаточно пылкие взгляды на жену, думая, что Адель не замечает этого. О, какой же она была идиоткой, когда наивно полагала, что муж откажется от своих прав на неё раз и навсегда?       Да, она не любит его, но разве это имеет такое уж большое значение для исполнения супружеского долга? Адель почувствовала, что начинает дрожать от страха и волнения: вот… сейчас он отведёт её в свою спальню, и ей придётся разделить с ним ложе. Господи, дай ей сил, чтобы глупо не расплакаться, совладать с неловкостью и стыдом! Он ведь её муж, и она не имеет право отвергать его…       Словно прочитав мысли жены, князь отпустил её также внезапно, как и обнял. Он тяжело дышал, лоб покрылся испариной, а глаза лихорадочно блестели. Адель и сама выглядела не лучше — испуганная и растерянная, словно маленький, нахохлившийся воробышек.  — Прости, душа моя… — с усилием выдохнул князь, словно ему не хватало воздуха. — Я забылся…  — Но… я не имею права сердиться… — глухо пробормотала она, опуская голову и заливаясь краской смущения. — Я ведь Ваша жена, и… если Вам так угодно… я не стану больше противиться…       Князь застыл, не веря своим ушам. Неужели она сказала именно это? Она… согласна принадлежать ему? Немыслимое счастье на мгновение разлилось по всему телу князя, но также быстро сменилось разочарованием. НЕТ… он не может сделать Адель своей против её воли, ибо никогда не смирится с тем, что она лишь следует долгу, а не чувствам. Она любит Александра… а обладать ею и знать, что она представляет на его месте своего любовника — нет, он попросту не вынесет такой муки!  — Ступай к себе, мой ангел, сегодня мы оба слишком устали, — Владимир Кириллович вымученно улыбнулся ей, нежно приподнимая пальцами маленький подбородок жены, и мягко принуждая взглянуть на него. — Спокойной тебе ночи… и прости меня за всё ещё раз.       И Адель беспрекословно послушалась мужа, внутренне радуясь ещё одной отсрочке, и одновременно стыдясь этого ощущения. С недавнего времени она поняла, что ей придётся рано или поздно выполнить свой супружеский долг и подарить мужу своё тело. Как бы ей это не претило, но наблюдать, как он молча страдает от любви к ней, было невыносимо. Он самый добрый, благородный, заботливый… так неужели он должен продолжать мучиться от неразделённой любви? После того, как он спас её честь, скрыл от общества её грех и дал своё имя Софи?       Нет, она должна сделать это… и она сделает! Хватит изводить несчастного князя отказами. В конце концов, он ещё вовсе не стар, а в молодости наверняка был весьма привлекателен. Может быть ей даже удастся преодолеть своё смущение и робость и полюбить его… конечно не так, как Александра, но всё-таки… Утешая и настраивая себя такими мыслями, Адель легла в постель и почти сразу же провалившись в глубокий, но беспокойный сон.       А удручённый князь тем временем отправился в свой кабинет, где устало опустился в большое кресло и медленно, словно сомневаясь, достал письма, переданные ему Жаклин. Дрожащими от волнения руками он развернул первое из них и, пересиливая себя, начал читать. Аккуратный почерк Адель он узнал сразу же — это действительно писала она. Последняя надежда на то, что Жаклин всё выдумала, рухнула: строчки пылких любовных признаний плыли у него перед глазами, а боль разрывала внутренности, сжигая душу и сердце дотла. Письма безжалостно подтверждали горькую правду, от которой он так лицемерно и трусливо прятался — его любимая жена изменяет ему с графом Бутурлиным, они — любовники… «Единственный, любимый мой… лишь ты один способен вызвать тот глубокий трепет в моём сердце, который я не могу унять, как ни стараюсь…» «После нашего последнего свидания я долго не могла уснуть: всё чувствовала твои руки, ласкающие меня, жаркие поцелуи, тепло твоего тела… Это невыносимо — встречаться тайком, скрывать нашу любовь ото всех, а потом ещё и смотреть в глаза мужу и лгать!» «Ну и пусть, что я всего лишь твоя любовница, но зато мы снова вместе, любовь моя! Для меня достаточно знать, что ты любишь только меня, жаждешь лишь моих объятий… хоть наше счастье краденое, но оно у нас есть!» «Как несправедливо, что я ещё целых два дня не увижу тебя! Прошу тебя, любимый, будь осторожнее, когда передаёшь мне записки. Ты же знаешь, если узнает мой муж, я просто сгорю от стыда! Он не заслуживает моего предательства, знаю, но я так безумно люблю тебя, что просто не в силах остановиться и разорвать наши отношения…!» «Вчера я была в церкви, ходила к исповеди… Знаешь, это так ужасно — исповедоваться в своём грехе перед Богом, а самой в это время мечтать согрешить с тобой снова…»       Князь задыхался всё сильнее, выхватывая слезящимися глазами больно ранящие фразы, написанные рукой жены. Она нарушила своё слово… предала его… стала любовницей Александра. Значит, всё кончено… он проиграл. Он лишний в этом любовном треугольнике, а точнее, квадрате.       Господи, как ему пережить это?! Почему любовь в его жизни появилась так поздно? Почему он полюбил юную девушку, влюблённую в другого мужчину — молодого и красивого? Почему ему так больно…       В груди князя всё горело, словно лютый огонь нещадно пожирал его изнутри. Воздуха в лёгких становилось всё меньше и меньше, а сердце вдруг сдавило настолько сильно, что потемнело в глазах. В последней попытке судорожно вздохнуть полной грудью, Владимир Кириллович резко рванул ворот рубашки и вдруг неловко завалился на бок и обмяк, выпуская из ослабевших пальцев злополучные письма, веером рассыпавшиеся у его ног.