Вопреки себе

      Рождественская служба принесла Адель долгожданное умиротворение, впервые со дня смерти мужа она почувствовала, как душа её успокаивается и перестаёт метаться и стенать от горя и чувства вины. Сочельник она провела в кругу семьи, наслаждаясь тем праздничным настроением, которое царило в доме. Вместе с Ольгой, Анной и детьми она наряжала большую ёлку, раскладывала под неё подарки, а после обеда с удовольствием они пекли пироги на кухне. Адель вспомнила детство, когда старая кухарка учила её своим секретам выпечки. Давно она не чувствовала себя такой счастливой.       Теперь же она стояла в небольшой домашней церкви, в окружении родных и близких, держа в руках свечу, и тихонько повторяла слова молитв за стареньким священником. Торжество святого праздника снизошло на каждого, кто стоял рядом с нею, слушая церковных певчих.       Помимо родных, рядом с Адель находился и тот, кто полностью и навсегда завладел её душой и сердцем. Его присутствие стало главной причиной того, что она снова начала улыбаться и радоваться жизни. Он был так близок и далёк одновременно, её безумно влекло к нему, и Адель приходилось часто напоминать себе о том, что она не должна идти на поводу у собственной греховной страсти. Но отказать себе в удовольствии бросать в сторону Александра осторожные взгляды, она не могла.       Как же он всё-таки красив! Идеален, как сказала когда-то её английская кузина Маргарет. А совершенство редко сулит безоговорочное счастье, такова правда жизни. В свете свечей он казался ей похожим то ли на прекрасного архангела, которому не хватало только пары больших белых крыльев для полноты образа, то ли опасного демона-искусителя, порочного и чувственного, который хочет совратить её и подчинить себе.       Да, Александр, конечно, далеко не ангел, но и не жестокий, циничный эгоист, которым она его считала когда-то. Он просто мужчина: красивый, мужественный, притягательный, способный совратить даже монашку одним своим пристальным взглядом и обезоруживающей мальчишеской улыбкой. Адель слишком хорошо помнила, как она сама утонула в его сапфировых глазах с первой их встречи. С тех пор её сердце уже не принадлежало ей — им завладел он, точно так же, как вскоре овладел и телом, за одну ночь успев стать её первым мужчиной и отцом их маленькой дочки.       Сколько же они пережили в разлуке, когда оба изнывали от любви и тоски друг по другу, но судьбе было угодно вновь соединить их пути. И вот, он снова рядом с ней, стоит лишь протянуть руку — и она может коснуться его, он также нежно любит её, но между ними стоит преграда — его брак и её траур. И если траур рано или поздно закончится, то надежда Александра получить разрешение на расторжение брака весьма призрачна. А вдруг из Синода придёт отказ? Церковь крайне неодобрительно относится к разводам, иногда даже запрещает повторно венчаться. Что им делать тогда? Неужели их ждёт участь вечных любовников, жизнь во грехе? Это так жестоко…       Александр догадывался, о чём думает Адель: она никогда не умела убедительно притворяться и скрывать свои мысли. Вначале службы её личико светилось одухотворением, покоем и радостью, но потом она постепенно ушла в себя, пространно глядя на пламя свечи, которую держала в руке. Их совместное будущее выглядит для неё неопределённым и пугающим, из-за этого она так и тревожится, глупышка. Александр незаметно придвинулся к ней чуть ближе и наощупь отыскал её маленькую ладонь, нежно пожимая тонкие пальчики. Длинные, загнутые ресницы Адель тут же взлетели вверх, подобно невесомым крылышкам бабочки, а глаза взглянули на него со смущением и укоризной, но горячая ладошка всё же дрогнула в его руке, робко сжимая пальцы в ответ. Губы Александра тронула едва заметная улыбка.       Сейчас они стояли рядом, в церкви, невинно держась за руки, и скоро точно также предстанут перед алтарём, чтобы стать мужем и женой. Александр всем сердцем жаждал этого. Это нежное, прекрасное создание было предназначено ему небом, без всякого сомнения. Находиться подле неё и всякий раз сдерживаться, чтобы не стиснуть в объятиях, было просто невыносимо. Никогда прежде страсть так не сводила его с ума, как за последние три месяца, а особенно сейчас, когда Адель овдовела. Да, это неправильно, он ведь и сам ещё несвободен, но контролировать свои мысли и желания Александр был не в силах. Оставалось лишь мужественно скрываться ото всех, и терпеливо ждать.       Он снова чуть сжал её пальцы, побуждая Адель посмотреть ему в глаза. Когда она повернулась, Александр нежно поглядел на неё и одними губами прошептал: «я люблю тебя», с удовольствием отмечая, как вспыхнули в ответ её щёки, а в глазах снова отразились смущение и радость. И пусть она ничего не ответила, но маленькая ручка в его ладони слегка задрожала, выдавая волнение. Да, она любит его так же страстно, как и он её. Господи, как же он счастлив сейчас!       Под утро служба завершилась, и они вышли из церкви рука об руку. Дворня поспешила вперёд, чтобы не мешать господам, а Адель и Александр чуть замедлили шаг, оставшись позади остальных родственников. Андрей Алексеевич с Марией Александровной шли впереди, за ними парами следовали Мишель с Ольгой и Анна с Вацлавом.       Когда до дома оставалось совсем немного, Александр вдруг остановился, удерживая Адель подле себя. Он мягко развернул любимую к себе и взял её руки в свои. Она не могла хорошенько разглядеть выражение его лица, но это было излишне — достаточно было нежных прикосновений и потяжелевшего дыхания, чтобы догадаться, что он задумал. — Совсем скоро ты станешь моей, любимая… — пообещал он. — Я клянусь тебе! Осталось лишь подождать немного, и никто уже не сможет разлучить нас. Нам не придётся больше скрывать свою любовь от людей.  — А если не получится? — тихо спросила она. — Вдруг…  — Получится, милая, всё непременно получится, — пылко выдохнул он, привлекая её к себе. — Нам нужно немного потерпеть. Если бы ты знала, как это сложно, дорогая, если бы только знала…  — Саша… — она смущённо потупилась, неуверенно отворачиваясь от его настойчивых губ. — Идём в дом, нас могут увидеть. Негоже это.  — Сначала скажи, что любишь меня! — приподняв её маленький подбородок, мягко потребовал Александр.  — Зачем говорить о том, что ты и так знаешь?  — Адель! — он притянул её ещё ближе к себе. — Пожалуйста… скажи мне. Она устало вздохнула, но всё же приподнялась на цыпочки, потянувшись к его губам.  — Люблю… - коротко шепнула она, внезапно ловко вывернувшись из его объятий. Александр замер на мгновение, и тут же разочарованно застонал, осознавая, что его ловко и бессовестно провели.  — Обманщица! — выдохнул он, бросаясь вслед за нею, но Адель уже вбегала в дом с лукавой улыбкой на губах.       На ходу сбросив верхнюю одежду на руки прислуги, она подхватила юбки обеими руками и быстро взлетела вверх по лестнице, словно опасаясь преследований Александра. Да, она повела себя как шаловливый ребёнок, но зато впервые за долгое время искренне улыбалась при этом. Да и поддразнивать любимого было так забавно!       Вслед за княгиней в комнату вошла Таня, чтобы помочь ей раздеться и приготовиться ко сну. Спать, конечно, оставалось не так долго, но Адель была рада и этому. Её глаза уже буквально закрывались сами собой, а руки и ноги гудели от усталости. Избавившись с помощью Тани от платья, туго зашнурованного корсета и исподнего, Адель со вздохом облегчения ступила в тёплую ванну, наскоро вымылась и надела батистовую ночную сорочку. Пока Таня расчёсывала её длинные волосы, она уже почти спала, слегка покачиваясь на мягком пуфе.  — Доброй ночи, ваше сиятельство! Ступайте в постель, я погашу свечи, — Таня осторожно тронула госпожу за плечо, чем и разбудила.  — Доброй ночи… — сладко потягиваясь, пробормотала Адель и направилась к расстеленной кровати.       Горничная заботливо подоткнула ей одеяло, погасила свечи, перекрестила хозяйку и тихо вышла. Едва за ней закрылась дверь, как Адель провалилась в сон, блаженно улыбаясь. Она даже не слышала, как через пару минут под её кроватью раздался тихий шорох.       Жаклин выждала некоторое время, чтобы дать служанке отойти подальше, а княгине — уснуть. Затем она осторожно выбралась из-под кровати и на цыпочках подошла к двери, запирая её на засов. Вернувшись обратно к спящей сопернице, она зажгла свечу от огня в камине и встала у постели, окидывая Адель ненавидящим взглядом.       Сейчас было так просто убить её, спящую — достаточно лишь раз полоснуть по горлу. Но Жаклин так долго вынашивала свою месть, что считала такую смерть слишком лёгкой для той, что разрушила все её мечты о счастье. Нет, Адель должна долго мучиться, дрожать от ужаса, рыдать, умолять оставить её в живых! Она должна униженно ползать на коленях перед Жаклин, вымаливая пощады.       Представив себе столь желанную картину, Жаклин судорожно сглотнула от радостного предвкушения своего триумфа. Она осторожно влезла на постель с ногами, оседлав свою жертву верхом, и резко закрыла её рот своей ладонью, одновременно приставляя к горлу лезвие ножа.       Адель сразу же проснулась и приглушённо вскрикнула, пытаясь высвободиться и не сразу осознавая, что происходит. Она никак не могла понять — сон это или явь, а когда разглядела прямо перед собою искажённое злобой лицо Жаклин, испуганно замычала и забилась с удвоенной силой, пытаясь сбросить с себя обезумевшую женщину.  — Нет-нет, дорогая, не так быстро! — злорадно прошипела француженка, преодолевая сопротивление испуганной княгини. — Не дёргайся, или я перережу тебе глотку! Ну же! В доказательство своих слов Жаклин чуть сильнее надавила на лезвие ножа, отчего оно слегка оцарапало нежную шейку Адель. На месте царапины выступило несколько капель крови, и жертва сдавленно застонала, но дёргаться сразу перестала. Она беспомощно застыла, глядя на графиню круглыми от страха глазами, на которых уже выступили слёзы, медленно скатываясь к вискам.  — Вот так, умница! — удовлетворённо хмыкнула Жаклин. — А теперь поднимайся, живо! И не вздумай кричать, если хочешь жить.       Адель уже не пыталась кричать и сопротивляться. Её колотило от ужаса, а ранка на шее противно саднила, напоминая о том, что у безумной француженки самые серьёзные намерения. Происходящее казалось воплощением наяву её кошмаров, но на сей раз это был уже не сон. Жаклин сбежала из лечебницы, чтобы убить её… Адель не сомневалась в этом. Именно этого она и опасалась — мести этой злобной фурии.       Вытащив княгиню из постели, Жаклин подтащила её к висящему на стене большому зеркалу, по-прежнему удерживая нож у горла. Довольно улыбаясь, француженка смотрела на свою жертву в зеркало, наслаждаясь её ужасом. Чтобы лишить пленницу возможности сопротивляться, Жаклин намотала на руку её длинные волосы, оттянув голову Адель назад и обнажив тонкую шею, на которой быстро-быстро билась голубая жилка.  — Страшно, да? — шепнула она прямо в ухо Адель, медленно проведя лезвием ножа по мокрой от слёз щеке соперницы. — Ах, бедняжка, ты так напугана! Такая красивая, нежная, утончённая… как дорогая фарфоровая куколка. Бархатистая кожа, чувственные губки, большие глаза… — есть чем привлечь мужчину, так ведь? А что, если я немного подправлю твоё идеальное личико вот этим ножом? Как думаешь, понравишься ты Александру после этого? Будешь ему нужна без своей ангельской красоты? Что молчишь? Адель судорожно всхлипнула, закрывая глаза. Она была не в силах выдержать безумный взгляд соперницы, пылающий яростью. Она могла лишь молиться, чтобы кто-нибудь решил войти в её комнату и тем самым спас от этой умалишённой. Она интуитивно поняла, что нужно тянуть время столько, сколько получится. Если бы Жаклин хотела просто убить её, она давно уже лежала бы в постели с перерезанным горлом. Значит, француженка хочет растянуть удовольствие, поиздеваться, унизить соперницу, чтобы сполна отомстить за своё разочарование в любви. Нужно втянуть её в длительный разговор и положиться на милость Господа.  — Что тебе нужно от меня? — прошептала Адель, глядя на француженку в зеркало.  — Разве не понятно? — губы Жаклин растянулись в довольной усмешке. — Я хочу отомстить тебе за всё, что ты мне сделала. Ты должна ответить за то, что увела моего мужа. Неужели папенька не научил тебя в детстве, что нельзя брать чужое?  — Но я ничего не сделала, — тихо возразила Адель. — Напротив, это ты отняла у меня Александра. Ты стала его законной женой, а не я.  — Женой? — горько повторила графиня. — Он женился на мне лишь из-за ребёнка, а сам только и делал, что мечтал о тебе! Даже в нашей постели, когда он брал меня, постоянно представлял тебя на моём месте! И ты ещё утверждаешь, что ничего не сделала?!  — Разве я виновата в его чувствах? Я ничем не поощряла его, клянусь! Я вышла замуж и не собиралась вмешиваться в вашу жизнь.  — Но он хочет только тебя! — злобно взвизгнула Жаклин, больно дёрнув Адель за волосы. — Ты виновата в том, что вообще появилась в его жизни. В том, что он влюбился в тебя, а меня с лёгкостью послал к дьяволу! А ведь мы с ним были счастливы, пока не появилась ты!  — Он не простил того, что ты передала мне его дневник, — осторожно заметила Адель. — Но, разве я не сделала того, чего ты от меня добивалась? Я уехала, оставила его и вышла замуж за другого, уступив Алекса тебе.  — Но ты родила от него ребёнка! — рассвирепела вдруг графиня. — Зачем ты это сделала?! Или ты не знаешь, что от плода можно было избавиться? Твоя дочь вообще не должна была родиться! Из-за неё Алекс так и прикипел к тебе!  — Как ты можешь такое говорить? Я никогда не взяла бы на душу такой грех! — возмущённо воскликнула Адель, забывая, что находится в руках вооружённой ножом психопатки.  — Ну, разумеется, ты же у нас такая чистая и непорочная — сама невинность! — насмешливо протянула Жаклин. — Но ноги перед ним раздвинула быстро, и про девичью стыдливость даже и не вспомнила! Так чем ты оказалась лучше любой из девок, которых он имел до тебя? Значит, избавиться от нагулянного ублюдка ты побоялась, а подкинуть его своему старому мужу — нет? Лживая, двуличная тварь!  — Не тебе судить меня! — Адель вспыхнула от гнева, снова игнорируя опасность.  — Вот как? — хрипло рассмеялась Жаклин и облизнула свои потрескавшиеся на морозе губы. — Ошибаешься! Я пришла как раз для этого! Сегодня я буду судить тебя за всё, что ты сделала, и мне не нужно ничьего позволения. А грехов я не страшусь, и не надейся.Так что вспоминай уже какую-нибудь молитву…  — Нет! — против воли вырвалось у Адель, когда холодное лезвие ножа медленно заскользило по её щеке, словно выписывая диковинные узоры.  — О, да! Я ждала этого, так долго ждала, целых два года! — голос Жаклин дрожал от лихорадочного возбуждения, словно у гончей, почуявшей кровь. — Я знала, что когда-нибудь ты будешь умолять меня сжалиться над тобой. Будешь рыдать и валяться у меня в ногах, а я буду упиваться этим… Ну же, что ж ты замолчала? Давай, умоляй меня, спасай своё прелестное личико и драгоценную шкуру! Или ты хочешь обзавестись ещё и парочкой уродливых отметин перед смертью? Адель снова закрыла глаза и задрожала, сжавшись в комок от страха, предчувствуя жгучую боль от ножа на своей коже. По её лицу заструились горячие слёзы, капая с подбородка, но с искусанных губ не сорвалось ни звука. То ли ужас настолько сильно сковал её горло, то ли гордость не позволяла доставлять радость мучительнице своими мольбами, но Адель молчала, сдавленно всхлипывая. А Жаклин распалялась всё сильнее, видя, что её ожидания не оправдались.  — Что, храбришься? Как глупо! — прорычала она прямо в ухо Адель, крепче наматывая её волосы на свой кулак. — Думаешь, что я шучу? А как тебе это?       Одним резким движением она разрезала рукав ночной сорочки Адель, задев ножом кожу на руке. Адель снова вскрикнула и закусила губы, стараясь сдержать рыдания, рвущиеся из груди. Боль от пореза была не настолько сильной, как ужас, который захлёстывал всё её существо. Она почувствовала, как тёплые струйки крови медленно стекают от её плеча вдоль руки.       Господи, что эта безумная женщина сделает с ней дальше? В любой момент Адель ждала удара острого лезвия ножа по своему горлу. Ей было страшно, страшно до тошноты. Ноги и руки начали слабеть и наливаться свинцовой тяжестью, а перед глазами поплыли цветные круги. Жуткое чувство абсолютной беспомощности, безнадёжности охватило её.       Неужели никто не придёт ей на помощь? Неужели ей суждено вот так глупо погибнуть от руки сумасшедшей, в двух шагах от родных и любимого? Адель вспомнила лица отца, брата, своей малышки и Александра. Не может быть, что она их никогда больше не увидит! Не может бог так равнодушно оставить её в час опасности! Только не в эту святую ночь! Пожалуйста, только не это!       Словно в ответ на её горячую мольбу, внезапно раздался тихий стук в дверь. От неожиданности Жаклин вздрогнула и немного ослабила хватку. Адель тут же воспользовалась этим и вырвалась из рук француженки, извернувшись ужом. Не ожидавшая такой прыти от своей жертвы, та не успела среагировать и выронила из рук нож, отлетевший куда-то в угол. Грязно выругавшись, Жаклин метнулась к отскочившей в сторону двери княгине, оттаскивая её назад, скручивая руки и закрывая рот ладонью, не позволяя закричать. Внезапно в её руках появился длинный дуэльный пистолет, дуло которого она приставила к голове брыкающейся жертвы.        Возня, которую они устроили, пока боролись, стала причиной падения маленького столика, что стоял у кровати. Сердце Адель встрепенулось от радости, когда она поняла, что таинственный посетитель тоже услышал подозрительные звуки из её комнаты, потому что стук в дверь повторился снова, но уже гораздо громче и настойчивее.       Жаклин снова грязно выругалась. Она оказалась перед сложным выбором: или пристрелить соперницу немедленно, и тем самым обречь себя на неизбежную гибель, или впустить этого проклятого посетителя и прикончить вместе с княгиней. Во втором варианте у неё ещё оставался маленький шанс улизнуть незамеченной. Но справится ли она с двоими? Чем больше проходило времени, тем меньше у неё оставалось шансов. Скоро обнаружат труп Бэтси, и тогда дом сразу превратится в растревоженный улей. Нужно успеть унести ноги до того. Даже если ей не удастся прикончить Алекса, смерть его шлюхи заставит этого мерзавца страдать до конца жизни, что тоже неплохо. Склонившись ко второму варианту, Жаклин подтолкнула Адель к двери и прошипела:  — Открой дверь, но без глупостей! Только пикни, и вместо мозгов у тебя в голове будет кисель!       Трясущимися руками Адель отодвинула дверной засов и Жаклин сразу же дёрнула её на себя, продолжая заламывать её руку, а пистолет удерживая прямо у виска. В дверь ворвался взволнованный Александр. Адель молилась, чтобы это оказался именно он. И сейчас, увидев любимого, она поневоле потянулась к нему, всхлипывая и дрожа, но резкая боль в вывернутой руке сразу охладила её порыв.       Александр застыл, не веря своим глазам. В полумраке спальни он увидел Адель в окровавленной сорочке, с лицом, залитым слезами, дрожащую и испуганную, как загнанная лань… и Жаклин, свою свихнувшуюся законную жену, которая держала пистолет у виска его возлюбленной. Это кошмарное зрелище на мгновение лишило графа дара речи. Но замешательство оказалось недолгим. Он оценил всю опасность ситуации мгновенно. Жаклин сбежала из доллгауза и явилась, чтобы отомстить за себя и избавиться от соперницы. А может, и от него тоже. Похоже, он явился как раз вовремя, чтобы попытаться спасти любимую. Слава тебе, Господи, что он успел!       Зная, что с умалишёнными можно попробовать договориться или отвлечь, он не стал пренебрегать этим шансом. Нужно разговорить жену, сказать ей то, что она хочет услышать, обмануть. И он сделает это, он всё сделает, чтобы спасти Адель.  — Жаклин, — как можно спокойнее позвал он. — Что ты делаешь?  — Запри дверь и заткнись, — грубо отвечала она, отступая на несколько шагов назад и таща за собой свою заложницу. — И не делай глупостей, дорогой, не то я пристрелю твою шлюху! Александр безропотно сделал то, что она приказала, а затем осторожно попытался приблизиться.  — Стой, где стоишь! — остановил его резкий окрик супруги.  — Успокойся, Жаклин, — как можно мягче сказал он. — Я не собираюсь навредить тебе. Просто хочу понять, что ты задумала. Возможно, я смогу помочь тебе.  — Помочь? Ты? — презрительно скривилась она. — Ты уже «помог», сдав меня в заведение для сирых и убогих! Нет уж, теперь я не поверю в твою помощь. Я пришла, чтобы прикончить вас обоих, и сделаю это!  — Но ты ведь хочешь остаться в живых, не так ли? — вкрадчиво поинтересовался он. - Подумай сама: на грохот выстрела сбегутся люди. Тебя схватят и отправят в тюремную камеру, а после осудят и повесят за убийство. Я уверен, что ты не хочешь этого! Ты ведь ещё так молода, красива, ты ещё можешь быть счастлива. Лучше одумайся и отдай мне оружие, пока не стало поздно.  — Красива? — Жаклин вдруг уцепилась за эти слова мужа. — Ты действительно считаешь меня красивой? Ты на самом деле так думаешь?  — Конечно, дорогая, — мягко ответил Алекс, делая маленький шаг в её сторону. — Я всегда так считал, с нашей первой встречи. Разве я не говорил тебе об этом? Он, кажется, нащупал её слабое место и решил действовать в этом направлении. Алекс видел, как в глазах жены заблестели слёзы и промелькнули следы былой страсти, с которой она смотрела на него прежде. Однако Жаклин оказалась не так проста.  — А ты помнишь нашу первую ночь, любимый? — страстно выдохнула она. — Помнишь, как это было прекрасно?  — Да, я помню, Жаклин, конечно помню, — ответил он, подыгрывая жене. — Нам было очень хорошо тогда.  — Помнишь, как ты называл меня? — спросила она. — Скажи мне… повтори это!  — Жаклин… — Алекс смешался, не сообразив с ходу, что ответить, и тут же заметил злобное торжество в её глазах. Она собиралась развивать эту тему, выуживать из него подробности их интимной жизни, чтобы побольнее ранить Адель. А если он откажется говорить, она её убьёт. Глупец! Она снова обхитрила его.  — Ну же, дорогой! Поведай своей благовоспитанной возлюбленной о том, как жарко можно этим заниматься! Расскажи, как ты стискивал мою грудь и покусывал соски, как целовал меня между ног, как имел во всех мыслимых позах, как сладко стонал, когда я брала в рот твой член… Расскажи ей, пусть узнает, какой бывает настоящая страсть. Давай, говори! Или я прострелю её прелестную головку! Адель зажмурилась, задыхаясь и давясь слезами, от всей души жалея, что невозможно приказать себе ничего не слышать. Скабрезные подробности, слетавшие с языка Жаклин, причиняли такие мучительные страдания, что даже порезы на её теле стали казаться лишь булавочными уколами. Воображение жестоко рисовало перед глазами яркие картинки того, что так похабно описывала Жаклин. Адель будто воочию видела их двоих в постели, предающихся грязному непотребству. Её сердце обливалось кровью от ревности и боли. А Жаклин лишь противно смеялась, чувствуя отчаяние своей заложницы и бессильную ярость Александра.  — Я не обладаю такой хорошей памятью, как ты, — уклонился он от ответа, — но помню, что был в восторге от тебя… и твоей красоты.  — Что ты говорил о моём теле? Моих глазах? Губах? Как ты называл меня? — продолжала давить Жаклин.  — Я… был восхищён твоей фигурой… — тихо пробормотал Алекс, стараясь не глядеть на заплаканное лицо Адель. — Твоим хорошеньким личиком…  — Ещё! — потребовала она, грубо встряхивая пленницу, чтобы заставить ту открыть глаза.  — Мне очень нравилась твоя грудь… длинные ноги, твои мягкие, пухлые губы… тонкая талия… — он проклинал себя за то, что беспомощно мямлит, как баран, вместо того, чтобы одним движением отшвырнуть эту змею от Адель. Но страх, что Жаклин успеет нажать на курок, заставлял его мышцы буквально деревенеть. Нет, нельзя рисковать жизнью Адель. Нельзя. Если она пострадает, он никогда не простит себя.  — А что тебе нравилось больше всего? — вдруг спросила Жаклин. — Как тебе нравилось брать меня? Расскажи нам!  — Жаклин, стоит ли сейчас…  — Заткнись! — визгливо крикнула она. — Не смей указывать мне! Рассказывай, или я пристрелю её!  — Хорошо-хорошо, успокойся! — Алекс поспешно поднял руки вверх, подчиняясь. — Я… мне нравилась твоя жгучая страсть в постели… твоя неуёмная энергия и ненасытность, под стать моей. Ты была неутомима и умела доставить мне наслаждение.  — Конкретнее, любовь моя, — насмешливо бросила Жаклин. — Не думай, что ты отделаешься дешёвыми поэтическими фразами. Поведай своей холодной рыбе о том, что ты любил больше всего, о том, с чего мы всегда начинали. Ты ведь не забыл? Ну же, смелее!  — Ты… ты ласкала меня языком… мне всегда это нравилось… — пробормотал он, закрывая на миг глаза, буквально физически ощущая страдания Адель, вынужденной выслушивать всё это.  — Да, ты стонал от наслаждения, побуждая меня делать это как можно глубже, — хрипло продолжила француженка. — Ты говорил, что ни одна женщина не удовлетворяла тебя так, как я. Это же правда, любимый? Я ничего не путаю?  — Правда… — прошептал он, невольно отводя взгляд, вызвав у жены торжествующий смех. Злорадно взглянув на раздавленную ревностью, плачущую соперницу, она с энтузиазмом продолжила свою пытку.  — Не думаю, что ты хотя бы раз держала в руках мужской член, не говоря уже о твоём невинном ротике, так ведь, милая? — усмехнулась Жаклин. — А ведь он любит заниматься всем этим развратом, хоть это и шокирует тебя. А сможешь ли ты когда-нибудь опуститься так низко, чтобы доставить ему удовольствие таким способом, а? Чёрта с два! Никогда ты не станешь настолько распущенной, чтобы удовлетворять его так, как он того желает! Да, сегодня он клянётся, что любит тебя, он даже женится на тебе, чтобы настрогать кучу чистокровных графских выродков, но что дальше? А дальше, дорогая, ему захочется именно этого — грязи, пошлости, разврата, да такого, чтобы кровь вскипала в жилах! Его похоть возьмёт верх над нежными чувствами к тебе, и он снова найдёт себе какую-нибудь шлюху, которую будет иметь со всей страстью ночами, пока ты растишь дома его детей. Вот такая печальная судьба тебя ждёт, глупая наседка, так что не считай себя победительницей! А теперь скажи мне — стоит оно того?       Адель мелко вздрагивала от ужаса и отвращения, чувствуя, как тошнота поднимается у неё в желудке. Слушать эти мерзкие речи было невыносимо, но, самое чудовищное, что она усмотрела в словах соперницы крупицу истины. То, о чём так отвратительно рассказывала Жаклин, не имело ничего общего с её представлением о любви. Та ночь, что она провела с Алексом, не была грязной и пошлой, хоть ей и было стыдно, когда он проделывал с ней некоторые вещи. Она была скованной и напуганной тогда, но он сумел её успокоить и доставить наслаждение своими ласками и поцелуями.       А вдруг Жаклин права, и скоро ему станет этого мало? Мало её одной? Или он посчитает её чересчур холодной и разочаруется? Если он действительно будет посещать бордели или заведёт себе постоянную содержанку, вроде Жаклин? Многие мужчины их круга живут именно так, и их жёны вынуждены делать вид, что ни о чём не подозревают. Но она так не сможет, не сумеет притворяться, и никогда не станет столь же порочной, как Жаклин, чтобы подстроиться под низменные вкусы Александра. Так стоит ли им быть вместе, в таком случае?  — Я вижу, как ты медленно, но верно прозреваешь, моя дорогая, — насмешливо прошептала Жаклин прямо в ухо своей жертвы. — А ведь я предупреждала тебя, что вы с ним совсем не пара друг другу! Он слишком порочен, циничен и жесток для тебя, не правда ли, любимый? — она перевела взгляд на мужа. — Тебя ведь привлекает именно её чистота, но скоро она тебе наскучит, и ты снова окунёшься в привычный мир разврата, карточных игр и доступных девок. А я могла бы всю жизнь поддерживать страсть в наших отношениях, не давая тебе заскучать. Потому, что я знаю тебя, и меня не шокируют твои самые низменные наклонности и привычки. Я любила тебя всего, целиком… Но ты меня вышвырнул…как мусор.  — Жаклин, я вовсе не вышвырнул тебя, я хочу помочь тебе выздороветь, — тут же отозвался Алекс, радуясь, что она закончила свою длинную тираду. — Послушай меня, дорогая, оставь эти кровожадные мысли. Брось пистолет и иди ко мне, прошу тебя! Вместе мы что-нибудь придумаем, я тебе обещаю. Ты ведь не способна на убийство, я знаю!  — Не способна?! — Жаклин внезапно истерически расхохоталась. — Откуда тебе знать, на что способна ревнивая женщина? Ты никогда не видел ничего дальше своего носа, а меня ты не знаешь и подавно. К твоему сведению, любимый, только за эту ночь я успела лично перерезать горло двоим! Да ещё и подожгла эту чёртову лечебницу, в которой ты меня запер. — Я не верю, что ты хотела этого, — возразил Алекс, стараясь не подавать виду, что шокирован. — Тебя вынудили обстоятельства, я уверен. Я попробую помочь тебе, обещаю…  — Обстоятельства? Что ж, я расскажу тебе, что за обстоятельства вынудили меня впервые убить человека! — с жаром ответила Жаклин. — Только случилось это не сегодня, а много лет назад. Мне было только тринадцать, когда муж моей тётки ввалился ко мне в комнату и отымел меня, как заправскую шлюху. Он выглядел, как огромный жирный боров, а я была всего лишь маленькой девчонкой, у которой только-только выросла грудь. Я плакала, пыталась вырваться, а он только смеялся и продолжал вгонять в меня свой толстый член! А потом он уснул в моей постели, и я перерезала ему глотку… и отрезала его причиндалы. Вот так — одним лёгким движением. Нож был очень острым… а мне уже не было страшно. С той ночи я научилась убивать, мой дорогой, и я не раз использовала этот навык, пока два года скиталась по вонючим задворкам Парижа и Лондона. Меня ещё не раз насиловали, били, заставляли воровать, я научилась мастерски подделывать любой почерк и чужие подписи, скрываться от полиции, виртуозно лгать и притворяться… поэтому я с такой лёгкостью стала актрисой. А ты и не подозревал, что мои маленькие, нежные ручки умеют обращаться с ножом и пистолетом, не правда ли? Бедный, наивный Алекс!  — Боже… — выдохнул он, с ужасом глядя на жену. — Но… почему ты никогда не рассказывала мне об этом? Он сразу вспомнил свой разговор с доктором Майером: вот она, истинная причина помешательства Жаклин. Жестокое изнасилование, которому она подверглась в детстве, и стало толчком к началу болезни. Господи, и как он не разглядел в ней раньше никаких странностей? Неужели он мог быть настолько слеп? Скольких жертв можно было избежать, вмешайся он раньше!  — Я так хотела стать достойной тебя, хоть немного подняться до твоего уровня, стать тебе хорошей женой, — вдруг жалобно пробормотала Жаклин. — Ты стал моей мечтой, надеждой на счастье и лучшую жизнь. Ради тебя я готова была измениться, забыть обо всём, что случилось со мной в прошлом. Разве ты женился бы на мне, если бы узнал, что моя мать была дорогой парижской шлюхой, а я сама родилась в борделе? Я была не нужна ей с рождения, клиенты имели её прямо при мне, а я наблюдала, как она стонет и извивается под ними. Я считала это нормальным. Если бы ты узнал такое, ни за что не связался бы со мной. А я хотела тебя для себя, с самого первого взгляда.  — Жаклин, ты не виновата в том, что с тобой сделали, — он сделал ещё один шаг к ней, чувствуя, что жена готова расплакаться от жутких воспоминаний. — Если бы ты всё объяснила мне раньше, я попытался бы помочь тебе. Всё то, о чём ты рассказала, было в прошлом. Сейчас ты другая, ты стала моей женой, стала матерью. Теперь я понимаю, почему ты не знала, как обращаться с Кэти. Но ещё можно всё исправить.  — Исправить? — прошептала она, с надеждой глядя на мужа. — Как?  — Опусти пистолет и иди ко мне, дорогая, — тихо сказал он, осторожно протягивая ей руку. — Мы можем вернуться обратно в Шотландию — ты, я и наша дочь. Помнишь, как хорошо и спокойно нам было в нашем уединённом замке в горах? Там никто не потревожит нас, и ты постепенно забудешь обо всех бедах, что приключились с тобою. Ты родишь мне сына, и мы снова будем счастливы.  — И ты будешь любить меня? Ты меня не бросишь? — глаза Жаклин наполнились слезами, а рука с пистолетом медленно опустилась вниз. Она выглядела жалкой, напуганной девочкой.  — Нет, милая, я не оставлю тебя, я буду тебя любить, защищать… Мы попробуем начать всё сначала, я обещаю тебе. Ну же, иди ко мне! — и он протянул жене обе руки, раскрывая объятия.       Жаклин, словно под гипнозом, медленно отпустила Адель, и двинулась навстречу мужу, бросившись ему на шею. Она бурно разрыдалась, отчаянно прижимаясь к его широкой груди, а он бережно поглаживал её по спине и спутанным волосам, шепча успокаивающие слова.       Оказавшись свободной, Адель в бессилии опустилась на пол, беззвучно заливаясь слезами. Она понимала, что Александр лгал Жаклин, говорил ей то, что она хотела услышать, лишь бы вырвать её из рук этой сумасшедшей, но его полный нежности и сочувствия взгляд, направленный на жену, причинял ей боль.       Внезапно она заметила, что Алекс взглядом указывает ей на дверь, и Адель поняла, что ей нужно отпереть её и позвать на помощь Мишеля. Она осторожно поднялась на ноги и на цыпочках прокралась к двери, отодвигая засов. Услышав звук открывающейся двери, Жаклин сразу же вздрогнула и открыла глаза. Поняв, что Адель выскользнула из комнаты, чтобы привести помощь, она пришла в ярость.  — Ты снова обманул меня! — выкрикнула она, отскочив от Алекса и направляя пистолет прямо ему в грудь. — Подлец, негодяй… ты ответишь мне за это!  — Успокойся, дорогая, прошу тебя! — он старался говорить спокойнее, а сам наступал на неё, выгадывая момент, чтобы выхватить оружие. — Отдай мне пистолет, и мы уедем отсюда, я обещаю.  — Можешь засунуть себе в зад свои лживые обещания! — лицо Жаклин скривилось от ненависти. — Надо было сразу прикончить тебя и твою шлюху! Стой, где стоишь! Не подходи ко мне!       Внезапно Александр бросился на неё, хватая за руку. Между ними завязалась борьба. Хоть граф и был сильнее хрупкой женщины, но она оказалась очень гибкой и увёртливой. Несколько секунд они боролись, а в коридоре уже раздавался торопливый топот сапог Мишеля, голоса Вацлава, князя Андрея и истерические рыдания Адель. Жаклин поняла, что она пропала. Теперь её точно ждёт виселица… так пусть хоть будет за что!       Из последних сил вывернув руку, она сумела развернуть дуло пистолета в сторону мужа и нажала на курок. Выстрел прогремел громко, отдаваясь набатом в голове остолбеневшей, покачнувшейся Жаклин. Она испуганно уставилась на мужа, по белой сорочке которого быстро расползалось алое пятно. В этот момент в комнату ворвались Мишель и Вацлав. К своему ужасу они увидели Александра, державшегося рукой за простреленную грудь, и Жаклин, в дрожащей руке которой до сих пор дымился пистолет.       Мишель не стал долго раздумывать и ждать, пока Жаклин причинит вред ещё кому-то, с него хватило окровавленной сестры и раненого Алекса. Молниеносно взметнув руку с пистолетом, он выстрелил в затылок обезумевшей графини, убив её наповал. Жаклин пошатнулась, выронила пистолет из ослабевших рук и упала на спину, уставившись в потолок широко раскрытыми, остекленелыми глазами. Через мгновение и Александр рухнул на пол рядом с женой, и последнее, что он услышал, был полный отчаяния крик Аделины.