***
Чтобы мне влетело не слишком, я сразу же поняла, чьей поддержкой мне просто необходимо заручиться. В таких случаях я ничего не говорю без моего адвоката — дедушки. Мамы с папой и мальчишек дома часто и подолгу не бывает, а дедушка Аркадий Борисович, он всегда со мной. Мы с ним придумываем разные штуки, как сделать так, чтоб я не слишком хулиганила. У него есть даже от этого дела специальные конфетки. Съешь одну, и шалить хочется гораздо меньше. Когда дедушка был маленьким, он тоже мою маму нечасто видел, хотя очень любил, зато теперь он мой большой друг, и это здорово. Сейчас дедушка, как всегда, в своей комнате, читает газету. Когда я зашла, он резко захлопнул шкафчик и как-то виновато на меня посмотрел. Наверное, он хотел тайно выпить коньяка, это — такой коктейль для взрослых, который они вынуждены пить, потому что им больше не продают мой любимый молочный с трубочкой. Дедушка очень обрадовался, что я пришла. По нему это всегда заметно. Я жалобно посмотрела на деда, всхлипнула и вся прижалась к нему, а он уж не даст меня в обиду. Меня ласково потрепали по голове и усадили на колени, как в прошлом году, когда я еще не была взрослой. До чего же хорошо, что дедушка такой толстый, а я такая маленькая, так гораздо уютнее. Я беру деда за руку, и мы вместе идем на кухню делать вкусные бутерброды, чтобы задобрить маму и искупить часть моих прегрешений. Мы готовим, и нам очень весело. Дедушка мне только немного помогает, гораздо больше помогаю я ему, он сам так говорит, что я в этом похожа на папу и «жулинар» от Бога. У меня никогда ничего не бьется и не ломается. А если у меня хорошее настроение, то я угощаю и Костю, потому что о нем просто некому позаботиться.***
Мы все сидим за столом. Во главе — дедушка, напротив него — мама с папой. Как они умещаются там вдвоем — загадка даже для волшебницы меня. Возможно, им просто приятно обжиматься и толкаться, но это все глупости и неточно. Я сижу с боку, рядом с папой, а рядом с мамой — Колька и Женька. Кольку мы еще иногда сажаем на специальный стульчик, но он из него уже почти вырос. Но мы все равно сажаем, потому что стул, как говорит мама, стоил тете Вике больших денег. Сначала с него ел Костька, когда был совсем малыш, потом Женька, вот теперь и Коля. Больше, я думаю, из него никто есть не будет, потому что нас и так уже много. А вообще, маме с папой вдвоем очень удобно, ведь папа ни сколько ест, сколько кормит маму, а мама почти не ест и кормит Кольку, а Колька вообще есть не любит, а любит орать. Вот поэтому они все такие худые. Колька хитренький, давно уже все сам умеет, а когда мама рядом, всегда ест с ложечки, чтобы мама только с ним и разговаривала. Подлиза. А еще, он всегда ломает мои игрушки, но ему за это ничегошеньки не бывает, а как я только соберусь что-нибудь поделать, так сразу: «Юля, ты совсем отбилась от рук!» Тоже хочу быть малышкой! Надо было позже Кольки рождаться, только тогда меня, наверное, не взяли бы в школу, а снова в сад — это ваще не интересно. Сегодня мы едим молча, хотя обычно мы с мамой трещим, перебивая друг друга. Мне страшно — наябедничали на меня или еще потом обязательно наябедничают? Папа пытается разрядить обстановку: — Вкусные бутерброды были, Юлек, спасибо. И тут маму будто прорывает цунамем. Я вижу в ее голубых глазах знакомый огонь и стараюсь тихохонько перебраться на безопасное расстояние ближе к дедушке. Мама подпрыгивает на стуле и выдает свою самую любимую фразу, которую я слышала ужас сколько раз, так она мне надоела: — Юля, ты совсем отбилась от рук! Вот интересно, от чьих это рук? Мои у меня, по крайней мере, при мне. Я начинаю представлять, как я в героической схватке отбиваюсь от неведомых рук, а они все нападают и нападают. — Костя, я говорила с Максом. Ну, вот, все-таки успел пожаловаться. Я аж чувствую, как мои уши сами по себе опускаются куда-то под стол. — Твоя драгоценная дочь окатила его водой и чуть не пристукнула деревянной палкой. А почти, не считается! Бее! — Что это было точно, он не знает, плохо разглядел. Иии… Нет, ты еще улыбаешься? У папы лицо становится таким довольным. Иногда мне кажется, что он любит, когда мама злится. Самым мирным и доброжелательным тоном папа приходит мне на выручку: — Милая, а что собственно произошло? Ну, окатили Шаталина из душа, так это для здоровья полезно. Работает он дома, из кабинета никуда не ходит, раннее ожирение наживает, а тут, спорт, жизнь, пробежка. Так он еще Юльке должен спасибо сказать, что он начал, наконец, всесторонне развиваться. Правильно, папочка, золотые слова! — Костя, я тебя серьезно предупреждаю, не зли меня. Воспитанием кроме меня все равно никто не занимается, так ты же еще мне и мешаешь. — Ну, раз воспитанием занимаешься ты, то все точно в полном порядке. Теперь я просто уверен, в кого у Юли такие разрушительные наклонности драться, плеваться, кусаться. Да, любовь моя? Папа улыбается очень нежно, но мама отчаянно взвизгивает и пару раз барабанит ладошкой по его груди. Маме радостным лаем вторит прибежавшая Каштанка. Папа говорит, что Каштанка маму за родную сестру приняла, но мама почему-то с этим не всегда согласна. А вот я бы с радостью была бы сестрой такой симпатичной пухнастой Каштанки, чем Кольки. Я всегда говорила, лучше бы мы еще одну собаку завели, чем братика. Родителям хорошо, родили — и все, а мне с ними водись.