***
Часы коротко завибрировали. Не убирая дуло от лба последнего похитителя пташки, я все же отвлекся и глянул, что там, потому что как раз примерно сейчас ее должны повезти по врачам. А то она умная такая, "да, я в порядке", блять, места живого нет! Хотя, если бы я в тот момент услышал про крыло, наверное, с психу наломал бы дров столько, что разгребал бы ещё пару месяцев. Так и есть, они выехали в клинику. Я достал телефон, написал короткое: "Истерика?". Вчера сорвался, чего делать не стоило, она, наверное, в ужасе, опять будет страдать, что я ее изнасиловал. Ну, по сути, да, изнасиловал, отсутствие сопротивления не стоит приравнивать к согласию, но очередная порция ссор мне сейчас ни к чему. "Нет, спокойна." Даже странно. Нет, не так, очень и очень странно. Или... Или она уже была в том состоянии, что не запомнила? Было бы хорошо, просто отлично. Все же завершив прерванное дело, я отдал пистолет телохранителю, он накинул мне на плечи пальто. Почти разобрался с нарушителями моего спокойствия и делами на сегодня, осталось только выбить парочку зубов, прострелить несколько голов и заехать к отцу, чтобы получить по ушам. А потом и домой можно уже ехать, плечо болит как сука. Ненавижу ебучие дни рождения.***
Как я и думала, клиника оказалась практически в центре. Внутри все было так красиво и воздушно, много голубоватого стекла, белоснежные стены, улыбчивые хорошенькие беты в регистратуре. — Здравствуйте, — вежливо поздоровалась медсестра, встречая нас едва ли не у порога, — сначала у вас беседа с терапевтом, затем забор анализов, прием у хирурга и невропатолога, рентген и электроэнцефалография, а после повторные приемы. Хотите внести коррективы? Хрена се. Вот это напор. Так ещё и, видимо, меня узнали каким-то образом. А, ну или, может быть, водителя, который тихонько ходит за мной сзади справа. — Пожалуй, нет, — я постаралась ответить спокойно, потому что не хотелось, чтобы кто-то заметил, что я слегка недолюбливаю больницы, даже такие красивые. Меня проводили в кабинет, предложили садиться. Очень хотелось сказать, что лучше постою, но все же пришлось сесть, аккуратно вытянув ноги так, чтобы никому не мешать и не свихнуться от уже порядком заколебавшей боли. — Попрошу вас подождать в коридоре, — не терпящим возражений тоном сказала вполне молодая женщина, даже указала водителю на дверь. Он чуть прищурился, окинул кабинет взглядом, заглянул за ширму и все же вышел, — что ж, здравствуйте. Оксана Витальевна. — Кристина, — кивнув в ответ на приветствие, я легонько пожала протянутую через стол сухую и теплую руку. Хотелось извиниться за охрану и всё прочее, но это же не моя инициатива, чтобы он за мной ходил. — Вашим крылом и головой будут заниматься профильные специалисты, мы же с вами соберём анамнез жизни и обсудим, если у вас есть какие-либо ещё жалобы, — мило улыбнувшись мне, бета включила диктофон, — если вы не против, я буду вести запись. Видимо, для более точного перенесения моих ответов в карточку, не будет же она под диктовку писать, в конце концов. — Как вам удобно, — ответила я, сложив руки на коленях и стараясь по минимуму шевелить крыльями, чтобы не снести что-нибудь ненароком. Вопросы были вполне типичные, я уже отвечала на них несколько раз в жизни, когда все же приходилось идти к врачу. Ну не люблю я их, что поделать, не люблю. Как зовут, сколько полных лет, здоровье в детстве, аллергии, хронические болячки, длительность и возможные проблемы менструального цикла. Надо бы сходить уже в поликлинику по прописке и забрать карточку, пусть лучше у меня будет, мало ли, пригодится, там и анализы, и всякие положенные по возрасту кардиограммы и прочее. — Сколько у вас детей? — спросила, как само собой разумеющееся, потому что спросила омегу. — У меня нет детей, — ровно ответила я. — Выкидыши, внематочные и замершие беременности были? — ну конечно, если у омеги нет детей, значит, она пыталась, но не получилось. — Я никогда не была беременна, — ещё безмятежнее сообщила я. Терапевт подняла на меня глаза от карты, сочувствующе покивала. — У нас в клинике занимаются репродуктивными проблемами, очень хорошие специалисты, запишитесь, — какой замечательный совет. Спасибо всем омегам, меня, как бездетную, сразу приравнивают к бесплодным. Потому что они как начинают с пятнадцати-шестнадцати штамповать, так могут и до десятка не останавливаться, смотря сколько альфа финансово потянет. — У меня нет репродуктивных проблем, — максимально спокойно ответила я, складывая пальцы в замок и сильно стискивая. От напряжения боль отдала в плечо и спину почти до поясницы, заодно слегка умерила раздражение от применения ко мне очередного стереотипа. Да, вашу мать, так бывает, что омега не хочет детей! Конечно, блять, сразу больная, не физически, так психически, судя по выражению лица врача. Заебись, блин. Хвала профессиональной этике или чему там ещё, других вопросов на эту тему не последовало. Меня спросили, было ли оперативное вмешательство, есть ли вредные привычки, и отпустили. Анализов взяли дохрена — воткнули одну иглу и по очереди через нее набрали целых три небольшие пробирки. Что они там собрались, клонировать меня, что ли, или вампиров пытаются прокормить? Вид крови я не особенно люблю, так что старалась не смотреть. Одно дело разбитые коленки, а вот такая кровь почему-то по-другому воспринимается. Все та же медсестра отдала мне заполненную карту и проводила к кабинету с табличкой "хирург-травматолог". Внутри оказалась ещё медсестра и весьма крупный для беты мужчина. Едва глянув на меня, он указал на другую дверь, вернее, просто проем и буркнул: — Раздевайтесь. Водитель, услышав это, целеустремлённо прошел к свободному стулу, сел лицом к столу и спиной к проему, скрестив руки на груди весьма безапелляционным жестом. Да господи, не будет же хирург ко мне приставать, тут медсестра, тут клиника, врачи вообще существа бесполые, когда на работе. Но, раз хозяин кабинета не спорит, то и я не буду, не на виду у посторонних же все. Правда, в перевязочной, или как она правильно называется, оказалось слегка маловато места, поэтому подошедшая медсестра сдвинула к стенам тумбочки на колесиках, помогла мне расстегнуть молнии тонкого свитера и стащить его с плеч. — Тут фиксирующая повязка, Леонид Александрович, снимать? — поинтересовалась девушка, расстегивая лифчик. Я занервничала, вспомнила свои уверенные мысли о бесполости врача и хмыкнула. Ладно, может быть, не придется к нему передом поворачиваться, обойдемся спиной, а? — Я сам, — отозвался хирург, так что медсестра аккуратно сложила мою одежду на стул и вышла. Прикрыв глаза, я скрестила руки на груди, поморщилась от опять дернувшей боли. Кажется, я начинаю привыкать. Все болит, уже просто все, кошмар какой-то. Надо только не забыть попросить взглянуть на коленки, а для этого, блин, придется ещё и джинсы снимать! Ужас, блин, с головы до ног побитая, причем буквально. — Экое богатство, — цокнули за спиной, я дернулась от неожиданности и зажмурилась от боли, — я потрогаю, без этого никак. Слабо кивнув, чтобы не трясти бедной головой, я не стала открывать глаза. Звучно натянув перчатки, хирург аккуратно ощупал спину, плечо, крепкими нажатиями проверил целостность плечевой кости в крыле. Я почувствовала, что повязка становится послабее, и, на всякий случай, сама взялась за плечо, чтобы поддержать нарушенный сустав. — Само не держится? — уточнил доктор, ещё раз и очень больно прощупал сустав через оставшиеся на месте бинты. — Вчера не держалось, — сквозь зубы ответила я. — Так, это вы что, наживую тут у меня? — недовольно поинтересовался он, и, не успела я ответить, скомандовал: — Настя, выдай "Анальгин". — Кристине Александровне ещё к невропатологу с подозрением на сотрясение, — отозвалась медсестра из кабинета. — Сделает ЭЭГ и все поймет, я не живодёр, — с раздражением ответил травматолог, — а вы чего молчите? Я бы сейчас и вправлять наживую начал, если бы надо было. Я слегка пожала левым плечом. Мне-то что, я уже даже знаю, что это такое. Мне дали две белые таблетки и стакан воды. Вряд ли, конечно, подействует быстро, таблеткам же минут двадцать надо. Ну и ладно, может, потом будет меньше болеть. Избавившись от повязки, он ещё раз ощупал сустав, попросил подвигать крылом, но было больно и сложно. Подвигав самостоятельно здоровое крыло, хирург похмыкал себе под нос, опять пошевелил вывихнутое. — Для вчерашнего вывиха очень хорошо, можно и без рентгена обойтись, — вынес вердикт он, — давно я не видел такой королевской осанки, — довольно сильно прощупав верхнюю часть позвоночника, доктор проверил ещё ребра, плечо над вывихом. Потаскал бы он на спине десяток килограмм, которые тянут назад, посмотрела бы я на его осанку, ага, — через пару дней приходите повторно, осмотримся. Наложив гораздо более тугую повязку, хирург позвал медсестру, чтобы помогла мне надеть верх и "показать, что там с ногами", а сам отвернулся к шкафчику и загремел склянками. Снимая джинсы, я опять занервничала, но, по крайней мере, тут на мне хоть белье, что ли. Меня усадили с ногами на высокую кушетку, мужчина повернулся ко мне, и я потупилась, смущаясь и, кажется, краснея. Сев сбоку на высокий стул, он включил лампу на подвижной ножке, смочил водой пластыри и аккуратно попробовал снять один. Зараза присохла, я прикусила губу, но сильно усердствовать хирург не стал. — Суставы сами не болят? — поинтересовался он, с помощью шприца без иглы смачивая внутреннюю часть пластыря. — Сгибаются и разгибаются без проблем, не щёлкают? — Вроде бы, все нормально, — ответила я, сцепив пальцы в замок. — Надо же, всё-таки, не немая, — тихо хмыкнул мужчина, улыбаясь моей коленке, и я невольно тоже улыбнулась. Что-то я на нервах от всей этой больничной обстановки и стриптиза, действительно, больше молчу. Убрав пластыри, хирург обильно попшикал лидокаином на раны и, подвинув ближе лампу, вооружился пинцетом. Доставая каждый камушек, он недовольно цокал и бросал его в контейнер. В итоге, там оказалось больше десятка кусочков камня, несколько мелких стекляшек и кусочек древесины. Вот смотрю я на это мясо и понимаю — никакие мази мне не помогут. Однозначно, шрамы останутся, и немаленькие. Грёбаный Егор, гребаные похитители, грёбаный третий этаж! Наложив промазанные чем-то куски марли, врач позвал медсестру и вышел. Девушка обмотала мне колени бинтом, закрепляя марлю, дала рекомендацию постараться не мочить хотя бы сутки и помогла натянуть на все это безобразие джинсы. Немного наклонившись, чтобы обуться, я почти не почувствовала боли в политых заморозкой коленях, да и голова полегче отозвалась, видимо, все же обезболивающее подействовало. Выслушав рекомендации по уходу за ногами и крылом, я забрала карту и потопала к, надеюсь, последнему врачу. Есть хочу, все болит, устала, но надо. Если сотрясение, будет хреново, да и хотелось бы уже избавиться от назойливого темного пятна. Меня осмотрели, опросили, потыкали иголкой в ладони и пальцы, отправили к окулисту, который закапал что-то в глаза, потом посадили делать электроэнцефалограмму, потом отправили смотреть глазное дно, потом опять к невропатологу... Выслушав рекомендации, я с недовольством отметила, что нихерашеньки не могу запомнить от усталости. Но, к счастью, в регистратуре мне выдали лист со всеми назначениями в печатном виде, нужными лекарствами и порядком их употребления, сказали, что через два дня, когда я приду на повторный прием к хирургу, будут готовы результаты анализов. Я только кивнула, забрала листок и пошла на выход, желая уже только добраться до кровати. Плюхнувшись на постель, я аккуратно устроила голову на подушке и закрыла глаза. Вся пропахла больницей, этими характерными спиртово-лекарственными парами. Терпеть не могу этот запах. Но, несмотря на его силу, сквозь него пробивался запах Егора от подушки. Пряности, островатые специи, кофе. Тоже, блин, вся им пропахла, уже, наверное, пропиталась. Никакой метки не надо, сразу все знают, что присвоена. Ужасно. Услышав тихий щелчок закрывающейся двери, я только вздохнула. А вот и носитель запаха явился, собственной персоной. Нежно погладил здоровое крыло, коснулся спины. — Как себя чувствуешь? — тихо спросил альфа, оставляя теплую тяжёлую ладонь лежать между крыльев. Казалось, я задохнусь от ее веса, просто не смогу вдохнуть. — Ну как тебе сказать, — проворчала я, прикусила губу, — лучше бы всё-таки сдохла, наверное. — Ну, не говори так, — мягко попросил мужчина, погладил меня кончиками пальцев между лопаток, — как крылышко? Крылышки у куриц, а у меня крыло! — Жить будет, — пришлось ответить спокойно, потому что на злость и грызню уже как-то и сил не осталось. — Помочь тебе переодеться? Ишь, шелковый какой, видимо, чует, что я злюсь из-за этого чертового похищения. И да, я злюсь, потому что, блять, ну а кто ещё виноват? То хвалится, что ему весь город принадлежит, то не может меня защитить, какая-то наебка тут скрыта. А ещё этого всего бы не произошло, если бы он не был таким упрямым и жадным, отпустил бы уже меня, и никто бы его мной не шантажировал! Но от помощи отказываться было бы глупо. Несмотря на порцию обезболивающего, и голова, и плечо все ещё чувствительно ноют. Не пытаясь облапать или ещё что-нибудь такое вытворить, Егор помог мне снять свитер и надеть футболку, помог аккуратно снять джинсы, в шорты я влезла уже сама. А потом он притянул меня к себе за талию, наклоняя голову и мягко целуя в шею. — Ну что ты делаешь? — вздохнув, я пихнула его в бок и, едва не потеряв равновесие, ухватилась за жёсткие пледплечья. — Прекрати, ну Егор. — Извиняюсь, — шепнул альфа, касаясь губами моего плеча, — прости меня за это все, — ещё раз поцеловал, — у нас не принято такое делать в праздники и траур, я не ожидал, — и ещё раз, потерся носом, — прости, что подумал сразу про побег, — отпустив меня, он вдруг опустился на колени и прижался ушастой головой к моему животу, крепко обнимая за бедра, — прости, что ты пострадала, правда, этого я бы меньше всего хотел. — Ещё бы ты этого хотел, — вздохнув, я прикрыла глаза. Что могут изменить его "прости"? Крыло все ещё болит, голова болит, даже ноги уже начинают болеть. "Прости", блин... Есть не хотелось, но мне нужно было принять таблетки, так что я поползла с Егором вниз обедать. Вспомнила про подарок, проковыляла за ним к себе в комнату. — Вчера как-то было не до этого, совсем забыла, — вручив упакованную коробку имениннику, я кое-как опустилась на стул и поклялась не вставать ближайшие полчаса, — с прошедшим, вроде как. — Ого, спасибо, — открыто и довольно улыбнувшись, альфа достал из кармана брюк "бабочку", очень уж ловко разложил ее и вскрыл нейтральную синюю бумагу. Это что же, у него всегда при себе нож или только во время мафиозных войн? — откуда ты знаешь? — Ты часто на телефоне с этим возишься, — пожав плечами, я сморщила нос от дернувшей боли. Хотя с этой повязкой получше, она очень плотно держит крыло и даже плечо. — Очень приятно, спасибо, — отложив подарок, мужчина наклонился и, цапнув меня за подбородок, ласково поцеловал. После обеда я хотела отдохнуть, от него в том числе, пошла к себе в комнату, думала почитать или, что ещё лучше, выговориться дневнику, но Егор напросился со мной, типа, то комната для хобби, предложил помочь ему с картиной. Спорить не хотелось и сил не было, так что я некоторое время пораскрашивала с ним вместе, потом взялась за книгу. Помощь ему точно необходима, но не моя, а доктора, потому что правая рука дрожит у него беспрерывно и очень заметно. Вздохнув, я с сожалением бросила взгляд на полку, где за книгами был спрятан дневник. Точно не сейчас, м-да. И, наверное, уже не сегодня.