Уже третьего января начался переезд. Правда, мне особо в нем участвовать не пришлось, Егор увез меня в кино и прогуляться. Конечно, обнимал все время, показывая право собственности, целовал периодически. Мы с ним немного прошлись перед началом фильма по торговому центру, и мне было неуютно под взглядами людей, потому что нас обоих оценивали. По отдельности и вместе. Я почти чувствовала взгляды на себе, на крыльях, на руке, за которую меня держал альфа. За нами следовал его телохранитель, тихий, как тень, я бы и не заметила, что он все время рядом, если бы не знала этого наверняка. Раньше этот бандит позволял себе выходить куда-то один, теперь, видимо, корона упадет.
— Не устала? — мягко поинтересовался Егор, пока мы на диванчике ждали, чтобы рассосалась толпа у входа в зал.
Спросил и спокойно, будто так и надо, положил ладонь мне на бедро. Так же он делал и в театре, с таким невозмутимым видом, будто за руку меня брал. Ничего особо неприличного, даже ближе к колену, но... Мне не нравится. Мне вообще не очень нравится, когда меня трогают лишний раз.
— Пока нет, — вполне честно ответила я, в нелепой надежде на его тактичность сверля взглядом руку с массивной печаткой на среднем пальце. Такта ему не занимать, как и чуткости, но иногда он становится таким вот непрошибаемым в угоду своим прихотям, — как заживает?
Под бинтом у него не очень длинный сквозной порез, очень аккуратно и точно расположившийся между костей, с одной стороны даже будто бы обожженный. Егор не стеснялся показывать мне перевязку этой раны и той, что в плече, даже охотно принимал помощь, и это напоминало котика, перевернувшегося на спину и подставляющего пузико для почесушек. Правда, я знаю, что обычно делают котики, когда им доверчиво сунут руку.
— Не так быстро, как хотелось бы, конечно, — улыбнулся уголком губ мужчина. Ага, ему хотелось бы мгновенно или за ночь, — сегодня нужно будет перевязать, заодно и колени твои посмотрим.
Да, колени. Колени сводили меня с ума первые несколько минут в джинсах, потом боль немного утихала. Они затмевали даже шею, но туда Егор не лез — перевязку делала медсестра. Здоровые и заметные шрамы будут и там, и там, и это уже заранее бесит. Если колени я могу спрятать под одеждой, даже летом вырядившись в джинсы, шею даже зимой никуда не деть от чужих взглядов. Унизительно быть такой помеченной, да ещё и не тем, кто имеет на это право. Разве что пластырь носить до конца жизни теперь.
Сеанс выбирал Егор, но меня все устроило. Он уже неплохо меня изучил, это стоит признать. Я отдыхала от прогулки и подъёма по лестнице к нужному ряду, лениво жевала мармеладных червячков и смотрела фильм, пропуская его мимо, по большей части. Все думала, как жить дальше. Без окон, с постоянным сопровождением охраны — как так сбежать? Да, выход на крышу будет, но явно же не безлюдный. Раз уж он надел на меня этот вычурный тяжеленный перстень, не пожалеет никаких сил, чтобы вернуть. Теперь у него и возможностей стало ещё больше. Да и это будет делом принципа, авторитета и прочих "семейных" вещей.
Тогда остаётся что? Смириться? Выходит, что так. Но как же не хочется! Казалось бы, ну хули мне надо, такой мужик у ног! Явно практически все встреченные сегодня нами женщины, девушки и даже девочки хотели бы оказаться на моем месте, под руку с высоким красивым альфой, котом, богатым, влиятельным и ласковым. Я признаю, он хорош. Но мне без надобности! Зато я ему нужна, да, это мне не раз уже в наступившем году повторили. И уже нет сомнений, что он берет все, что ему нужно, не спрашивая разрешения.
Вспоминая свою жизнь до встречи с Егором, я с ужасом обнаружила, что помню очень мало. Смутные образы дома, работы, знакомых, но ничего конкретного. Будто он выдавил собой память обо всем, что делало меня мной. Нужно будет сегодня же записать все, что смогу вспомнить, в новый дневник, и добавлять то, что вспомнится потом. Нельзя потерять себя! Я — это все, что у меня осталось. Себя надо оберегать — как получится, но все же.
После кино Егор предложил ещё прогуляться, если я хочу, но я чувствовала, что уже перебор будет, так что мы зашли перекусить в кафе, а потом отправились в новый дом. В процессе не самого короткого путешествия к новому месту жительства Егора я осознала, какой же статус он теперь имеет.
Стеклянная высотка в центре города. Отдельный широкий лифт всего с двумя кнопками — первый этаж и пентхаус. На выходе из лифта холл, в котором сидит охрана, открытые двери в кабинет и гостиную. Лестница на второй этаж — всего пара десятков ступенек, но мне хватило, чтобы принять помощь Егора в виде подставленного локтя. Дверь непосредственно в квартиру нужно было открывать, прикладывая большой палец к краешку ручки — отпечаток пальца считывается. Только мой и его, аварийный ключ у горничной и начальника охраны — того самого альфы, который отвёз меня в больницу с прокушенной шеей.
— Вообще, я тут тоже первый раз после ремонта, — улыбнулся Егор, вешая куртку в шкаф, скрытый в стене за зеркальной дверцей, — осмотримся или хочешь прилечь?
— Давай осмотримся, — согласилась я, стряхивая пуховик с плеч.
Хотелось упасть на что-нибудь мягкое и не двигаться, но любопытство пересиливало. Получилось ли сделать все точно так, как показывал проект?
Да, получилось. Несмотря на отсутствие окон, высокие потолки, светлые тона и грамотно расположенная подсветка создавали ощущение просторности. Наши вещи уже аккуратно развесили, разложили и расставили, мои модельки и пазлы перенесли в новую мою комнату. Замков на дверях не было, ни на одной, даже в ванной, и это, якобы, нормально, потому что никто посторонний сюда и не зайдет. Но в ванной!..
— Красиво получилось, — со вздохом опустившись на диван в гостиной, я повела крыльями.
Удобная низкая спинка не достаёт до их оснований, так что можно спокойно откинуться. Наверное, для меня так и сделано. Боже, сколько хлопот я доставляю...
— Да, прилично, — широко зевнул Егор и разлёгся, положив голову мне на бедро, — только ещё не выветрился запах краски, фу.
Ну, да, запах свежего ремонта чувствуется. Но не сказала бы, что это именно краска, просто... Просто ремонт.
Повозившись с телефоном, альфа отложил его на столик, со всех сторон тихонько заиграла музыка. Видимо, он подключился к аудиосистеме домашнего кинотеатра или что это тут такое навороченное над имитацией камина висит. Лежал, балдел, помахивал кончиком хвоста и, кажется, дремал.
Чувствуя, что уж очень устало вывихнутое крыло, я вздохнула. Согнать его сейчас, тихого и мирного, и пойти лечь? И что он ещё удумает тогда? Вчера чуть не трахнул, опять довел до этого идиотического состояния, когда собственное тело отказывается слушаться. Благо, ему позвонили, слинял, а я осталась приводить голову в порядок. И далось мне это непросто, тошнило от себя самой и тошнит до сих пор, как вспомню. Так что лучше понадеяться, что он задремал и не заметит.
Вытянув крыло, я без спешки его размяла, прислушиваясь к ощущениям, и очень аккуратно положила поверх Егора. Он приподнял брови и улыбнулся, не открывая глаз, я с досадой проворчала причину. Но, разумеется, он предпочел думать в свою сторону.
— Ты умеешь танцевать? — совсем уж разморенно промурлыкал мужчина, положил ладонь мне на колено.
— В детстве бальными танцами занималась, так что что-то такое могу, — пожала плечами я.
Конечно, теперь количество мероприятий, которые мне придется посещать в качестве его спутницы, увеличится. И вряд ли часто получится так соскакивать.
— Потанцуешь со мной? — приподнявшись на локте, он заглянул мне в лицо, коснулся кончиками пальцев щеки.
Избегая намечающегося поцелуя, я кивнула и встала, сложила крылья поплотнее, чтобы ничего не снести в новой обстановке.
Песня играла неторопливая, но не такая уж и бальная. Я вложила пальцы в предложенную ладонь, положила другую руку ему чуть выше локтя, чтобы не задирать неудобно. Обнимая меня за талию, Егор уверенно вел, хотя мы просто медленно кружились практически на одном месте.
— Я рад, что тебе тут нравится, — проурчал он, наклоняя голову и прижимаясь щекой к моему виску. Я смотрела ему в грудь и даже не думала что-то менять в сложившейся ситуации, — я рад, что ты со мной. Правда, из всех только тебе я могу доверять безоговорочно. Ты, может, попытаешься улизнуть, но никогда не предашь меня, — угукнув, я прикрыла глаза, потому что начинала кружиться голова. Или это не от вращения, а от его запаха? — у нас с тобой все будет хорошо, моя птичка.
***
Сев за монитор с камерами в комнате охраны на первом этаже пентхауса, я проверил связь со всеми группами. Охота же было кошаку переезжать именно в праздники! Хотя времени лучше и не придумать, пока трёхдневный перерыв. Уже с завтрашнего дня тут будет только ночевать, первый месяц явно всей командой будем зашиваться, пока он окопается на новом месте и решит, что его все устраивает. Требовательный, сука, но всегда по делу, а ещё благодарит хорошо, щедро. Когда я решил следовать за ним, угловатым угрюмым подростком, мне говорили, что я туплю. Но Жорка не дурак, Жорка силу чувствует. И теперь я приближенный отца, самого молодого и самого жёсткого в истории семьи.
Обратив внимание на нетипичную картинку, я нахмурился. Кошак был непоколебимо против камер в апартаментах, я чудом уговорил его на одну, в прихожей, направленную на входную дверь. Но зеркало в дверце шкафа, расположенное не как обычно, демонстрировало отражение почти всей гостиной. Надо сказать ему.
Или не говорить.
Омежка его сидела на диване, а он разлёгся рядом, даже крылом укрылся, какой сервис. Помню, как удивился, когда он притащил ее в свой дом. Мы с ним всегда сходились во мнении, что омеги — тупые курицы. Конечно, у него всегда был странный фетиш на крылатых, но чтобы омегу... А потом я увидел ее и все понял. Уж очень серьезный у нее взгляд для омеги, покорности в характере ноль. Вон, только месяц как перестала отбиваться от тисканий, попривыкла. Ему, любителю всего сложного, интересного и крылатого, самое то. Правда, то, что она у него вся в синяках, чести ему, как мужчине, не делает, но что поделать, видимо, с ней такой никак больше и не справишься. Лишь бы больше не пытался горло ей перегрызть со злости, остальное простительно. С этими тупыми блядями что угодно простительно было бы, у них память, как у рыбок, любой грех искупается побрякушками. А эта явно не такая, и в ответ неслабо зубами щёлкнуть может, я бы на его месте поостерегся, всё-таки, спит с ней рядом.
Они вдруг взялись танцевать. Гармоничная пара — нелепо огромные крылья и нелепо огромные уши. Выбрал себе кошак, конечно... Но целуются красиво, ему только кисточки на хвосте не хватает, чтобы получились ангел и демон.
Егор подхватил омежку под очаровательную попку, и они скрылись из виду. Я сунул в зубы сигарету и решил, что нихрена двигать не буду. Сам заметит — хорошо, не заметит — ещё лучше.
***
Ночью меня разбудил тонкий, будоражащий запах возбуждения Кристины. Вот только несколько часов назад она прекратила рыдать, а теперь ей снится мокрый сон?
Осторожно перевернув ее на спину, я придержал ее под плечи. Всё-таки, кровать три на четыре была лучшим дизайнерским решением в моей жизни, хотя от цены матраса такого размера у меня волосы на затылке шевелились. Так я и не приучил себя транжирить кровные. А ее не смог приучить, что секс — это нормально. Все бормочет, что это грязно, отвратительно, не для нее. Это было бы не для нее, если бы она не хотела, я понимал, когда был такой этап. А теперь она хочет так, что может только отнекиваться, руки-ноги сами все делают.
Тихонько застонав во сне, птичка глубоко вздохнула, напряглась всем телом. Ну конечно, от моего запаха ее с самого начала покидает разум, а теперь и подавно.
Устроиться так, чтобы и под крыльями поддерживать, и вылизывать было удобно, оказалось проблематично. Но я разобрался, приспособил пару подушек. Плохо только, что в процессе Кристина проснулась, опять кончала со слезами, умоляла больше так не делать, полтора часа отмокала в душе. Я только сквозь сон отметил, что она так и не вернулась в постель, но сил вставать и идти опять пытаться успокаивать не было.
Продрав глаза по будильнику, я сел. Безвольно плюхнулся обратно, закрыл глаза ещё на пять минут, ещё раз продрал глаза по второму будильнику. Теперь уже вариантов не было, пришлось вставать. Вернее, как-то нелепо ползти на заднице до края необъятного траходрома, и только потом уже вставать. К этому надо будет привыкнуть.
Бреясь, я заметил розовый развод на краю раковины, будто кто-то плохо смыл кровь. Вариантов немного — Кристина. Но она повадилась прокусывать себе губы, сдерживая слезы или крики, так что я не стал слишком задерживать на этом внимание.
Пташка обнаружилась в гостиной. Сидела в кресле, как-то понуро ссутулившись и обняв коленки, глаза на меня не поднимала. Я сам присел перед ней на корточки, поймал рассеянный сонный взгляд, отметил красные веки и синяки, вздохнул. Сама себя с потрохами съесть готова, а ведь это просто секс. Столько уже ходит к Ольге, где прогресс?
— Пойдем завтракать, — предложил я, касаясь холодной бледной руки, ласково сжимая тонкие пальчики.
— Не делай со мной больше этого, — сипло, почти как я, попросила птичка, и даже добавила: — пожалуйста.
Покачав головой, я встал и потянул ее тоже, помог подняться.
Ей бы с ее травмами хорошо спать, хорошо есть, хорошо трахаться и получать удовольствие от жизни. Казалось бы, все есть, только мнительность эта дурацкая мешает. Ну ничего, это исправится. Обдумает, переварит, привыкнет и станет чудесной любовницей. Если бы не зажималась, уже была бы ей — отзывчивая, чувствительная и гибкая девушка, красивая, к тому же.
Ковыряясь в каше, Кристина своей кислой мордашкой даже мне портила аппетит. Я вчера весь вечер ей пытался высказать, как много она для меня значит, как сильно я ее обожаю, как любил бы, если бы не метка. Втирал, как малолетке, что ебля просто так и занятия любовью в отношениях — разные вещи. Напоминал, сколько мы уже вместе, чтобы не боялась общественного мнения. Нет, "противно" и все тут. Остаётся только вытрахать из нее это со временем.
— Что ты хочешь, чтобы это не повторялось? — вдруг спросила она, внимательно наблюдая за моей реакцией.
Вот как, решила апеллировать к тому соглашению? Боюсь, я ничего не хочу от нее сильнее, чем нормального человеческого секса без течки и лишних соленых жидкостей.
— Разве что только обмен секса на минет, — спокойно ответил я.
Скривившись, птичка вскочила, пошатнулась и гневно протопала босыми пяточками на выход. Ну что ж, я напомнил ей, что торговаться со мной чревато, это уже хорошо.
Перед зеркалом в прихожей я поправил галстук, застегнул пиджак, накинул пальто. И повел ушами, прислушиваясь к интуиции. Что-то не так. Что? Сделав шаг назад, другой, я тщательно ощупал зеркало взглядом, не понимая, что в нем меня встревожило. Камера. Отражение камеры. Встав под камерой у стены, я имел неудовольствие полюбоваться на практически всю гостиную. Поменял двери шкафа местами, убедился, что так ничего лишнего в зону обзора не попадает, и сделал мысленную пометку заменить зеркальную дверь на обычную, а зеркало повесить стационарно на стену, чтобы избежать лишних глаз в своей личной жизни.
С меня хватило публичного дома, в котором я жил. Достаточно. Только я и моя строптивая пташка, никаких вмешательств. Благо, она научилась терпеть и доносить бесконечные скандалы до спальни — теперь уже будет доносить до апартаментов.
Спускаясь на первый этаж, где меня уже ждали телохранитель и секретарь, я усилием воли выбросил мысли о ней из головы. Не будет сегодня времени и возможности думать ещё и о птичках.
— Опробовали кровать, босс? — с насмешкой поинтересовался молодой на вид и совершенно мне не знакомый парень.
Встретившись взглядом с Андреем, я увидел его короткий кивок. Что ж, пацана уберут подальше, может, вниз, может, во внешнюю охрану. Я и раньше терпеть не мог панибратства и фамильярности, а теперь просто не могу спустить такое с рук.
— Опробовал, — самым ледяным тоном, на какой только способен, отбрил я.
Его проняло, остальных тоже. Больше никаких обсуждений моей личной жизни не будет. В конце концов, я отец семьи.
