***
Раздосадованно швырнув ручку на стол, я только закрыла глаза, когда она закономерно упала куда-то на пол, в подушки. Где-то в груди почти ощутимо звенела от напряжения последняя ниточка, удерживающая меня в подобии спокойного состояния. Надо расслабиться. Подышать. Попить водички. Или можно что-нибудь приготовить вкусное, да, все хорошо. Все хорошо... Оглядев комнату, я только хмыкнула. Старается, засранец. Заметил, что я начала заниматься здесь, сидя на полу, и приволок нереальную кучу плоских плотных подушек, разложил так, чтобы и под крылья попали. И много пушистых мягких подушек, и кресло-мешок, и даже здорового плюшевого рака-отшельника в раковине, милого, но бесящего своим намекающим существованием. Потерев лицо, я сложила руки на столике и опустила на них голову. Надо смириться. Сегодня Ольга тонко намекала на это, чего не делала с первого нашего сеанса. Никуда не деться, не отпустит, из-под земли достанет. И кто угодно будет ему помогать и сочувствовать, дескать, какая шебутная омежка, какие у нее дурацкие заигрывания. Какой он бедненький, что терпит меня. Никто не подумает, что от хорошей жизни не бегут, потому что омеги ебнутые. Ну даже если и я тоже, что с того? Мне не хочется быть рядом с ним. Красивый, молодой, успешный и щедрый, но не по душе. Может, потому что мы разные люди, может, потому что сложившиеся с начала отношений стереотипы не дают видеть его хорошим, но я не могу себя все время чувствовать рядом с ним спокойно. Иногда — да. Когда он засыпает, обнимая меня и тихо мурлыча, я могу почувствовать себя умиротворенной. Когда он с утра подлазит поближе, теплый и полусонный, мне приятно. Поболтать иногда с ним здорово. Но почти всегда от каждого его взгляда становится не по себе. Сканирующий, холодный и сосредоточенный взгляд не вяжется с мягкой улыбкой и милыми ушами, до мурашек не вяжется. Я все время вынуждена помнить, кто он и чем это мне грозит, так ещё и от него тоже ждать плохого. Не для меня быть женщиной отца, ой не для меня. Все, хватит. От размышлений ничего не изменится. Впрочем, от решительных действий тоже. — Смириться, — прошептала я, потирая переносицу, — надо смириться и переждать, Кристина, просто дождаться свободы. Ниточка лопнула. Раздражаясь только сильнее от своих рыданий, я вытирала щеки рукавами и ждала, когда это прекратится. Хотелось покидаться подушками и порыдать в одну из них, но я смотрела перед собой и сидела неподвижно. Ещё только истерик мне не хватало. Проревевшись, я встала, умылась, стараясь не смотреть в зеркало, напилась невкусной водопроводной воды и пошла на кухню. Сделала шоколадный бисквит с вишнями, сунула его в духовку и пошла ещё поучиться. Чем хороша работа, так это тем, что некогда думать о собственной хуевости, а в выходные все это лезет в голову. Я бы и хотела думать о себе хорошо, но не выходит. Потому что я объективно больная, неблагодарная, грубая. Субъективно — ещё хуже. Егор пришел очень поздно, я успела лечь спать. Даже не пришел, а приполз и сразу улёгся на меня, притираясь грудью к спине. Я занервничала, потому что прошлый его пьяный приход чуть не кончился моим склеиванием ласт. Но, несмотря на резкий запах алкоголя и мокрые противные поцелуи в шею и плечи, шевелиться я все же не рисковала, чтобы не спровоцировать его на что-нибудь нехорошее. — Поцелуешь меня? — сипло и хрипло пробормотал альфа, лизнув меня рядом с пластырем. Сжав губы, я зарылась лицом в подушку и зажмурилась. С таким же успехом я могла бы поцеловаться с бутылкой виски. — Я заслужи-ил... Я сегодня целовал другую, — я собиралась сказать что-нибудь про необходимость проспаться, но это высказывание практически вышибло из меня дух, — целовал ее и думал о тебе, птенчик. Думал, вот ещё немного выпью и всё-таки трахну ее, а к тебе приеду удовлетворённый и спокойный, чтобы обниматься, — он тяжело вздохнул и уткнулся носом мне в шею, — не смог. Думал, что так будет для нас лучше, но измены ненавижу, понимаешь? Если бы трахнул ее, я бы, наверное, уже не смог просто прийти и лечь рядом с тобой, это же предательство. Ну так что, поцелуешь? Егор настойчиво попытался меня перевернуть, стараясь подлезть через плечо и всё-таки дотянуться до лица, так что я, в надежде, что отстанет, тихо сказала: — Я не хочу целовать тебя после другой женщины. И это правда. Может, для него поцелуи ничего и не значат, но в моем мире так выражают привязанность. Не целуют первых попавшихся людей. — Резонно, — вздохнул альфа и ушел, едва заметно пошатываясь, в ванную. Сдвинувшись ближе к краю, я обхватила себя руками. Слегка подташнивало. Он думал, что так будет лучше. Собирался изменить мне для меня же. Считает достижением, что удержался. Наверное, так было бы лучше. Нам обоим. Ему секс, мне — отсутствие секса. Но зачем тогда бы я здесь? Зачем я ему? Высокие чувства? Видимо, даже высокие чувства подвластны низменным инстинктам. Он же сказал, что не изменил не потому, что любит меня без памяти, а потому что принципиально не переносит измены. Лежу в этой постели, как собака на сене, и сама по назначению использовать не хочу, и других он сюда уложить не может. Лучше для нас, блять! Меня затрясло. Вцепившись зубами в губу, я сжала в кулак порезанную кисть. Острая двойная боль слегка отрезвила. Лучше для нас, да. В жизни я бы больше к нему не прикоснулась, ни за какие коврижки, ни под какими угрозами. В моей зоне комфорта, ошмётки которой я пытаюсь вокруг себя сложить во что-нибудь действительно комфортное, люди друг другу не изменяют. Особенно после предложения руки и сердца и признания в любви. В моих, как он говорит, подростковых воззрениях на мир не принято целовать других, находясь в отношениях. До сих пор я была уверена, что, каким бы козлом он ни был, можно не переживать насчёт его верности. Видимо, теперь уже можно быть уверенной в том, что он строго следует собственным принципам. Хочет, как лучше для нас, блять, для нас. Почему-то это злоебучее "мы" кажется все более мерзостным с каждым употреблением. Сглотнув, я закрыла глаза. Тихонько стукнула дверь ванной, и, как и ожидалось, теплый и влажный Егор забрался под одеяло, под крыло, прижался слегка колючей щекой к плечу и засопел в шею. Обнял меня теми же руками, которыми вот совсем недавно трогал другую с вполне ясными намерениями. И она знала. Наверняка, хотела его. Почему-то захотелось перед ней извиниться. — Не дуйся, ладно? — куда более внятно, чем до душа, и очень тихо просипел Егор, коснулся губами за ухом. — Сам не знаю, зачем тебе сказал, если честно, думал, ты поймёшь, — что я должна была понять? Его благородные намерения оценить? — такое мне в голову могло прийти только вместе с коньяком, м-да. Самому противно, что смел даже думать об измене, я бы никогда так не поступил, ты же знаешь. — Нет, — вздохнув, я покрепче обняла подушку, — не знаю. Знала — до сегодняшнего вечера. Теперь мне, пожалуй, потребуется время. — Пиздец, — альфа зарылся лицом мне куда-то между плечом и крылом, не самое приятное ощущение, — херовый день закончился просто невероятно хуево, — видимо, так и есть, потому что он обычно не позволяет себе столько мата при мне, — знаю, что бесполезно, но все равно прости, ладно? — хмыкнув, я пошевелила крылом, пытаясь устроить его удобнее. — Ты, блять, относишься ко мне, как к должному, а потом ещё и дуешься, когда я имею наглость внять твоим воплям "оставь меня", — фыркнул Егор, прижимаясь крепче, — отбиваешься только потому, что думаешь, что я никуда не денусь, да? Я промолчала. Если он так думает — пусть. Если ему нравится так думать — пожалуйста. Я отбиваюсь, чтобы отбиться. Я очень хочу, чтобы он куда-то делся. Мне нужно быть одной. Не получив ответа на провокацию, альфа обиженно засопел. Обычно он не такой эмоциональный, видимо, не совсем протрезвел после душа. Да и действует он обычно куда тоньше и расчетливей. Поерзав и прижавшись ещё ближе, теплый и ощутимо тяжёлый мужчина притих. Притих и расслабился, наваливаясь плечом мне на спину ещё сильнее. К утру от такого все будет болеть, но шевелиться мне не хотелось. Хотелось тоже заснуть, так же быстро и спокойно. Но накатывало раздражение. Зачем все это? Пьяные признания, последующие извинения? Даже чертово соглашение кажется тем самым политическим приемом, когда сначала пиздец устраивают, а потом его отменяют и сразу становятся хорошими в глазах пострадавших. Правда, блять, мое отношение к нему малую роль играет, разве что, регулирует количество рыков и ударов, которые мне достанутся. И то не всегда. И спит ещё так спокойно, сука! А мне, мне теперь как спать? — Вот нахрена? — не выдержала я, приподнялась на локтях, спихивая с себя оккупанта. — Нахрена ты мне сказал? И про женщину эту, и про того альфу? Зачем, а? Чего бы не дать мне жить спокойно? От избытка чувств я попыталась его ударить, но таким крошечным кулачком что я сделаю здоровому альфе? Так он ещё и перехватил меня за запястье и так легко притянул к себе, что я едва не взвыла, изо всех сил сопротивляясь. Но ему-то что, подтянул, ухватил под спину и как-то так ловко перевернул, что я успела ощутить только как крыло мазнуло по стене над изголовьем. Сосредоточенно выворачиваясь и лягаясь, я уже через несколько секунд поняла, что толком не могу шевельнуть ни одной конечностью — ноги намертво прижаты его бедром, руки в захвате. И так взбесило, что он удерживал меня всего одной рукой, больно стискивая запястья, что я скрипнула зубами, сдерживая вопли. — Успокойся, — мягко просипел альфа, и это стало последней каплей. Забив на последствия, я быстро и мощно до упора взмахнула крыльями, максимально сводя их перед собой. Заболело сразу все, но Егор глухо взвыл и рванулся от меня так сильно, что чуть не оторвал руки. Шипя, он зажал уши, явно получившие плотной волной воздуха, и я решила, что это неплохой момент свалить от него подальше и не видеть эту злую рожу. Ну и не получить пиздюлей за нахальные попытки отстоять свое право свободного передвижения в пространстве. По дурацкой огромной кровати надо ходить пешком — и именно поэтому я не успела смыться. Он ухватил меня за ногу, дёрнул на себя, повалил, придерживая за талию — и я даже не поняла, как оказалась сидящей у него на коленях и прижатой спиной к часто вздымающейся груди. Дернулась было, но бока сдавило его рукой почти до хруста, и большая теплая ладонь очень серьезно и недвусмысленно легла на шею. — Угомонись! — рыкнул Егор, слегка сжимая пальцы, и место укуса, и без того саднившее, заныло гораздо сильнее. — Какая муха тебя укусила, а? Больная, блять, а если бы я оглох? Трепыхнувшись ещё раз, я закрыла глаза и сдалась. Опять сдалась. Аж бесит. Ещё и это бесит. Все бесит. — Я не собиралась с тобой обниматься, — все же объяснила я. Не стоит ждать, что он поймет. — И поэтому столько возни? — хмыкнул альфа, немного расслабляя руки, но не отпуская. — Я думала, ты поймёшь, — не удержалась от шпильки я. Пальцы на моей шее конвульсивно дернулись, будто он изо всех сил боролся с желанием всё-таки придушить меня. Но только развернулся, чуть подпихнул — и я плюхнулась животом на то же место, с которого встала, еле успела руки подставить. — Спи, гарпия, пока не довела, — вздохнул он, укладываясь рядом и поглаживая меня по крылу, — и не вздумай больше лупить меня крыльями. — Самые прекрасные вещи в мире не должны причинять боль? — фыркнула я, отодвигаясь. Ещё бы он мне это позволил. И вот указывать мне таким тоном точно не надо. — Переломаю, — совершенно спокойно предупредил Егор, и именно от отсутствия в его голосе угрозы мне стало не по себе до мурашек. Самоуверенный ублюдок. Утром мне понадобилось нешуточно напрячь силу воли, чтобы выполнить свою часть сделки. Я оттягивала, как могла, сам поцелуй, пожелала ему доброго утра, собралась. И уже перед выходом все же поцеловала в уголок губ, потому что даже не удивлюсь, если за каждым нарушением соглашения с моей стороны будет следовать его нарушение. И если он без чмока с утра не помрёт, то меня ждёт кое-что похуже. Безумно хотелось спать. Из-за всяких жутко честных кошаков я не спала большую часть ночи, но успокаивала перспектива сегодня лечь пораньше и завтра проспать до обеда. Папа пришел чуть позже меня, довольный, спокойный, а потому ответная улыбка у меня сама собой получилась искренней. — Ну что, шестикратная тетя, пять минут назад свершилось чудо по имени Анастасия, — хлопнув в ладоши, он сгреб меня в объятия. — Ого, вот это информативность, — усмехнулась я, поглаживая его по спине, — поздравляю! Сестра отменила встречу на выходных, потому что её положили на сохранение, а тут раз — и уже родила. Молодец, что ещё я могу сказать. Если ее счастье зависит от количества детей, то пусть будет счастлива. Теперь у нее трое и от Истинного, счёт сравнялся. Когда достала телефон из кармана пальто, я убедилась, что меня тоже оповестили и пригласили на выписку. Даже не знаю, пойду ли, не хочется пересечься с мамой. Но прошлых пятерых я встречала, нечестно будет эту мелкую обделить. По случаю пятницы, работы было не так уж много. Все начатые на этой неделе дела, вроде бы, доделали, а новые были не такими уж срочными, чтобы не подождали до понедельника. Так что нашлось время и на безделье. Листая ленту, я наткнулась на фото совершенно не знакомой девушки, но меня заинтересовала не она. У нее на большом пальце было кольцо, и мне понравилось, как это выглядит. Мысленно запланировав как-нибудь заглянуть в ювелирный и отпраздновать первую зарплату маленьким подарком себе, единственной и неповторимой, я даже полазила по сайтам и посмотрела, что примерно хотела бы. Раз уж на правой руке у меня золота грамм шесть, не меньше, стоит и это кольцо взять золотое. Узкое, чтобы не мешалось, но, если получится, ажурное какое-нибудь или с узором. Таких было много, так что я расслабилась — точно получится прийти и выбрать из имеющегося в наличии, не придется заказывать. Отложив телефон, я встала и потянулась. Без работы время текло медленно, спать хотелось ещё больше, так что я решила хотя бы пару кругов по приемной сделать, чтобы взбодриться, заодно и кофе замутить. — Так, конфетка, я уеду на часок, — замкнув за собой кабинет, папа кинул ключи в ящик моего стола и повесил через локоть пальто, — никаких важных и срочных дел образоваться не должно, если что, звони. И на обед тогда иди без меня, не жди. — Ладно, — улыбнувшись, я подставила щеку под чмок и села обратно. Действительно, до обеда полчаса, нет смысла перебивать аппетит кофе. Едва за папой закрылась дверь, позвонил Егор. Как чуял, зараза. Мне даже не хотелось отвечать, но я все же пересилила себя. — Не занята, птенчик? — практически промурлыкал он. — Не особо, а что такое? — пошевелив мышку, чтобы пробудить ноутбук, я уставилась на рабочий стол, будто он мог знать, что я маюсь бездельем. — Не хочешь вечером за город съездить? — судя по тону, это действительно предложение, а не "мне надо, чтобы ты тоже поехала". — Собрались вот, а Коля предложил взять наших дам. — А "не дам" — не брать! — явно очень близко к Егору сказал кто-то, засмеялся, а потом закашлял, видимо, получил тычок локтем. Неудивительно, что Егор его пихнул. Если "не дам" не брать, то мне там делать нечего. Да и вообще, хочу ли я? Я хочу лечь спать пораньше, вот это точно. Но и Колю давно не видела, и ему надо будет выговориться, обсудить утреннее событие с кем-то, если он знает. Не с невестой же. — Ну поехали, — непроизвольно пожав плечами, я одернула себя, — я успею домой добраться? Опять! Опять машинально назвала его пентхаус домом! — Я заеду за тобой сам, не переживай, — усмехнулся мужчина, — взять тебе что-нибудь переодеться? Угукнув, я выслушала прощание и положила телефон на стол. На том свете, видимо, отосплюсь. Ну или только завтра до обеда, а сегодня лечь раньше никак не выйдет. Не спросила, куда едем, кто ещё будет, что будем есть — преступный похуизм. И похуй. В дверь легко постучали, и я даже успела удивиться, потому что тут никто не парится со стуком в дверь приемной, только к начальству стучатся. Но явился мне не сотрудник отдела, а топ-менеджер собственной персоной. — Привет, — очаровательно улыбнулся Леонид Дмитриевич, прикрывая за собой дверь. — Здравствуйте, — кивнула я, — Александра Васильевича нет на месте. — О, я в курсе, — беспечно махнул рукой альфа, и я уже на этом моменте начала напрягаться, — я к тебе, Кристина, — глядя на подвижные уши с серо-бурой шерстью, я думала, что только этого мне сейчас для полного счастья не хватает, — увидел и сразу подумал о тебе. Нравится? На краешке моего стола появилась открытая шкатулка. Тонкая цепочка и кулон в форме красиво и изящно выполненного перышка. Это, типа, подношение? Чтобы я увидела, что он щедрый и внимательный, бросила жениха и упала в его объятия, так, что ли? Мы с ним едва знакомы, не думаю, что он всем сотрудницам компании покупает ювелирные подарки. Гребаные альфы, лишь бы хуями мериться. — Это совершенно не... — начала было я, переводя взгляд на монитор, но он перебил: — Не обязательно? Ещё как обязательно. — Неприлично, — я подняла на него взгляд. Собиралась я сказать сперва не это, но отчаянные времена требуют отчаянных мер. Надо сразу отвадить его, твердо дать понять, что такое развитие отношений меня не интересует. Не уверена, что с альфами такое прокатывает, но мне бы тут с одним управиться, куда ещё второго, — извините, я не могу принять это. — О, ничего такого я не подразумеваю, просто дружеский знак восхищения твоими крыльями, — сразу сдал назад Леонид Дмитриевич, улыбнулся ещё раз. Да что бы это ни было. Во-первых, мне неловко принять дорогой подарок от, фактически, чужого человека. Во-вторых, хрен его знает, что он себе напридумывает, если возьму. В-третьих, нюх и интуиция у Егора такие же чуткие, как слух. Мне не нужен никакой альфа, но и мстить или изменять из вредности я не собираюсь и не смогу. Да и вообще, я не люблю, когда на шее что-то болтается. — Заберите, пожалуйста, — ровно попросила я и сразу же по выражению его лица поняла, что сейчас начнется эта песня заново, — или я это выброшу. — Не выбросишь, — слегка прищурившись, альфа двинулся на выход. Я ногой выдвинула из-под стола корзину для бумаг и, не глядя, смахнула шкатулку прямо у него на глазах. Хмыкнув, он многозначительно улыбнулся уголком губ, уходя, и я внутренне застонала. Это было воспринято как вызов. Твою же мать. Он решил, что я ломаюсь. Вздохнув, я зажмурилась и потерла лицо руками. Только этого не хватало, только этого... Конечно, можно было бы решить, что я надумываю, но слишком уж говорящие взгляды. Выбрал же время, мать его так...***
Заскочив домой поздно пообедать и забрать нужные бумажки, я заодно переоделся в неформальное, взял себе на ночь вещи и для пташки тоже собрал повседневное и пижаму. Закинул все это дело в багажник и выкинул из головы до половины пятого. Встреч на сегодня больше не запланировано, так что я позволил себе немного расслабиться и не держать лицо. Уже все хорошо, уже все устоялось. Нужные люди на нужных местах, недовольства улажены, свободного времени побольше. И это мне ещё повезло, что есть трое приближенных, на которых можно спихнуть большую часть текущих и не слишком важных дел и которым действительно можно доверять. Приехав за птичкой на двадцать минут раньше конца рабочего дня, я решил, что можно и рисануться. Пусть все ей завидуют, какой у нее альфа, может, и она ценить хоть немного начнет. Парку я оставил в машине, чтобы было видно, как хорошо на мне сидит кофта прямого кроя, волосы пригладил перед зеркалом в лифте, там же нацепил располагающую и ненавязчивую полуулыбку. Женщины такое просто обожают. Когда я вошёл в большой общий кабинет, мгновенно настала тишина. Из десятка работников только один мужик, и тот непримечательный и непрезентабельный. Улыбнувшись присутствующим, я поскребся в дверь приемной и заглянул. И почуял то, что мне очень не понравилось. — Кристина Алекса-андровна, — с улыбкой протянул я, наблюдая, как не ожидавшая моего появления девушка едва не подпрыгивает, — а можно вас забрать на десять минут раньше? — Нельзя, я ещё не закончила, — а по мордашке видно, что знает, какой эффект я произвел на местный серпентарий, и очень этим недовольна, — пять минут подожди, чуть-чуть осталось. — Я тогда в коридоре посижу, чтобы не отвлекать вас, — усмехнувшись, я прикрыл дверь и во все той же гробовой тишине проследовал обратным маршрутом. Стоило бы наведаться к этому мудаку лично, но не буду. При случае вломлю пиздюлей, но сейчас искать его кабинет не пойду. Приземлившись на жестковатый диванчик в широком коридоре, я уже машинально принял выгодную позу. Когда-то давно, кажется, тысячу лет назад, приходилось следить за каждым жестом, все время выстраивать нужный образ и репетировать перед зеркалом каждое движение. Теперь уже то ли образ стал линией поведения, то ли я вжился в эту маску. Нахал сам шел сюда, и я бы даже предположил, зачем. Но вот он я, сижу у входа в отдел, как сторожевой кот, и ему повезло, что это не последняя дверь в коридоре, ещё может сделать вид, что шел куда-то в другое место. Заметил меня, кивнул и лихо свернул к предыдущей двери, положил ладонь на ручку, но от меня взгляда не отводил, ждал команды, как полагается. Я еле заметно шевельнул пальцами, подзывая, и Леня подошёл, гневно раздувая ноздри. Не носит перстень на работе, гляньте, какой. — Ещё раз я учую тебя рядом с ней, начнутся репрессии, — очень тихо и максимально спокойно сообщил я. Он не может не знать, что означает перстень на хрупкой лапке моей гарпии, не может не унюхать, что она вся пропиталась моим запахом. В конце концов, я ее всем показал, так что пусть не прикидывается дурачком. — Я заходил по работе, — так же спокойно ответил Леня. — Я прекрасно знаю, чем занимается этот отдел и чем занимаешься здесь ты, — отрезал я, не глядя на него. Он слегка опустил голову, давая понять, что услышал меня, и отчалил. Ещё недавно мы были почти на равных позициях. Если не считать того, что я был приближенным не отца мелкой семьи и все знали, что я прямой преемник. А ему в отцы метить даже смысла нет, хотя это не помешало ему подкатить к моей женщине. Можно было бы подумать, что я преувеличиваю, но увы. Если он обидит или напугает ее стандартными агрессивно-настойчивыми ухаживаниями заинтересованного альфы, я не посмотрю на договоренности с его семьёй и оторву ему его собачью башку.***
У нас и так с папой была договоренность, что доделаю и могу идти, но вот это вот... Нахальный кошак, я просила его не приходить ко мне на работу! — Кто заходил? — поинтересовался папа, выходя из своего кабинета и выключая там свет. — Егор, — вздохнула я, нажимая на иконку сохранения и закрывая готовый документ, — мы с ним за город собрались. Выключив ноутбук, я встала, поставила ручку в органайзер, листок с заметками положила на клавиатуру и опустила крышку. — А чего не сказала? Я бы раньше тебя отпустил, я же не зверский босс, — замкнув свой кабинет, папа подал мне мое пальто и взял свое. — Ты у меня самый лучший в мире босс, — улыбнувшись, я чмокнула его в щеку. Конечно, меня провожали взглядами. И мне это не понравилось. Женщины — существа странные, мало ли, начнется ещё какая-нибудь ерунда, надо оно мне, что ли... Егор подскочил с диванчика, приветливо улыбаясь, пожал папе руку, мягко отобрал у меня пальто и сам накинул мне его на плечи. Сама милота и обходительность. Меня усадили в машину, сам альфа сел впереди, за рулём был его телохранитель. Мне хотелось спросить, куда же, всё-таки, едем, но я не стала. Какая разница? Самым логичным было бы уткнуться в телефон и не париться, но в машине я так не могу, мне надо смотреть в окно, иначе начинает кружиться голова. Пришлось скучать и рассматривать урбанистические пейзажи. Уже явно недалеко от места, в чистом поле, фактически, водитель что-то тихо буркнул, я не разобрала. Егор едва заметно дёрнул указательным пальцем лежащей на бедре руки, и скорость начала снижаться. А потом я заметила три черных внедорожника, стоящих рядком на широкой обочине, и несколько нормальных машин. Почему у них такая мания к этим монстрам? Почему нельзя ездить на обычной машине? Егор выбрался, помог выскрестись мне, и за руку повел за машины, я даже занервничала. А потом услышала детские крики и сразу все поняла. С крутого и довольно длинного склона катались дети на ледянках и санках, наверху стояли явные родители и две весьма недовольные и очень красивые беты в шубках и на каблуках. Горка аж блестела, явно накатанная и подмерзшая, но внизу дети барахтались в свежем и пушистом снегу. Видимо, это тот, что начался вчера вечером и шел ночью, но тут его явно больше, чем в центре города. — Чего это у вас заиграло, а? — довольно весело окликнул Егор, остановившись у края укатанного склона. Действительно, внизу обнаружились Коля со своей девушкой и секретарь отца, кажется, Андрей, все в снегу, раскрасневшиеся и веселые. — Не вздумай. Я повернула к нему голову, не понимая, о чем он, и услышала короткий боевой клич. Жора, он же начальник охраны, он же мой шейный спаситель, пихнул Егора в спину. Отец комично взмахнул руками, хвостом, а потом и длинными ногами, потому что не удержал равновесие и шандарахнулся спиной. На ней же и съехал вниз, а Андрей и Коля так упоенно ржали, что не заметили, как он повернулся боком и явно специально со всей скорости въехал им в ноги, повалив, как кегли. И все трое валялись в снегу и громогласно гоготали вместе со своими перстнями и мафиозностью. Видимо, в мужчинах мальчики никогда не умирают. — Мадемуазель, — хитро прищурился Жора, — вам помочь? Видимо, скатиться придется. Но безумно жалко пальто, да и оно так сделано, что сразу раскроет спину, и поеду я на брюках и рубашке. — Благодарю, я сама, — улыбнувшись в ответ, я спокойно шагнула на горку. Крылья — превосходный, непревзойденный балансир. И они помогли мне съехать на ногах по крутому склону, даже особенно взмахивать не пришлось, но от большой скорости пришлось пробежаться. — Ловлю, ловлю! — крякнул Коля, раскинув руки и давая мне затормозить о его грудь, ну и обнял тут же. — Привет, малявка. — Привет-привет, — обняв его за шею, я все же отстранилась, чтобы не дразнить чрезмерно ревнивого кошака. — Так не честно-о! — провыл Жора, со страшной скоростью проносясь мимо на ледянке. — Нечестно заставлять меня съезжать на куртке, падла! — фыркнул Егор, отряхиваясь. Но это не помешало ему, отобрав свободную ледянку, побежать наверх по сделанным кем-то ступенькам наперегонки с Андреем, пихаясь и толкаясь. Там же, наверху уже была и Настя, с веселым визгом скатившаяся куда-то в сторону и опрокинувшаяся в снег. Коля, конечно, сразу побежал спасать, а я отошла в сторонку, чтобы в меня никто не въехал, потому что движение на склоне было очень оживлённым. Видимо, это популярное место, а по случаю вечера пятницы многие решили сделать себе день здоровья. Глядя на взъерошенных, весёлых и счастливых обрученных, залепленных снегом и обнимающихся в сугробе, я не удержалась и применила подаренный Егором телефон с мега-супер-пупер камерой по назначению. И ещё раз, сфоткав барахтающуюся у подножия склона верхушку семьи, неприлично громко ржущую. И получила совсем уж охренительный кадр, когда успела поймать Колю в прыжке над ними, с занесённым над головой огромным комом снега, наверное, от чьего-то снеговика. Это компенсировало мне даже то, что холодно было неимоверно. Начались снежные боевые действия, альфы слегка сместились, чтобы не мешать кататься и нагребать рыхлый снег сразу из-под ног. И битва была реально жёсткой, они скатывали снежки до каменной крепости и швыряли с такой силой, что становилось не по себе. — Так и не выросли, — сказали вдруг рядом. Я обернулась и увидела Настю, — привет. — Привет, — улыбнувшись ей, я поглубже засунула руки в карманы, — как они вообще тут оказались? — О, мы с Колей рано выехали, решили тут потянуть время, а они все и вы присоединились, — стянув вязаные перчатки, она попыталась отряхнуть их от снега, но тут явно поможет только просушить, — весело, на самом деле, я люблю зимние игры. Я хотела ответить что-то согласное, потому что тоже люблю, несмотря на жуткую холодину до дрожи в крыльях, но тут мне в живот прилетел снежок, к счастью, мягкий. Я приняла это, как вызов, раз уж вполне могу теперь махать крыльями. — Прости, прости-и! — застонал Коля, когда я демонстративно размяла пальцы. Куртка на нем была расстегнута, так что он закрыл лицо воротником под непонимающими взглядами остальных. Я сделала пару шагов вперёд и в сторону, чтобы не задеть Настю, встала прямо перед внушительным сугробом и расправила крылья. От сильных взмахов, с которыми я обычно приземляюсь, рыхлый и не успевший слежаться снег полетел, как заправская вьюга. Альфы заржали, прикрывая глаза и поворачиваясь спинами, и их мгновенно залепило с головы до ног. Прибежали дети, тоже желающие получить снегом в лицо, и я поделала снежную бурю немного дольше, чем планировала. Замерзла до ужаса, заныло вывихнутое крыло, но зато всем было весело. В машине включили печку, и я быстро отогрелась, а вот Егору в промокших джинсах было не так приятно сидеть. Но и ехать уже оставалось недалеко. Это оказался тот самый коттедж у озера, куда мы ездили вдвоем перед его днём рождения. В этот раз заезжали не к озеру, а сразу во двор, да и там уже было тепло, разведен огонь в камине. — Предлагаю первым делом поужинать, чтобы согреться, — объявил хозяин дома, вытряхиваясь из парки. Никто не стал возражать. Я сходила наверх переодеться в джинсы и тонкий свитер, которые привез мне заботливый жених, и заняла свое место за столом между ним и Колей. Причем стол стоял не на кухне, а в гостиной с камином, а у стены неслышной тенью замер официант. Видимо, любовь к комфорту у кошака цветет буйным цветом и превращается уже в нечто нездоровое. Разговоры за столом были непринужденные и веселые. Мужчины сами ухаживали за своими дамами, подливая вино, а я все не могла насмотреться на жену Андрея, судя по кольцам. Бета, но такая красивая и утонченная, что легко затмила бы собой любую омегу. И очаровательные кошачьи ушки, маленькие и аккуратные по сравнению с лопухами всяких девон-рексов, ей очень шли. Конечно, я очень старалась не пялиться, но она просто произведение искусства. Когда мужчины вышли покурить, сразу стало заметно, как ловко они сами задавали настрой и выбирали темы разговоров. Мне, по сути, с незнакомыми девушками как-то не о чем было говорить, разве что только с Настей. — Слушайте, как вы их подцепили? — вдруг поинтересовалась девушка Жоры. — Таких мужчин нельзя подцепить, — снисходительно улыбнулась Арина, поправляя серёжку в своем чудесном сером ушке, — они сами выбирают себе спутниц и добиваются, если хотят этого. Мы с Настей покивали, подтверждая. Мне кажется, уж Егор точно настолько любит контролировать свою жизнь, а ещё чужие, что не позволит охмурить себя каждой желающей. Что ж, выходит, вчерашнюю даму он выбрал себе сам. Мудак. — И им бесполезно пытаться понравиться, они сразу видят насквозь, так что веди себя естественно, может, и понравишься, — добавила от себя невеста Коли, покручивая кольцо на безымянном пальце, — зато, если он тебя выбрал, можешь считать, что весь мир у твоих ног. Арина улыбнулась так счастливо и мечтательно, что, фактически, подтвердила это высказывание. Да уж, я бы тоже высказалась — что нужно ещё самой хотеть быть выбранной для полного счастья. Но лучше я придержу эту информацию, потому что, судя по всему, только я тут не хочу быть с таким замечательным альфой. — Девочки, если не затруднит, отнесите водителям кофейку, а то задубели уже, наверное, — попросил Коля, вваливаясь в комнату. От него едва не шел пар, красные щеки и нос выдавали, как он замёрз. Видимо, после заката температура ещё упала. Девушка Жоры осталась с ним, как и жена Андрея, а мы с Настей пошли обуваться и одеваться. Она накинула куртку Коли и сразу же стала ещё более хрупкой и милой. Повезло ему, что уж тут скажешь, она ангелок. Ну так, на первый взгляд. А то у любого милого котика в мягких подушечках когти. Официант принес нам термос с тремя кружками и пакет с бутербродами. Я взяла кофе, Настя приняла еду. Водители, почему-то всего трое, сгрудились кучкой и курили, негромко переговариваясь. Видимо, сидеть все время в теплой машине скучно. На угощение они отреагировали теплыми улыбками и благодарностями. Когда мы вернулись, Жора и Андрей со своими спутницами уже уселись на диван, а кошак и Коля устроились поближе к камину. Пришлось и мне присаживаться на подушку рядом с Егором и давать себя обнять. — Давай лапки, — Егор предложил ладонь, улыбаясь уголком губ. Ну я и дала, а что, замёрзли же. И он сразу же замурлыкал. Я удивлённо приподняла брови, потому что обычно ему на это требуется время, а то и почесон, а тут раз и все. Но потом до меня дошло, что это не он. Арина перекинула ноги мужу через бедро, прижалась к нему всем телом, видимо, пригрелась в объятиях и замурчала, пристроив голову у него на плече. И звук этот тише и нежнее у нее, не тракторное тарахтение Егора. Андрей так удовлетворённо мне улыбнулся, что я смущённо отвернулась. — Да, я тоже не сразу привык, что в нашей компании появился ещё один вибратор, — фыркнул со своего места Жора. И почему-то я сразу поняла, что шуточка про "не дам" была именно его. Даже не по голосу, а по тому, что ни Коля, ни Андрей, как мне кажется, не стали бы так шутить про своих любимых женщин. Началась болтовня о преимуществах собачьей морфологии перед кошачьей и наоборот, досталось и мурчалке, и неконтролируемым виляниям хвоста. Егор, не забывая авторитетно высказываться, пристроил голову у меня на плече, и я рассеянно перебирала ему волосы, чтобы не выглядеть отстраненно в этой разбитой на счастливые парочки компании. И, когда он всё-таки замурчал, этот звук, казалось, перекрыл все разговоры. Ну, может, это потому, что источник близко ко мне, но и остальные замолчали. — Ну правду говорят, счастливый мужик — это покормленный и поглаженный мужик, — усмехнулся Коля, прижимаясь поближе к Насте и целуя ее в висок. — Разве девушка обязательно должна готовить? — фыркнула спутница Жоры. И я вдруг поняла, что он ее даже не представил. Когда мы снимали верхнюю одежду всей толпой в прихожей, Андрей и Егор познакомили нас с Ариной, потому что Настя ее и меня знает давно. А Жора про свою ни слова не сказал. Видимо, она с ним недавно и, боюсь, ненадолго, раз он не придает значения ее имени. — Не важно, кто приготовил, — с учительскими нотками выдал Андрей. — Важно, кто погладил, — продолжил Егор, не прекращая мурчать. Вот и все, что ему надо, да? Покормили чтобы и погладили? Если бы.