Марс сегодня яркий

Стиву не нравилось прилюдное проявление чувств, но в табуне были свои законы, а потому, когда от других костров к главному постепенно стеклись все жители селения, отправив, видимо, детей спать и стащив сюда же весь запас хорошо прожаренного мяса, происходящее начало напоминать Стиву древнегреческие пиры, которые, по свидетельствам историков, частенько переходили в вакханалии. Наблюдать за проявлениями физической стороны приязни кентавров друг к другу и к своим женщинам было одновременно неловко и возбуждающе. Стив старался не смотреть ни на то, как тот же Зэд ласкал грудь какой-то женщины, удобно устроившись лежа, а та, распустив волосы, тихо стонала, ни в насмешливо блестевшие глаза Баки, который происходящим явно наслаждался, ни на Номана, который, наполнив огромную чашу вином, пустил ее по кругу, почти не обращая внимания ни на творившееся вокруг, ни на то, что один из его партнеров, устроив голову у него на бедре, начал медленно поглаживать его увеличивающийся в размерах член. — Выпьем за новых жеребцов, — произнес Номан, — Брока, Баки и Стива. Да пребудет с нами благословение звезд! Он первым отпил из чаши и передал ее дальше, Зэду, и в это же время второй его партнер, довольно молодой еще каурый жеребчик, коснулся губами его члена. Баки рядом со Стивом сладко выдохнул, удобнее устраиваясь под боком у Брока, вытянувшегося за ними, и взял Стива за руку. — Пока чаша не обойдет три круга, уходить нельзя, — тихо произнес Брок. — Смотри на звезды, Роджерс. — Я знаю, что секс существует, — ответил ему Стив, надеясь, что не покраснеет — он не краснел лет с двадцати пяти, с тех самых пор, как стал Капитаном Америкой с обязательными медицинскими осмотрами раз в полугодие, на которые так и норовили проскочить молоденькие медсестрички, зачастую не отличавшиеся скромностью. Одна из них, кажется, ее звали Мередит, сделала однажды примерно то же самое, чем сейчас были заняты оба партнера вожака и еще несколько женщин — спустила с него белье и взяла в ярко накрашенный рот его член. — Да неужели, — Баки облизал губы и улыбнулся: шало, возбужденно, совсем как раньше, еще до войны, когда знал, что свидание с какой-нибудь очередной Мари окончится у нее дома. — Проверим? — Я не стану заниматься любовью при всех, — спокойно ответил Стив. — Любовью, — повторил Баки, глядя на его губы. — Да. Именно поэтому. К тому времени, как чаша прошла три круга, все уже нашли себе партнеров на ночь. Флоренц поднялся вместе с ними, что-то шепнул Броку и увел очень прилично себя ведшего Брайна куда-то в лес. — Что он сказал? — спросил Баки, когда они отошли достаточно далеко от костров, чтобы их могли услышать. — Что для тех, у кого пара — люди, есть специальное место. Для удобства, — ответил Брок и, остановившись напротив Стива, положил руки ему на плечи. — Стив… — Идем, — решил он. — Туда… где удобнее. Стив обнял его, пригладил шерсть на спине и несколько секунд просто слушал, как стучит огромное сердце Брока, занимавшее сейчас всю грудную клетку. Брок тихо рассмеялся, поворачиваясь боком. — Садись, принцесса, повезу тебя в мир любви. — А меня? — встрял Баки. — Залезай, — вздохнул Брок. — В кои-то веки я могу поднять вас обоих. “Местом” оказалась небольшая площадка, с трех сторон окруженная густыми зарослями, посередине которой находилось странное сооружение: что-то вроде невысокого турника, только сколоченного из толстых бревен. — Что это? — поинтересовался Баки. — Я думал, тут будет что-нибудь романтичное. Сеновал. Стол с мягким тюфяком. Кровать размером с Юту. За стеной густых кустов раздался высокий женский стон, и Баки с любопытством прислушался, а потом, ловко взобравшись Броку на спину, заглянул на соседний участок и присвистнул. — Все очень просто, — соскользнув на землю, сообщил он и подошел к перекладине, ухватился за нее и выставил задницу. — Детка, передние копыта сюда и — форсаж. — Херня какая-то, — осмотрев композицию, решил Брок. — Ебаться на улице еще полбеды, но при этом как в дешевом БДСМ-клубе заскакивать на кого-то, используя такие уродские приблуды… — Ты бывал в БДСМ-клубе? — невинно поинтересовался Баки. — Бывал. Любопытство — оно, знаешь, кошку сгубило. Идем отсюда, парни, а то этот кошачий концерт мне все желание отбивает. Женщина из соседней “зоны любви” действительно стонала, как сумасшедшая. В пещере же было темно и тихо. Стив снова разложил небольшой костерок в импровизированном очаге у входа. — Я за сеном схожу, — предупредил Баки, исчезая в темноте, и Стив не успел у него спросить, ни где тот его возьмет, ни зачем оно ему сдалось ночью. Брок, покрутившись по просторной пещере, ушел в угол, повозился там, погремел котелком, видимо, пытаясь из него напиться, и Стив, установив большую треногу, подошел к нему. — Не нервничай, — он погладил его по крупу, коротко прижался губами над клеймом и отобрал котелок. — Все будет хорошо. Попьем кофе и… — Роджерс… — Не начинай, — Стив обошел его и погладил по груди. По человеческой ее части. — Ты наш. Это навсегда. Чего ты… — Роджерс, ты узкий даже… — Брок зажмурился, будто стыдясь своего явного возбуждения, но упрямо продолжил, — даже для нормального члена. Обычного, человеческого. Все время будто первый раз у тебя. Гора смазки, мы с Барнсом обкончаться успеваем, пока тебя растянем, какой уж тут… Давай только наоборот. Если у тебя встанет, конечно, на мою конскую жопу. — У меня стоит не на нее, — Стив потянулся вверх и, обхватив любовника за упрямый затылок, заставил его нагнуться к себе. — А на тебя. Меня всегда удивляет, когда люди хотят тело, не удосужившись поинтересоваться, что там внутри. И мне не жаль тех, кто разводится или разочаровывается, стоит копнуть чуть глубже или — что еще печальнее — стоит партнеру утратить часть привлекательности в чисто физическом смысле. Это лишь значит, что ничего серьезнее этого самого физического между ними не было. — Это не отменяет того самого физического, — огрызнулся Брок. — Все будет хорошо, — привычно отозвался Стив. — Если помнишь, я смог… с вами обоими. Брок задышал чаще, потому что явно помнил ту ночь, когда они, оказавшись в коротком отпуске все одновременно, почти не вылезали из постели и дошло как раз до того, что Стив, как и мечтал когда-то, смог принять одновременно двоих. Пусть не сразу, а после тщательной подготовки, но ощущение предельной раскрытости, безусловной принадлежности, доверия, с лихвой искупало небольшое неудобство от невозможности пошевелиться. Брок с Баки тогда стонали в унисон, аккуратно, почти нежно двигаясь в нем, и все закончилось слишком быстро, было слишком ярко с непривычки. И без каких-либо неприятных последствий. — Я не смогу с твоей жопой нянчиться, как тогда, — хрипло предупредил Брок. — Я тебя даже обнять не смогу. Увидеть. — Я хочу, — твердо ответил Стив. — И у нас есть Баки. — И Баки хочет паровозиком, — сказал тот от двери. — Помогу Стиву, а потом ты же мне позволишь, да? Детка, обожаю твою задницу, но не мог бы ты... — Что это? — спросил Стив, помогая Баки втащить какую-то конструкцию, сколоченную из грубых досок. — Ложе любви, — пафосно отозвался Баки. — Пойдем, сена натащим. Они установили это нечто, отдаленно похожее на низкий стол или прочный ящик, в центре пещеры, и Брок со странным выражением на лице обошел его по кругу, а потом вскочил на него передними копытами. — Идеально, — ухмыльнулся Баки, тут же оказываясь рядом. — Я там еще табуреточку видел. Консумируем наш брак одним махом, да, детка? — он нагло провел кулаком от самого основания крупного члена Брока до нежной розовой головки, за что тут же получил хвостом по спине, и промурлыкал: — Я смотрю, у вас со Стивом тут интересный разговор был? — Думаю, нам пора заканчивать с разговорами, — заметил Стив, направляясь к выходу из пещеры. — Их и так в последнее время что-то многовато. — Закон суров, но это закон! — Баки отпустил Брока и с оттягом огрел Стива по заднице. — Когда все как-то наладится, — доверительно сообщил он, выходя из их пещеры под свет бледной луны, — я сам сделаю нормальную мебель с поправкой на размеры и анатомию нашей лошадки. — Я все слышу, — отозвался из пещеры Брок, и Баки, хмыкнув, сгреб огромный стог сена почти полностью. — И-го-го, блядь. Посмотрю, что ты скажешь, когда окажется, что мне игогокать всю оставшуюся жизнь. — Вот тогда и поговорим, — Баки кинул стог на “стол” и равномерно распределил его по всей поверхности. Стив добавил сверху свежескошенной травы, чтобы эта “постель” не так кололась, но Баки все равно расстелил сверху оба имевшихся в наличии полотенца и потрогал это все правой рукой, оценивая мягкость. — Сойдет для сельской местности, — решил он и упал на спину, похотливо разводя колени. — Детка, иди ко мне. — Тут должен быть я, — сообщил Стив, и Баки странно, со скрытым беспокойством на него взглянул. — Стив. — Я хочу. А ты мне поможешь, верно? Баки, конечно, помог. Плотно задернул полог из раздобытой где-то шкуры, пока Стив раздевался, аккуратно складывая одежду, подбросил дров в очаг, а потом они вместе обняли Брока. — Не такой уж он у тебя и большой, — поглаживая его по спине, принялся утешать Барнс. — Ну, побольше, чем в обычном виде. Длиннее раза в три, а по толщине… и не обязательно же прям все пихать. — Ты не помогаешь, — усмехнулся Стив. — Тебя послушать, так меня тут прямо насиловать собираются. Брок, — он легко вскочил на покрытый сеном “стол”, встал на колени, чтобы быть одного роста с их изменившимся любовником. — Брок, это же не работа. Я хочу тебя, видишь? — Стив прижал его ладонь к своему паху и поцеловал, когда любовник жадно подался ему навстречу. Брок застонал, переступая копытами, и вопрос, куда исчез Баки, отпал сам собой — он совершенно точно добрался до члена Брока, к которому испытывал слабость. — Барнс, погоди, — простонал Брок. — Да уймись ты, я же сейчас… — М... — мурлыкнул Баки откуда-то снизу. — У нас что, ограниченное количество залпов? Ну же, детка, кончи для меня. Стив почувствовал, как Брок дернул крупом, начал очень по-животному, мелко толкаться, переступая задними ногами. Глаза его почти закатились, он сжал Стива так, что на бедрах должны были остаться синяки, выгнул шею и захрипел — низко, страшно, явно сдерживаясь и из последних сил пытаясь сохранить остатки человечности, чтобы не навредить Баки. — Блядь, Баки, — тяжело выдохнул он, с трудом выпуская Стива из объятий. — Баки не блядь. Баки “полюбила и дала”, — голос Баки звучал хрипло, но довольно. Облизываясь, он вылез из-под брюха Брока и, как пьяный, с трудом взобрался на стол рядом со Стивом. — Если ты меня не трахнешь, я прям сильно обижусь, — он потянулся всем телом, как крупный ленивый кот, уверенный в своей неотразимости, и раскинул ноги. Его большой член влажно блестел от смазки, и Стив подумал, что этот бесстыдник уже разок кончил, хотя на эрекцию это никак не повлияло. Баки потянул Стива на себя, уложил сверху и погладил по спине, целуя. На вкус он был солоновато-терпким, знакомо горячим, близким. Стив любил его, как же он его любил! В такие вот моменты — особенно остро, почти болезненно осознавая их общую друг от друга зависимость. Брок, склонившись, погладил его по бокам, сжал задницу и вдруг, тяжело опустившись на колени, коснулся губами поясницы. — Ты не передумал? — спросил он и нежно потерся шершавой от щетины щекой о ягодицу Стива. — Может… — Нет, — ответил Стив. — Может, я только об этом и думаю, с тех пор, как… Наверное, он бы все-таки покраснел, но тут Баки его поцеловал, а Брок, раздвинув половинки задницы, медленно провел между ними языком, прижался губами ко входу, чуть развел его края большими пальцами обеих рук и сунул язык глубже, легко проникая внутрь, щекотно, мокро, возбуждающе и до потери связной мысли правильно. То ли язык у него тоже претерпел некоторые изменения, то ли у Стива от происходящего окончательно помутилось в голове, но возбуждение, и так достаточно сильное, стало вдруг невыносимым. Поэтому он стонал Баки в шею, пока они с Броком на пару нежили его, гладили изнутри, все добавляя и добавляя смазки, которой, казалось, было уже слишком много. — Я не могу больше, — прохрипел Стив, чувствуя в себе уже четыре пальца. — Брок. — Маловато, сладкий. Там такая елда… — Ничего аж “такого” там нет, — вставил свои пять центов Баки. Стив чувствовал его член около своего, его возбуждение, тщательно взнузданное нетерпение, и от этого было еще невыносимее. — Давай, — почти приказал он. — Баки, ты внутрь, ну… пальцами. Чтобы не… — Я знаю, чтобы “не что”, — усмехнулся Баки и поцеловал его. — Детка? Брок неловко поднялся на все четыре ноги, а потом вскочил передними копытами на их “стол”, покрутился, несколько раз нетерпеливо переступив ногами, и Стив ягодицей почувствовал его член. Большой, горячий, с нечеловечески рельефной головкой, не слишком толстый, и в то же время — длиннее обычного раза в три. — Я помогу, — сказал Баки снизу, но Стив его уже не слышал. Поймал ладонью горячий ствол, щедро нанес на него смазку, погладил по всей длине и приставил скользкую головку к растянутому входу. — Давай, Бак, — одними губами приказал он, и Баки осторожно вытащил из него пальцы. Боже, это совсем иначе. Член Брока в его второй форме был будто гибче, не таким твердым, более упругим и нежным на ощупь. Покрытый гладкой скользкой слизистой примерно на треть, и еще на две трети — горячей атласной кожей, такой же черной, как он сам. Головка упруго гнулась, Стив тянул Брока на себя, задыхаясь от странного, немного извращенного удовольствия, будто ему на законных основаниях разрешили что-то такое, не принятое среди нормальных людей. Что-то запретное. — Брок, — выдохнул он, и Брок понял, аккуратно подался вперед, пытаясь не давить слишком сильно, и крупная головка проскользнула вдруг внутрь, неудобно, но не больно растянув его, и Стив сквозь зубы застонал. — Ч-ш-ш, — Баки, потянувшись, обхватил член Брока ладонью, и тот закричал вдруг в голос, вцепившись руками в гладкую шерсть своих голеней. Вены рельефно проступили на его предплечьях, выдавая нечеловеческое напряжение в попытке сдержаться, он весь был напряжен до дрожи. — Да не бойся, детка, я проконтролирую. Брок задвигался внутри, судорожно подавая бедрами, вздрагивая всем телом. Становилось почти страшно от его мощи, животной силы и совсем не человеческих движений — резких, напряженно-инстинктивных, страстных. Он рычал на каждом толчке, направляемый и сдерживаемый Баки, скреб передними копытами по доскам их импровизированного ложа, и наконец из его горла вырвался какой-то низкий, животный звук, что-то среднее между рыком и хрипом, внутри стало скользко, тесно, но Брок продолжал двигаться в нем, доводя до пика, и когда Баки притерся снизу, прикусив шею, Стив сорвался. Его трясло в сильнейшем оргазме, выкручивая и мотая между любовниками, так, будто он попал в противоход океанической волны в шторм — безжалостно, страшно и слепо. Это было даже не удовольствием, а недолгой, яркой и прекрасной смертью, после которой только небытие. Очнулся он от того, что Баки вылизывал его, перевернув на живот, страстно выдыхая прямо между ягодицами, обводя языком непривычно чувствительную кожу и постанывая. — Я тоже так хочу, — как сквозь вату слышал Стив, не в силах даже пошевелиться. — Детка… Жесткая ладонь провела по волосам, пальцы коснулись яремной вены, проверяя пульс, и Стив, с трудом подняв руку, обхватил широкое запястье Брока, давая понять, что не умер от передозировки ощущений. — Да нормально с ним все, — хмыкнул Баки. — А на мои страдания тебе плевать, да? Брок, ну детка. — Я жеребец только наполовину. — Да ладно тебе прибедняться. Я и скамеечку принес, если вдруг ты трясешься за целостность моей великолепной задницы. — Трясусь. Где там твоя… Баки еще раз лизнул Стива, куснул за ягодицу и накрыл тонким пледом, позволяя, наконец, провалиться в блаженное небытие. Сквозь сон до него доносились сладкие стоны Баки, хриплый рык Брока, и Стиву казалось, что он слышал это до самого утра. Проснулся он все в том же стоге, но уже перемещенном в угол, головой на крупе Брока и тесно прижатым к Баки. Было так уютно и хорошо, что он снова закрыл глаза, рассчитывая в следующий раз очнуться уже в полдень. Что ж, проснулся Брок — проснулись все, это правило становится непреложным, когда твой любовник такой огромный, что незаметно выбраться из уютного любовного гнездышка, никого не потревожив, для него невыполнимая миссия. — М, детка, ты куда? — Баки сонно ухватился за заднюю ногу Брока и отпускать точно не собирался. — Барнс, напоминаю, что “пьет, как лошадь” — это вовсе не преувеличение. А кто много в себя заливает, тот много отливает, дошло? Мочевой пузырь у меня не бездонный. Так что давай, отпускай. — Хочу посмотреть, как ты это делаешь. — Барнс, иди ты нахрен, — незло огрызнулся Брок. — Ногу задираешь? — Я тебе кобель, что ли? — Копыта точно мочишь тогда. — Отъебись от гроба, — Брок поднялся рывком, сначала на передние ноги, потом на задние и замер, боясь на кого-то из них наступить. — Ла-а-адно, — Баки посмотрел вверх и прищурился. — Утренний стояк тебя мучить не перестал, я смотрю. — Я не мучаюсь, я им наслаждаюсь, — заверил Брок. — А ты если не хочешь насладиться переломом чего-то важного, будь так охуенно любезен — свали из-под копыт. — Ot topota kopyt pyl po polu letit, — непонятно продекламировал Баки, но все-таки откатился в сторону и поджал длинные ноги, давая Броку выбраться. — Воды принеси. Раз мы не самки, а тоже жеребцы табуна, значит, все поровну. Я огонь разведу. Брок, махнув хвостом, исчез, а Баки повернулся к Стиву. — Ну ты дрыхнуть, — зевнув, сообщил он. — Стащили тебя с того еблеложа, а ты не мурлыкнул даже. — Устал, — улыбнулся Стив. — Как умер, только приятнее. — Везет же. — Ты мог бы хоть сделать вид. — Какой? Заебанный? Не умею я изображать то, чего никогда не чувствовал, — Баки облизнулся, как сытый кот, и прижался к бедру Стива возбужденным членом. — Ты неисправим. — Утро, когда у меня на вас перестанет стоять, прошу считать утром моей преждевременной кончины. Но пока я до отвращения жив, бодр и полон самых радужных надежд. — С единорогами только напряг, — сказал Брок от входа в пещеру. — Радуга есть, а… — А единорог сильно изменился за лето, — хохотнул Баки. — Как и обе девственницы, — вернул подачу Брок. — Давайте, ковбои, кофе — и двигаем, там все уже проснулись, в полдень начнется какая-то особая охота, участие не обязательно, но желательно. — Ну не знаю, я лично желания в себе не замечаю. Никакого, кроме совершенно определенного, к охоте отношения не имеющего. Брок взглянул, как Баки потягивается, демонстрируя свое состояние, и фыркнул. — Я уж думал, ты неделю будешь как шелковый. — Да я ж разве ерепенюсь? Или ты надеялся, что я вас в покое оставлю? Брок повесил котелок с водой над так и не зажженным “очагом” и пошел к ним, опустился на колени, неловко пристроив задние ноги набок, и признался: — Я не хочу таким оставаться. Я пиздец большой. Мне теперь только своим ходом или в трейлере… и со службой точно пиздец. И вообще. Конский хуй, конское же либидо — не самая большая моя проблема, Баки. Ни одежды, ни машины, ни мебели подходящей, сечешь? Не говоря уже о том, что меня, мягко говоря, испугаются на улицах. Да и Поттер про их Статут доступно объяснил. Всем, кто помнил о том, как этот Брайн покуролесил в Яблоке, стерли память. Мне нельзя будет показываться. Я стану вашей грязной зоофильской тайной. Буду жить на каком-нибудь ебаном ранчо, загибаясь от одиночества и недотраха, пока вы там будете козликами скакать, спасая мир. Все, чего я добился в жизни: служба, друзья, опыт, бабки, отношения с двумя самыми охуенными мужиками, — все пойдет по пизде. Коню под хвост. Так что давай, Баки, не нервируй меня. Поднимай свою охуенно тесную круглую задницу и катись разжигать ебаные дрова под ебаным котелком. А потом поскачем в лес, радостно игогокая, стрелять из луков и метать копья в каких-нибудь местных коров. Потому что вот это полудикое стадо на данный момент — мои ближайшие видовые родичи. — Ближайшие твои родичи — мы, — после недолгой паузы ответил Баки. — Не хочешь секса — так и скажи, — он усмехнулся, но одними губами, будто до него только что дошло, что все происходящее — не забавное приключение, а реалии их новой жизни. — А остальное мы решим. Вот что хочешь со мной делай, а я знаю — решим. Из-под земли достанем какого-нибудь друидского шамана или еще кого, и он поможет тебе... ну не знаю. Объездить внутреннего коня. Обуздать мустанга. Приручить… Короче, найти баланс. Малфой сказал, ты оборотень. Вот и оборачивайся, а не жалуйся. Эволюционируй. Он поднялся, погладил Брока по спине и поцеловал в висок. — А вообще, — уже чиркая зажигалкой у грудки сухих щепок, заметил он, — им придется смириться. Всем. Статутчикам, лазутчикам, магам и прочей шелупони. Мы тебя прятать не собираемся. Мы собираемся тобой невоспитанно хвастаться. Стив улыбнулся, увидев, как выражение на лице Брока сменилось с недовольного на удивленное. В числе прочего в Баки Стив любил его способность находить верные слова и произносить их от лица обоих. — Даже не сомневайся, — подтвердил он задумчивому Броку. — Не будь я Стив Роджерс. Брок помотал головой, мол, что с вас, глупых, взять, и поднялся. Стива завораживало это немного неловкое движение: сначала передние ноги, а потом рывком, будто с натугой — задние. Насколько Брок был сильным и стремительным на открытой местности, настолько же неудобно ему было там, где он мог что-нибудь зацепить, снести или в чем-то запутаться. Стив его понимал. Как-то во время войны им с Баки пришлось ночевать в домике, наверняка когда-то принадлежавшем кукле: кружевные занавесочки, маленькие фарфоровые чашечки, изящная мебель, готовая развалиться от веса взрослого мужчины, невообразимая, завитая тугой кованой спиралью лестница на второй этаж, где располагались три почти одинаковых розовых спальни. Тогда Стив казался себе несуразно огромным и неуклюжим в этом кукольном царстве, он боялся разбить одну из фарфоровых безделушек, заполнявших все горизонтальные поверхности, что-нибудь испачкать или испортить. И Брока сейчас прекрасно понимал.