Любовь во время зимы

      23 августа 2012 года, Лондон       Дверь с грохотом захлопнулась, и Локи непроизвольно сжал руки в кулаки. Его раздражал не столько внезапный побег Мышки, сколько тот факт, что, пока она там «проветривала мозги», ему приходилось сидеть в этом маленьком, ущербном домишке, словно в темнице.       Повертев в руках дешевый, грубо сделанный браслет, он нехотя надел его на руку. Сложно было отмахнуться от здравых опасений, ведь если с девчонкой что-то случится, то амулета ему не видать…       Отбросив неприятные мысли, Локи прошелся по первому этажу. Его не устраивало это неприятное чувство неприкаянности и тягостного, томительного ожидания. И пусть он столетиями выпестовывал в себе хладнокровие, но на самом деле асгардец знал, что никогда не умел ждать. Его деятельная натура требовала сделать хоть что-то, но сейчас у Локи не было совершенно никаких идей. Можно было бы попытаться разобраться в плетении чар на той самой чертовой сумке, но Мышка, как назло, забрала ее с собой на прогулку.       Дойдя до библиотеки, Локи какое-то время решал, стоит ли взять что-либо почитать. На глаза попалась «Теория и практика создания заклинаний», и, взяв в руки книгу, он уже хотел поудобнее устроиться здесь же в кресле, но, вспомнив про недопитый кофе, отправился на кухню.       Локи давно интересовало то, как потомки полукровок выкрутились, спасаясь от недостатка магической энергии. Точнее, дело было даже не в недостатке энергии, поскольку в окружавшем их мире эта самая энергия, первозданная сила Вселенной, пронизывала каждый дюйм, каждую частичку. Асгардцы, даже самые слабые, могли напрямую взаимодействовать с этой силой, плетя чары одной лишь волей, благодаря своеобразному магическому резервуару, «магическому ядру». Это самое ядро работало по принципу мехи*, вбирая в себя окружающую магию, перерабатывая ее и выпуская в виде заклинания.       (*Меха — подразумевается старинное приспособление для раздувания огня в печи или камине.)       У полукровок же этот самый резервуар был настолько мал, что использовать магию без всяких ухищрений могли лишь единицы, и то речь шла о самых простых чарах. Но местные волшебники выкрутились, придумав артефакт-концентратор в виде волшебной палочки, а также заменив голую волю (которой не хватало и многим асгардцам, отчего магов уровня Локи в Асгарде было по пальцам пересчитать) слово-жестом, помогавшем сосредоточиться на желаемом результате. И опять же, чем выше был уровень мага, тем больше заклинаний он мог производить, не используя слова или жесты.       Что самое ироничное — для использования магической энергии Вселенной совершенно необязательно иметь ядро. По крайней мере, в том же самом Мидгарде еще тысячелетие назад существовал тайный орден, члены которого, не имея возможности аккумулировать в себе магию, научились пропускать через себя витающее в воздухе волшебство и с его помощью менять окружающую их реальность. Причем такой способ колдовства был объективно сильнее, чем тупое махание волшебной палочкой, и именно вмешательство самых могущественных членов ордена чародеев стало когда-то тем весомым аргументом, заставившим асгардцев покинуть эту неблагодарную планету.       О том, существовал ли орден сейчас, Локи не знал, но если и существовал, то вряд ли он стал более многочисленее, чем раньше. Туда принимали лишь избранных, способных в полной мере справиться с непомерной тяжестью и тлетворным влиянием магической энергии космоса.       Но, видимо, либо чародеи на Земле вымерли, либо так и остались крайне закрытым сообществом, даже более изолированным, чем маги, поскольку последние не знали о первых ни слова. По крайней мере, Локи не нашел в библиотеке Гермионы ни одного упоминания о людях с подобными способностями. Может, смотрел не слишком внимательно?       Жаль, Локи бы с удовольствием узнал побольше об их чародействе. Если бы только у него было больше возможностей…       Кофе был давно выпит, и асгардец всерьез задумался, сварить новую порцию самому или не заморачиваться и создать магией. От использования волшебства останавливало одно — наколдованный кофе был достаточно мерзким на вкус. Но и надолго отрываться от чтения не хотелось. От принятия решения его оторвал незнакомый мужской голос, раздавшийся из-за спины:       — Здравствуйте, мистер Колдсон.       Локи обругал себя за расслабленность — он привык считать себя в безопасности в этом доме, но, видимо, просчитался, и кто-то его нашел. Оставалось удивляться тому, насколько легко незнакомцу удалось приблизиться незамеченным.       Резко развернувшись, Локи сплел пальцами энергетический шар и собрался бросить его в незнакомца, но вдруг остановился, мыслями зацепившись за непривычное обращение.       Под этим псевдонимом его знали лишь двое: мать мышки и ее лучшая подруга. Очевидно, что стоящий в дверях мужчина не был кем-то из них (хотя с помощью магии все возможно), но, прислушавшись к своим ощущениям, Локи понял, что вошедший очевидно был простым человеком. Он был среднего роста и достаточно худ, имел вытянутое лицо и слегка выдающийся вперед подбородок. Мужчина был уже в возрасте — легкая седина в прямых каштановых волосах и испещренный морщинами высокий лоб говорили о том, что ему по местным меркам было около пятидесяти.       Незнакомец смерил Локи хмурым, твердым взглядом карих глаз и, поправив ворот светло-голубой рубашки, прошел в кухню. Он явно старался вести себя уверенно, но асгардец не мог не заметить слегка подрагивающий подбородок и нервно сжатые в кулаки ладони. Мужчина явно знал, что перед ним не обычный человек, но тем не менее зачем-то пришел, несмотря на серьезные опасения.       — С кем имею честь разговаривать?… — невозмутимо поинтересовался Локи, развеяв так и не брошенный шар.       Он знал, что со стороны кажется расслабленным и спокойным, но на самом деле готовился, в случае чего, отразить какую-либо атаку.       — Меня зовут Джон Грейнджер, и я отец Гермионы.       Что ж, это многое объясняло. Скорее всего, мать Мышки проговорилась о том, что дочь живет с малознакомым мужчиной, и отец пришел затем, чтобы… А собственно, зачем?       — Сказал бы, что рад знакомству, — не удержавшись, усмехнулся Локи. — Но не привык, чтобы ко мне подкрадывались со спины.       — Прошу прощения, — холодный взгляд и недовольно поджатые губы явно говорили, что мужчина не испытывал ровным счетом никакого сожаления по поводу своего несвоевременного появления. — Я планировал поговорить с вами с глазу на глаз, но все никак не мог дождаться, пока Гермиона…       Да, все это время Мышка не особо стремилась гулять, да и Локи в любом случае был бы решительно против — девчонка могла сбежать и сдать его властям. Это сейчас у нее не было никакого резона его выдавать, поскольку до ритуала осталась всего неделя…       — И о чем же? — прищурившись, спросил Локи.       Мистер Грейнджер опустился на стул напротив, и мужчины какое-то время молча смотрели друг на друга, будто взвешивая собеседника на каких-то внутренних весах.       — Знаете, мистер Колдсон, вам только предстоит стать отцом, поэтому вам, возможно, еще пока сложно понять, что значит беспокойство за своего ребенка, — сцепив пальцы в замок, мистер Грейнджер облокотился о стол. — Гермиона всегда была самостоятельной девочкой, порой даже слишком…       В последних словах Локи отчетливо расслышал граничащее со злобой недовольство. За это время по разным оговоркам Мышки понял, что у нее были довольно непростые отношения с отцом, но раньше Локи практически не интересовали детали.       — Я удивился, когда узнал, что Гермиона беременна, — продолжил тем временем мистер Грейнджер. — Когда она сказала, что у нее нет и не будет мужа, — я разозлился. Но тут появляетесь вы, и как отец я просто не могу не спросить. Кто вы, мистер Колдсон? Чем живете? И какие у вас планы относительно моей дочери?       Локи разглядывал мужчину с любопытством ученого, исследующего невиданный доселе феномен. Храбрость этого человека даже поражала — он рискнул прийти к незнакомому магу, способному превратить человека в ничто одним щелчком пальцев.       — Полагаю, ваша супруга рассказала вам все, что узнала обо мне в нашу первую встречу, — вальяжно бросил Локи, откинувшись на стуле. Он, как-никак, чувствовал себя хозяином положения. — И мне больше нечего добавить. Что же касается вашего последнего вопроса… Думаю, что ваша дочь имеет право распоряжаться своей жизнью самостоятельно. Тем более что она, видимо, сама не хочет вашего вмешательства, раз не видит смысла рассказывать о том, что с ней сейчас происходит.       Сощурившись, мистер Грейнджер скрипнул зубами и недовольно скривился. В этот момент Локи понял, от кого Мышка взяла твердость характера и свое неуемное упрямство. Внешне Гермиона больше напоминала мать, но та была явно слишком мягкой и в то же время слишком по-женски эмоциональной. Мистер Грейнджер же был более рассудительным.       Оценив все «за» и «против», Локи направил в сторону собеседника легкое ментальное внушение: совсем уж подчинить бы не вышло, для этого нужен был Скипетр, но вот заставить задавать поменьше вопросов и разговорить — легко.       — Как я уже говорил, Гермиона с детства была слишком самостоятельной, — более раздраженно ответил мистер Грейнджер. — И любое проявление заботы считает вмешательством в личную жизнь. И пусть у нас есть… своего рода разногласия, это не значит, что я стал меньше о ней заботиться.       Локи едва удержался от того, чтобы скривиться: где-то на краю сознания заскребся противный внутренний голос, шептавший, что от Одина он бы не дождался и такой заботы.       — Это, конечно, очень мило, — с издевкой проговорил Локи, прогоняя ненужную мысль. — Но почему бы вам не поговорить с дочерью лично? Думаю, она оценит.       — Мы не общаемся, — произнес мистер Грейнджер более доверительно, чем хотел. — Некоторые проступки требуют… наказания, как бы неприятно оно ни было.       Этого Локи не понимал. Любить, но при этом не желать видеть — мало укладывалось в его голове. Подобное поведение еще было присуще асгардцам, ведь когда в твоем распоряжении тысячелетия, не общаться пару лет — даже не смешно. Но когда обида длится немалую часть жизни — это уже глупо.       — И что же такого она сделала, чтобы заслужить столь суровое наказание?       Это было не праздное любопытство: получить еще один рычаг давления на Мышку — дорогого стоило.       Только Джон Грейнджер явно колебался, не решаясь открывать незнакомцу настолько личную информацию, поэтому Локи пришлось еще немного надавить магически.       — Наверно, вам стоит знать… — в глазах внешне уверенного в себе мужчины мелькнуло сомнение, вызванное борьбой с ментальным давлением. Скорее всего, в ином случае он бы ни за что не стал делиться какими-либо секретами, тем более явно не слишком приятными. — Вы ведь в курсе, что она у вас, в магическом мире, — Героиня Войны?       Кивнув, Локи испытующе наблюдал за собеседником, искавшим подходящие слова.       — Ни один нормальный отец не позволил бы своей малолетней дочери принимать участие в подобных событиях, — погрузившись в прошлое, рассказывал мистер Грейнджер. — И мы были против. Когда война стала открытой, мы убедили Гермиону уехать из страны, сменить имя… Бежать. И она согласилась.       Локи примерно предполагал, что произошло дальше. Скорее всего, Мышка как-то обманула родителей и осталась на острове.       — Но все оказалось ложью, — подтвердил мистер Грейнджер. — Вместо того чтобы поехать с нами, она изменила нам воспоминания, вычеркнув себя из нашей жизни. И нас из своей…       Такой поворот и правда мог быть обидным. Мышка все решила за всех, руководствуясь лишь собственными представлениями о справедливости. И чем она лучше него, Локи? Он ведь, напав на Землю, планировал примерно то же самое: все за всех решить и сделать как лучше.       — Не знаю, что там между вами происходит, мистер Колдсон, — после небольшой паузы продолжил мистер Грейнджер. — Но порой человек может думать, что поступает правильно, единолично принимая важные решения, только это далеко не всегда так…       Мужчина замолчал, давая Локи возможность обдумать эти слова, которые почему-то оставили в его душе неприятный осадок.       — Впрочем, мне и правда не стоит лезть в ваши личные дела, — знакомо поджав губу, произнес мистер Грейнджер. — Только хочу напомнить: что бы вы там между собой ни решили, у Гермионы есть люди, готовые ее защищать.       Асгардец смотрел на собеседника, стараясь не измениться в лице. Подобная завуалированная угроза и веселила, и злила одновременно. Опять же, не нужно было гадать, откуда у Мышки эта безрассудная смелость…       Глянув на часы, мистер Грейнджер поднялся на ноги.       — Не могу сказать, что рад познакомиться, мистер Колдсон, — вернул он Локи его же фразу, глянув на собеседника сверху вниз. — Жаль, но не могу задерживаться — дела. Всего доброго.       Логично. Гермионы не было почти час, и вернуться она могла в любую минуту.       Кивнув в ответ, Локи проводил гостя задумчивым взглядом. Несмотря на твердость и уверенность в себе, мистер Грейнджер ушел в смятении. Скорее всего, сказалось магическое воздействие — он не мог его не почувствовать, но и сопротивляться тоже не мог, оттого решил отступить. И еще неизвестно, о чем бы хотел поговорить и на чем стал настаивать этот человечишка, сложись все иначе.       Сложно было угадать, как вся эта ситуация скажется на отношениях отца и дочери в будущем, но Локи это не особо волновало. Гермиона сама все это заварила — ей и расхлебывать.       В какой-то степени Локи понимал нежелание мистера Грейнджера встречаться с дочерью на ее территории. Здесь в первую очередь речь шла о распределении ролей: в своем доме Мышка ощущала бы себя хозяйкой положения и, несмотря на чувство вины, была более уверена в себе. В доме родителей же уже сама Гермиона в любом случае оказывалась бы на вторых ролях и, придавленная чувством вины, была бы более гибкой и послушной.       Этот прием часто использовал Один, проводя любой мало-мальски важный разговор сидя на своем троне. Взирая снизу вверх на давящее величие Всеотца, любой, даже самый отъявленный гордец, ощущал себя лишь песчинкой в безграничном океане могущества правителя Асгарда.       Кстати, открывшаяся информация о Мышке навела Локи и на другую мысль: он понял, что полукровки за тысячелетие собственной изоляции не растеряли поистине асгардского высокомерия. И то, что Гермиона изменила родителям память, было одним из самых ярких примеров. Как бы местные маги ни кричали о любви и уважении к простецам, они все равно смотрели на них как на пыль под своими ногами. Вместо попыток раскрыть себя и договориться о мирном сосуществовании с простыми людьми волшебники скрываются еще больше, в то же время не гнушаясь манипулировать окружающими при помощи магии.       Так и Мышка, вместо того чтобы обсудить с родителями ситуацию и, возможно, прислушаться к ним, решила по-своему и просто применила силу. Любой человек на месте мистера Грейнджера обиделся бы…       Гермиона появилась еще через час, взбудораженная и какая-то дерганная. Несложно было догадаться, что что-то произошло, но она, похоже, не собиралась выпаливать это сразу же. Сперва Мышка привела себя в порядок, накрыла на стол и только за чаем, когда насмешка Локи грозила перерасти в раздражение, спросила:       — Локи, ты знаешь, что тебя ищут?       Удержавшись от смеха, он лишь саркастично изогнул бровь.       — Я повинен в разрушении половины Нью-Йорка, — напомнил асгардец. — Было бы странно, если бы меня не искали…       — Я видела листовки, тебя ищут как обычного преступника, — перебила его Гермиона. — И сомневаюсь, что они стали бы их развешивать по всему миру. Те, кто тебя ищет, знают, что ты здесь, в Лондоне.       В ее словах был свой резон. На самом деле Мидгард — слишком крупный мир для того, чтобы искать его повсеместно. Тем более «Мстители» знали о способностях Локи и должны были понимать, что в таком случае поиски вообще не имели смысла. Но они искали — и искали довольно близко.       Как на него вообще смогли выйти? Свой побег Локи совершал под личиной, а магию успешно скрывали амулет, мантия и чары на доме Мышки. Так как? Впрочем, все это не имело смысла.       — Пусть ищут сколько угодно, — самоуверенно бросил Локи. — Если я не покажусь на людях в своем истинном обличии, их жалкие потуги окажутся абсолютно бесполезными.       — Но тебе придется появиться в своем истинном облике, — нахмурилась Гермиона. — Джинни видела тебя, и если на приеме со мной придет кто-то другой, это вызовет у нее вопросы.       — Можешь не беспокоиться, у меня есть пара идей, — сказал Локи, задумчиво постучав пальцами по губам. — Так что все будет в порядке. К тому же, как я понял, ваше магическое общество довольно изолировано…       — Так было раньше, — Мышка отвернулась, неуверенно покусывая нижнюю губу. — Но сейчас многие молодые маги часто контактируют с обычным миром, и кто-то мог, как и я, видеть листовки.       — Я сделаю так, что во мне будет сложно узнать человека с листовок, — заверил ее Локи. — Да и само мое появление на людях опровергнет любые подозрения. Вряд ли преступник рискнет оказаться в людном месте.       Гермиона кивнула, соглашаясь с его доводами. Ее подмывало еще что-то спросить, но решилась она уже после длительной паузы, когда чаепитие было закончено.       — А если тебя все же поймают, то что они с тобой сделают?       Недоверчиво прищурившись, Локи невольно сжал руки в кулаки. Его не устраивало это шаткое «если», и он банально не понимал подобного интереса. Зачем это Мышке? Уж не планировала ли она…       Это неплохо вписывалось в происходящие события. Гермиона спокойно могла бы дождаться проведения ритуала, держа Локи рядом с собой, как цепного пса, а затем раскрыть властям его местоположение. А что, неплохая выходила месть за смерть тысяч людей, и, что самое интересное, это, в какой-то степени, вписывалось в представление асгардца об этой наглой девчонке.       — Даже если меня все же схватят ваши местные герои, — начал объяснять Локи, особо выделив слово «если». Уж если она решила предать, то пусть в полной мере осознает возможные последствия. Хотелось бы верить, что Мышка слишком добра для подобной низости. — То скорее всего вмешается мой дорогой братец и заберет меня в Асгард, где я предстану перед судом Одина. Я нарушил достаточно законов, чтобы Всеотец настаивал на смертной казни, и так и будет. Я же говорил, что справедливость и всепрощение Одина — лишь один большой миф…       В комнате повисло тягостное молчание. Мышка бросила на Локи быстрый взгляд исподлобья, и он удивился, увидев в глубине карих глаз нечто, заставившее асгардца одновременно и обрадоваться, и посетовать на собственную глупость. Он думал, что она планировала его предать? Чушь! Гермиона переживала за него!       Это казалось немыслимым и, что удивительно, поднимало в душе Локи теплую волну. Слишком мало насчитывалось тех, кто был готов искренне о нем заботиться…       Но, подавив это чувство в зародыше, он изобразил ободряющую улыбку. Не к этому ли Локи стремился? Мышку крепко прижала мышеловка, и было бы крайне глупым попасться вместе с девчонкой в собственную же ловушку.       — Впрочем, не стоит об этом думать, потому что всего этого не случится, — продолжил Локи, улыбнувшись еще шире и обхватив холодную подрагивающую ладонь Мышки своей.       «Главное — не заиграться самому», — в очередной раз сказал он себе и, перегнувшись через стол, коснулся губ Гермионы в поцелуе.