Любовь во время зимы

      26 августа 2012 года, Лондон       Гермиона придирчиво осмотрела себя в большом зеркале, висящем на дверце платяного шкафа, и расправила несуществующие складки на парадной мантии. От обычной деловой ее отличали только ткань и цвет: шелковый темно-синий балахон с более яркой каймой по подолу и рукавам был наглухо застегнут под самое горло. Волосы же Грейнджер туго стянула на затылке и закрутила в крепкий пучок, чтобы ни один локон не покинул заранее определенного для него места.       Своим чопорным видом Гермиона сильно напоминала себе профессора МакГонагалл, но это ни разу не заставило ее изменить своим привычкам: на любой официальный прием она одевалась только так, чем стабильно вызывала глухое недовольство Рона. И это несмотря на то, что дресс-код подобных мероприятий давно стал более лояльным к магловской моде и многие дамы стремились перещеголять друг друга красотой своих непревзойденных туалетов.       Но только не Гермиона. И даже напористая и деятельная Джинни Поттер не могла ее переубедить.       — Ты пойдешь в этом? — Локи без какого-либо сомнения или смущения прошел в комнату Гермионы и, присев на краешек кремового покрывала, снова окинул Грейнджер придирчивым взглядом. — В таком виде я с тобой не пойду.       Бросив на него взгляд через отражение, Гермиона оценила его старания. Локи выглядел презентабельно: на нем была черная визитка*, шею плотно обхватывала изумрудного цвета бабочка, из кармана пиджака торчал уголок носового платка в тон. Сверху была накинута темно-зеленая парадная мантия. И где он только все это усмотрел?       (*Визитка — тип мужского сюртука, похожего на фрак, но «хвосты» опускаются не резкими прямыми линиями, а по дуге.)       Хотя, даже сомневаться нечего. После каждого появления в доме Джинни Гермиона то и дело натыкалась на журналы магической моды, она явно не теряла надежды заставить подругу одеваться более броско и экстравагантно…       Это заявление Локи явно не достигло цели, и Грейнджер, лишь безразлично пожав плечами, бросила:       — И не ходи, я тебе давно сказала, что твое присутствие — не обязательно.       Прищурившись, Локи недовольно поджал губы.       — Не играй со мной, Мышка, я уже давно все решил, — его тон стал более холодным и резким, отчего Грейнджер невольно поежилась. Последнее время ётунская магия набрала такую силу, что Гермиона почти постоянно чувствовала неприятный озноб, практически как тогда, когда в ее доме еще не поселился один наглый, надоедливый гость. — Но вот твой облик мне разительно не нравится.       — Смирись, — огрызнулась она, совершенно не желая переодеваться, но Локи раздраженно мотнул головой и махнул рукой в сторону Гермионы.       От окатившей ее магической волны Грейнджер невольно прикрыла глаза, а когда открыла — на нее из зеркала смотрела совсем другая Гермиона. Это была та пятнадцатилетняя девочка, собиравшаяся на свой первый в жизни бал, мечтавшая показать глупым сплетницам, что и она, «бобриха» и «зубрила», тоже может быть красивой. Тогда у нее получилось.       Но та девочка давно пропала. Уехала ли с родителями в Австралию, исчезла ли в лесах, была ли замучена в Малфой-мэноре или была убита в битве за Хогвартс — неважно. Главное — ее давно не было.       И, вглядевшись Гермионе-из-зеркала в глаза, Грейнджер увидела, что это все же не та девочка. В глубине глаз этой Гермионы плескались сильная усталость и непомерное разочарование в собственной жизни.       Но то были только глаза, все остальное Локи изменил, сокрыл своей «иллюзией». Тугой чопорный пучок распался, разбросав кудри по спине, и только часть волос с макушки была уложена в витиеватую прическу на затылке, из которой торчал красивый ажурный гребень с мелкими зелеными камушками.       Синяя мантия исчезла, сменившись темно-зеленым платьем в пол: струящаяся воздушная ткань снизу, у подола, была почти черной, плавно светлея кверху, и на груди становилась ярко-изумрудной. Рукава у платья были словно разрезаны и свисали с плеч, открывая бледную кожу рук, предплечья же от запястий до локтей скрывали светло-серые ажурные перчатки без пальцев, цепляющиеся за средние пальцы тонкими серебристыми цепочками. Прямо под грудью виднелся широкий кожаный темно-серый пояс с массивной, похоже, серебряной пряжкой в виде головы волка.       Сам крой платья не то что не скрывал, он ярко подчеркивал округлый живот, чего Гермиона долгое время избегала, не желая демонстрировать всем и каждому свое интересное положение.       Не только одежда, но и лицо Грейнджер как-то изменилось: пропала болезненная бледность и глубокие синяки под глазами, кожа стала выглядеть свежее, прикрытая легким слоем косметики. Сама Гермиона почти не красилась, и Локи явно исправил это упущение, но не переусердствовал, лишь немного подчеркнув глаза.       Поджав губы, Грейнджер провела по мягкой, почти невесомой ткани платья рукой и с сожалением выдохнула. Все было, конечно, прекрасно, но даже ради этого она не собиралась отступаться от своих привычек и принципов.       — Верни как было, — твердо потребовала Гермиона, повернувшись к Локи.       Если бы это была простая трансфигурация, она бы и сама с легкостью ее развеяла, но магия асгардца находилась на ступень выше.       В этом было существенное отличие: сколько бы сил Грейнджер ни вкладывала в трансфигурацию какого-либо предмета, преобразование все равно не могло быть постоянным. Вложенная магия рано или поздно иссякала, и предмет принимал свой первоначальный вид. И, кроме того, любой достаточно сильный маг по фону магии мог с легкостью определить, что предмет — не настоящий. Именно поэтому, например, считалось моветоном носить на официальные приемы трансфигурированные наряды — это сразу было видно.       Но то, что творил Локи, не поддавалось никакому объяснению. Он не только изменял внешний вид предмета, он закреплял его на всех уровнях, после чего тот не мог самостоятельно превратиться обратно. Кстати, именно поэтому Локи мог буквально трансфигурировать еду из воздуха, правда, созданная таким образом еда имела не самый изысканный вкус. Но — сам факт! Асгардец делал то, что прежде считалось невозможным. Как Локи пояснил, земным магам просто не хватало для чего-либо подобного магических сил.       Вот и сейчас, платье ощущалось совершенно настоящим, словно изначально и было сшито, но это значило, что Гермиона не могла сама его развеять.       — Не верну, — Локи отрицательно покачал головой, вызывая у Грейнджер глухое раздражение. Невыносимый, напыщенный индюк!       — Тогда я переоденусь! — скрипнув зубами, отчеканила Гермиона.       — Переодевайся, — пожал плечами Локи, насмешливо окинув девушку взглядом. При этом она на мгновение предположила, что выставить его из комнаты на время переодевания — не выйдет. С него станется наблюдать за процессом с таким же насмешливым интересом… — Я и любой другой твой наряд изменю.       — Тогда я вообще никуда не пойду! — Гермиона притопнула ногой в лаковой темно-серой туфельке на невысоком каблуке.       — Не ходи, — продолжая усмехаться, ответил Локи. — Но я думаю, что если бы ты могла не пойти — ты бы не пошла. Так что этот разговор не имеет никакого смысла. По-моему, это тебе стоит смириться.       Гермиона обессиленно прикрыла глаза, сдаваясь. Как бы ей ни хотелось настоять на своем, но здесь Локи оказался сильнее. Она не могла не пойти — когда-то давно, когда они только продвигали Кингсли Бруствера в министры, то все дружно дали обещание всячески поддерживать его власть, в том числе появляться на каждом официальном мероприятии. Гермиона, конечно же, могла бы отговориться плохим самочувствием, но несколько дней назад она получила личное сообщение от Кингсли с настоятельной просьбой явиться на встречу.       Идти к Брустверу на поклон не хотелось от слова «совсем», тем более общаться один на один, поэтому пришлось дать ему возможность увидеться хотя бы на приеме.       — Одного не могу понять, — сказал Локи, окинув Гермиону полным любопытства взглядом. — Почему ты осознанно, целенаправленно себя уродуешь? Прическа, одежда… Старые девы и то наряжаются лучше.       Она и не думала, что он так легко ее раскусит…       В груди Гермионы стала вновь разрастаться глухая тоска. Она опять повернулась к зеркалу, в очередной раз оглядев себя. Порой Грейнджер и сама задавалась тем же самым вопросом. И правда, зачем?       В воспоминаниях снова всплыла та пятнадцатилетняя девочка, шедшая на бал под руку с одним из самых популярных в мире волшебников под завистливые взгляды тех, кто никогда не воспринимал ее всерьез. После того фурора Гермиона взялась за себя, не слишком кардинально, но достаточно, чтобы не быть «лохматой уродливой шваброй». И это дало результаты — после Крама у нее были и другие ухажеры, но всех их объединяло одно: огромная, беспросветная тупость.       Грейнджер больше не считалась слишком страшной, чтобы было не стыдно за ней приударить, и мальчишки сочли, что смогут очаровать ее, чтобы она помогала им с домашними заданиями и контрольными.       А после школы, после Победы, на Гермиону тяжелым бременем свалилось звание Героини, и рекой потекли те, кто решил через нее поправить свое материальное положение или добиться какого-либо более высокого статуса.       Поэтому Грейнджер оделась в свои мешковатые, малопривлекательные мантии, как в броню, и это даже принесло свои плоды. К тому же тогда у нее был Рон, который, хоть и жаловался на ее внешний вид, но все же был рядом и говорил, что любит. Кто же знал, что и для него смазливое лицо и глубокое декольте окажутся важнее, чем все то, что они пережили вместе.       — Прошу, не лезь мне в душу, — почти жалобно попросила Гермиона. — Просто верни как было…       Поднявшись, Локи подошел к ней вплотную и положил ладони ей на плечи.       — Зачем тебе это? — повторил он настойчиво, но достаточно мягко, что Грейнджер не выдержала:       — Я так защищаюсь, понимаешь? — сказала она, прикрыв глаза. — Не хочу, чтобы окружающие смотрели на меня как на трофей или племенную кобылу. Я человек. Не обделенный интеллектом, хочется верить…       — А я бы не был столь уверен по поводу интеллекта, — хмыкнул Локи, и Гермиона распахнула глаза, оскорбленно посмотрев на собеседника. — У тебя есть оружие, которое ты либо не используешь совсем, либо используешь, но лишь ради защиты. Ты не человек, ты в первую очередь — ведьма. А это накладывает свой отпечаток. Магия — не такая уж безликая и бездушная субстанция. Она живая, текучая и очень хорошо подчиняется эмоциям. Чем увереннее ты себя чувствуешь, тем качественнее будут твои заклинания.       Когда-то она уже читала о чем-то подобном, но, признаться, не восприняла всерьез. На ее мировоззрении сильно отразилось чисто магловское детство, и, как бы Грейнджер ни убеждала себя и окружающих в своей принадлежности к магическому миру, она все же слишком прагматично относилась к жизни. Она могла поверить только тому, что видела своими глазами, но отчего-то словам Локи Гермиона верила практически безоговорочно. Все же тысячелетний маг, скорее всего, знал, о чем говорит.       — Чистая логика и знания — это, конечно, хорошо, — продолжил он тем временем, — но если использовать только их — это тормозит развитие магического потенциала. Не стоит загонять себя в рамки защитной раковины, это заведомо ложный путь… Посмотри на себя.       Тон Локи был достаточно требователен, и, сдавшись, Гермиона окинула себя беглым взглядом. Она бы никогда не назвала себя роковой красоткой, до той же Флер ей было так же далеко, как до Америки на метле. Но все-таки и откровенной дурнушкой Грейнджер никогда не была, тем более все стало намного лучше после того, как на четвертом курсе ей поправили зубы. Сейчас же ее можно было без запинки назвать привлекательной, и ни у кого бы не возникло желания это оспорить.       — Быть не ограненным алмазом, конечно, неплохо, — сказал Локи, склонив набок голову. Его голос завораживал, опутывая Гермиону какой-то невидимой сетью морока, а пальцы едва ощутимо прошлись легкими прикосновениями по шее, вызывая толпу мурашек и заставляя щеки покрыться румянцем. — Но бриллиант — намного ценнее. Закрой глаза и скажи, что ты чувствуешь.       Грейнджер послушно закрыла глаза, ощущая, что краснеет еще больше. Что она чувствовала? Самой бы понять.       Волнение. Желание. Смущение.       Все не то, и вряд ли Локи имел в виду именно это. Прислушавшись к себе, Гермиона попыталась проанализировать собственные ощущения, и довольно быстро ее сознание зацепилось за практически незнакомое чувство: магия, она словно закипала в ее груди, начиная бурлить все сильнее с каждой секундой. А ведь раньше эта сила была скорее похоже на тихие, но мощные волны, которые накатывали приливом в момент колдовства, но ныне это был скорее шторм, могучий, порывистый, сбивающий с ног. И даже лед ётунской магии не мог этот шторм остудить. Возможно, попробуй Грейнджер сейчас что-либо наколдовать, заклинание получилось бы сильнее, чем обычно. Не это ли пытался ей объяснить асгардец?       — Я чувствую магию, — наконец произнесла Гермиона, сглотнув и подумав, что если Локи сейчас попробует что-либо уточнить — она просто сгорит со стыда.       Но тот, слава Мерлину, не стал ее пытать вопросами, только, наклонившись к самому ее уху, сказал негромко:       — Теперь понимаешь, о чем я тебе говорил?       Она могла лишь безмолвно кивнуть, не уверенная в том, что сумела бы сейчас совладать с собственным голосом. В ответ Локи хмыкнул, и Грейнджер в очередной раз мысленно посетовала на то, как сильно его присутствие влияет на ее самообладание.       — Так мантию ты не вернешь? — открыв глаза, уточнила Гермиона скорее для проформы, сдавшись под его неконтролируемым напором.       В конечном итоге, почему бы окончательно не сделать эти несколько недель сказкой, пусть и довольно странной? А что, принц уже есть, так почему бы ей самой хотя бы на один вечер не почувствовать себя принцессой? К тому же никто не мешал Грейнджер после вернуться к своему старому образу…       — Нет, — подтвердил Локи, и Гермиона обреченно закатила глаза.       Признаться, ей импонировало его внимание. Грейнджер давно не ощущала чего-то подобного, тот же Рон последние лет пять вообще больше делал акцент на том, что она довольно непривлекательная, Локи же, наоборот, исподволь показывал, что она привлекательна и желанна. Был ли он искренен — тот еще вопрос.       — Зачем тебе все это? — Гермиона махнула рукой на свое отражение.       Одно дело, что он идет с ней, чтобы с его драгоценным амулетом ничего не случилось, но какая Локи при этом разница, как она выглядит? Неужто ему, как принцу, было стыдно? Хотелось, конечно, верить в иные мотивы, но пока на ум приходил только этот.       — В очередной раз ищешь подвох? — с кислой усмешкой спросил Локи.       Было в его взгляде нечто неприятное, отчего Грейнджер окончательно расхотелось докапываться до правды.       — Нет, просто боюсь остаться без одежды в самый ответственный момент, — попыталась отшутиться Гермиона.       — Ну что ты, — поддержал он шутку. — Я уже тысячу лет как вырос из подобных розыгрышей. А вот оставить без одежды всех остальных…       Он озорно улыбнулся, и Грейнджер сумела лишь вскрикнуть, едва удерживая на лице суровое выражение:       — Локи! — и тут же рассмеялась. — Вряд ли это будет такое уж лицеприятное зрелище…       — Это точно, — отсмеявшись, ответил он.       В такие моменты Гермионе совершенно не верилось, что вот этот человек был причастен к смертям тысяч людей. Он не выглядел ни жестоким, ни кровожадным, и Грейнджер пыталась понять, что это было: такое мастерское притворство или его истинное лицо. В любом случае, уличить Бога Обмана в этом самом обмане не представлялось возможным, поэтому Гермиона пока не стала всерьез задумываться над этим вопросом.       — Кстати, чуть не забыл… — Локи жестом заправского фокусника выудил прямо из воздуха небольшое, простенькое, но довольно элегантное колье: продолговатый, похожий на каплю, изумруд свисал с тонкой цепочки из белого золота. Оголив шею Гермионы, мужчина аккуратно застегнул замочек, и темно-зеленая капля опустилась к самой ложбинке меж ее грудей.       Грейнджер едва смогла выдавить из себя подобие благодарной улыбки. Она никогда не считала себя нормальной девушкой, и в общий образ ее ненормальности очень хорошо вписывалось безразличие Гермионы к разного рода побрякушкам. Но, несмотря на это, широкий жест оказался довольно приятным.       — Нам не пора? — поинтересовался Локи, покосившись на будильник, уютно устроившийся на прикроватной тумбочке.       Кинув взгляд на часы, Гермиона встрепенулась. И правда пора было отправляться, прибытие гостей ожидалось с половины седьмого до семи, а часы показывали ровно без пятнадцати — не слишком рано, чтобы выглядеть глупо, и не слишком поздно, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание. Но оставался еще один вопрос.       — Ты же хотел замаскироваться… — напомнила Гермиона, потому что Локи выглядел как и обычно. Не считая одежды, конечно же.       Кивнув, Локи на секунду прикрыл глаза, и по его лицу и волосам прокатилась зеленая волна магии. Под ее напором волосы стали более короткими, словно он их обстриг и уложил, и начали казаться на несколько тонов светлее, на щеках и подбородке же появилась аккуратно смоделированная недельная щетина.**       (**Взяла за основу реальную внешность Тома Хиддлстона.)       С одной стороны, изменения были незначительные, и знавшие Локи в лицо могли бы его узнать, но в то же время этот новый образ был настолько непривычен, что сопоставить его с человеком на листовках было практически невозможно. И даже если кто-либо что-то заподозрит, то смело можно сказать, что это просто нелепое совпадение.       — А тебе идет, — вынесла Гермиона свой вердикт после некоторых раздумий.       — Порой хочется попробовать что-либо новое, — усмехнулся Локи. — Идем?       Кивнув, Гермиона протянула ему приглашение, зачарованное под портал, и, схватившись за него, они переместились прямиком в Министерство.