Любовь во время зимы

      28 октября 2012 года, Асгард.       Тор пустым взглядом провожал целую вереницу пылающих лодок, уплывающих вдаль, в бесконечность Вселенной. Еще немного — и души погибших отправятся в Вальхаллу…       Сколько сегодня погибло асгардцев? Тор не брался считать. Пятьдесят, может шестьдесят. И это только тех, что погибли при штурме дворца, численность же погибших горожан исчислялась парой сотен. И все они здесь, ждут своего часа.       Для любого асгардца погибнуть в бою — настоящая честь, и можно было бы предположить, что никто из тех, кто сегодня пал смертью храбрых, не жалел бы об этом. Вот только Громовержец, несмотря на это, не мог избавиться от удушающего чувства вины, будто именно он послал всех этих людей на смерть.       Нет, при здравом размышлении он понимал, что в этом-то он не виноват. Да, Тор подспудно, подсознательно ждал чего-то подобного, но это было для него слишком непонятно, неосознаваемо. Если бы кто-то спросил его еще сутки назад, в чем причина этой настороженности и дурного предчувствия, Тор бы не нашелся с ответом и даже не смог бы определить, когда это началось. С пропажи Джейн там, в Мидгарде? Или уже здесь, после заверений отца, что темных альвов больше не осталось?       Последние действия Одина сильно подточили веру Тора в справедливость и непогрешимость Всеотца, позволили Громовержцу увидеть, что и его отец был лишь человеком, имеющим право на ошибки. И когда Один решительно опроверг возможность возвращения темных эльфов, Тор засомневался. И оказалось, не зря.       Они напали жестоко и подло, исподтишка, заслав своего диверсанта, что выпустил заключенных из темниц и разрушил защитные системы дворца. А затем на Асгард ринулись несколько отрядов — они действовали стремительно и быстро, их главной целью был именно дворец, в который эльфы попали без каких-либо особых проблем. Они не щадили, не брали пленных — альвы кровожадно вырезали любого, кто встречался у них на пути…       Всего этого Тор вначале не видел. Он как сопливый юнец повелся на обманный маневр и недооценил соперника, хотя казалось, что после всех хитростей Локи Громовержец должен был быть подготовлен к чему-то подобному…       Но нет.       Сам Локи пытался предупредить его, но Тор настолько привык сомневаться в брате, что не поверил ему, разглядев в предостережении подвох. А когда вскрылась вся правда — было уже слишком поздно.       Услышав шум взрывов, Тор бросился наверх, к комнатам Фригги, куда мать должна была увести смертных девушек — она ведь пообещала за ними присмотреть. И, надо отдать ей должное, она защищала их до самого конца…       Когда Тор ворвался в покои матери, перед его взором предстало ужасающее зрелище — часть гостиной была разрушена взрывом, пыль, осколки мебели и стекла были разбросаны по всей комнате, а сбоку от эпицентра лежало окровавленное тело Фригги. Бегло осмотрев комнаты, он не нашел ни Джейн, ни Гермионы.       С утробным рыком бросившись к матери, Тор даже не сразу понял, что она… жива. Ее рваное, едва заметное дыхание почти не колыхало залитой кровью груди, и, подняв женщину на руки, Громовержец поспешил в лазарет — действовать надо было быстро. Он буквально пальцами ощущал, как с кровью из матери вытекает жизнь.       У самой лестницы Тор столкнулся с отцом.       — Фригга! — неверяще воскликнул он, перехватывая, почти силой вырывая ее из рук сына. Бросившись вниз по лестнице с прытью, которую сложно заподозрить в человеке его возраста, Один остановился у самого подножия и, обернувшись, властно приказал Тору: — Займись оставшимися противниками!       Он хотел возразить, сказать, что пропали девушки, но не успел, потому что Всеотец уже скрылся за ближайшим поворотом. Боги!       Тор давно не ощущал себя в подобной растерянности. Долг говорил ему послушаться отца, но вот сердце…       Если бы только мать была в сознании, если бы только она могла пролить свет на то, что произошло… Быть может, опасения Тора беспочвенны и Фригга лишь спрятала девушек в одной из бесчисленных комнат дворца? В этот вариант хотелось отчаянно верить.       С возложенной на него миссией Тор справился довольно легко — большая часть темных эльфов на своих кораблях вновь скрылись в неизвестном направлении так же внезапно, как появились до этого. Добить остатки оказалось просто, Фандралу и Вольштаггу даже удалось взять «языка», но тот активировал какой-то артефакт, устроив самоубийственный взрыв и едва не унеся с собой друзей Тора — те лишь чудом остались в живых.       Следующие несколько часов прошли будто в тумане, наполненные кровью и трупами. Никогда прежде Тору эта сторона битв не казалась настолько отвратительной. Куда делись его прошлые бесшабашность и безразличие к чужим страданиям? Почему теперь траур, в который погрузился дворец, ощущался настолько остро?       Обыск всех помещений дворца ничего не дал — девушки словно провалились сквозь землю, и это пугало больше всего. Вновь обыскав гостиную матери, Тор нашел сумку, которую часто видел у Гермионы, и обломки ее палочки. Что же там все-таки произошло? Где они сейчас?       Он вспомнил о Хаймдалле и его способностях, но Хранитель Радужных врат не мог дать ответов.       — Эти две смертные недосягаемы для моего взора, как и темные эльфы, — повинился мужчина, недовольно сжав губы в тонкую линию. — Какой толк от стража, если он не может исполнять свой долг?       Мысль о том, что девушки могли быть в руках темных эльфов, пугала до дрожи. Зачем альвы напали? В чем их цель? Кто их ведет?       Хотя нетрудно было догадаться о цели — Эфир, эльфы приходили именно за ним и добились своего. Но почему только сейчас, спустя пять тысяч лет? Накапливали мощь? Ждали подходящего момента? За пять тысяч лет, насколько знал сам Тор, этих моментов было предостаточно. Так что дело было, скорее всего, именно в Эфире и в том, что Джейн «вынесла» его оттуда, где он был спрятан все эти годы…       Хотелось что-то делать, действовать, искать хоть какую-то зацепку, чтобы вернуть Джейн и Гермиону, но приходилось стоять на возвышении, рядом с отцом, и выражать одним своим видом вселенский траур. Тор был плохим притворщиком, он был больше разозлен, чем опечален, и это, скорее всего, было написано у него на лице. Успокаивало то, что злился не он один.       Проводить павших в последний путь собрались тысячи горожан, они молчаливой толпой растянулись по всему побережью в обе стороны от Радужного моста. Места в первых рядах не хватало, но никто не жаловался — на лицах многих можно было прочесть не только глухую тоску и скорбь по погибшим, но и яростную, кровожадную жажду мести. Это было низкое чувство, но Тор не мог винить людей за подобное, потому что и сам был объят гневом.       Вместе с отцом и первыми лицами государства Громовержец стоял на небольшом возвышении, с которого хорошо было видно, как лодки дошли уже до самого края, норовя сорваться вниз, в Бездну.       Переведя взгляд на Одина, Тор поймал себя на мысли, что отец тоже не горел желанием стоять здесь — его место было в лазарете, рядом с отчаянно борющейся за жизнь Фриггой. Тор знал, что состояние матери практически стабилизировалось, и весь яд из ее организма уже вывели, осталось только залечить рану — брюшная полость была пробита насквозь, и Громовержец даже не мог себе представить, как Фригга умудрилась выжить.       Еще немного — и лодка царицы плыла бы здесь одной из главных…       Когда первые лодки свесились с обрыва, Один ударил Гунгниром по помосту, и звук этот, казалось, разнесся по всему городу. В ту же секунду тела на лодках превратились в рой маленьких огоньков и, словно пузырьки газа, полетели вверх, чтобы исчезнуть в пестрящей звездами темноте.       Именно потому церемония всегда проводилась ночью, фактически за полночь.       В толпе также начали зажигаться огни — это горожане, кто умел, создавали сферы света и запускали их в воздух, в знак сострадания семьям погибших. Многие плакали, даже те, кто никого не потерял — сам момент настраивал на грустные мысли.       Когда последняя лодка исчезла в Бездне, а все шары света затерялись меж звезд, люди начали расходиться. В прежнем молчании, в мрачном настроении. Все понимали, что это еще не конец, враг произвел точечный, умелый удар, уязвил асгардцев в самое сердце и ушел, растворился во множестве миров. Эльфы получили, что хотели, захватили Эфир, но на этом они не успокоятся…       Оседлав своих коней, Тор и Один двинулись во дворец. Слейпнир, конь Всеотца, недовольно фыркнул, когда Бильскильнир, жеребец Тора, попытался его обогнать. Громовержец вдруг подумал, что злость на Локи за все его выходки не мешала им с отцом в полной мере пользоваться его дарами. И речь даже не о восьминогой химере, что создал младший принц просто ради развлечения, а о Мьёльнире и Гунгнире, за которые Локи когда-то расплатился сполна.       А ведь Локи даже, наверно, и не знал о произошедшем… При мыслях о брате Тора затопило чувство вины, ведь если бы он сразу послушался его и пошел за Чудовищем, оставившем за собой след из выжженных трупов, то, скорее всего, девушки были сейчас в Асгарде, да и мать была бы цела и невредима…       Можно было спуститься в темницы и поговорить с Локи, но их последняя попытка вести диалог с треском провалилась. Громовержец помнил, как брат усиленно старался всех убедить, что до Гермионы и их ребенка ему не было никакого дела, и пусть в душе мужчины теплилась надежда, что это все было ложью, но… Сам Тор не хотел вновь сталкиваться с братом и слышать его язвительные комментарии. Пока не хотел.       Потому, когда длинная процессия во главе с царем достигла дворца, Тор отправился не в темницы, а в библиотеку. Именно там сейчас было его место.       Краем глаза он отметил, что отец свернул в коридор, ведущий к лазарету. Это было даже не предположение, Тор был уверен, что Один отправился проведать Фриггу. Он сам тоже хотел бы сидеть под дверью палаты, но понимал, что это все равно ничего не изменит и он просто потратит лишнее время. Потому он шел в библиотеку.       Сейчас Тор как никогда остро ощущал, что изменился. Прежний он бы рвал и метал, стремился броситься в атаку, искал бы врага по всем Девяти мирам, скорее всего безуспешно… Нынешний же закопался в древние трактаты пятитысячелетней давности, чтобы найти хоть какую-то информацию об эльфах и их возможном месторасположении. Как-то же Бёр смог их победить!       Время летело ужасающе быстро — только недавно часы перевалили за полночь, а сейчас уже утро, и служанка, отчаянно краснея, принесла ему завтрак прямо сюда.       Оттолкнув от себя книгу, Тор откинулся на стуле, и тот надсадно скрипнул, с трудом выдерживая непривычный вес. Проведя ладонями по лицу снизу вверх, он вцепился себе в волосы и крепко сжал руки в кулаки. Боль немного отрезвила Громовержца, вернула ясность мысли.       Он практически ничего не нашел. Точнее нет, информации было довольно много, но в основном о прошлом альвов — об их быте, основных городах (ныне заброшенных), о методах ведения боевых действий… Но это было не совсем то. Да, Тор уже успел понять, что эльфы используют отравленное оружие и магически заряженные кристаллы, что после активации могут взрываться, притягивать к себе предметы наподобие черной дыры или превращать используемого в настоящего монстра, сильного, быстрого и не ведающего боли и страха. Видимо, один из таких и проник в темницы, освободив там заключенных.       Но только Тор так и не узнал, где можно найти эльфов. После затяжной войны с ассами пять тысяч лет назад они покинули свои города и скрылись в бескрайних скалах Свартальфхейма. Тор нашел дневник деда, но Бёр описывал все крайне скупо, и все, что можно было понять из его записей, что асгардцы до последнего не знали, где скрывался враг, и просто дождались, когда те нападут первыми. И они напали — на Мидгард — планируя во время Схождения выпустить разрушительную силу Эфира, уничтожив одним разом все Девять миров.       Подобной тактики, видимо, решил придерживаться и Один. Он хотел дождаться, когда эльфы извлекут Эфир и начнут атаку, и ему явно было совершенно все равно, что при этом Джейн и Гермиона, скорее всего, могли погибнуть. Вот только сам Тор не мог позволить подобному случиться. Но и что-то сделать тоже не мог, потому что не знал, куда идти.       От отчаяния хотелось кричать и рвать на себе волосы.       — Мой принц, — служанка, что приносила ему завтрак, вернулась спустя пару часов. — Царица пришла в себя и зовет вас…       Это была замечательная новость, кроме облегчения принесшая и робкую надежду, что Фригга прольет свет на произошедшее.       До лазарета Тор в буквальном смысле долетел, пользуясь способностями своего молота.       Отца, как ни странно, в палате не было, Фригга лежала одна, бледностью соревнуясь с белизной простыней — из-за ранения она потеряла много крови. Светлые волосы раскинулись по подушкам, под глазами залегли темные круги, а губы были до синевы бледными. Боги, Тор никогда прежде не видел мать такой слабой и уязвимой!       — Матушка! — воскликнул он радостно, до последнего сомневаясь, что сказанное служанкой правда. — Как ты?       Тор в несколько шагов преодолел расстояние до кровати и взял ледяную ладонь матери в свои.       — Могло быть и хуже, — ответила она с легкой улыбкой, но тут же ее лицо стало серьезным. — Тор, тебе надо торопиться, Малекит забрал девочек…       — Малекит? — он был искренне удивлен, услышав это имя. По всем его прикидкам, правителю темных эльфов должно было быть порядка восьми тысяч лет, а ни один «бессмертный» столько не жил, даже альв, пусть и темный. — Он разве жив?       — Жив и вполне здоров, — подтвердила Фригга и продолжила: — Он выглядит так, будто и не прошло пять тысяч лет…       Скорее всего, здесь была замешана серьезная магия…       — У тебя совсем мало времени, — затараторила женщина, и в ее глазах Тор углядел лихорадочный блеск. Ей надо было отдыхать, это ясно как день. — Он знает какой-то способ извлечь Эфир, но мне кажется, что в таком случае Джейн погибнет… Надо их найти!       — Но как? — прошептал Тор, обескураженный напором матери. — Мы не знаем, где они прячутся. Даже Хаймдалл его не видит.       — Локи.       — Что? — не понял он.       — Локи сможет найти Гермиону, я же говорила тебе про их связь…       Тор едва сдержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Какой же он идиот! Правда, и Фригга, и сама Гермиона говорили, что связь практически разорвана, но если есть хоть одна нить, хоть одна зацепка… Он был готов встать на колени перед братом, лишь бы тот помог, и плевать, важна ему Гермиона или нет, — Тор спасет обеих! Вот только…       — Отец не позволит выпустить Локи из темницы.       — Тогда ничего ему не говори! — Фригга сильнее сжала ладонь сына.       Признаться, Тор был шокирован этими словами — чтобы мать сама предложила обмануть отца? Это не вписывалось ни в какие рамки!       — Иди к Локи, убеди его помочь, — зашептала она, подавшись вперед. — Ты должен!       Эти слова решили все дело. Тор поднялся и произнес:       — Ты права!       Он развернулся и поспешил на выход, и у самых дверей его остановил окрик:       — Не переживай, я потом переговорю с отцом, и вам не будет ничего грозить.       Кивнув, Громовержец вышел за дверь. Последнее, о чем он сейчас переживал, так о последствиях побега.       Путь в темницы пролегал недалеко от коридора, ведущего в кабинет Одина. Оттуда доносились приглушенные голоса, и Тор, не удержавшись, подошел поближе. Дверь была приоткрыта, а значит, он легко мог войти внутрь, что не замедлил сделать.       — Магическая защита дворца уничтожена, — проговорил Фандрал, и Тор отметил, что никогда прежде не видел такой озабоченности и растерянности на лице друга. Даже когда его серьезно ранили в стычке с ётунами — этот заправский сердцеед лишь улыбался, а в процессе лечения заигрывал с молоденькими медсестрами. Сейчас же ему явно было не до улыбок. — Мой царь, мы как на ладони…       Все обратили внимание на вошедшего, и обсуждение быстро свернулось. Фандрал, Вольштагг и Ньерд отошли и по требовательному взгляду Одина покинули помещение.       — Матушка проснулась, отец, — счел нужным доложить Тор.       — Я знаю, — кивнул Один, и на его лице читалось облегчение. — И если ты пришел сюда лишь для того, чтобы мне это сообщить, то…       — Нет, не только из-за этого.       Видимо, в тоне Тора было что-то, что очень не понравилось отцу, потому что он нахмурился.       — Я не ищу с тобой ссоры… — ответил Один твердо, но как-то слишком устало. Сейчас он позволял себе быть просто отцом и мужем, и Громовержец, что бы ни говорил, ценил такие вот проявления.       — Как и я с тобой, — кивнул он. — Отец, мы должны отправиться на поиски Малекита, я отправлюсь за ним в погоню и…       — Никто никуда не отправится, — отрезал он жестко, и Тор отчетливо увидел эту грань между Одином-отцом и Одином-«Всеотцом». Сейчас это был второй вариант.       — Но…       — Никаких «но». Малекит спрятался, залег, и я не собираюсь распылять силы и изматывать воинов в тщетных поисках. Когда он выйдет из тени — мы нанесем решающий удар. Так же, как сделал когда-то мой отец. Я знаю, где его ждать. Мы будем готовы.       Один был решителен и неумолим.       — Да, но у Малекита в руках будет Эфир! — воскликнул Тор. — Он уничтожит все Девять миров!       — Ты переоцениваешь силы темных эльфов… — пренебрежение сквозило в голосе Всеотца.       — Нет, просто дорожу жизнями людей! — Громовержец не знал, как же достучаться до того, кого раньше считал самым справедливым и милосердным. — Я должен найти Джейн и Гермиону, спасти их. Если мы протянем — Малекит просто убьет их!       — Смертные постоянно умирают… — и снова это пренебрежение, от которого уже было тошно.       — Но не так! — Тор едва боролся с отчаянием. Он пришел сюда, в глубине души надеясь, что отец поддержит его и поможет. Но Один казался неприступной скалой, холодной и беспощадной. Он для себя уже все решил и выбрал определенную тактику. Зная отца, свернуть его с намеченного пути будет практически невозможно. Но попытаться стоило. — Я найду Малекита и не дам ему завладеть Эфиром, я захвачу его и заставлю рассказать, как извлечь эту силу из Джейн. Мы уничтожим Эфир и…       Еще даже не закончив фразы, он понял, что не смог убедить Всеотца.       — Коли не выйдет, я потеряю единственного сына, — произнес Один уже мягче, с потаенным теплом во взгляде. И оттого было еще гаже. — Мы даже не знаем, где Малекит. Ты потратишь время впустую, ища призраков ради собственной прихоти…       Тор открыл было рот, чтобы объяснить, что это не просто прихоть и что Локи может помочь в поисках, но тут же закрыл его обратно. Он отчетливо осознал: какие бы доводы он ни приводил, отец ни за что не согласится выпустить Локи из темницы — самолюбие царя было слишком уязвлено. По сути, Локи был нужен только для того, чтобы найти и спасти девушек, пока еще не поздно. Если еще не поздно…       Вот только очень уж был велик шанс, что Локи вновь обманет и сбежит — Один никогда не пойдет на столь рискованный шаг. Тем более ради смертных.       — Ты останешься здесь — это приказ, — голос отца вновь стал жестким, будто сталь. — Когда придет время, именно ты поведешь наше войско, поведешь десять тысяч асгардских мечей…       Такая большая ответственность… Раньше бы Тор обязательно обрадовался, но сейчас он лишь спросил:       — И сколько наших людей сложат головы?       Тысячи. И это только ассов. А сколько погибнет землян? Их стоило бы хоть как-то предупредить…       — Столько, сколько понадобится! — вдруг воскликнул Один, ударив внезапно появившимся копьем об пол. По телу Тора пробежали мурашки. — Будем биться! До последнего вздоха, последней капли асгардской крови.       Отведший до этого взгляд Тор вновь посмотрел на отца с недоверием и даже страхом. Неужели гнев и страх за жизнь супруги настолько сильно ослепили его?       — И в чем твое отличие от… Малекита? — спросил Громовержец, хотя едва не назвал другое имя. Так ли уж Локи был неправ, когда говорил, что в своих завоеваниях следовал примеру Одина? К чему это пустое кровопролитие?       — Отличие в том, что я одержу победу! — процедил Всеотец и, развернувшись и взмахнув красным, как у Тора, плащом, вышел из кабинета, оставив сына одного.       Обессиленно рухнув в стоявшее рядом кресло, Тор спрятал лицо в ладонях. Он до последнего надеялся, что сможет договориться с отцом, довести до него свою точку зрения, но тот был совершенно глух к доводам рассудка.       Неужели придется делать все тайно, исподтишка? Та еще задачка.       Проблема была в том, что Один, в довершение ко всему, обладал схожей с Хаймдаллом силой, только если Хранитель Радужных врат видел и слышал все, что происходит во Вселенной, то сила царя распространялась лишь на Асгард и его бескрайние земли. Можно было быть уверенным: как только Локи переступит порог своей камеры — Один об этом узнает и вмешается.       Одному Тору здесь не справиться — если бы на свободе был Локи, то он бы провернул что-то подобное с закрытыми глазами, но ирония в том, что именно его и надо было вызволять.       Необходимо собрать команду и проработать план…