Любовь во время зимы

      Шумный клуб где-то в центре Нью-Йорка давил своей громогласностью, стены сотрясались от мощных басов, за прерывистым гулом которых, казалось, не слышно и собственных мыслей. Яркие вспышки стробоскопа перемежались с мельканием разноцветных лазеров и светодиодных прожекторов, к чему глаза Локи все никак не могли привыкнуть, но даже вся эта какофония была лучше, чем удушливое заточение на базе.       Лениво потягивая виски со льдом за барной стойкой, Локи перевел взгляд на танцпол, где в толпе людей танцевала Фрай.       Вытащить его с базы оказалось для нее не слишком-то сложным делом. Он сам не мог ни аппарировать оттуда, ни уйти — волшебство, датчики и камеры не оставляли Локи простора для фантазии, но вот Свобода не была настолько ограничена в перемещениях. Предупредив Роджерса, что уедет на вечер, Фрай проводила Локи до его комнаты, где превратила его в какой-то предмет, — небольшой изумруд, как она позже призналась. Затем она просто создала для него незамысловатую оправу в виде ожерелья, надела на шею и так пронесла наружу, заклинанием заперев его дверь и наложив на нее отталкивающее заклинание. Теперь все, кто захотел бы проведать Локи, вдруг нашли бы дела поважнее.       Это, конечно, слабая защита от целой команды супергероев, но ему было все равно.       Превратив Локи обратно уже в центре города, Фрай дождалась, пока он накинет на лицо иллюзию, затащила его в ближайший ночной клуб, и он в тот момент решил не сопротивляться, хотя лучше просто прогулялся бы по все еще оживленным улочкам.       Медленно, с каждым ударом сердца Локи ощущал, что может дышать свободнее. Невидимые путы, стягивающие его грудную клетку, спадали одна за другой, груз на плечах становился все меньше.       Локи бросил задумчивый взгляд на танцпол. Свобода была одна, но ей, казалось, для веселья и не нужна компания. Ее высокий рост, короткое красное платье, трансфигурированное из обычной майки, мощные сапоги, придающие образу агрессивности, — все это неплохо обращало на нее внимание окружающих. Но это самое внимание не составляло для нее никакого интереса. Фрай будто закрылась в себе, ритмично и неожиданно эстетично двигалась под музыку, лишь пару раз кинув многозначительный взгляд в сторону Локи.       Вот и сейчас, каким-то неведомым образом уловив на себе его внимание, она посмотрела на него, усмехнулась и поманила пальцем, приглашая присоединиться. Ответив ей невеселой ухмылкой, Локи отвернулся, почти залпом осушив свой бокал.       — Никогда бы не подумала, что ты такой бука, — раздалось над самым ухом, и Фрай, отстранившись, присела на соседний стул.       — Какой есть, — ответил он приглушенно, отведя взгляд.       Он понимал, что если он хочет с ней играть, то надо действовать, но что-то неприятно зудело внутри, не давая начать пудрить девчонке голову.       — Хочу воздухом подышать, — решил Локи, поднимаясь из-за стойки и коротким, незаметным взмахом палочки заставляя бармена подумать, что гость расплатился.       Свобода скуксилась, явно желая остаться, но Локи на это не купился. Все же он хотел вырваться из душной, тесной базы не для того, чтобы снова забиться куда-то.       Центр Нью-Йорка был не тем местом, где было спокойно и тихо ночью. Город гудел, как разворошенный улей, сверкал, как рождественская гирлянда, и неприятно поражал количеством людей на улицах.       Ему не очень нравилось, однако всем этим прохожим не было никакого дела до Локи. Никто не смотрел на него больше необходимого, во взглядах окружающих не было откровенной ненависти и презрения, и наконец Локи отпустило.       Он не торопясь брел, особо не разбирая дороги, и Фрай безмолвно следовала за ним. Локи ожидал чего угодно — нытья, флирта, откровенных приставаний… чего угодно. Но не этой спокойной тишины, которая с той же Мышкой, например, показалась бы ему даже уютной.       Мысль о жене оказалась внезапной и не очень привычной, но от того не менее неприятной. Он легко мог себе представить, что она подумает, увидев его прогуливающимся в подобной компании, и от этой мысли стало неуютно. Он должен был выудить информацию из этой девчонки, ради Руны и Мышки, но смогла бы последняя это правильно понять?       Вытряхнув из головы все лишнее, Локи скосил взгляд на Фрай. За это время она успела обратно накинуть свою куртку и вернуть одежде первоначальный вид. Засунув руки в карманы брюк, Свобода шагала рядом, отставая всего на шаг, на Локи она не смотрела, погруженная в собственные размышления.       Он притормозил, чтобы с ней поравняться, и это не ушло от ее внимания. Она окинула его вопросительным взглядом, и Локи нацепил на лицо самое свое миролюбивое выражение.       Еще какое-то время они шли бок о бок в тишине, пока Локи не спросил:       — Почему же все-таки ты отдала мне палочку? — уточнил он, особо не надеясь на какой-либо ответ.       Этот вопрос мучил его всю неделю, но не пришелся к слову, чтобы его задать.       — Если не нравится — могу забрать, — повторила она свою прежнюю угрозу, но Локи не собирался так легко сдавать позиции.       — Это не ответ, — отметил он укоризненно, на что она лишь хмыкнула.       Он уже начал думать, что так и не услышит ответа, когда она заговорила — непривычно тихо и как-то… не-по своему.       — Потому что понимаю тебя, — Фрай отвела взгляд на сверкающие витрины, но свет их не отражался в глубине ее глаз. Там было непривычно пусто. — Понимаю, что значит быть взаперти, среди завышенных требований, предрассудков и всеобщего презрения…       Что-то неприятно заскреблось в душе, то, чему Локи пока не мог найти названия. Это не было похоже на сочувствие, но в то же время было к этому близко. К тому же он никак не мог отделаться от ощущения, что что-то не так.       Свобода задумчиво затеребила висевшее на шее ожерелье с довольно крупным рубином — Локи видел его и раньше, но никогда не придавал значения. Сейчас же он, скосив взгляд, всмотрелся внимательнее.       Достаточно неплохо разбираясь в украшениях (сколько он повидал на матери и сколько при этом носил сам), Локи мог сказать, что украшение было старинным, скорее всего передавалось в каком-нибудь древнем британском роду из поколения в поколение.       Проследив за его взглядом, Фрай скривилась и пояснила:       — Папашин подарок. Богатый, зараза. Я нечистокровна, родилась вне брака. Долгое время папаша и не вспоминал обо мне, а потом, когда его семья передохла, вдруг показался на горизонте. Признал, хотел пристроить «в хорошие руки», пытался дрессировать, но я не комнатная собачка. Послала его на хрен и свалила.       Локи хмыкнул, отведя взгляд. Такую, как Свобода, сложно было представить в шелках и бархате на богатом приеме. Но это было ее изюминкой, некой харизмой.       Он нутром чуял, что Фрай не врет, хотя и не договаривает до конца. Впрочем, ему не было особого интереса до тех деталей, что девчонка скрывала, но сам факт откровений и их смысл позволял ощутить с ней некое… родство?       Это даже было несколько странно, но Локи решил подумать об этом, когда останется один.       — И он позволил?       — А кто его спросил? — задорно усмехнулась она. — Там, где я сейчас, у него нет никакого влияния.       Отдел, насколько знал Локи, защищал своих сотрудников от всяких посягательств «извне». Видимо, это был как раз тот случай.       Локи невольно вспомнился Один, от его внимания тоже хотелось сбежать куда подальше — он был таким же любителем дрессировки. В душе всколыхнулась волна гнева в адрес приемного отца, и Локи пришлось приложить усилие, чтобы ее погасить.       — Прокатиться не хочешь? — вдруг спросила Фрай, доставая откуда-то из внутреннего кармана куртки свой мотоцикл, уменьшенный до размеров указательного пальца. — Могу даже дать порулить.       — С чего такая щедрость? — Локи вопросительно повел бровью, заставив Свободу неприязненно скривиться.       — Далеко не во всем обязательно искать подвох, — она кивнула на байк в своих руках. — Лично мне это помогает мозги прочистить, когда психую. Или можем вернуться на базу.       — Нечестно играешь, — фыркнул Локи, хотя был не прочь проехаться.       Конкретно на местных мотоциклах Локи еще не приходилось ездить, но он не думал, что это сложнее, чем на инопланетных средствах передвижения.       Они отошли в более уединенное место, и Фрай вернула мотоциклу его первоначальный размер. Она села позади Локи и без всякого стеснения обхватила его поперек груди руками.       — Насколько я знаю, сзади есть специальная ручка, — бросил он через плечо, но Свобода лишь усмехнулась и ответила:       — Тут газ, там — тормоз, и осторожнее на поворотах. Погнали.       Долго упрашивать Локи не пришлось, и, немного повозившись с зажиганием, он медленно двинулся вперед, стараясь привыкнуть к управлению. Первые несколько минут они неторопливо петляли по ближайшим улицам, пока Фрай не прокричала ему на самое ухо:       — Прибавь газу! Не дрейфь, нас никто не видит.       Это окончательно решило дело, и Локи, начавший потихоньку приноравливаться, увеличил скорость.       Сам того не замечая, он расплылся в широкой, чуть сумасшедшей улыбке, ощущая ни с чем не сравнимое чувство… свободы. Пока они летели по полупустым улицам, двигаясь от центра города к его окраинам, Локи чувствовал, как окончательно спадает давление, как вскипает в груди легкая эйфория. Холодный встречный ветер не мешал, он словно сдувал с него все лишнее, наносное, оставляя одну только голую суть.       И даже присутствие Фрай, чьи руки по-прежнему вольготно лежали на его груди, не мешало наслаждаться этим пьянящим чувством полета.       Очнулся он только тогда, когда Свобода похлопала его по плечу, попросив остановиться. Они давно уже покинули пределы Нью-Йорка и колесили по окраинам. Было еще темно, но, посмотрев на часы, Локи понял, что время близится к утру.       Пора было возвращаться на базу. Как бы он ни хотел продолжить прогулку, он понимал, что подставляться не стоит. Со скрипом вновь позволив Фрай наставить на себя палочку, Локи ощутил, как весь мир вокруг померк, оставив только странное чувство невесомости и пустоты, как и в первый раз.       Все вернулось обратно неожиданно. Раз — и Локи оказался в своей комнате на базе. Уже светало, но сегодня был выходной, так что никакую тренировку он не должен пропустить. Если, конечно, Роджерс не решит устроить внеочередное собрание.       Отдав Фрай, как прикрытие ее внезапного раннего прихода, свою тетрадь с законченным, наконец, отчетом, Локи проводил ее до двери.       — Спасибо за прогулку, — произнес он приглушенно, чуть изогнув губы в усмешке, и открыл дверь.       — Не за что, — ответила Свобода игриво и, наклонившись к Локи ближе, прошептала: — Обращайся.       Подмигнув ему, она ушла. Локи, оставшийся на пороге собственной комнаты, встретился с осуждающим взглядом сидевшей в общей комнате Романовой.       — Не слишком ли часто она вьется вокруг тебя? — спросила она.       — Не слишком ли сильно тебя интересует то, что тебя не касается? — парировал Локи без всякого стеснения. — Она — мой куратор, и этим все сказано.       Он закрыл дверь, погасив в себе легкое раздражение ненужным вопросом. Да, Фрай вилась вокруг него, но что он мог безболезненно сделать? Да, он мог бы попросить другого куратора, сославшись на то, что та имеет в деле слишком личный интерес, но пока был шанс хоть что-то вызнать, он не собирался ничего предпринимать.       А та же Романова, да и все остальные, могли думать что хотят.       Главное — чтобы эти глупые слухи не дошли до Мышки, если они все же возникнут.       Весь оставшийся день Локи провел у себя, вначале отсыпаясь почти до самого обеда, а после — занимаясь самостоятельными тренировками в магии.       Во время ежедневных тренировок с Мстителями он вдруг осознал, что его магические умения недостаточно развиты для того, чтобы использовать их в бою. Нет, заклинаний и чар знал Локи предостаточно, но он все-таки порой сталкивался с ситуациями, когда приходилось медлить, чтобы выбрать и произнести то или иное заклинание, а это в определенный момент могло стоить ему жизни. Не было наработанного автоматизма в действиях, это Локи взялся исправить.       Все, что можно было повторять в своей комнате, он повторял, составляя порой целые связки из последовательно связанных друг с другом заклинаний.       На личных тренировках он взялся отрабатывать остальное. Раз он как-то предложил спарринг Свободе, но та отказалась, заявив, что все это — скука и быть боксерской грушей она не намерена.       Не забывал Локи и о новых заклинаниях. В принципе, ему неплохо давалась высшая трансфигурация, а также сложные чары иллюзий — все это, так или иначе, он умел и прежде, механизм отчасти был похож, отличаясь лишь нюансами и наличием волшебной палочки.       Сентябрь начался внезапно и сразу же полетел стремительными темпами. Общие тренировки продолжались, хотя вылазок больше не было. Довольно скоро к занятиям вернулась Ванда. Более собранная и целеустремленная, чем прежде, она с головой окунулась в самосовершенствование, хоть давалось ей все со скрипом. Да и Пьетро, глядя на сестру, стал меньше валять дурака, но занозой от этого быть не перестал.       В какой-то момент Локи, наблюдая за усердием близнецов, пожалел, что отказался помочь, но идти на уступки Мстителям не собирался — те продолжали нарушать свое обещание выпускать его в выходные.       Впрочем, Локи справлялся без них. Раз-два в неделю Свобода подпольно утаскивала его в город (удивительно, как Мстители этого не замечали), где они прогуливались по улицам, сидели в кафе или катались на мотоцикле.       В одну из прогулок Локи решил рискнуть, спросив Фрай, зачем она все это делает.       — В отделе никто не будет высказывать претензии, что ты позволяешь мне так свободно разгуливать? — поинтересовался он.       — Ну ты же под моим присмотром… — она повела бровью, многозначительно улыбнувшись.       — То, как ты за мной «присматриваешь», тоже может никому не понравиться.       — Ну, главное, что это нравится тебе.       Локи не стал отвечать на такую явную провокацию.       — Какая им, на хрен, разница? — продолжила Свобода. — Ты никуда не лезешь, ведешь себя примерно. Они мне сказали: делай что хочешь. Вот я и делаю — что хочу.       Это было настолько в ее стиле, что даже не удивляло. Порой Локи склонялся к мысли, что весь флирт с ее стороны — это ее личная инициатива, никак не связанная с работой, но пока он не был уверен до конца, он не думал отступать.       И вообще, чем больше он узнавал Фрай, тем более двойственные чувства ощущал. Она была довольно легкой в общении, если хотела, и очень простой, но при этом… Свобода совершенно не знала никаких границ, удивительно еще, как с ее замашками она оставалась в Отделе.       Она без зазрения совести могла что-либо украсть, пробраться на закрытые объекты просто потому что это весело, да и в целом словно вообще плевала на такое понятие, как закон.       Фрай была свободна, и Локи помнил, что раньше сам мечтал о чем-то подобном, и даже уверенно шел к этому, но сейчас настолько беспринципно агрессивное поведение его коробило. Где-то на задворках сознания звучал возмущенный голос Мышки: «Так же нельзя!» — говорила она, и это, в свою очередь, заставляло Локи злиться.       Причем он сам не мог определиться, что же конкретно ему не нравится во всем этом.       Тренировки и прогулки, прогулки и тренировки — все сливалось в однообразную массу, и Локи уже не понимал, для чего он здесь. Он бы предпочел вернуться в Лондон — все равно его держали взаперти, так какая разница, где находиться? Там хотя бы была дочь…       Но нет, Роджерс вознамерился сколотить из них команду, похоже, не осознавая, что все это — дохлый номер.       К концу сентября рутина окончательно стала сводить Локи с ума. Очередной отчет шел со скрипом, общие и личные тренировки перестали так сильно выматывать, прогулки уже особо не радовали, оставляя после себя неприятный осадок, занятия магией застопорились на не самом сложном, как казалось Локи, заклинании…       От нечего делать он даже заинтересовался игрой на гитаре, которую как-то в выходной приволок откуда-то вездесущий Пьетро. Ртути она быстро надоела, а вот Локи решил вспомнить молодость, когда мать пыталась привить своим сыновьям любовь к искусству. У него раньше неплохо получалось музицировать, но из-за насмешек брата, считавшего это все девчачьей ерундой, со временем забросил. А вот сейчас вспомнил…       Сентябрь плавно перетек в октябрь, но легче не становилось. Вполне ожидаемое предложение от Фрай прогуляться где-то не слишком прельщало, но отказываться было глупо.       Локи, отложив тетрадь, поднялся, на ходу натягивая лежавшую рядом куртку. Как знал, что позовет, — в этом она была довольно предсказуема.       — Только чур в клуб, — произнесла Свобода, с громким стуком опустив передние ножки стула на пол и вскочив на ноги.       — Делать там тебе нечего, — хмыкнул Локи, после того первого раза отказывавшийся посещать ночные клубы. Слишком уж шумно и бесцельно.       — Мне-то как раз есть что, — протянула она и тут же продолжила в ответ на его саркастичный взгляд. — Но если такой взрослый мальчик, как ты, не знает, зачем люди ходят в подобные места, то очень жаль…       — Просвети.       — Ну… — снова протянула Фрай, делая шаг в его сторону, — хотя, так не интересно. Я и забыла, что ты женат. Правда, многим это не мешает.       Она продолжила подходить и остановилась рядом с ним. Несмотря на то, что за это время Локи слегка приспособился к ее дурной привычке нарушать личное пространство, он насторожился. Только на лице при этом не дрогнул и мускул — он продолжал смотреть на Свободу с легким, чуть ехидным любопытством, как, в принципе, и всегда.       — Может, я из тех, кому мешает?       — Ты? — она выразительно фыркнула. — Верится с трудом.       С поразительной скоростью и ловкостью Свобода преодолела остатки разделявшего их расстояния и, повиснув у Локи на шее, втянула его в требовательный, откровенный поцелуй. Цепкие пальцы затерялись в его шевелюре, и ему пришлось приложить определенное усилие, чтобы отстранить ее от себя.       — Ну и что ты творишь? — непонимающе спросил Локи, сделав шаг назад.       — Должна же была подтвердить или опровергнуть твои слова, — непринужденно произнесла Фрай, будто для нее не произошло ничего сверхъестественного.       Вдруг она перевела взгляд на дверь и слегка изменилась в лице — там было удивление со странной долей злорадства.       Локи и сам понял, что что-то произошло. Краем глаза он отметил, что дверь открыта и на пороге кто-то стоит, и предположил, что это, скорее всего, Романова, — по росту подходило.       Но реальность оказалась неприятнее — в дверях стояла Мышка с нечитаемым выражением лица.       Заметив, что на нее смотрят, она, вопреки ожиданиям Локи, не побежала, а лишь поправила сползающую с плеча сумку и сделала решительный шаг вперед.       — Убирайся, — отчеканила Мышка, испепелив Фрай взглядом.       Та хищно усмехнулась, но подняла ладони в знак капитуляции и выскользнула за дверь.       Напускная невозмутимость в выражении лица Гермионы была подобна гулу земли, предвещающему извержение вулкана. Ощущение назревающей катастрофы стало отчетливее, когда Локи понял, что его чувства не обманывают — чужая магия прокатывалась по комнате мелкой рябью.       — Прекрати истерику, — бросил он, не изменившись в лице.       — О какой истерике ты говоришь? — уточнила Мышка наигранно спокойным тоном.       Локи скосил взгляд на дребезжащий на столе стеклянный стакан. Тот мгновенно остановился, но ощущение жаркой, удушливой силы никуда не ушло.       — Ты ничего не хочешь мне объяснить? — спросила Гермиона все тем же тоном, но в нем появились требовательные нотки.       «Мне нечего тебе объяснять», — хотел было сказать он, но это была бы неправда.       Все, что крутилось у Локи в голове, больше походило на пустые комедийные отговорки. Но что он еще мог сказать? «Ты все не так поняла»? «Это не то, о чем ты подумала»? «Она первая начала»?       Суртур. И нужно было Мышке появиться так не вовремя! И что она вообще здесь делала?       Именно это он и решил спросить.       — Что я здесь делаю? — повторила она его вопрос, в удивлении изогнув брови, и ответила таким тоном, будто говорила самую очевидную на свете вещь: — Приехала навестить мужа, который за полтора месяца ни разу не позвонил, даже чтобы узнать, как там поживает его дочь.       Ее слова всколыхнули в нем неприятное чувство вины.       — Я делал все, чтобы поскорее вернуться к ней.       — Я вижу, как много ты делал, — едко выплюнула Мышка, вызвав в нем новую вспышку злости — он и сам, наверно, не смог бы сказать, на что конкретно.       — Отдел что-то задумал, и я пытаюсь узнать, что именно, — все же попытался объясниться он.       — Притащив его сотрудницу в свою постель?       — Между нами ничего не было.       — Совсем ничего…       Необходимость оправдываться вытаскивала загнанный до поры гнев из самых глубин, поднимала на поверхность все самое неприятное, что копилось в Локи месяцами. Но он все равно попытался сдержаться.       — Ты мне поверишь, если я скажу, что она первая налетела на меня с поцелуем всего за секунду до твоего прихода?       — Какое милое совпадение, — фыркнула Мышка язвительно, скрестив руки на груди.       — Не понимаю, в чем проблема, — прищурился Локи. — Когда вокруг тебя увивался этот мальчишка Фоули — я должен был молчать и верить твоим искренним заверениям, что вы лишь друзья…       — Он хотя бы не пытался засунуть свой язык мне в рот! — запальчиво воскликнула она.       — Пока, — осадил ее он. — Пока не пытался, хотя только слепой бы не заметил, что он очень хотел.       Мышка выдохнула и спросила более спокойно:       — То есть Уолти во всем виноват?       Он бы с удовольствием согласился с ее словами, если бы это не выглядело самым настоящим ребячеством.       Нет, Фоули, хоть и был безмерно доставуч и глаз с Гермионы не сводил, оставался до отвратительности честным. Он бы ни за что не перешел границ, как это сделала та же Фрай.       Не дождавшись ответа, Мышка сделала глубокий вздох. В ней враз будто что-то перегорело, и от былого праведного гнева не осталось и следа, но вместе с ним пропало и то тепло, с которым она всегда на него смотрела. Не было ничего, будто злость выжгла в ней все остальные чувства и эмоции, оставив после себя пустую оболочку.       Она выглядела уставшей, поблекшей, и Локи, не выдержав неприятного, досадливого чувства вины, отвел свой взгляд.       — Я приехала сюда, чтобы увидеть тебя, — заговорила Мышка тихо. Глаза ее были закрыты, голова опущена. — Чтобы поговорить. Понять, что вообще происходит. Тебя нет полтора месяца, новости о тебе я узнаю из третьих рук…       — Могла бы попросить эти «третьи руки» позвать меня к телефону.       Она невесело хмыкнула и снова посмотрела на него.       — Могла бы, но скажи, что бы это дало? Ты уехал, даже не попрощавшись со мной. За ту неделю, что ты готовился к отъезду, ты не сказал мне и десятка фраз, делая вид, что обижен на весь мир. Для чего мне было тебе звонить? Чтобы услышать, что ты занят и не хочешь со мной разговаривать?       Локи не нашелся, что ответить. Он мог бы попытаться что-то соврать, в очередной раз постараться запудрить ей мозги, но не был до конца уверен, что это сработает. Он был слишком зол для того, чтобы правдоподобно играть.       — Знаешь, Локи, я… — она снова вздохнула, — я устала. Устала от твоих насмешек и пренебрежения, от того, что ты ни во что не ставишь мои чувства и мое мнение. Устала от твоего постоянного брюзжания и попыток вину за все проблемы свалить на меня. Устала слышать, что тебя все не устраивает. В том числе и мы…       Тишина, возникшая следом, угнетала, но Локи не решался ее нарушить. Мог ли он найти подходящие слова?       — Знаешь, что обиднее всего? — спросила она с горечью, склонив голову набок. Локи бросил на нее взгляд и видел в ее глазах лишь боль и пустоту. — Я любила тебя! Все это время! Пыталась сделать так, чтобы ты не чувствовал себя здесь чужим. В глубине души я верила, что ты поймешь все и оценишь, что все же сможешь найти себе место рядом со мной, но… тебе ведь все равно?       Она продолжала испытующе смотреть на него, и тогда Локи, наконец, ответил:       — Любовь — самое глупое из всех возможных чувств. Брешь в броне.       Мышка замерла, будто превратившись в мраморную статую, ее лицо побледнело сильнее обычного, отчего отчетливее проступили залегшие вокруг глаз темные круги.       — Знаешь, — произнесла она вдруг чуть звенящим от эмоций голосом, — тебе стоит остаться жить в Нью-Йорке. Здесь теперь есть кому тебя развлекать…       И аппарировала в неизвестном направлении.