Любовь во время зимы

      31 октября 2015 года, Лондон       — Ты уверена, что все в порядке? — уточнила Джинни настороженно.       Гермиона, Ханна и Луна сидели за столиком в кафе, краем глаза наблюдая за детьми, завороженными представлением, которое для них разыгрывал аниматор. Тот показывал театральную постановку при помощи специального разноцветного дыма, по его указке обретающего определенные силуэты.       Беспокойство Джинни было легко оправдать — именно ей пришлось приводить в чувство вернувшуюся из Штатов подругу.       Сбежав тогда с базы, Гермиона сразу же переместилась в аэропорт на специальную площадку для магов. Ей казалось, что она вот-вот задохнется от сковавшей грудь боли, от которой хотелось выть в голос. Перед внутренним взором Гермионы то и дело возникала картинка того, как Локи и Фрай слились в жарких объятиях, и от одного этого видения становилось дурно.       Первым делом она поменяла билет, выбрав ближайший рейс до Лондона. Все, чего сейчас хотелось Гермионе, — это оказаться дома. Ощущение загнанности не покидало ее, казалось, что остановись она хоть на секунду, ее догонят. Умом она понимала, что ее никто не будет преследовать, что страх ее — непонятный, нерациональный — не имел под собой никаких оснований.       Позже, уже в Лондоне и не без помощи той же не в меру мудрой Джинни, до Гермионы дошло, что боялась она самой себя и той власти, что Локи имел над ней все это время.       Мог бы он в тот момент что-то изменить? Исправить?       Страшнее всего, что у Гермионы не было на этот вопрос однозначно отрицательного ответа. Если бы Локи попытался остановить ее всерьез, еще в Нью-Йорке, смог бы с ней поговорить, попытаться убедить ее — Гермиона сдалась бы во власть своих эмоций и чувств.       Но Локи даже не попытался.       Скорее всего, он и не мог, и в тот момент она была даже этому рада — это позволило Гермионе остыть, тщательно обдумать произошедшее и понять, что поступила она верно.       Ей осточертело в одиночку пытаться преодолеть ту стену, что Локи воздвигал вокруг себя. «Грядут холода, не разбейся об лед», — предупредила ее когда-то Луна, но Гермиона слишком поздно поняла, что подруга имела в виду. Тогда, когда разбилась и медленно, с трудом собирала себя по осколкам.       И Джинни была права, ей не стоило тянуть с этим разговором так долго. Потому что, когда Гермиона все-таки решилась на него, он уже не имел никакого смысла. Даже для нее самой.       Какое-то время она всерьез опасалась, что Локи, вопреки ее словам, появится и попытается как-то манипулировать Гермионой, чтобы вернуть все обратно, но он не предпринял даже этого. Что неплохо подтверждало ее собственные слова, сказанные ему «на прощание». Она просто была ему не нужна, вот и все.       От подобных мыслей становилось горько даже сейчас, хотя Гермиона убеждала себя, что переболела всем этим и теперь очень медленно шла на поправку. Расставание с Локи далось ей намного тяжелее, чем расставание с Роном. Убрав из своей жизни младшего Уизли, Гермиона через какое-то время поняла, что стало намного легче, словно груз, что держала она на плечах много лет, был сброшен в один момент. С Локи же ее не покидало ощущение, что она совершает глупую ошибку.       — Все отлично, — ответила она, улыбнувшись подругам.       Иногда их жалостливые взгляды злили, заставляя чувствовать себя какой-то неполноценной. Все трое были много лет счастливы в браке, и одна Гермиона второй раз так обидно обжигалась.       Впрочем, она не собиралась показывать девочкам свои негативные эмоции — поскольку все эти мысли были иррациональны. Глупо обижаться на искреннее сочувствие и желание помочь, к тому же почти ненавязчивое.       Почти.       — Все правда нормально.       — Он так и не позвонил? — печально спросила Ханна, выразительно кивнув в сторону сидевшей среди остальных малышей Руны.       Ее красивое пышное кремовое платье сверкало пайетками, когда она двигалась, в уложенных в высокую прическу черных кудрях блестела золоченая диадема.       Настоящая маленькая принцесса.       Гермиона грустно улыбнулась, ощущая свою вину перед дочерью.       — Нет, не позвонил, — ответила она.       Не считать же за звонок короткое сообщение, присланное с незнакомого номера на ее сотовый недели полторы назад. «Я имею право видеть дочь», — гласил его текст, и Гермиона не стала бы с этим спорить.       Нет, на самом деле Локи имел право видеть Руну, девочка отчаянно скучала по отцу и ежедневно спрашивала, когда же он вернется. Да и Локи можно было назвать неплохим отцом, вот только все это время Гермиона не могла решить, как же организовать их встречу. Самой пересекаться с мужем ей отчаянно не хотелось, просить родителей слетать в Штаты ей не хватало духу, обращаться к кому-то из друзей тоже пока не было никакого желания.       Зато вина перед Руной неумолимо разрасталась, давя своим весом на и без того загруженные плечи Гермионы. Она уже почти дозрела до принятия решения и уверяла себя, что в ближайшее время тщательно обо всем этом подумает, но результат пока оставался все тем же.       Снова посмотрев на дочь, Гермиона вздохнула. Совсем не верилось, что уже прошло три года с тех самых пор, как она впервые взяла ее на руки. Казалось, что было это только вчера.       — Козел, — скривилась Джинни, вернув Гермиону к теме разговора, и та не стала напоминать подруге, что она сама когда-то подталкивала ее в объятия Локи.       Потому что тогда Гермиона сама была рада в эти объятия прыгнуть, причем, что самое обидное, прекрасно представляя, на что подписывается.       — Давайте не будем об этом, — попросила она, не желая ворошить больную тему в такой день.       Девочки согласно кивнули, нацепив на лицо улыбки.       Луна ни с того ни с сего начала рассказывать о своей недавней поездке куда-то в Южную Америку, отвлекая этим всех. К вопросам о Локи больше не возвращались, и Гермиона была за это очень благодарна. Ей нужно было проветриться, за прошедшие несколько недель она выходила из дома исключительно на работу, не находя в себе желания и сил выползать куда-либо еще.       Даже сегодня с утра она ощущала себя неготовой к подобным подвигам, но оставлять ребенка в такой день без праздника было бы слишком жестоко. Зато сейчас, сидя в шумном людном месте, в компании хороших подруг, Гермиона чувствовала, как отступает боль, сковавшая сердце, как становится легче дышать, как отступает апатия.       Хотя бы на чуть-чуть — но это уже был прогресс.       — Быстро они растут, — вздохнула Джинни, глядя на толпу ребят со светлой грустью.       Среди них не было Джеймса Сириуса, первого сентября тот впервые отправился в Хогвартс, и разлука с сыном, очевидно, сильно печалила миссис Поттер.       Гермиона понимала, что ее саму в будущем ждет что-то подобное, но пока эта перспектива казалась бесконечно далекой.       И был ли смысл отправлять асгардку-полукровку в обычную школу для смертных? Руна уже заметно превосходила окружающих ее ребят в магической силе, ее мощи и насыщенности. Локи, скорее всего, справился бы с ее обучением лучше, но…       Мысленно отругав себя за всколыхнувшуюся в душе печаль, Гермиона протянула руку и ободряюще сжала ладонь подруги в своей. Ханна со своей стороны повторила жест — она лучше всего могла представить, что сейчас чувствовала Джинни, поскольку ее сын, Фрэнк, в следующем году тоже станет первокурсником.       Снова погрузиться в невеселое настроение им в очередной раз помешала Луна, ее туманные, сюрреалистичные реплики в духе «а вы знали, что…» неплохо разряжали обстановку.       Время, отведенное под праздник, неумолимо заканчивалось, день клонился к вечеру, пора было собираться домой.       — Если хочешь, — предложила Джинни, — могу отправить Ала и Лилс к бабушке и заглянуть к тебе в гости…       — Не стоит, — сдержанно, но благодарно улыбнулась Гермиона, — нас дома ждут мои родители, так что скучать мне будет некогда.       Она слегка лукавила. Нет, Джин и Джон и правда собирались навестить внучку, чтобы поздравить ее с днем рождения, но основной причиной отказа было то, что Гермиона сама желала побыть одной.       Да, встреча с подругами развеяла тоску, заставила встряхнуться и позволила отвлечься, но по прошествии некоторого времени она начала ощущать определенную тяжесть. Слишком много тем приходилось избегать им всем, чтобы Гермиона не возвращалась к своим мрачным мыслям, а это, к сожалению, убивало всю легкость, все удовольствие от общения.       И если до этого все было вполне выносимо, то ближе к вечеру стало совсем плохо. Похоже, Гермиона еще не излечилась полностью и ей требовалось какое-то время, на восстановление.       Оказавшись вместе с дочерью и ее многочисленными подарками в прихожей своего дома, Гермиона смогла облегченно вздохнуть. Но ненадолго.       — Гермиона, это вы? — раздался с кухни окрик матери.       — Да, — крикнула она в ответ и добавила для Руны приглушенно: — Слышишь, дорогая, — улыбнулась Гермиона дочери, помогая ей снять верхнюю одежду, — бабушка и дедушка уже здесь, пришли тебя поздравить. Так что зря ты переживала, праздник еще не закончился.       — А папа тоже придет? — спросила Руна с надеждой во взгляде.       И как же больно было эту надежду рушить.       Отчасти Гермиона полагала, что в такой день Локи заявится сам, не дождавшись от нее ответа, она одновременно и ждала, и страшилась этого. Не мог же он забыть о дне рождения собственной дочери?       — Он сейчас очень занят, котенок, — ответила Гермиона, поправив Руне выбившуюся из прически прядь. — Не грусти, иди поздоровайся с бабулей.       Вздохнув очень по-взрослому, Руна кивнула и без всякого энтузиазма пошла в кухню. Но уже на пороге она значительно оживилась и с криком «Бабуля!» бросилась внутрь.       Улыбнувшись, Гермиона сняла теплую мантию, обувь и прошла на кухню вслед за дочерью, ожидая увидеть там родителей. Чего она не ожидала — что рядом с Грейнджерами за столом на почетном месте гостя будет сидеть и Фригга, а за ее спиной, чуть в отдалении, — стоять бессменная Лив.       — Моя царица, — скованно поприветствовала ее Гермиона и почтительно поклонилась.       Нет, она была рада видеть Фриггу, та не заглядывала в гости едва ли не полгода, и Гермиона искренне успела соскучиться, но в свете своего расставания с Локи она вдруг почувствовала себя неуютно. Она опасалась, что эта замечательная женщина будет ею недовольна.       Но, вопреки ее ожиданиям, Фригга открыто и искренне улыбнулась, одной рукой крепче перехватив сидевшую у нее на коленях Руну, а вторую протянув Гермионе. И она, не сдержавшись, подошла ближе, оказавшись в теплых материнских объятиях.       — Помнится, я просила тебя называть меня Фриггой, дорогая, — заметила царица, и Гермиона крепко сощурилась, ощутив, как непролитые слезы жгут глаза.       Она вдруг подумала, что, Фригга, возможно, не знала всей правды. Да, Хаймдалл по ее просьбе «присматривал» за ними, но все ли он видел и знал? Все ли передавал своей царице?       — Давайте все-таки поужинаем, — вклинилась Джин Грейнджер с улыбкой.       К приходу гостей она уже накрыла на стол, так что ждать и правда не было смысла. Гермиона сомневалась, что сможет съесть хоть кусочек, но тем не менее заняла свое место между Руной, размещенной во главе стола, и своей матерью.       За ужином Фригга завела с миссис Грейнджер какой-то пространный разговор, Гермиона даже не стала прислушиваться, погрузившись в свои невеселые мысли. Что скажет Фригга, узнав всю правду?       После ужина Лив увела Руну в гостиную, родители Гермионы, бросив на нее ободряющий взгляд, улизнули следом, оставив ее наедине с Фриггой.       В комнате повисла удручающая тишина, и Гермиона впервые за долгое время не находила в себе смелости ее нарушить.       Сейчас Фригга спросит, почему не приехал ее сын, и…. Но, подняв на царицу взгляд, Гермиона вдруг поняла, что та все знает.       — Я… — она сглотнула, прикрыв глаза. — Простите меня, Фригга, я…       — За что ты просишь прощения, дорогая?       — Когда-то вы сказали, что я смогу сделать его счастливым… — с горечью ответила Гермиона. — Я не смогла.       — Я ошиблась, — повинилась Фригга печально. — Но не тогда, когда это сказала. Я ошиблась, когда навязала вас друг другу, заставила жить вместе. Я не учла его строптивый характер — Локи ненавидит, когда им пытаются манипулировать, руководить. Как и все мужчины, впрочем.       — Я тоже наделала немало глупостей, — призналась Гермиона тоскливо. — Но это его нисколько не оправдывает!       — Я и не пытаюсь никого оправдать, дорогая, — вздохнула царица. — Ты поступила так, как сочла нужным, и я не вправе тебя отчитывать. А боль... — Фригга смахнула с щеки Гермионы слезинку, которую та даже и не заметила. — Она пройдет со временем. Время — субстанция волшебная, она лечит не только физические, но и душевные раны, меняет людей и их взгляды на мир. Жаль, что Смерть ей неподвластна…       Говоря это, Фригга становилась все более задумчивой и отстраненной, а последние слова вообще вызвали у Гермионы невольную дрожь.       Но царица быстро вернула прежнее выражение лица.       — Я хотела поговорить о Руне, — перевела Фригга тему. — Думаю, в такой значимый для нее день девочка хочет встретиться со своим отцом…       Гермиона, вздохнув, опустила взгляд. Царица заботилась в первую очередь о собственном сыне, и она могла это понять и принять, к тому же Фригга не давила, давая право выбора.       — Она хочет, — призналась Гермиона. — Только я… еще не решила, как это все устроить.       Ей самой было стыдно от собственной трусости, но по крайней мере сейчас она бы предпочла второй раз сразиться с Волдемортом, чем снова видеть Локи. Гермионе отчаянно не хотелось вновь попасть под его отравляющее душу влияние.       — Я понимаю, — кивнула Фригга, и у Гермионы не было причин полагать, что это не так. — Потому предлагаю тебе принять помощь Лив.       — Лив? — удивилась Гермиона.       Фригга утвердительно кивнула.       — Ей будет только в радость, ты же знаешь, как она любит нашу маленькую принцессу.       Лив всегда сопровождала царицу во время ее визитов на Землю и с удовольствием нянчилась с Руной с самого младенчества, да и Руна с интересом играла со служанкой бабушки.       Вот и сейчас девочка хвасталась Лив, показывая ей игрушки, что ей надарили на день рождения друзья и родные. Гермиона и Фригга, пришедшие в гостиную, смотрели на это с улыбками.       Насчет помощи… Гермиона доверяла Лив в достаточной степени, чтобы отпускать с ней дочь, так что здесь проблем не было. Но, Мерлин, как же тяжело было отправлять малышку так далеко от дома, пусть даже к родному отцу.       К тому же непонятной оставалась еще и техническая сторона вопроса.       — Хаймдалл протянет Радужный мост, — пояснила Фригга вполголоса. Грейнджеры, сидевшие рядом, внимательно прислушивались. — Могу поклясться, что ничего дурного с ней не произойдет. К тому же на первый раз я отправлюсь тоже.       — Радужный мост точно безопасен для нее? — уточнила Гермиона обеспокоенно.       Царица утвердительно кивнула, и Гермионе ничего не оставалось, кроме как согласиться.       — Руна, детка, не хочешь вместе с бабушкой и Лив отправиться к папе? — спросила она, окликнув дочь.       Девочка посмотрела на нее, и от радости, зажегшейся в ее взгляде, стало совестно.       Конечно, она хотела!       — А ты пойдешь с нами, мамочка? — спросила Руна без всякой задней мысли, и Гермиона с трудом удержала на лице ответную улыбку.       — У меня появились срочные дела, дорогая, — пояснила она, и от необходимости лгать она ощутила самую настоящую дурноту. — Так что как-нибудь в другой раз.       Когда Гермиона будет уверена, что встреча эта произойдет без потерь с ее стороны.       Собирались они на удивление быстро, непоседливой Руне не терпелось увидеть отца как можно скорее, так что минут через двадцать вся троица погрузилась в предоставляемый Отделом автомобиль, и водитель увез их на специальную площадку, с которой царица вместе с сопровождающими могла спокойно, не привлекая внимание маглов, отправиться в Асгард.       Грейнджеры порывались остаться, но их отослала сама Гермиона.       — Ничего, идите, — сказала она им. — Кто знает, сколько придется ждать?       — Ты точно не хочешь, чтобы мы побыли с тобой? — в последний раз уточнила Джин, и Гермиона ощутила, как ее скулы свело судорогой в попытке удержать на лице мягкую, вежливую улыбку.       Словно то, что она ушла от мужа, было какой-то смертельной болезнью…       На самом деле больше злило то, что такое поведение окружающих заставляло Гермиону жалеть себя, чего она совершенно не хотела.       Так что родителям пора было возвращаться домой — и так она сегодня провела в обществе времени больше, чем могла бы вынести.       В сотый раз заверив родителей, что все в порядке, Гермиона наконец закрыла за ними дверь, оставшись наедине с самой собой. В доме стало непривычно тихо, и она, пройдя в зал, уселась на диван.       Но почти сразу ее заставил подскочить достаточно громкий стук в дверь. Поспешившую открыть Гермиону одолевали сразу сотни мыслей: что-то случилось с Руной? Вернулись родители? Джинни все же решила навестить подругу?       Но никакие ожидания не оправдались, поскольку за порогом внезапно обнаружился Уолти.       — Здравствуй, — немного скованно улыбнулся он, глянув на Гермиону из-под растрепанной челки, отросшей за последние несколько месяцев больше обычного.       С того самого разговора они больше не виделись, Фоули снова заслали в длительную командировку, так что его даже не было в Британии. Но, видимо, сейчас он вернулся.       — Здравствуй, — кивнула ему Гермиона, изобразив на лице улыбку.       — Поздравляю с рождением дочери, — он протянул ей небольшой, милый букет алых роз.       Гермиона, смутившись, поблагодарила его и пригласила войти.       — А где именинница? — спросил Уолти, и она только сейчас заметила большой бумажный пакет, который он держал в руках.       — В гостях, — пространно ответила Гермиона, чтобы не вдаваться в ненужные подробности.       — Ну тогда я отдам ей подарок в следующий раз, — немного нахмурился он, но уходить не собирался.       После некоторой паузы, которая показалась Гермионе слишком уж неловкой, Фоули продолжил:       — Я хотел поговорить с тобой, Гермиона.       Вдвоем они прошли на кухню, и Гермиона взмахом палочки поставила турку на плиту.       — Говори, — сказала она, повернувшись к нему лицом и сложив руки на груди.       Получилось немного агрессивно, но Гермиона ничего не могла с собой поделать. О чем хотел поговорить Уолти? Уж не о своих ли чувствах? Подобная перспектива пугала ее и вызывала злость, но Гермиона постаралась взять себя в руки и успокоиться.       Фоули смерил ее долгим, внимательным взглядом и только затем заговорил.       — Я слышал, что Смит рассчитывает забрать Руну в Отдел и посадить под надзор.       Внутри Гермионы все оборвалось, совсем не это она ожидала услышать.       — На каком основании? — спросила она, хотя догадывалась, что Уолти мог на это ответить.       Когда Руна только родилась, Гермиону предупредили, что за ней будут тщательнейшим образом наблюдать. Шутка ли — первый асгардец-полукровка за последнюю тысячу лет, ее до сих пор едва ли не ежемесячно обследовали в Отделе, впрочем, пока не замечая ничего сверхъестественного. Да, магически она развивалась намного быстрее, чем ее сверстники, но Гермионе удавалось кое-как контролировать всплески стихийной магии. Правда, за последние месяца полтора случались инциденты, когда Руна начинала сильно капризничать, один из таких произошел на Косой Аллее, но Гермиона искренне надеялась, что почти никто ничего не заметил.       Оказалось, что она ошиблась.       Еще мистер Грей предупреждал Гермиону, что, если Руна выйдет из-под контроля, он будет вынужден максимально изолировать ее от общества. Гермионе тогда пришлось согласиться, но она считала, что Джонатан Грей был человеком чести и, если что-то такое случиться, это на самом деле будет вынужденная мера и только тогда, когда она сама не будет видеть иного выхода.       Смит же легко мог злоупотребить такой договоренностью, используя любой надуманный повод как, например, сейчас. Каждый стихийный магический всплеск даже у земного ребенка был потенциально опасным, но никто не спешил изолировать других детей вплоть до самого Хогвартса. Да, магия Руны проявила себя раньше, чем это обычно происходило с другими, но она и не была обычной.       Гермиона худо-бедно справлялась со всем этим и совершенно не видела смысла в столь кардинальных мерах. Очевидно, что это все подковерные махинации самого Смита.       Злоба вмиг развеяла всякую усталость и уныние, Гермиона сжала ладони в кулаки, прикрыв глаза.       Пусть он только посмеет…       — Гермиона, — позвал Уолти обеспокоенно. — Я постараюсь помочь, чем смогу. Я уже отказался от очередной поездки, в которую меня хотели услать, буду следить за тем, что происходит в отделе…       Фоули говорил и говорил о том, каким образом собирается помочь ей и Руне, а Гермиона, хмыкнув, поджала губы. Для многих его симпатия в ее адрес была достаточно очевидной, именно по этой причине Уолти постарались убрать из Британии, так что вряд ли ему удастся вовремя узнать что-то стоящее.       — Я найду способ, — заверил ее Фоули, когда она высказала ему свои опасения. — Они даже не поймут, что за ними следят.       Не став спорить, Гермиона налила кофе и себе и присела рядом с Уолти за стол.       — Если бы не Фрай, я бы посоветовал вам найти защиту у Мстителей… — вздохнул он после некоторой паузы.       И он тоже все знал. Такое ощущение, что новость о ее разрыве с мужем напечатали все центральные газеты! На самом деле никакого официального объявления сделано не было, для всех интересующихся Лукас Колдсон отбыл по важным делам в Штаты, но, несмотря на это, слухи все равно пошли. Это было неудивительно, та же Фрай, скорее всего, доложила начальству свежие новости.       Да, впрочем, это было не очень-то важно.       Взволновало Гермиону немного другое.       — Скажи, Уолти, — проговорила она, смерив его пристальным, въедливым взглядом, — как ты думаешь, это все могло быть спланированной акцией?       Он поджал губы, задумавшись, и в итоге ответил:       — Сомневаюсь. Я не слишком-то хорошо знал Фрай до всего… этого. Она и прежде вела себя довольно… свободно, так что ее интерес к твоему мужу мог быть ее личной инициативой. К тому же я ничего об этом не слышал, — и добавил, заметив ее скепсис: — Да, знаю, что это не аргумент. Даже если ей не дали прямого указания…       — Ее могли назначить куратором только потому, что знали о ее характере.       Уолти согласно кивнул, подтверждая эту мысль. Но это все равно ничего не меняло.       Если бы Локи не захотел — она не подошла бы к нему и на милю, уж Гермиона знала, каким ее муж мог быть «колючим» и неприступным.       Уловив ее нерадостное настроение, Уолти попытался изобразить на губах улыбку.       — Если тебе понадобится помощь — любая, даже самая маленькая, — обращайся, — проникновенно сказал Фоули, всего на мгновение коснувшись лежащей на столе ладони Гермионы и тут же чуть нервно отдернув руку. Его щеки предательски заалели, и она в очередной раз поразилась тому, насколько он все еще мальчишка — это было в его мимике, жестах, зажатости. Он явно не ощущал себя взрослым, несмотря на свои годы, стеснялся себя и своих поступков, что, правда, не мешало ему всегда поступать так, как то диктует совесть.       — Спасибо, — кивнула Гермиона благодарно. — Уолти, спасибо, но тебе не стоит…       — Ты мой друг, Гермиона, — оборвал он ее, — один из немногих, и я никому не позволю причинить вам вред.       Она не нашлась, что на это ответить, и потому лишь просто кивнула. Почувствовав все нарастающую неловкость, Уолти спешно засобирался домой, и Гермиона не стала его останавливать. Не давали покоя слова, сказанные Локи о том, что Фоули спит и видит себя рядом с ней…       Оставшись наконец одна, Гермиона сначала обосновалась на кухне за очередной кружкой кофе, затем перебралась в гостиную, надеясь отвлечь себя просмотром телевизора, после перекочевала в библиотеку, намереваясь взять что-то для легкого чтения, но после сдалась и стала просто бесцельно бродить по дому. В душе роилось непонятное беспокойство, скорее всего вызванное долгим отсутствием Руны и непростым разговором с Уолти.       Гермиона переживала за дочь и была готова ради ее жизни, ради ее счастья практически на все, и явная угроза в ее адрес сильно беспокоила.       Возможно, Уолти был прав, говоря, что где-нибудь в Америке под покровительством Щ.И.Т.а или Мстителей было надежнее, чем в Британии, но пока Гермиона не собиралась принимать никаких скоропалительных решений.       К подъездной дорожке подрулила хорошо знакомая машина Отдела, закрепленная за Фриггой. Руна вернулась.       Кстати, именно Фригга была еще одной причиной, по которой Гермиона пока не собиралась пороть горячку и сбегать прямиком «в никуда»: если с ее внучкой что-то случится, царица Асгарда не оставит от Отдела камня на камне, и Смит не должен об этом забывать. А если забудет — Гермиона с удовольствием напомнит.       К тому же на ее стороне был и Аврорат с главным аврором в первых рядах…       Но подстраховаться не мешало — следовало в очередной раз перетряхнуть свою «тревожную сумку».       Лив осторожно вышла из машины с уснувшей на руках Руной и аккуратно прошла по скользкой, мокрой от мороси подъездной дорожке. Фригги с ними не было, она либо осталась в машине, либо, что более вероятно, не смогла вырваться из Асгарда для повторного визита. Мысль, что Царица, добившись своего, просто плюнула на нее, Гермиона отмела самым жестким образом.       В четыре руки раздев Руну при помощи магии, Гермиона и Лив спустились вниз.       — Царица просила передать свои извинения, она хотела зайти и сейчас, но срочные дела не терпели отлагательств, — повинилась девушка, скромно потупив взор.       — Жаль, — вздохнула Гермиона, ободряюще улыбнувшись. — Передай ей, что я все понимаю и… спасибо ей, за все.       Улыбнувшись в ответ, Лив кивнула.       — Я передам, миледи…       — Гермиона, — в сотый, если не тысячный раз поправила ее Грейнджер, понимая, что все равно бесполезно.       Ее саму она величала «миледи», Руна же была «принцессой».       Лив, по своему обыкновению, лишь скромно потупилась.       — Как все прошло? — внезапно даже для самой себя спросила Гермиона, хотя половину вечера уговаривала себя, что не хочет ничего знать.       — Принцесса была рада увидеться с отцом, — пожала плечами Лив. — Он показал ей базу, купал ее в бассейне…       Вопрос о Фрай просился на язык, но его-то Гермиона точно не собиралась озвучивать. Да и о том, как там поживает сам Локи — тоже.       Но Лив и не надо было спрашивать.       — Он тоже был рад, очень… Простите мне мою дерзость, миледи, но видно, что ваш муж очень скучал по принцессе.       Кто бы сомневался.       Заметив мрачное выражение лица Гермионы, Лив замялась и быстро засобиралась домой. Самой Гермионе стало отчего-то совестно за такую неловкость.       — Спасибо, что согласилась помочь, — нашлась она, чтобы хоть как-то сгладить момент.       — Не за что, миледи, вы знаете, что ради принцессы я сделаю все.       Лив села в машину, и та, проехав до конца улицы, скрылась в полумраке.       Поднявшись обратно в детскую, Гермиона с тоской посмотрела на сладко спящую дочь, совершенно не зная, как поступить: расстаться с Локи окончательно или дать ему второй шанс?       Злость и обида, снедавшие Гермиону, ратовали за первый вариант, но здравый смысл и любовь к Руне просили не пороть горячку. С одной стороны, если все вернется на круги своя, никому от этого легче не будет. Джинни, бесспорно, была права, говоря, что Руна не станет счастливее, постоянно наблюдая за склоками и вечным недовольством родителей. Это совсем не та атмосфера, в которой Гермиона мечтала растить дочь.       Но, с другой стороны, жить без любимого отца и видеть его изредка по праздникам — тоже будет для маленькой девочки тяжело…       Эти мысли терзали ее весь последний месяц.       Поцеловав Руну в лоб и сморгнув злые слезы, Гермиона ушла к себе, ожидая очередную полубессонную ночь. Весь прогресс, который она замечала за собой последние дни, сошел на нет — опустошение и отчаяние вгрызлись в нее с той же силой, что была в первые дни, а слезы душили, не давая продохнуть.       Следующее утро стало для нее тем еще испытанием на стойкость: проснувшаяся Руна воодушевленно рассказывала, как весело она провела время с бабулей и папой. Слушать ее было почти физически больно, попросить замолчать — жестоко, поэтому Гермиона скованно улыбалась, фальшиво восхищаясь таким интересным приключением дочери.       Хорошо, что та, казалось, ничего не заметила и, позавтракав, умчалась в гостиную играть со своими новыми игрушками.       Когда они с Руной стали собираться на утреннюю прогулку, на пороге возник Фоули. Он поздравил малышку с праздником и присоединился в их недолгой прогулке на детскую площадку.       Так дальше повелось, что Уолти, как преданный рыцарь, снова стал появляться едва ли не каждый день после работы. Он играл с Руной, отвлекал Гермиону разговорами от тяжких раздумий, дарил им всякие мелкие приятные презенты. И называл все это дружбой, хотя самой Грейнджер, почти уверенной, что здесь запрятано нечто большее, было крайне неловко. Но на все попытки завести об этом разговор Фоули отмахивался или отмалчивался, наверняка зная, чем все это может закончиться.       Гермиона снова погрузилась в рутину обычных будней. Дом-работа-дом. Один выходной она полноценно проводила с дочерью, в воскресенье же малышка в компании Лив отбывала в Америку на целый день, где проводила время с отцом.       Ближе к началу декабря СМИ взорвались новостью: Тони Старк и Стив Роджерс предъявили миру целый выводок своих преемников: Железный Патриот, Сокол, Вижн, Локи, Ртуть и Алая ведьма. Новые Мстители были везде — в новостях, разных ток-шоу, Ртуть даже пару раз засветился в рекламе.       Их атрибутика тут же появилась в магазинах, куда ни глянь, на нее отовсюду смотрел Локи. Из-за этого Гермиона практически перестала смотреть телевизор и читать магловские газеты, но что-то все равно прорывалось сквозь ее барьеры.       Локи, наряду с Ртутью, лидировал по количеству фанатов, особенно среди женской аудитории, и это несмотря на не слишком-то положительный, можно даже сказать мрачный образ темного волшебника.       Мамочки на детской площадке с придыханием обсуждали новых супергероев, довольно часто упоминая загадочного красавца-чародея.       Вообще, Гермиона стала задумываться о том, чтобы сменить место прогулок, потому что на детской площадке, куда она водила дочь, малышня начала играть в Мстителей, разбирая роли. Руна частенько играла с ними, неизменно выбирая образ собственного отца под удивленные взгляды других мам. Гермионе с трудом удавалось уговорить девочку не рассказывать всем вокруг, что вот этот вот супергерой — ее папа и что у нее самой тоже есть суперсилы. Руна расстраивалась, но к словам матери прислушивалась и собой, что удивительно, не светила. Но Гермионе все равно было страшно.       Эта информация просочилась и в магический мир, и сразу же местные журналисты атаковали Гермиону — они с легкостью узнали в новом герое мужа знаменитой Стальной Грейнджер.       В первых числах декабря ей поступило предложение о встрече, от которой она не смогла бы отказаться в принципе. Сэмюэль Смит захотел встретиться на нейтральной территории и обговорить несколько вопросов.       — Вот, миз Грейнджер, ознакомьтесь, — он положил перед ней несколько листов бумаги, заполненных текстом. — Я, конечно, понимаю, что мы должны были передать вам это несколько раньше, до того, как начнется вся эта шумиха…       Он замолчал, а Гермиона окунулась в текст. Перед ней была немного переделанная биография Лукаса Колдсона. На самом деле речь шла о довольно опасной игре — Британское Министерство магии яро протестовало против самой идеи открыть существование магов маглам. В этом плане такая политика скрытности шла вразрез с текущим курсом МКМ, который ратовал за максимальное и безопасное сближение с миром простых людей. И Локи выступал в числе Мстителей именно как представитель Конфедерации, несмотря на то, что его «магическое» происхождение нигде не афишировалось. Мало ли в мире фриков и разных мутантов?       Несмотря на то, что жил Локи в Британии, по документам он считался гражданином Норвегии, так что злившемуся на происходящее министру оставалось только кусать локти.       А Гермионе — готовиться к осаде еще и со стороны Пратчета. Сделать слишком много он не сможет, но по нервам проедется.       К тому же такой поворот был благоприятен для всего британского магического общества и мог помочь ему вернуться в нужное русло более мирных отношений с магловским миром. Главное, чтобы нигде не всплыло никакой «дряни».       Были две самые знатные проблемы в земной биографии самого Локи — Штутгарт и Нью-Йорк, но в первом случае поработали специалисты-обливиаторы еще пару лет назад, а во втором… Мало кто из обывателей, на самом-то деле, знал правду, а те, кто знал, — будут молчать, в этом Гермиона была уверена.       Гермиона продолжала смотреть на эти листы, уже даже не видя текста. Ей отчаянно не хотелось говорить с кем бы то ни было о Локи и том, что между ними происходит, но еще она знала, что покоя ей не дадут. Журналисты из магических изданий будут терзать ее, задавать кучу неуместных вопросов, на которые она не желала давать ответы.       Это было зло, но зло неизбежное.       — Я все поняла, — вздохнула Гермиона, отложив от себя листы.       — Дальнейшее развитие этой истории зависит от вашего решения, — отметил Смит. — Захотите ли вы разойтись с мистером Лафейсоном, или он после всего этого вернется в Лондон…       — Я непременно сообщу, когда мы это решение примем, — холодно бросила Гермиона. — Мне не хочется обсуждать сейчас эту тему.       — Ваше право, — пожал он плечами.       И не стал больше ничего говорить. Ее так и подмывало спросить о Руне, но она осознавала, что это только все испортит. Смиту не надо знать, что она в курсе его планов. Хотя, конечно же, это тоже тот еще секрет. Одно только постоянное присутствие Уолти — такой зыбкий фактор, Гермиона не должна была забывать, что через него Отдел может сливать дезинформацию…       Хоть он не раз говорил, что сам это осознает.       Это начало походить на самую настоящую холодную войну… И наводило на определенные, не самые радужные мысли.       Гермионе таки пришлось дать несколько пространных интервью, но от нее довольно быстро отстали.       Но она все равно ощущала себя тревожно, словно надвигалась какая-то катастрофа. Куда уж хуже, думала Гермиона... Но оказалось, было куда.       От очередной встречи Совета попечителей младшей школы Гермиона заранее не ожидала ничего хорошего. Ничего плохого, впрочем, тоже, так что шла туда она с деловым настроем, морально готовясь к очередному спору о методах и средствах обучения молодых дарований.       — Здравствуй, Гермиона, — обрадованно улыбнулась Милли, будто они были лучшими подругами и не виделись лет сто.       Со всех сторон раздался нестройный хор приветствий, лишь Малфой и Фоксли обошлись кивками.       — Добрый вечер, — сдержанно ответила Гермиона.       — Рада, что ты пришла! — продолжила щебетать Уизли. — Мы тут как раз обсуждали последние магловские новости, все эти супергерои — это что-то... даже представить не могла, что твой муж к ним примкнет. Каково это — быть женой всемирно известного кумира?       Гермиона пожала плечами, ничего не ответив.       — Слушай, не возьмешь для нас автограф? — спросила вдруг Милли и протянула Гермионе газетную вырезку. — А то нигде твоего Лукаса не встретишь, все геройствами занят, наверно.       Подвох ощущался очень остро, потому Гермиона настороженно подвинула к себе лист. Это была первая полоса какой-то магловской светской газетенки, с большим «желтушным» уклоном.       Во всю полосу шла большая фотография Новых Мстителей, явно сделанная профессиональным фотографом на какой-то пресс-конференции. Вся команда стояла на сцене под светом софитов, гордые и такие... геройственные.       В чем подвох Гермиона, поняла сразу, как только скосила взгляд на несколько более мелких фото с подписями. На трех из них была какая-то ерунда, но вот четвертая...       Вечерняя темная улица без каких-либо опознавательных знаков, такая может быть в любом мало-мальски крупном городе, под светом фонаря стояли две фигуры, в одной из них легко опознавался Локи. Он был в кожаной куртке, легком свитере и джинсах, что не очень-то на него походило, но сомнений почти никаких не было — это он. Да и второго человека, прижавшегося к нему в поцелуе, сложно было не опознать по ярким алым волосам...       Гермиона закрыла глаза и отодвинула от себя вырезку, усилием воли заставив себя не думать об увиденном.       — Он пока слишком занят в Штатах, не думаю, что я в ближайшее время смогу взять у него автограф, — ответила Гермиона не дрогнувшим голосом и подняла на Милли спокойный взгляд.       На лице той злорадное предвкушение сменилось легким удивлением.       — Очень жаль, — протянула она с нечитаемым выражением лица, а Гермиона перевела свой взгляд на Фоксли:       — Начнем?       — Да, конечно, — кивнул он как ни в чем не бывало, и они приступили к обсуждению самых актуальных вопросов...       Закончили они почти к десяти, и Гермиона, первой поднявшись, вежливо попрощалась и горделиво прошла на выход. Чем дальше от этого скопища гадюк она находилась, тем слабее становилась ее защита и тем больше накатывало отчаяние. К камину она приблизилась, уже едва передвигая ноги.       Вышагнув в собственной гостиной, Гермиона потеряла равновесие и рухнула на колени.       — Дочка! — взволнованно воскликнула Джин Грейнджер, подбегая к ней, но та уже пришла в себя и вымученно улыбнулась.       — Все хорошо, мама, я просто немного устала.       Миссис Грейнджер явно не поверила, но Гермиона все равно не собиралась принимать помощь.       — Я... пойду спать, ладно, мам? Спасибо, что с Руной посидела. Отправляйся домой.       — Но, Гермиона...       — Пожалуйста, — взмолилась Гермиона.       Она поцеловала мать в лоб и, не оглядываясь, ушла в свою комнату.       Не раздеваясь, Гермиона рухнула на кровать, ожидая слез, которые она сдерживала все это время, но... их не было. Остались лишь только холод и пустота.       И мысли.       То фото она особо и не разглядывала, но помнила каждую деталь.       Фрай. Эта наглая мадам по-прежнему ошивалась в Штатах рядом с Локи, и выпроваживать ее оттуда он не намеревался, хотя ничто не мешало ему сменить куратора.       Почему? Почему все так?       Удивительнее всего для Гермионы было осознание, что она все это время, несмотря на обиду, хранила глубоко в душе надежду, что у них все наладится, но сейчас... нужна ли ей эта надежда?       Если Локи наплевать на нее и какая-то профурсетка ему важнее семьи, то почему она должна и дальше страдать, ожидая непонятно чего?       Раз ему без них так хорошо, раз он так хотел свободы, то может, стоит ему эту свободу дать?