Любовь во время зимы

      Ей удалось практически никем не замеченной проскочить до уборной, чтобы привести себя в порядок. Растрепанная, раскрасневшаяся, с мокрыми дорожками на щеках (она даже не поняла, в какой момент начала плакать) и припухшими от поцелуя губами — ей не следовало в таком виде появляться перед друзьями и знакомыми.       Быстро приведя себя в надлежащий вид, Гермиона вышла и отправилась на поиски Виктора. Впрочем, долго искать его не пришлось…       — Ты в порядке? — нахмурился он, выловив ее в толпе.       — Да, я… Все в порядке.       Что за ирония? Второй раз в жизни Гермиона вздорит на балу с дорогим для себя человеком. И оба раза после этого попадает на Крама.       — А то мне сперва показалось, что не очень… — Виктор ободряюще улыбнулся.       — Все сложно, — привычно ответила Гермиона.       Это уже, похоже, был гребаный девиз всей ее жизни!       Оказывается, Виктор захватил для нее бокал шампанского, и Гермиона, благодарно кивнув, слегка пригубила игристый напиток — после всего произошедшего неимоверно хотелось пить.       Пока Крам отвлекся на подошедшего к ним Невилла, Гермиона бегло осмотрела зал — она не была готова снова пересечься с Локи, поэтому зорко бдила, чтобы его не было в поле зрения.       Но он, похоже, и так как сквозь землю провалился.       Несмотря на это, настроение было испорчено на корню. Танцевать больше не хотелось — хотелось вернуться домой и закутаться в теплый плед, чтобы вытравить из души воцарившуюся там холодную, сосущую пустоту.       Правда, вечер и так уже подходил к концу.       — Гермиона, — позвал ее на прощание Виктор, привычно коснувшись губами ее ладони. — Возможно, я слегка не вовремя со своим вопросом, но… Не хотела бы ты поужинать со мной? В это воскресенье?       — Поужинать? — изумленно переспросила Гермиона, медленно убрав свою ладонь из его руки.       — Да, поужинать.       Это предложение выбило ее из колеи. Она относилась к Виктору как к другу, и ей казалось, что это взаимно, но… быть может, она ошибалась? По-серьезному, ей непросто было понять его мысли и чувства. Что им двигало?       Да и еще и эта дата: День всех влюбленных… В такой день «просто друзей» не приглашают в ресторан.       — Я… Я бы хотела подумать, хорошо? — уточнила она, натянуто улыбнувшись.       Если Виктора что-то и не устраивало, ему хватило такта не показать вида.       Снова поцеловав ее ладонь, он аппарировал, и Гермиона последовала его примеру.       Следующие два дня она никак не могла решить, что же ответить Виктору на его предложение. Пойти или нет?       — Сходи, — сказала Джинни, когда Гермиона рассказала ей о приглашении за пятничной вечерней чашечкой кофе.       Забавно, что о разговоре с Локи она подруге так и не смогла рассказать. И его отсутствие нисколько не решало проблему выбора — с того злосчастного поцелуя Гермиона больше не видела супруга, он пропал где-то в Южной Америке на очередной операции. Но тем не менее она не находила в себе желания тут же бросаться в чужие объятия.       — Это совершенно ни к чему тебя не обязывает. К тому же раз ты решила развестись, то тебе следует строить свою личную жизнь. Почему бы не обратить свое внимание на Крама? Ты же не будешь отрицать, что годы только пошли ему на пользу?       Кто бы отрицал? Но отчего-то все эти «изменения» не находили в Гермионе отклика. Она не ощущала к Виктору влечения, он был красивым и по-своему обаятельным мужчиной, толпы его яростных фанаток мечтали увидеть его без одежды — но Гермиона не входила в их число.       — Но он не интересует меня в этом плане…       — Ну и что? — пожала плечами Джинни. — Аппетит приходит во время еды — слышала такое?       — Слышала, — выдохнула Гермиона, все еще ни в чем не уверенная.       — К тому же я не заставляю тебя бросаться к нему в постель на первой же встрече! У вас много общего: вы оба умные, начитанные, интересные. У обоих за плечами не самые простые отношения. Почему бы вам хотя бы не попробовать пообщаться чуть поближе, чем раньше? Просто попробовать?       Просто попробовать? — повторила про себя Гермиона. Что ж, в этом был свой определенный резон.       К тому же, зная Поттер-бывшую-Уизли, понимала — та не отстанет, пока она, Гермиона, не сходит на это (дурацкое) свидание.       Под бдительным взглядом Джинни отправив Виктору СМС с предложением выбрать время и место встречи, она устало откинулась на диване.       Может, Джинни и права? Ей пора хотя бы попытаться оставить Локи в прошлом, и, возможно, благодаря этому ей удастся начать общаться с ним по-человечески — не грезя о его прикосновениях и поцелуях.       Всю субботу Гермиона провела с дочерью, хотя бы таким способом возмещая ей потерянное время. Они прогулялись по парку, посмотрели несколько старых диснеевских мультфильмов, играли, рисовали… Все это время Гермиона старалась не думать ни о ком, кроме Руны, но это было сложно. Как не думать о человеке, о котором вспоминаешь, просто глядя на дочь?       К обеду воскресенья Гермиона уже оказалась в настолько разобранном состоянии, что хотелось малодушно отказаться от встречи и никуда не идти. Стоило ей об этом подумать, как минут через пятнадцать пришло СМС от Джинни:       «Я знаю, что ты прокрастинируешь! Ноги в руки — и бегом на свидание. Приду — проверю!»       Нервно отсмеявшись, Гермиона начала неторопливо собираться. Джин Грейнджер уже возилась с ужином на кухне, Руна играла с куклами в гостиной…       Виктор должен был появиться в 19:00, однако в 18:40 из прихожей раздался хлопок аппарации. Скорее всего, Джинни решила исполнить свою угрозу и проверить готовность подруги к свиданию.       — Тебе не стоило беспокоиться! — крикнула Гермиона, спускаясь вниз по лестнице. — Я уже почти готова, так что…       — Готова к чему? — уточнил Локи, склонив голову чуть в бок.       Он еще не успел отойти от двери, в одной его руке был большой букет алых роз, в другой — спортивная сумка.       Неловко повисшее молчание оборвала выбежавшая в коридор Руна.       — Папа! — радостно воскликнула она, кидаясь к отцу и повиснув на его ногах.       — А вот и моя принцесса! — широко улыбнулся Локи, заставив сердце Гермионы пропустить удар.       Отставив сумку назад, к двери, он схватился за букет обеими руками, а затем просто разделил его на два.       — Будешь моей валентинкой, принцесса? — спросил он, протягивая дочери один из букетов.       Взвизгнув от счастья, Руна ухватилась за букет. Гермиона испугалась, что дочь уколется о шипы, но цветы, похоже, их не имели.       — Мама, смотри, какая красота!       — Вижу, — натянуто улыбнулась Гермиона дочери.       — А это тебе, — сказал Локи, протянув второй букет ей.       — Спасибо, — кивнула Гермиона, принимая подарок и надеясь, что со стороны не видно, как дрожат ее руки.       На шум из кухни выглянула Джин.       — Не знал, что вы тоже здесь, мэм, — Локи снова натянул на лицо свою обольстительную улыбку. Взмахнув палочкой, он выудил из воздуха третий букет и вручил его теще.       Та сперва выглядела не очень довольной, после решения о разводе ее отношение к зятю стало еще прохладнее, чем прежде, но тем не менее сейчас ее выражение лица слегка смягчилось.       — Спасибо. Пойду в вазу поставлю, — пробурчала она, снова исчезая на кухне.       — Это еще не все! — заметил Локи, подняв вверх указательный палец. Он продолжил, обратившись к Руне: — Помнится, я оставил тебя без подарка на день рождения? Я думаю, стоит исправить эту оплошность.       Подтянув к себе сумку, которая на поверку оказалась переноской, Локи дернул за молнию, и изнутри раздался короткий, больше похожий на писк мявк.       — Котик! — Руна захлопала в ладоши, пытаясь заглянуть внутрь.       Из сумки показалось нечто рыжее и пушистое. Это был явно котенок, довольно крупный и пушистый, с длинным, мохнатым хвостом и красивым изумрудным бантом на шее. Но когда Локи развернул его к Руне мордой, Гермиона обомлела: кривоватые лапы, широкая, приплюснутая морда…       — Живоглот…       Ее любимого кота не стало лет десять назад, и после этого Гермиона не особо хотела кого-то заводить — во-первых, было больно, во-вторых, они с Роном жили на съемной квартире. Когда же Гермиона переехала в новый дом… В общем, ей было не до домашних любимцев.       Руна просила себе кого-нибудь, но Гермиона считала, что девочка еще слишком мала, чтобы самой заботиться о зверье, ей же было некогда, так что уход свалился бы на плечи миссис Грейнджер…       Они с Локи это все обсуждали, и Гермиона даже была не против — когда-нибудь, в будущем. И вот оно.       Сходство котенка с ее прошлым котом было поразительным и проглядывалось, даже несмотря на его еще юный возраст — очевидно, что это был еще только котенок месяц-полтора отроду.       В нем так же, как и в Живоглоте, виднелись черты низлов, он наверняка обещал вырасти крупным зверем вроде мейн-куна.       Локи выпустил котенка на пол, и тот с ленивым интересом обошел прихожую, принюхиваясь к находящимся на полу предметам. Руна шла за ним по пятам, точно хвостик.       Не удержавшись, Гермиона присела и взяла котенка на руки, подхватив его под передние лапки. И тут произошло неожиданное — шерсть на спине котенка неестественно вздыбилась двумя бугорками, которые тут же превратились в обтянутые мехом крылья.       От неожиданности Гермиона выпустила котенка из рук, но тот не упал, а, немного неловко взмахивая крыльями, рывками спустился на пол.       Сложив крылья, котенок встряхнулся — и уже ничего в его виде не говорило о том, что с животным что-то не так.       — Он… умеет летать? — пораженно спросила Гермиона, все еще не до конца веря своим глазам.       — Пока не очень уверенно, — подтвердил Локи. — Но он и не будет заправским летуном. Так, скорее, как белка-летяга: планировать, зависать в воздухе на короткий промежуток времени.       — Но как?       — Хочу напомнить, что когда-то я создал восьминогого коня, — Локи снова очаровательно усмехнулся.       — Но тогда этот кот относится к разряду химер, их создание и разведение запрещено…       — Отдел одобрил, они проверили его и весь остальной выводок, не нашли никаких опасных отклонений и, оставив остальных котят себе, позволили мне забрать одного.       — Я назову его Мистер Пушистые штаны*! — возвестила всех Руна, привлекая к себе внимание родителей.       (*Мистер Флаффипантс.)       Кот, а это был именно кот, уже обнюхивал лестницу с важным видом. Руна, сияя, стояла рядом, то и дело поглаживая животное по макушке.       — Похоже, это наследственное, — усмехнулся Локи, бросив на Гермиону многозначительный взгляд. — Но ему подходит.       И правда, пушистые задние лапы кота казались словно одетыми в широкие штаны.       — На самом деле мы недавно смотрели фильм, где так же звали кота, — парировала Гермиона. — Так что я тут совсем ни при чем. И... Локи, спасибо тебе.       Локи ответил ей мягкой усмешкой. Несмотря на все прошлые обиды, внутри разлилось приятное тепло. Словно не было того глупого разговора в алькове... И куда делась вся та злость?       — Пойду покажу его бабуле! — решила Руна и, подхватив кота под подмышки, унеслась на кухню.       — Так ты уходишь? — нахмурился Локи, как только за дочерью закрылась дверь. Его улыбка мгновенно сошла на нет, сменившись холодной, пустой маской.       — Да, сейчас за мной зайдут... — Гермиона замялась, отведя взгляд.       Она не стала говорить о том, кто зайдет, но Локи и не спрашивал — он понял все и без этого. Тишина между ними тяготила, в подреберье засела ноющая боль, будто и не ее собственная.       — Мышка, послушай, я... — начал Локи, но именно в этот момент в дверь настойчиво постучали.       На секунду Гермиона осознала, что ей не хочется открывать, словно этот шаг станет для нее определенным рубежом, что отсечет прошлое, оставив ее один на один с неопределенным настоящим и не менее зыбким будущим.       Локи, видимо, прочувствовал это ее настроение, и уголки его губ едва заметно дрогнули в улыбке, но тут в дверь постучали снова.       — Прости, — извинилась Гермиона неловко и, обойдя Локи, открыла дверь.       — Здравствуй, Гермиона, — конечно же, на пороге стоял Виктор.       Одет он был по-магловски, в костюм и светло-серый обтягивающий свитер. Сверху на плечи Виктор накинул теплое темно-серое пальто.       — Привет, Виктор, — ответила Гермиона, искренне надеясь, что ее лицо не искажено болезненной гримасой.       — Я не вовремя? — не изменившись в лице, уточнил Крам, сперва скосив взгляд на руки Гермионы, а потом за ее спину на Локи.       Только в этот момент она осознала, что до сих держит в руках подаренный мужем букет.       Виктор тоже пришел не с пустыми руками, он протянул Гермионе красивый букет из белых лилий и светло-розовых роз.       — Нет, это я пришелся ни к месту, — фыркнул Локи с кислой усмешкой, обратив внимание на цветы. — Но я выполнил все, что хотел, и, наверно, пойду...       — Нет, Локи, — не дала ему закончить Гермиона. — Останься...       Ей мгновенно стало неловко под перекрестными взглядами мужчин.       — Руна обидится, если ты так быстро исчезнешь... — поспешила пояснить она. — Мы... Мы все равно сейчас уходим. Я думаю, Руна будет рада провести этот вечер с тобой.       — Хорошо, — кивнул он.       — Тогда пойдем? — напомнил Виктор, когда молчание слегка затянулось.       — Да, — растерянно кивнула Гермиона.       — Я помогу, — нашелся Локи.       Он приманил с вешалки ее темно-синее пальто и раскрыл его, предлагая Гермионе его надеть.       — Да... спасибо, — она просунула руки в рукава, и Локи накинул на нее пальто, при этом — всего на секунду, но все же, — задержав ладони на ее плечах, не желая отпускать.       На негнущихся ногах Гермиона дошла до Виктора, на автомате подхватила его под локоть и вместе с ним вышла на крыльцо. Вся эта ситуация напоминала какой-то сюр.       Спускаясь с крыльца на подъездную дорожку, Гермиона невольно обернулась. Локи все еще стоял в дверном проеме, лицо его было сокрыто в тени, а фигура — освещена из коридора, и этот образ неожиданно резко впечатался в память.       Отвернувшись, Гермиона крепче вцепилась Виктору в плечо и зажмурилась, пытаясь подавить охватившую ее дурноту.       — Аппарируем? — уточнил Крам, и она согласно кивнула, справившись с собой.       Воронка аппарации вынесла их в другом конце Лондона в тихом закутке рядом с небольшим, уютным ресторанчиком итальянской кухни. Гермиона была здесь однажды, лет семь назад, и тогда это место очень ей понравилось, «Итальянская вилла» радовала приятным глазу светлым дизайном, вкусной, разнообразной пищей и царившей здесь тишиной.       Но сейчас Гермиона не могла сосредоточиться на вечере. Разозлившись на саму себя, она постаралась взять себя в руки и вернуться к разговору, в который Виктор с присущими ему упорством и тактичностью пытался ее втянуть. Сам Виктор казался не менее задумчивым, но его серьезность скорее умиротворяла.       В конечном итоге они все-таки разговорились, продолжая темы, не раскрытые в предыдущих встречах. Ноющая боль в сердце отошла на второй план, стала менее заметной, и от этого Гермиона, наконец, могла вздохнуть спокойнее.       Отужинав в приятной, тихой обстановке, они решили прогуляться по Лондону. Погода располагала к небольшой прогулке: легкий морозец не давал слякоти прилипать к обуви, с неба падали редкие, крохотные снежинки.       Снова подхватив Виктора под руку, Гермиона пыталась понять, что же все-таки она чувствует. С Крамом было легко и приятно, он казался надежным, как скала, как монолит, на котором можно построить уверенное и крепкое будущее, но... Для Гермионы ли существовал этот монолит?       Она по-прежнему не ощущала влечения к идущему рядом мужчине. Ей не хотелось остановить его и, заглянув в его пронзительные глаза, поцеловать. При попытках представить, как Виктор касается ее, его плотно сбитые, крепкие пальцы профессионального игрока в квиддич быстро сменялись хорошо знакомыми ладонями с тонкими изящными пальцами. При повторении же настойчивых попыток представить себя в одной постели с Виктором, Гермиона не ощущала в себе ничего, кроме отторжения.       Сможет ли она когда-нибудь все это перебороть?       Конечно же, любые отношения должны строиться в первую очередь на взаимоуважении. Именно из-за его отсутствия ее брак потерпел крах. Ее тянуло к Локи, и тянуло до сих пор, но он всегда относился к ней как... сложно было подобрать эпитет, но в любом случае становилось ясно, что уважением здесь и не пахло. Она принадлежала ему, как Локи считал, и это давало ему право распоряжаться ее жизнью. Но, как она ему и сказала на приеме, она не его вещь, не его игрушка, которую можно приближать к себе, а затем просто выбрасывать за ненадобностью.       Ладно, она слегка утрировала, но в целом ситуация примерно так и выглядела. Он считал себя главным, и ее мнение в большинстве случаев его не интересовало, хотя иногда он великодушно делал исключения.       Но, с другой стороны, Виктор... Он всегда уважал ее, с самых первых дней знакомства. Это подкупило ее еще тогда, в бытность пятнадцатилетней девчонкой. Ее друзья, Гарри и Рон, часто относились к ней высокомерно-покровительственно. Мол, девчонка, что с нее взять... но в то же время, когда им требовалась помощь, они спешили к ней за советом. Порой это раздражало.       Крам же никогда не делал скидки на ее возраст и пол, он относился к ней как к равной, и его не смущала небольшая разница в накопленном опыте. С ним было интересно, и тогда, двадцать лет назад, она воспринимала этот интерес как то, что и должно было быть между мужчиной и женщиной. Первый опыт в поцелуе был довольно будоражащим, но все равно он не шел ни в какое сравнение с тем, когда целуешь человека, которого на самом деле любишь и жаждешь.       Сейчас же, спустя годы, Гермиона осознала, что никогда по-настоящему не интересовалась Крамом как мужчиной.       Опять же, отношения, основанные на одной страсти без какого-либо уважения, — тоже не самый лучший выбор. Но как быть, если только уважение и было? Если от мысли, что человека придется касаться в самых интимных местах, начинало по-настоящему воротить, невзирая на всю его внешнюю объективную привлекательность?       «Аппетит приходит во время еды», — так сказала Джинни...       Гермиона остановилась, заставив Крама недоуменно обернуться.       — Виктор, — позвала она, подняв на него взгляд, — поцелуй меня, пожалуйста.       Его не надо было просить дважды. Сделав к ней шаг, Виктор притянул ее к себе и, чуть склонившись, осторожно, не торопясь, коснулся ее губ своими.       Ничего похожего на пылкость Локи не было и в помине. Крам будто бы выполнял особо важное задание тренера, подходя к нему с присущей ему ответственностью. Мало того, что Гермиона сама не ощущала влечения, Виктор казался еще менее заинтересованным.       — Кажется, я слегка поторопил события с этим свиданием, — признался он, отстранившись первым.       — Почему? — уточнила Гермиона. Ей, конечно, и самой так казалось, но она хотела узнать, с чего такие выводы сделал Виктор.       — Очевидно, твой муж тебе очень дорог и ты не можешь до сих пор его отпустить...       Гермиона изумленно посмотрела на него. Неужто это было настолько заметно? Хотя да, о чем это она...       — Я... я хочу преодолеть это, — призналась Гермиона.       — Вряд ли ты сможешь сделать это полностью, — ответил он с какой-то кислой усмешкой. — Поверь моему опыту...       — Стоп. То есть ты?.. Габи?.. До сих пор?       Удивительно, поскольку именно Виктор от нее ушел, а она и не сильно горевала, уже через несколько месяцев скоропалительно выскочив замуж за другого. Сейчас они с мужем как раз ждали рождения своего первого ребенка.       Виктор не ответил, но по его лицу и так было все понятно.       — Но тогда почему ты ушел?       — Я любил ее, — пояснил он все с той же горькой, печальной усмешкой. — Но, видимо, не так, как ей того хотелось. Ты знаешь, я замкнутый и тихий человек, она же всегда была моим огнем, тем, что сподвигало меня на действия. Она могла мотивировать меня на что-то одним лишь взглядом, но ей при этом хотелось, чтобы я также «горел» чем-то вместе с ней.       Кажется, Гермиона понимала, что Виктор имел в виду. Габриэль была очень увлекающейся и яркой личностью, она то и дело меняла разные хобби, ей было интересно все вокруг, и от своего партнера она хотела того же. Ей было неинтересно чем-то увлекаться в одиночку, ей хотелось, чтобы ее вторая половинка так же легко следовала за ней.       Уравновешенный и спокойный Виктор, увлеченный квиддичем и книгами, тормозил ее.       — Мы постоянно ссорились, но в этих ссорах было свое особое очарование, мирились мы не менее бурно. Но чем дальше, тем тяжелее было примиряться — из раза в раз скандалили мы об одном и том же. Я не мог, не хотел тогда меняться, да и не до того мне было — сплошные игры и тренировки. И однажды она просто пришла ко мне и сказала, что встретила человека, который ее понимал, который был именно таким, каким она мечтала. Она не хотела лгать мне и вечно жить в обмане, она хотела, чтобы я отпустил ее, и я... я отпустил.       Он тяжко выдохнул.       — Отпустил здесь, — он постучал себя по лбу, — но не здесь, — закончил Виктор, коснувшись сердца. — По крайней мере, не до конца.       — Но... — удивленно протянула Гермиона, — зачем тогда вот это все? — она показала пальцем круг между ними.       — Прости, — повинился он. — Прошло достаточно времени, и я думал, что все забылось, но...       Его признания обескураживали. То есть Виктор, как и она сама, просто пытался настроить себя на определенные эмоции, ничего на самом деле к ней не чувствуя...       «Аппетит приходит во время еды», — так сказала Джинни, но... Что, если она ошиблась?       — Не принимай на свой счет, Гермиона, ты замечательная девушка и отличный друг...       — Ты тоже отличный друг, Виктор, — ответила она, притянув его в объятия, в которых не было и толики интима. Так могли бы обняться два старых друга, встретившись после долгой разлуки, или близкие родственники.       — Знаешь, Гермиона, — вдруг сказал он как-то очень проникновенно, — позволь один дружеский совет...       Она кивнула, побуждая Крама продолжить.       — Никогда не торопись рушить то, что еще можно починить.       Обещав себе, что обдумает эту мысль на досуге, Гермиона снова кивнула, принимая совет к сведению.       — Ты не будешь против, если мы пообедаем на следующей неделе? — спросил он после некоторой паузы. — Как друзья.       — Как друзья? — уточнила Гермиона. — Нет, я не буду против.       Она улыбнулась помимо воли.       — Тебя проводить?       — Нет, спасибо, я аппарирую сама.       Тепло попрощавшись, Гермиона закружилась в вихре аппарации, чтобы вышагнуть из него в собственной прихожей. Разговор с Виктором оставил в душе неподъемную тяжесть. Если он за столько лет не сумел перебороть в себе любовь к той, что ему пришлось отпустить, сможет ли она?       Как бы она ни злилась, как бы ни обижалась, между ней и Локи было немало хорошего. Гермиона любила его, и, несмотря на желание развестись, меньше любить она его не стала.       В этом-то и была загвоздка.       От размышлений Гермиону отвлек шум со второго этажа. Она уже поднималась по лестнице, когда услышала звонкие переливы гитары. Локи в последнее время нередко играл дочери, так что ничего удивительного.       — И пусть день был плох, — пел он, — и пусть ты устал, ты спой эту песню — и вернется запал. Не видно ни зги, ты просишь :«Не лги». Надень же улыбку и смело иди. И пусть день был плох, это все ерунда. Ты, главное, верь — счастье будет всегда! И пусть день был плох...*       (*Авторский перевод песни Daniel Powter — Bad day.)       Гермиона осторожно подошла к распахнутой двери в детскую и заглянула внутрь. Руна сидела на кровати рядом с Локи, с интересом и восторгом наблюдая за тем, как его пальцы бьют по струнам. Ей нравилась абсолютно любая песня, которую он только мог ей сыграть, а репертуар Локи был уж очень нестандартным — от заунывных романтичных баллад родом из Асгарда до современных мидгардских хитов.       Под самым боком Руны дремал Мистер Пушистые штаны, тем не менее настороженно шевеля ушами.       Очевидно, появление Гермионы не осталось для Локи незамеченным, потому что, как только закончилась предыдущая песня, он затянул следующую, которая явно предназначалась именно для ее ушей.       — Я не солгу тебе, я знаю, он не в твоей судьбе*, — начал Локи не очень громко, на пару мгновений подняв взгляд на Гермиону, замершую в дверях.       (*Здесь и далее полностью авторский перевод песни Shawn Mendes — Treat you better.)       От его слов, от этого змеиного взгляда, который гипнотизировал ее, заставляя замереть на месте, по телу Гермионы прошла мелкая дрожь.       И песня — настолько в его стиле, что могло бы быть даже смешно, если бы не проникновенный тон, полный самых разных чувств — от надежды до полной безысходности.       Почти признание...       — Дай же мне знак, — продолжил он, — что это все — не пустяк. Обещаю, я не подведу. Просто знай, никогда ты не будешь одна. Обещаю, я не подведу...       Зажмурившись, Гермиона сглотнула вставший в горле ком. Тело будто парализовало, не давая шевельнуться.       — Для тебя я буду лучшим, чем мог он. Ты заслужила больше, чем просто чемпион. Скажи, зачем ты тратишь дни, когда мы не одни, когда могу я быть с тобой? Для тебя я буду лучше, лучше, чем мог он.       Когда затих последний аккорд, она, не оборачиваясь, отступила к своей комнате и закрыла дверь, только после этого позволив себе обессиленно осесть на пол.       Вот как он мог, по-прежнему оставаясь самовлюбленным, заносчивым засранцем, быть настолько... притягательным?       Ничего не менялось, но при этом было совершенно по-другому...       Стоило ли Гермионе сдаться в своём стремлении развестись? Виктор посоветовал ей бороться до конца, только было ли за что ей бороться?