Любовь во время зимы

      14 июля 2017 года, на пути в Асгард       Эти пять дней дались Гермионе непередаваемо тяжело.       Рана на боку залечивалась непривычно долго, несмотря на то, что она по два-три раза в день обрабатывала ее специальными зельями. Фактически сегодня был первый день, когда после сна Гермиона не увидела крови на повязке. Края раны окончательно срослись, перестали гноить и теперь представляли собой длинный, широкий, яркий и уродливый шрам.       При этом Гермиона не была уверена, что дело в каком-то яде, нанесенном на оружие Хелы. Осознав, что с раной что-то не так, она приняла универсальный антидот, но это не особо помогло — либо речь шла о каком-то редком составе, к которому варить противоядие следовало индивидуально, что вполне возможно (но в таком случае у Гермионы были большие, просто огромные проблемы), либо оружие Богини Смерти было магическим артефактом, мешающим нормальному заживлению. На самом деле она больше склонялась именно к этому варианту.       В любом случае, Гермиона сделала все, что могла, чтобы как можно скорее встать на ноги. Слабость медленно, но верно отступала, боль в боку тоже почти ушла.       Правда, на душе легче не становилось.       Она не могла не думать о Локи. Что могло случиться с ним за то время, что она пыталась преодолеть разделяющее их расстояние? Гермиона с трудом помнила сам момент разлуки, она тогда почти теряла связь с реальностью. Радужные вспышки слепили глаза, когда саму Гермиону просто отбросило от Локи, а затем — лишь темнота и пустота.       Это сделала Хела, сомневаться в этом не приходилось, именно из-за нее Гермиону выбросило из Радужного моста, и оставалось только гадать, как это нападение пережили братья.       Смогли ли они одолеть сестру? И если нет — то чем все это обернулось? Живы ли они?       Сама мысль, что Локи уже могло не быть в живых, никак не хотела укладываться в голове, и Гермиона гнала ее от себя как можно усерднее. Она не могла этого знать и должна была надеяться на лучшее.       Эти дни Гермиона всячески прокручивала в голове различные варианты событий и своих возможных действий… Быть может, логичнее все бросить и вернуться домой — хоть по времени лететь туда столько же, сколько и до Асгарда, Гермиона на всякий случай уточнила это у Стражей, — так по крайней мере больше шансов защитить дочь.       Гермиона была уверена, что в случае победы властвованием в одном Асгарде Хела не успокоится, и одной из следующих ее целей станет Земля.       От подобной перспективы хотелось взять Руну в охапку и спрятать где-нибудь на другой планете, к тому же «кеб» уже был бы подан. Сама Гермиона бы в таком случае могла бы, ни на что не оглядываясь, собрать людей, тех, кто мог бы встать на защиту ее родного мира.       Но вдруг Локи еще жив? Вдруг Хела, если и одержала верх, решила не убивать братьев, а, допустим, заточила их в темницу? Кроме того, сам Локи был достаточно хитер и изворотлив, чтобы выйти сухим из воды.       Как могла Гермиона его бросить?       В любом случае, она была твердо уверена, что Земля вне опасности хотя бы на какое-то время. Если Хела все же села на трон, ей потребуется некоторая фора на то, чтобы навести порядок, укрепиться во власти, разобраться с недовольными, которые будут при любых обстоятельствах.       — Снижаемся, — нарушил молчание Ракета.       Гермиона никак не могла к нему привыкнуть, хотя, казалось бы, чего такого? За всю свою жизнь она видела столько чудес и фантастических тварей, что говорящий енот не должен был стать для нее чем-то особенным. Но стал.       Она привыкла, что все то магическое и необычное, что она повидала на своем веку, было слишком необычным, отличающимся от привычных образов. Ракета же выглядел как енот, самый настоящий, хоть и в одежде. И еще он мог разговаривать. Эта смесь обыкновенного и фантастического вводила ее в ступор.       Даже Грут — и тот воспринимался проще.       Все усугублялось крайне неоднозначным характером зверя, прекрасно соответствующим его внешности, — одним словом, уличный бандит.       Да и в целом команда казалась довольно… странной. За эти дни Гермиона успела так или иначе познакомиться со всеми — и при всем желании не могла увидеть в них героев.       Квилл ощущался обалдуем, который ничего не воспринимал всерьез, Дракс — слишком недалеким и глупым, Мантис — простодушной и наивной, Грут — юным и безразличным. Одна лишь Гамора среди них была нормальной, по крайней мере на первый взгляд.       Но, с другой стороны, она прекрасно осознавала, что внешность и первое впечатление еще ничего не значат. И вообще, остановила себя Гермиона, ей ли судить о людях, что согласились помочь просто так, без всякой корысти и дурного умысла?       Ну, почти без дурного.       — Асгард — город из золота, — напомнила Гермиона Ракете, имевшему уж очень кислый вид. — К тому же забыла сказать, что там есть целая сокровищница ценных артефактов, а я — достаточно значимая фигура, чтобы моих спасителей достойно отблагодарили.       — Мы не требуем награды, — наигранно горделиво вскинулся Квилл, «распушив павлиний хвост», — но будем ей рады, — добавил, стрельнув предупреждающим взглядом в енота.       Гамора лишь закатила глаза.       Корабль заходил на посадку в отдалении от города. Меньше всего им всем было нужно, чтобы их каким-либо образом отследили, — насколько Гермиона знала, в Асгарде хорошая система защиты, но она по большей степени действовала именно в городе.       Это была небольшая опушка посреди леса. Гермиона, Квилл, Гамора и Дракс покинули космический под Бенатара, рассчитывая добраться до Асгарда на своих двоих и произвести разведку, Ракета должен был оставаться в поде и отлететь на безопасное расстояние, придя на выручку в нужный момент. Мантис и Грут остались на самом Бенатаре.       Четверка двинулась в сторону города, разделившись так, чтобы быть недалеко, но в то же время вне пределов прямой видимости. Гамора и Квилл рассчитывали пройти западнее и попасть в город через западные ворота, Гермиона и Дракс прошли бы через северные.       Это все, конечно же, было условно, потому что никто не собирался на самом деле мелькать перед стражей прямо на воротах, планируя уже на месте воспользоваться теми или иными обходными путями. У Гаморы и Квилла было что-то вроде реактивных ботинок, Гермиона же хотела воспользоваться магией.       Прежде Гермиона никогда не бывала в асгардском лесу, лишь слышала рассказы Локи о нем. Это было чудное переплетение некоторых знакомых, встречающихся на Земле волшебных растений и чего-то прежде не виданного.       Впрочем, сейчас она подмечала все это лишь мельком, самым краешком сознания.       Гермиона шла так быстро, как могла, Дракс шел вслед за ней — именно Гермиона ориентировала их в пространстве при помощи магии.       Они прошли, по оценкам Гермионы, уже больше половины пути, когда, остановившись в очередной раз скорректировать путь, услышали далеко впереди шелест листьев и хруст ветвей.       Если бы они сейчас побежали, то сами привлекли лишнее внимание, поэтому Гермиона и Дракс разошлись в разные стороны и притаились за деревьями. Если это будет враг, они смогут поймать его в ловушку.       На всякий случай Гермиона накинула на себя чары невидимости, на секунду пожалев, что не сделала этого для Дракса, но, осмотревшись, вдруг поняла, что он куда-то исчез. Шум тем временем приближался, и стоило сказать, что неизвестный не то чтобы пытался казаться незаметным.       Напряженно подняв руку с палочкой, Гермиона готовилась защищаться. Или напасть, если придется.       Шаги слышались уже едва ли не за ближайшим деревом. Напряжение скручивалось в животе упругой спиралью.       — Меня не обманула мантия, неужто обманут чары? — раздалось чуть насмешливое, и Гермиона не сдержала выдоха.       Прятаться больше не было смысла. Сняв с себя чары, Гермиона шагнула из-за дерева и тут же вскинула руку с палочкой.       — Хаймдалл, — она до конца не верила собственным глазам.       Надежда, которая горела в ее душе и которую искусственно приходилось поддерживать самовнушением и уговорами, разгорелась сама собой.       — Леди Гермиона, — он едва заметно поклонился ей. — Уже не надеялся увидеть вас в здравии.       И живой. На самом деле, то, что Гермиона умудрилась выжить, было самым настоящим чудом.       — Что ты сказал Локи, когда отправлял его на Землю? Тогда, в самый первый раз?       Она должна была удостовериться, что это он.       — Что он должен быть там, где ему должно.       Поджав губы, Гермиона кивнула. Конечно, та еще проверка, но у нее не было особого выбора.       — Что у вас тут происходит? — спросила она, краем глаза отмечая, что Дракс снова появился в поле зрения.       — Война, — ответил Хаймдалл уже без тени улыбки. — Хела захватила трон, и я эвакуирую людей из города в цитадель предков. Всех, кого могу.       — А Локи? — как Гермиона ни старалась, ее голос все же дрогнул при имени мужа.       Лишь бы он был жив.       — Принц присягнул новой царице на верность и ныне готовится вступить в брак с принцессой Фрейей.       В голове звенела тяжелая пустота, а тело стало ватным и каким-то чужим.       Нет, он не мог с ней так поступить. С ней и с Руной.       Эта мысль всколыхнула сознание Гермионы, заставила ее собраться и попытаться понять истинную подоплеку произошедшего.       Не верить Хаймдаллу у Гермионы не было повода, но она прекрасно знала Локи — его поступки часто не совсем сходились с его мыслями, и почти наверняка все на самом деле было не так, как казалось.       Впрочем, Хаймдалл тут же подтвердил ее мнение:       — И еще все это время он тайно помогал мне с эвакуацией мирных жителей, сейчас в Асгарде остались лишь сторонники новой власти или войны, что храбро остались, прикрывая отход своих родных.       Иногда Гермионе казалось, что она ненавидела Хаймдалла.       — А свадьба? — все же не удержалась она от вопроса.       — На свадьбе настояла сама Хела, ей нужен надежный тыл… — сказал он. — Но, полагаю, Локи позаботился о том, чтобы свадьба не состоялась, — и пояснил: — Именно поэтому мне было велено сегодня сбежать с ключом от Врат. Хела отменит все — лишь бы найти меня.       При этом новоиспеченная царица наверняка будет вне себя от злости, а Локи слишком близко, чтобы быть вне опасности.       — Мы должны вызволить его.       Хаймдалл не стал сопротивляться.       — Я отведу вас к тайному проходу в город.       И он повел их за собой чуть восточнее того направления, через который они сами планировали попасть в город. В пути Хаймдалл более подробно поведал об обстановке в городе, о том, что на сторону Хелы встали ваны и муспелы. Асы под давлением Хаймдалла и Локи тоже присягнули царице, но это был скорее обманный маневр, и Гермиона была на сто процентов уверена, что знала, чей это был план.       — Мое отсутствие заметили, — замер на полушаге Хаймдалл, когда они подошли к кромке леса.       Впереди в полумиле начинался город.       — Тайный проход здесь, — добавил он, указывая на остатки какого-то каменного строения. — Здесь прежде была сторожевая башня, но еще при Бёре ее забросили, этот ход выведет вас в город без риска быть замеченными.       — А ты не пойдешь с нами? — нахмурилась Гермиона.       — Мне лучше не появляться в городе с такой ношей, — произнес Хаймдалл, кивнув на массивный золотой меч за его спиной. — К тому же прямо сейчас у северной границы меня ждет целая группа беженцев, я должен указать им безопасный путь…       Гермиона кивнула, понимая и принимая его ответ, несмотря на то, что стало немного неприятно на душе.       — Идите в сторону Радужного моста и найдете Локи, — добавил он напоследок. — Но будьте осторожны, сама Смерть идет с ним под руку.       Она не собиралась забывать об этом.       Больше всего пугал скребущийся в висках вопрос — а не сможет ли Хела, как и Хаймдалл, обнаружить ее еще на подходе?       Было страшно, по-настоящему, непередаваемо. Как и любой нормальный человек, Гермиона боялась Смерти, особенно сейчас, когда у этого эфемерного понятия появилось свое собственное лицо. Хела была опасна, она могла стереть в пыль все, что дорого Гермионе, но это лишь заставляло ее крепче стиснуть зубы и двигаться вперед.       Опускать руки лишь из-за страха она не собиралась.       В городе было до неприличия пустынно.       — Тут что, повымирали все? — нахмурившись, спросил Дракс. Очевидно, он не вслушивался в ее разговор с Хаймдаллом.       — Нет, они прячутся, боятся.       — Накинулись бы на эту свою царицу всем скопом, делов-то…       В какой-то степени Гермиона была с ним согласна. Она прекрасно помнила свое возмущение еще тогда, в прошлом, во время войны с Волдемортом. Ведь сражаться вышли лишь единицы, небольшая часть от всего магического населения Британии. Если бы хотя бы каждый второй взялся за палочку, исход битвы за Хогвартс был бы менее плачевным.       Ведь мало кто на самом деле сочувствовал Пожирателям, просто все боялись. Уверяли всех и в первую очередь самих себя, что их это не касается, не затрагивает.       Особенно это касалось чистокровных или полукровок.       Здесь то же самое — она была более чем уверена, что асы боялись свою царицу и, в отличие от Гермионы, не находили в себе сил, чтоб взять в руки меч.       Додумать мысль об асах ей не дал громкий, пронзительный звук, напоминающий одновременно и сирену, и набат. Она помнила тревогу, которая звучала пять лет назад при нападении темных эльфов, и это был совершенно не тот звук, но все же заставил напрячься.       Гермиона, услышав шум, оттащила Дракса в подворотню, дополнительно прикрывая их чарами. Первой мыслью было, что их обнаружили и сейчас сюда должны набежать приверженные Хеле стражи, или что попались Квилл и Гамора.       Но стражи не было видно, зато начали открываться двери домов. Люди выходили на улицу, встревоженные почти до паники. Жены жались к мужьям, дети к родителям, все старались держаться за близких словно в страхе, что через секунду они исчезнут.       В какой-то степени это был прекрасный шанс затеряться в толпе.       Достав из сумочки пару мантий, Гермиона сделала их светлее и слегка видоизменила под местный манер, а ту, что собиралась накинуть на Дракса, еще и увеличила в размере. В итоге, накинув на голову капюшоны, они стали походить на обычных местных жителей. Конечно, самой Гермионе несколько недоставало роста, да и Драксу тоже, но перепуганным людям было несколько не до странной парочки в своих рядах.       Собирающаяся толпа вывела их на центральную улицу, и Гермионе и Драксу пришлось постараться, чтобы отделиться от остальных, следующих ко дворцу, очевидно по приказу царицы, и направиться к Радужному мосту. Часть Гермионы опасалась, что Хаймдалл что-то напутал, и Локи сейчас там, на дворцовой площади, и возможно толпу собирают, чтобы люди могли поздравить принца со свадьбой, но слишком уж тревожным был сигнал. Так не зовут на праздник. Нет, это был зов палача, выманивающего свою жертву на заклание.       Вытесненная на самый край потока, Гермиона тут же наложила на себя и Дракса дезиллюминационные чары и потянула его дальше в сторону Радужного моста.       Далеко впереди виднелась одинокая фигура, и Гермиона, повинуясь какому-то внутреннему порыву, вновь затолкала Дракса на более узкую улочку, но на этот раз она не успокоилась даже тогда, когда они отошли от центра больше чем на квартал.       Лишь бы не заблудиться.       Но страх потеряться в почти незнакомом городе был намного меньше, чем тот почти животный ужас, что Гермиона испытывала перед Хелой. Им нельзя было пересекаться снова. Пока — так точно.       Отчего-то она не сомневалась, что это была именно новоиспеченная царица Асгарда. Даже здесь Гермиона ощущала давящую, холодную ауру смерти, что источала Хела.       Им просто надо было обогнуть несколько кварталов и выйти на площадь у моста по другой улице.       — Почему мы прячемся по закоулкам, как кайлосианский червехвост? — возмущенно проговорил Дракс, совершенно не снижая уровня громкости своего голоса.       — Потому что я не хочу погибнуть раньше, чем найду Локи, — бросила через плечо Гермиона полушепотом. — Идем.       Они вышли на площадь перед Мостом, и Гермиона обернулась в сторону дворца. Фигура неторопливо удалялась, и сейчас отчетливо можно было разглядеть, что она была одна. Хотелось верить, что Локи остался у Врат — живой и невредимый.       Когда фигура вдали скрылась совсем, Гермиона шагнула из-за поворота и, по-прежнему держа Дракса за руку, побежала по Радужному мосту, отметая прочь опасение, что их сейчас каким-либо образом обнаружат.       Гермиона не помнила, чтобы путь был таким длинным.       Когда они пересекли половину Радужного моста, за их спинами раздался взрыв. С Дворцовой площади даже сюда доносился шум: крики, лязг металла, залпы энергетического оружия…       — Квилл… Гамора… — негромко выдохнул Дракс, ошарашенный увиденным, но тут же встряхнулся и заговорил в коммуникатор уже громче: — Квилл! Гамора!       У Гермионы тоже был коммуникатор, поэтому, услышав, что у ребят все в порядке (они находились немного в стороне от сражения и уже двигались по направлению к Мосту), она снова вернула свое внимание к Вратам.       Отсюда она уже могла видеть лежащего прямо на входе человека, и от этого зрелища сердце Гермионы предательски пропустило удар — черно-зеленые тона одежды почти не оставляли простора для фантазии.       Гермиона рванула вперед, не обращая внимания, бежит за ней Дракс или нет, последние футы казались нескончаемо долгими. Она рухнула рядом с Локи на колени и сразу же приложила ладонь к его горлу, где слабо, но вполне ощутимо билась жилка.       Сердце Локи выводило неровное стаккато, он был бледен и холоден, весь покрыт испариной и при этом крайне напряжен. От ее прикосновения с его губ сорвался болезненный стон.       — Локи! — позвала Гермиона взволнованно, бросая на него диагностическое заклинание. Внешних или внутренних ран не было, но при этом жизненные показатели стремительно падали. — Мерлин, Локи!       Он умирал у нее на руках.       Такое уже было, и Гермиона вспоминала те часы в Свартальфхейме. Но, как и тогда, она не готова была сдаться без боя.       В первую очередь все дело было в сильном магическом истощении. В свое время Один, лишая приемного сына сил, был нежен и аккуратен, сейчас Гермиона это понимала очень отчетливо. Потому что Хела, отбирая у Локи его магию (удивительно вообще, что она ему ее вернула), особо не церемонилась, вырывая ее из его тела.       В ход пошли чары и зелья, но все, что имелось у Гермионы, больше подходило для поддержания жизни Локи, а не для полного выздоровления.       — Надо срочно возвращаться на Бенатар, — раздался за спиной голос Квилла. Они с Гаморой, наконец, подоспели сюда. — Там становится жарковато, — он махнул рукой в сторону города, — я даже толком не могу сказать, кто с кем дерется, такое чувство, что все против всех. Ракета, мы возвращаемся…       Сделав все, что могла, тем не менее, Гермиона продолжала пробовать те или иные варианты лечения.       — Вернись, прошу тебя, вернись! — едва не кричала она, до боли в пальцах сжимая палочку.       Под опустился к самому Мосту, где-то в городе снова раздался взрыв, и в воздух поднялся целый столп огня. Было опасно оставаться здесь и дальше.       — Давайте, грузите свою спящую красавицу, — крикнул Ракета в открытый люк пода, — и тикаем.       Часть Гермионы была не согласна с этим: где-то там, у дворца, погибали асы, ни в чем не повинные люди, которых царица согнала на пылающей площади, как скот на убой. Но здесь у нее на руках умирал ее муж, и Гермиона скрепя сердце сделала свой выбор.       Всегда именно его.       — Дракс, помоги мне, не стой! Живей!       Окликнутый здоровяк сорвался с места и, подоспев к Гермионе, подхватил его на руки. Она просто боялась сейчас применять к Локи лишнюю магию, особенно если было можно этого избежать.       Под стремительно сорвался в полет, и уже через несколько секунд Асгард исчез позади. Всего двадцать минут полета, которые показались Гермионе вечностью, потому что все это время ей приходилось следить за состоянием Локи и не давать ему уйти за край, — и их группа уже была на Бенатаре.       Локи отнесли в медотсек, где у Стражей было довольно неплохое, по земным меркам, оборудование. Как пояснил Квилл, их команда часто попадала в разные передряги, потому подобное место с хорошим инвентарем для их корабля было настоящей необходимостью.       Стало легче, поскольку хотя бы отслеживание показателей и поддержание жизнедеятельности можно было переложить на оборудование, но в то же время это оставило больше возможности для неискоренимого страха — теперь, когда Гермионе не требовалось ежеминутно сверяться с показателями, ей стало решительно нечего делать, потому что все, что могла, она уже перепробовала.       — Его жизненные силы словно уходят в никуда, — задумчиво проговорила Гамора, склонившись над Локи.       У него не было открытых ран или внутренних повреждений, кроме как зияющей пустоты в магическом ядре. Он был выпит досуха, и это убивало его.       — Подобного я раньше не видела, даже несмотря на то, что знала одного чародея, — добавила она.       Гамора в легкой растерянности оглянулась на сокомандников, но те тоже не знали, что делать.       Зато Гермиона все же, похоже, знала. В голову пришло единственное, что могло помочь, и Гермиона, недолго думая, впилась в губы Локи своими, пытаясь передать ему часть своей магии — так, как он сам ее когда-то учил.       Более того, магия, отпущенная Гермионой, с силой рванулась из нее, засасываемая в Локи, будто в черную дыру — стремительно и неотвратимо. Так его собственная магия пыталась восстановиться.       Даже если бы Гермиона захотела остановиться и обратить процесс вспять, то не смогла бы. А она не хотела, надеясь, что ей не придется отдать свою жизнь, чтобы жил он, или, тем более, пожертвовать собой зря.       Ноги перестали держать, и Гермиона начала падать, изо всех сил вцепляясь в Локи, чтобы не упасть и, не дайте боги, разорвать контакт. Вдруг она почувствовала, что ее подхватывают и укладывают рядом с мужем на ту же кушетку, давая возможность продолжить ритуал.       Стражи все еще были здесь, но Гермиону это не особо волновало.       В какой-то момент ей всерьез показалось, что Локи, сам того не зная, заберет всю ее магию — он был сильнее ее магически, так что такого исхода можно было ожидать, и уже она сама окажется на грани жизни и смерти. Только некому будет спасти ее.       Отток неожиданно в несколько раз замедлился, а через пару секунд прервался вовсе, оставив Гермиону с минимальными крохами собственной магии, в таком состоянии она не смогла бы наколдовать и слабенький Люмос. Но она была жива и даже осталась в сознании, и это было главное.       — Его состояние стабилизировалось, — услышала Гермиона далекий голос, словно сама она находилась под толстым стеклянным куполом.       Она даже не могла с уверенностью сказать, кому принадлежал этот голос.       Похоже, с «осталась в сознании» Гермиона немного погорячилась.       Очнувшись, она не могла с уверенностью сказать, сколько прошло времени, здесь, в космосе, не было знакомых ориентиров, по которым можно было определить время суток.       Гермиона обнаружила себя на все той же кушетке, прижавшейся к боку Локи. Он дышал размеренно и тихо, не был покрыт липкой, неприятной испариной, но, подняв взгляд на его лицо, Гермиона заметила, что он был нахмурен в своем сне.       Но он был жив — это ли не главное?       Не сдержав слез облегчения, Гермиона уткнулась носом ему в ключицу, искренне надеясь, что Локи сейчас проснется, прижмет ее к себе, усмехнувшись привычной кривой улыбкой, и выскажет что-нибудь насмешливое о ее невысоких умственных способностях и безграничной дурости.       Только Локи, несмотря на шевеления под боком, так и не проснулся.       Спустя пару минут взяв себя в руки, Гермиона успокоилась и постаралась сесть, невзирая на слабость во всем теле. Похоже, ее собственная магия еще не восстановилась.       Проведя ладонью по лицу Локи, она сглотнула болезненный, тугой ком, застрявший в горле. На это прикосновение он также не отреагировал, хотя всегда спал довольно чутко.       Вероятно, сейчас он не спал.       Рядом на небольшом металлическом столике лежали сумочка Гермионы и ее волшебная палочка, дотянувшись до последней, она, невзирая на самочувствие, провела глубинную проверку Локи, уверяясь в собственных подозрениях.       Локи не спал, он был в коме.       Сейчас Гермиона более отчетливо могла оценить результат своей работы: ядро Локи больше не выглядело поврежденным, хоть уровень магии и не восстановился до конца. Вот только улучшение физического состояния не помогло ему прийти в сознание.       Может, так даже было и лучше, Гермиона предпочла бы, чтобы он сперва полноценно восстановился.       Меньше чем через час в медотсек заглянули Квилл и Гамора, сообщившие, что с момента их отлета из Асгарда прошло шесть часов. Они предложили Гермионе перенести Локи в комнату, которую она эти дни делила с Мантис, и даже заверили, что сама девушка на время переберется к Гаморе.       Самой Гермионе не хотелось беспокоить добрую и наивную девчушку, хоть и было понятно, что проводить здесь неизвестно сколько времени до пробуждения Локи совсем неудобно. Здесь, в медотсеке, банально не было второго спального места, да и кушетку нельзя было назвать слишком уж удобной.       Но все же.       — Мы настаиваем, — сказал Квилл, выразительно посмотрев на Гермиону.       — Но Гамора... — ей не хотелось, чтобы ради ее удобства команда теснилась или еще хуже — кто-то из них ночевал в командной рубке.       — Поверь, не обделим и Гамору, — заверил ее Квилл все тем же тоном, с долей умоляющих ноток.       Переведя взгляд с Квилла на Гамору и обратно, до Гермионы, наконец, дошло, чего именно хотел от нее Квилл.       — Ну, хорошо, раз вы настаиваете...       Конечно же, оборудование должно было перекочевать в комнату вместе с Локи.       Еще через четыре с половиной часа после пары восстанавливающих зелий показатели вернулись к полной норме, даже магические — теперь Локи снова был простым смертным магом, как и неделю назад.       Вот только это не помогло ему прийти в себя.       Потеряв терпение, Гермиона начала предпринимать попытки его разбудить. Сначала она просто звала его, пыталась растормошить, будто бы он просто крепко спал, затем в дело пошли различные известные ей медицинские чары, использующиеся в подобных случаях. Даже легилименция, к которой все же пришлось прибегнуть, не дала ответа.       Когда Гермиона уже почти совсем отчаялась, в комнату заглянула Мантис.       — Могу я помочь? — неуверенно спросила она, протянув руку в сторону Локи, но не решаясь сделать и шага от порога.       Как эмпат, она не могла не знать о двойственных чувствах, которые к ней испытывала Гермиона. Доброта, искренность и наивность девушки не могли не восхищать, но ее способности должны были пугать любого здравомыслящего человека, не желающего полоскать свои чувства и мысли на потеху другим. С того самого дня, когда Мантис касанием без спроса успокоила Гермиону, она пыталась держать от нее дистанцию, ощущая некоторое опасение.       Гермиона не хотела бы подпускать Мантис к Локи, особенно с учетом того, что он сам вряд ли был бы за. Но был ли у нее выбор?       — Пожалуйста, — попросила Гермиона, сдавшись.       Мантис робко, но радостно улыбнулась, словно дитя, которому родители сказали, что прощают его шалости, и, неторопливо подойдя к Локи, опустилась на краешек кровати. Ее пальцы коснулись его висков, а кончики усиков засветились мерным белым светом.       — Он потерялся, — произнесла Мантис почти через минуту. — Я даже не могу его найти...       — В смысле — потерялся? — нахмурилась Гермиона.       — Я чувствую боль и страх, — словно не слыша ее, продолжила собеседница. — Он потерялся в лабиринте собственных кошмаров и не может найти оттуда выход... Проснись!       Тело дернулось, но тут же опало обратно и снова обмякло.       — Проснись! — снова воскликнула Мантис, уже громче, но эффект остался прежним. — Проснись!       — Хватит! — требовательно отстранила ее Гермиона, ей казалось, что девушка причиняет Локи сильную боль, и она не могла этого вынести, по крайней мере без осознанной необходимости.       — Он не слышит меня... — тихо выдохнула Мантис. — Не знает моего голоса, и он просто тонет в той какофонии кошмаров, что его окружает...       — А без этого? Он не сможет выбраться без этого? — больше всего она сейчас боялась потерять Локи, когда спасение было так близко.       — Я... не знаю. Во многом это зависит от него самого.       Она на несколько мгновений задумалась, положив свою ладонь Локи на лоб и заставив этим напрячься Гермиону, но реакции на прикосновение не было, и она промолчала.       — Быть может, тебя он услышит... — внезапно выдохнула Мантис, переведя на нее взгляд своих черных пугающих глаз.       — И как же мне позвать его?       Все это время, что Гермиона не оставляла попыток пробудить Локи, она звала его, и если это не помогло, то все наверняка было не так просто.       — Я помогу тебе позвать, — Мантис протянула Гермионе свою ладонь, и она с легким сомнением вложила в нее свою.       Положив ее ладонь Локи на лоб, Мантис сверху положила свою, и Гермиона ощутила легкое покалывание, словно слабые электрические разряды проходили через ее руку.       — Закрой глаза, — попросила Мантис, а Гермиона невольно вспомнила, как однажды царица создала ее проекцию в камере Локи. Ощущения, впрочем, были несколько иными.       Послушно закрыв глаза, Гермиона замерла, отдавшись странному теплу, что от руки поднималось выше, к груди. Когда тепло заполонило ее грудную клетку, Гермиона внезапно ощутила страх и едва не выдернула руку из цепкой хватки. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы осознать — страх ей не принадлежал. Это было чужое, внешнее чувство, от которого, тем не менее, защемило в груди.       Это был тот страх, что испытывал Локи.       Действуя на какой-то дикой интуиции, Гермиона послала по этой связи то, что чувствовала сама, — тепло, любовь и надежду. Она не знала, правильно ли поступила, но, пока Мантис не одергивала ее, останавливаться она не собиралась. Это казалось правильным, верным.       — Теперь зови его, — раздался потусторонний голос, словно Мантис не сидела с ней в непосредственной близости.       — Локи, — выдохнула Гермиона подрагивающими, сухими губами и тут же нервно облизнула их. — Локи! — воскликнула она уже увереннее и громче.       Она не видела его, не оказалась где-то внутри его сознания, но по державшейся между ними связи вдруг ощутила какое-то волнение. Словно все то, что Гермиона пыталась передать ему, наконец дошло до адресата.       — Локи! — снова позвала она. — Я здесь! Прошу, вернись ко мне!       Гермиона звала его снова и снова, связь дрожала и вибрировала, теплея с каждой минутой, но длилось все ужасно, пугающе долго. Быть может, прошли минуты, но ей казалось, что это все длилось часами.       В какой-то момент Мантис отдернула свою руку и все резко прекратилось, пропало ощущение связи, и для Гермионы это оказалось настолько болезненно, что она, не контролируя себя, схватилась за ее руку, чтобы заставить все вернуть. Но одного взгляда на белое, словно простыня, лицо Мантис хватило, чтобы выдернуть Гермиону в реальность — то, что девушка сделала, сильно вымотало ее.       — Прости, — стушевалась Гермиона, разжав свои пальцы и спрятав их в длинных рукавах свитера. Смотреть на Мантис было до боли стыдно, поэтому она отвернулась и перевела взгляд на Локи.       — Ничего, — хоть Гермиона и не видела ее понимающей улыбки, та ощущалась в тихом, нежном голосе. — Мы на самом деле сделали все, что могли, — сказала Мантис и спустя небольшую паузу добавила отстраненно: — Он нашел дорогу и теперь нам остается только ждать.       У Гермионы не было повода не верить девушке, потому она, не сдерживая радости, благодарно обняла Мантис.       — Спасибо!       Мантис не ответила, но мягко стиснула Гермиону в ответ. Когда она отстранилась, Гермиона увидела выражение радости и удовольствия на ее лице.       — У тебя очень приятная радость, — еще шире улыбнулась Мантис.       — Спасибо.       Логично, наверняка эмпатам приятнее было находиться в компании радостных людей, чем грустных.       Попрощавшись, Мантис выскользнула из своей же комнаты, и Гермионе вновь стало немного совестно за то, что они с Локи, по сути, выгнали девушку из обжитого жилища. Но вряд ли бы Стражи поняли, если бы она вдруг решилась сейчас все переиграть.       Она снова посмотрела на Локи и все еще подрагивающими пальцами обхватила его ладонь.       Ждать Гермиона умела, но, Мерлин, как это было тяжело...