Любовь во время зимы

      14 июля 2017 года, Асгард       Давно залы и коридоры дворца не казались ей настолько пустыми. Асгард будто повымер, и это было практически правдой.       Нет, на самом деле умерло не так много народа, как можно было бы предположить, при условии, что у царицы «сорвало резьбу». Немало кому все же удалось бежать.       Набат застал Фрейю на выходе из собственных комнат — все ближе и ближе было начало свадебной церемонии, и, хоть она и знала, что все вот-вот сорвется, сигнал заставил ее вздрогнуть от неожиданности.       Фрейя, как была в свадебном платье, вышла на балкон, чтобы увидеть, как к дворцовой площади по центральной улице размеренно двигалась одинокая, хорошо знакомая фигура. Если Хела шла сюда одна, это, скорее всего, могло значить только одно — то, что Фрейя не могла проговорить для себя даже мысленно.       На дворцовой площади собирался народ — все те, кто не был приглашен на церемонию, сейчас толпились здесь. Но даже несмотря на многолюдность, было видно, сколь многих нет. От общего числа асов присутствовала едва ли половина, быть может даже треть, но это зрелище странным образом успокаивало. Значит, Локи старался не зря.       Его жертва была не напрасной.       Так дико и больно было думать о нем в прошедшем времени… Впрочем, она привыкла скрывать свои эмоции и чувства, но сейчас это далось ей крайне тяжело.       Где-то чуть позади за спиной стояла Лив, и ее взгляд, направленный куда-то вглубь себя, заставлял Фрейю немного волноваться, но у нее не было сил во всем этом разбираться.       Пройдя к территории у самого дворца, Хела, недолго думая, одним огромным прыжком преодолела расстояние до самого балкона.       — Мне очень жаль, моя дорогая, — без капли сожаления в голосе произнесла царица, — но твоя свадьба отменяется…       Было неимоверно трудно найти подходящий ответ, поэтому Фрейя лишь кивнула, словно ее подобный поворот нисколько не взволновал. В конечном итоге, она с первой секунды знала, что вся эта затея со свадьбой обречена на провал и что это — лишь глупая, грубая насмешка над ее прежними девичьими мечтами.       Только сама причина оставляла на языке стойкий привкус горечи.       Тем временем Хела развернулась к собравшимся на площади горожанам. Фрейя видела, от нее также не укрылось, что людей слишком уж мало, но царица пока решила проигнорировать этот факт.       — Я пыталась быть доброй и справедливой царицей, — разнесся по площади голос Хелы, заставив Фрейю подавиться воздухом. Да, сама доброта и милосердие. — За это я лишь получила кинжал, воткнутый в спину, — Фрейя нервно облизнула губы на слове «кинжал». Уж не в буквальном ли смысле? Ран на Хеле не было, но она прекрасно знала, что это на самом деле ничего не значило. — Верный Страж, что столетиями служил царской семье и отвечал за безопасность Радужного моста, сегодня стал вором и предателем. Отныне его и всех, кто как-то замешан в этом преступлении, ждет неминуемая смерть. Она также грозит тем, кто думает, что молчание — не считается предательством. Так что если кто-то из вас знает, где скрывается Хаймдалл, то у вас есть шанс все мне рассказать.       По толпе прошлась волна приглушенных перешептываний, которые быстро стихли, но при этом со своего места Фрейя не видела никого, кто бы взаправду желал поделиться с царицей информацией.       — Скурдж, — бросила Хела стоявшему под балконом мужчине.       Тот понятливо кивнул и без какого-либо удовольствия на лице вышел вперед, выхватив прямо из толпы какую-то женщину, на которую царица указала пальцем. Палач усадил ее на колени и обернулся, будто бы ожидая подтверждения, но откровенно при этом надеясь, что ему не придется выполнять эту работу.       Но Хела не была милостива ни к кому из своих подданных, а потому крикнула с усмешкой:       — Палач? Чего ждешь?       Сглотнув, Скурдж занес огромный, сотворенный силой Хелы топор, что держал в подрагивающих руках.       — Стой! — раздался из толпы громкий голос.       Из оцепления эйнхериев, окруживших собравшуюся на площади толпу, вышло несколько дюжин воинов, отчего Хела изогнула бровь в легком изумлении.       В первую секунду сложилось такое впечатление, будто они сейчас дружно о чем-то доложат, но вместо этого пара человек вскинула орудия, и Скурдж вместе со своим топором отлетел от женщины, врезавшись в стену дворца.       Следующий залп эйнхерии произвели уже все вместе, нацелившись ровно в неподвижно застывшую царицу. Раздался оглушительный взрыв, саму Фрейю, успевшую прикрыть щитом себя и Лив, закинуло в раскрытые двери балкона.       Снаружи шел бой. Хела, спрыгнув с балкона, начала атаковать эйнхериев. С трудом поднявшись на ноги, Фрейя смогла увидеть, что площадь стремительно пустела, люди отбегали назад, на боковые улицы, откуда исчезали целыми группами.       Хеле же было не до того, она вела в бою с поразительным счетом, но само сражение перетягивало все ее внимание на себя.       Лив пошевелилась, неуклюже поднимаясь с пола, и Фрейя, оторвавшись от наблюдения, поспешила к ней. Недолго думая, она сунула дочери в ладонь небольшую цепочку.       Эту цепочку ей на днях отдал Локи, и она тогда не смогла сказать ему, что вряд ли сможет ею воспользоваться. Проклятье отца все еще довлело над ней, не давая сбежать.       Но Лив — она могла. И сейчас был как раз подходящий момент.       — Нет! — воскликнула девчонка, то ли догадавшись, то ли точно зная, что это за предмет и что он с ней сделает.       У Фрейи не было ни желания, ни времени слушать ее возражения — короткий магический импульс, и Лив исчезла в мгновенной вспышке.       В груди, где и так было пусто, теперь царило противное, сосущее чувство. Пустота пульсировала, остро, болезненно, но так было правильно.       Когда она вновь вышла на балкон, Хела уже закончила — усеянная трупами площадь явно говорила, на чьей стороне победа. Но в данном случае Фрейя бы не стала так категорично судить, ведь можно выиграть битву, но проиграть войну.       Очевидно, это понимала и сама Хела. Взгляд, которым она окидывала окружающее пространство, был полон холодной ярости.       Ваны, муспелы — здесь полегло до трети от их и без того не слишком большой численности, немало пало и асов, но многие из них в основном встали против нынешней власти. Те же горожане, что были за Хелу, оказались в меньшинстве. Несколько десятков разрозненных групп по паре сотен человек — вот и все, что осталось от населения славной столицы.       — Скурдж, — окликнула Хела палача, что только-только приходил в себя.       Тот с видимым трудом поднялся, опираясь на длинную рукоять топора, как на трость. Но вряд ли Хелу волновало состояние своих слуг.       — Снова созови всех, — велела она, предполагая, что кто-то, возможно, убежал в суматохе домой.       Они ждали, но прозвучавший по городу сигнал не возымел никакого эффекта.       — Что ж, — проронила Хела, и на лице ее появилась кровожадная усмешка. — Они выбрали свою судьбу…       Мгновение — и царица вновь оказалась на балконе.       — Пройдешься со мной, — пригласила она Фрейю повелительным тоном.       Кивнув в ответ, она последовала за своей «подругой».       — Даже не спросишь, куда мы идем? — спросила Хела, когда они стали спускаться все ниже и ниже.       Она выглядела так, словно ее нисколько не трогало предательство собственного народа.       — Куда мы идем? — послушно отозвалась Фрейя.       — Когда-то наших воинов почитали и хоронили под этим самым дворцом… — вдруг бросила Хела совсем невпопад.       Фрейя никогда об этом не слышала, но со слов Хелы получалось, что здесь, во дворце, была усыпальница.       — Но что нам мертвые? — нахмурилась она.       Довольная, что «подруга» разгадала ее ход мыслей, Хела усмехнулась.       — Что такое смерть для Богини Смерти?       Огромные кованые ворота, никем более не охраняемые, распахнулись перед ними.       — Сокровищница Одина?..       Сюда не пускали ни единой души без позволения и сопровождения самого Одина, так что об этом месте Фрейя лишь слышала, Хела же наверняка не заглядывала сюда больше тысячи лет. Так что они обе с интересом оглядывались по сторонам.       Хела чаще всего высокомерно кривилась на те или иные безделки. На какое-то мгновение она замерла у постамента с огромной, выкованной для какого-то великана перчаткой, почти любовно проведя рукой по холодному металлу, но тут же скривилась?       — Подделка. Тут практически все подделка…       Правда, некоторые вещицы, такие как Тессеракт, заставили ее удовлетворено кивнуть. Но направлялись они, очевидно, не к нему.       — Вот оно… — Хела довольно смотрела на пылающий в высокой чаше огонь. — Вечный пламень.       Засунув руку прямо в огонь, Хела словно бы достала оттуда сгусток, который продолжил полыхать на ее ладони, не причиняя самой царице никакого видимого вреда или дискомфорта.       Свободной рукой создав прямо из воздуха увесистую секиру, Хела замахнулась и пробила пол прямо посередине прохода.       — Сейчас ты узришь мощь, о которой и не ведала, — обратилась она к Фрейе и спиной рухнула в провал.       Чуть поколебавшись, Фрейя спустилась вниз вслед за ней, невзирая на то, что на ней по-прежнему было свадебное платье.       Это была темная и влажная пещера, чьи границы утопали во мраке. Здесь не пахло смрадом и тленом, но в то же время Фрейя легко бы догадалась, что это склеп, даже если бы Хела не дала ей никаких намеков.       Почти прямо под провалом, чуть в стороне, располагался огромный пьедестал, на котором лежала туша не менее огромного волка. Печально известного к тому же, поскольку тысячелетие назад каждый житель Девяти миров втайне молился никогда не оказаться добычей этой зверюги размером едва ли не больше мидгардского слона.       — Фенрир, дорогой, что они с тобой сделали? — жалостливо произнесла Хела, глядя на своего любимца.       Эта тварь была ей и вместо лошади, и вместо домашнего питомца. На ней она вымещала всю свою нерастраченную любовь, но при этом нрав у Фенрира был под стать хозяйке — кровожадный и беспощадный.       Фрейя с трудом подавила в себе нервную дрожь от воспоминаний о том, как эту зверюгу, уже после заточения Хелы, загоняли эйнхерии. Несколько сотен воинов были жестоко растерзаны, прежде чем Фенрира удалось, наконец, упокоить, не без помощи самого Одина.       Несмотря на прозвучавшую в голосе печаль, внимание царицы не задержалось на любимце надолго, Хела уже осматривалась по сторонам, и Фрейя вместе с ней.       Вокруг пьедестала с Фенриром располагались постаменты значительно меньше, на которых возлежали тела павших в боях эйнхериев. Последнюю тысячу лет традиция была изменена, и тела воинов предавались огню, но здесь и без того было немало тел. Сотни, если не тысячи, Фрейя точно не могла сказать, поскольку стройные круги уходили в темноту.       — В извечном пламени восстаньте вновь, — воскликнула тем временем Хела, вскинув пылающую руку, и пламя прямо на глазах преобразовывалось в зеленый некромантский огонь, который разлетелся во все стороны, стоило Хеле ударить им в пол.       Тела, от которых за тысячи лет остались одни скелеты и полуржавые доспехи, зашевелились. Глаза эйнхериев загорались зеленым.       — Дети мои, — удовлетворенно протянула Хела, — как я по вам скучала…       Эти инферналы оказались куда проворнее, чем можно было представить: стоило Хеле вскинуть руку, как они ловко, перепрыжками по камням и выступам, стали взбираться наверх, слава богам, проигнорировав присутствующую здесь Фрейю.       — Почему ты не сделала этого раньше? — нахмурилась она, чего-то недопонимая.       Если за Хелой стояла целая армия живых мертвецов, то зачем было все остальное? Союзники и прочее?       — Хотела оставить сюрприз на сладкое, — скривилась она. — Знаешь, когда есть возможность действовать честно и правильно, пытаешься избегать нечестных ходов. К тому же мои мальчики пригодились бы мне при завоевании Вселенной, и тратить их на Девять миров было бы крайне расточительно… О, — обрадованно вскинулась Хела, когда оставшийся в подземельях последним Фенрир подошел к ней и ткнулся мордой в плечо. — Мой хороший… А для тебя у меня будет отдельное задание.       Из пространственного кармана возник знакомый золотой шлем Стража Радужного моста.       — Найди мне его, — велела Фенриру Хела. — Найди и притащи сюда вместе с ключом от Моста…       Понюхав шлем, волк подпрыгнул и, выбравшись из ямы, исчез.       — А нам останется только ждать… — усмехнулась Хела.       Но, как оказалось, усмехалась она зря, поскольку к вечеру зверюга не вернулась. Сама царица в это время была слегка занята — «общением с поддаными». Ее неприятно тронул тот факт, что от населения города остались сущие крохи и, что самое обидное, она сама не приложила к этому свою руку. Потому царица вновь собрала на площади всех, кто не сбежал, и старалась выпытать у этих людей, что они знали, видели или слышали.       Фрейе было очевидно, что ничего путного Хела этим бы не добилась, — в столице остались лишь те, кто присягнул Хеле по зову черного сердца, потому посвящать их в планы побега никто бы не стал. Допрашивать же Фрейю Хеле пока и в голову не пришло, хотя сама она с некоторым содроганием ждала того момента, когда у царицы возникнут вопросы.       Впрочем, ни Локи, ни Хаймдалл не впутывали ее в свои дела в полной мере, так что она оставалась в безопасности.       Вопросы, правда, все же появились, когда вскрылась пропажа тела Локи. Скурдж, отправленный на Мост, вернулся ни с чем. Сама Фрейя не понимала, как можно было бросить без присмотра такого, как Локи. У него же на любую проблему находилась тысяча различных планов разной степени хитрости и каверзности…       — Я не имею к этому никакого отношения, — заверила «подругу» Фрейя, максимально раскрываясь ментально и эмпатически. — Так же, как и не знаю, кто помог ему скрыться и где сейчас он находится.       И не соврала, знать и предполагать — две совершенно разные вещи.       — Я все это время провела во дворце под присмотром слуг, некоторые из них еще здесь. Я узнала, что он пошел против тебя, только тогда, когда ты сама мне об этом сказала. Поверь мне…       — Я верю, — кивнула Хела благосклонно, сменив гнев на милость. — Я ценю твою дружбу и не стану подозревать тебя только за то, что у тебя были к Локи чувства…       — Благодарю, — кивнула Фрейя немного суше, чем ей бы хотелось. Упоминание собственных чувств к Локи неприятно резануло сознание. Все же Хела обожала топтаться по больному.       — Но это значит, что здесь, в столице, еще остались предатели…       Вряд ли в столице, сама бы Фрейя на месте Локи бежала бы отсюда без оглядки. Забрать девчушку и скрыться где-нибудь, куда не достанут загребущие руки Хелы…       Фрейя озвучила свою мысль, точнее, ее первую часть, на что Хела усмехнулась.       — В любом случае, Фенрир найдет их всех…       Но Хела ошиблась. Фенрир вернулся под утро, и, пообщавшись с питомцем каким-то своим особым образом, царица проговорила:       — Он путается в следах…       — Быть может, они все уже… — попыталась вклиниться Фрейя, но Хела не дала ей этого сделать.       — Нет, Хаймдалл здесь, если бы его не было, мой мальчик бы совсем ничего не нашел… Но Страж, оказывается, хорошо умеет заметать следы. И он видел, что я его ищу…       — Тогда мы?..       — Выдвигаемся. Если нужно, мои воины прочешут весь Асгард, сравняют с землей любое препятствие, но достанут мне Хаймдалла. И Локи.       Но покинуть столицу они не успели, на выходе из города дорогу им заступила многочисленная группа воинов во главе с огневолосой предводительницей.       — Синмара?       Королева Муспельхейма выглядела донельзя раздраженной и даже, можно сказать, злой.       — Моя царица! — заговорила она требовательно.       Все это время Хела не то чтобы скрывалась от Синмары, но довольно виртуозно избегала встреч, сетуя на большую загруженность и неимоверное количество неотложных дел. И теперь, очевидно, Синмара решила пойти ва-банк и добиться разговора — у царицы было меньше шансов сбежать. По крайней мере, Синмара, вероятно, именно так и думала.       — Я сейчас несколько занята, Синмара... — откликнулась Хела со сдержанным выражением лица, но вот в ее взгляде полыхнуло нечто такое, что откровенно говорило, что прощать подобное поведение она не намерена, сколько бы ни был союзник для нее ценен.       — Я не займу много вашего времени, царица, — владычица Муспельхейма медленно приближалась. Над Синмарой дрожал воздух от удушающей жары. — Я хочу знать, когда я увижу своего супруга.       — Всему свое время, — ответила Хела, и в ее словах легко было услышать предупреждение. Нет, Фрейя отчетливо его слышала, и от этого по спине ее побежали крупные мурашки, а ноги стали ватными.       Сила царицы, тяжелая и удушающая, разливалась над широкой улицей.       Это было противостояние двух крайностей — адской жары и смертельного холода, и меньше всего Фрейе хотелось оказаться между ними.       Ей отчетливо казалось, что в происходящем каким-то боком замешан Локи, и это ощущение усиливалось с каждым словом.       — Где принц Локи? — внезапно спросила Синмара, в какой-то степени подтверждая подозрения Фрейи. — Я хотела бы поговорить с ним…       — Он вряд ли сейчас сможет чем-либо помочь… — ответила Хела.       Тут же один из муспелов, что стоял в толпе за спиной своей предводительницы, подошел и сказал ей что-то на их грубом, рычащем языке, отсюда было плохо слышно, что именно.       — Правда ли, что принц Локи назван предателем и объявлен в розыск? — вопрос заставил Хелу нахмуриться сильнее прежнего.       — Мой брат оказался в числе заговорщиков и решил пойти против меня, — не стала юлить она.       Реакция Синмары заставила Фрейю напрячься. Владычица Муспельхейма буквально взорвалась жарким, удушливым пламенем, и она вместе со стоявшим по правую руку от царицы Скурджем невольно отшатнулись. Сама Хела и ее армия остались недвижимыми — жар их особо не волновал.       Синмара бросилась в атаку, и Хела не стала отступать, отвечая на выпады и удары, но Фрейе некогда было следить за боем царицы, потому что следом за Синмарой в атаку ринулись и ее воины.       Правда, не все, часть из них, те, что стояли поодаль, скрылись за домами.       — Они прорываются к дворцу, — озвучила Фрейя свою мысль, и Хела, уделив ей секунду своего времени, глухо рыкнула.       — Отступаем! — велела она недовольно.       Нет, останься все муспелы здесь, Хелла бы вряд ли стала переживать, У Фрейи не было никаких сомнений, что царица может перебить всех едва ли не в одиночку. Ну, возможно, с помощью своих инфернальных эйнхериев — точно, потому что муспелы были хоть и не настолько проворны, но более живучи и крепки.       В прежние времена асы успешно боролись с этими существами, беря их численностью, умениями и оружием.       Хела же, как человек-армия, вообще могла не беспокоиться. Но завязни она здесь — и рассредоточившиеся муспелы прорвутся во дворец и вернут своего владыку. И никакие защитные чары, якобы наложенные Фриггой (в чем Фрейя, опять же, сомневалась), от них не спасут.       Сама Синмара не была для Хелы серьезной соперницей, если бы не необходимость отступать, то царица давно бы зажала ее в угол, а так она отмахивалась от нее, словно от назойливого насекомого, пытающегося ужалить побольнее.       Предчувствуя мнимую победу, Синмара ошиблась, пропустив удар, за что поплатилась жизнью.       Теперь ей не суждено увидеть своего супруга.       Но муспелы не собирались сдаваться, продолжая исполнять последнюю волю своей королевы. Часть воинов осаждала дворец, часть же рассредоточилась по городу и занималась погромами и пожарами.       Фрейя знала, что Хеле не было никакого дела до имущества своих подданных, но она хотела править, а для этого ей нужно было править чем-то и кем-то. То есть допускать разрушения столицы она совершенно не планировала.       Именно потому Фрейя вместе со Скурджем должны были возглавить группу зачистки и уничтожить всех муспелов в городских стенах, сама же Хела уничтожала те орды воинов, что пытались проникнуть во дворец.       Это был тяжелый, крайне продолжительный день. Покрытая копотью, гарью и пылью, Фрейя вернулась во дворец с победой, но этот факт не вызывал у нее совершенно никаких радостных чувств, кроме ощущения отупляющей апатии.       — Ты хорошо поработала сегодня, — похвалила ее Хела. Сама царица выглядела так, словно не она сражалась с полчищами огненных демонов. — Отдохни.       Она бы при всем желании не стала напоминать Хеле, что они планировали покарать отступников, но той и не надо было.       — Предатели никуда от нас не денутся, — заверила Фрейю царица, словно читая ее мысли. — Уже завтра утром мы выдвинемся в путь.       Что-то подсказывало Фрейе, что отдыхать сама Хела и не думала, возможно, вместе с верным Фенриром она планировала охотиться на предателей. Да, впрочем, это было неважно.       Точнее, быть может, и важно, но ей, Фрейе, совсем не интересно. То чувство апатии и опустошенности, что завладевало ею с момента возвращения Хелы (на самом деле началось все намного раньше, но, пока была жива Фригга, у Фрейи был шанс вырваться из этого кошмара), окончательно взяло верх.       Ночь Фрейя провела в своей комнате совершенно одна, лежа на кровати и бездумно глядя в потолок. Сил не было, глаза ломило от желания поспать, но стоило ей их сомкнуть, как сон не шел. Совсем.       Поутру Хела вызвала ее в тронный зал.       Облачившись в свое привычное платье с укороченным передом и спрятав тело за доспехом, Фрейя предстала перед царицей. Но Хела в тронном зале была не одна, кроме нее там стояли Скурдж и, к вящему ужасу Фрейи, Ньерд.       — Подойди, дорогая, — ободряюще улыбнулась ей Хела, хотя эта улыбка была больше похожа на оскал. — Знаешь, очень печально, когда в важном деле тебе совершенно некому довериться, — произнесла она печально. — Ты своими делами и словами показала, что можешь быть хорошей подругой и верной слугой, ваша семья прочно заслужила мое доверие. Но, как говорится, обжегшись на молоке — дуешь на воду…       Поднявшись с трона, Хела опустилась к Фрейе, стоявшей у первой ступени. Фрейя смотрела на царицу пустым, незаинтересованным взглядом. Сил притворяться не было совсем.       Хоть присутствие здесь отца и пугало каким-то глубинным, неизбывным страхом на уровне рефлексов, сама Фрейя уже устала бояться. И сражаться тоже. Если все равно итог один — смысл пытаться что-то делать?       — Пока я навожу порядок и караю мятежников, — продолжила Хела, — ты присмотришь за столицей и дворцом. Если кто-то из муспелов попытается проникнуть в сокровищницу, ты с этим разберешься.       — Да, моя царица, — отозвалась Фрейя холодно и безэмоционально.       Хела коснулась лица Фрейи холодными длинными пальцами, невольно вызывая по телу нервную дрожь, но взгляд ее остался прежним.       — Но я хочу быть уверена, что ты будешь верна мне и не предашь… — закончила Хела почти ласково.       Стоило ей это произнести, как заговорил отец:       — Ты будешь верна Хеле, будешь исполнять ее приказы и не помыслишь о предательстве, — слова Ньерда железными оковами ложились на сознание Фрейи, впрочем, их и так там было предостаточно, так что лишние не приносили такой уж сильной боли и страданий.       Фрейя должна была следить, чтобы никто посторонний не проник в замок, для этого на нее даже перевели сигнал от следящих чар, но самой ей запретили прикасаться к экспонатам. Фрейя должна была сообщить, если в городе или во дворце будет слишком неспокойно, для этого здесь, рядом с троном оставили Гунгнир — на большее в руках Фрейи он не был пригоден.       Ну и много других мелочей, буквально связывающих Фрейю по рукам и ногам.       — Хорошая девочка, — похвалила ее Хела, потрепав по щеке, когда Ньерд закончил. От этих слов стало по-настоящему тошно.       Но ничего другого она и не ожидала.       С отстраненным безразличием Фрейя с балкона смотрела, как Хела вместе со своими воинами покидает столицу, забирая с собой Ньерда — для подстраховки в качестве лидера ванов, да и чтобы держать при себе «ключ» от своей наместницы.       Когда войско царицы скрылось с глаз, Фрейя вернулась в тронный зал и обессиленно опустилась на трон, теперь она имела на это полное право.       Не то чтобы она в полной мере когда-то этого хотела, зато мечтал отец, и в этом Фрейя видела некую иронию.       Несмотря на теплые дни и заливающие зал лучи утреннего солнца, Фрейе было холодно, она поджала под себя ноги, обхватив их руками в тщетной попытке согреться.       Прикрыв глаза, она уткнулась носом в колени, осознавая, что поза ее выглядит жалкой и беспомощной, но Фрейе было плевать.       Некому было увидеть ее в таком уязвимом состоянии, дворец опустел, лишившись практически всех слуг. Город также обезлюдел, лишь несколько тысяч тех, кто по-глупости все же решил остаться с Хелой, но и у них теперь хватало ума не высовываться из домов.       Фрейя осталась совсем одна, именно поэтому чей-то до боли знакомый голос, послышавшийся из дверей, заставил ее вздрогнуть.       — Ну, привет, подруга.       Она не сильно изменилась за эту тысячу лет. Да, лицо, украшенное белыми полосами, было заметно старше, иной доспех, будто собранный на барахолке по частям… Но зато — все та же хитрая, шальная улыбка, темные глаза, в которых кроется радость от встречи, перемешанная с опасением.       — Привет, — отозвалась Фрейя чуть более живо, чем прежде, но тут же снова став мрачной и холодной: — И проваливай. Тебе нечего здесь делать.       Она не ожидала увидеть ее здесь. Да, мысль о том, что старая подруга жива, была приятной, но также она оказалась полна горечи. Почему она пропала и даже не дала о себе знать за эти годы? Почему заставила все это время оплакивать ее смерть?       — Не скажи… — протянула Брунгильда.       — Брун, — осадила ее Фрейя.       У нее не было настроения на всякие шуточки.       Где-то изнутри, понукаемая магией, поднялась волна болезненной дрожи, и Фрейя встала, не в силах ее переносить. Она должна была бороться с тем, кто проник во дворец без ведома царицы, несмотря на собственные мысли и чувства.       Фрейя знала: попробуй она сопротивляться, и вскоре боль станет по-настоящему нестерпимой.       — Да, это я, живая и невредимая… — на этот раз улыбка подруги стала заметно теплее. — Ну, может, с печенью проблемы, но…       — Проваливай, — вновь оборвала ее Фрейя.       Челюсть свело фантомной болью.       — Слушай, я понимаю, как все это выглядит, но я… Я ничего не помнила, понимаешь.       Это, по крайней мере, многое бы объяснило. Брун не выглядела той, что бросила бы все, бросила бы Фрейю просто так.       Но было ли это так важно сейчас? Сейчас, когда все летело в Хельхейм.       — Я догадалась. Но это ничего не меняет. Уже ничего не меняет. Тебе лучше уйти, пока мне не пришлось выбить из тебя всю дурь.       — Пришлось? — зацепилась за слово Брун, правильно поняв подоплеку слов и воинственный вид, с которым подруга медленно, будто нехотя, шаг за шагом приближалась к ней.       — Пока царицы нет, я охраняю покой государства, — пояснила Фрейя с кривой усмешкой.       — Но тебе же самой этого не хочется…       — Зато хочет мой отец, а я не могу, никогда не смогу сказать ему нет.       Новый приступ заставил Фрейю скривиться, ведь говорить о своем проклятии она так же не имела права.       — Почему? — спросила Брун.       Фрейя молчала, понимая, что не выдержит нового приступа. Но, похоже, Брун и не надо было все раскладывать по полочкам.       — Магия? — догадалась она. — Так ты… все это время? Боги!       Стало совсем невыносимо, и Фрейя сделала первый выпад — слабо, не слишком целясь и прикладывая силу, но этого пока хватало.       Прежде отец не давал заданий, выполнение которых требовалось оттягивать настолько упорно, а потому Фрейя была неприятно удивлена результатом.       — Я не знаю, что он с тобой сделал, — недовольно сказала Брун сквозь стиснутые зубы, отступая и отбивая удар за ударом, — но ты выше этого. Борись!       — Я старалась, — призналась Фрейя, продолжая идти в атаку почти поневоле. — Много лет старалась, но все тщетно. Поэтому уходи, пока не поздно.       Это было легче сказать, чем сделать. Надежды на победу давно уже умерли в ней, так что любые слова здесь были ни к чему.       — Фри… — выдохнула Брунгильда с жалостью и какой-то толикой разочарования.       Да, наверняка она тоже совсем не так представляла себе встречу двух старых подруг.       Фрейя с некоторой долей усилия подавила в себе раздражение. Брунгильде ли ее судить?       — Уходи! — вновь попыталась вразумить подругу Фрейя, когда та схватила ее за плечо в попытке контратаковать.       Они почти минуту боролись в ближнем бою, пока Фрейе не удалось выбить меч из рук Брун. Развернув спиной к себе, она оттолкнула подругу от себя, с трудом удержавшись от того, чтобы не подопнуть подругу вдогонку.       Брунгильда всегда была упряма, но сейчас это упрямство вредило им обеим — Фрейе очень не хотелось быть причиной смерти подруги, чудом вернувшейся из мертвых.       — Нет, — яростно бросила ей в ответ Брун. — Если ты не можешь бороться за себя, тогда это буду делать я.       Ее решимость злила и пугала.       Вскинув руку с зажатой в ней небольшой металлической пластиной, Брун нажала на ней какую-то кнопку, и Фрейю внезапно ударило мощным зарядом тока, от которого она потеряла сознание.