Любовь во время зимы

Гет
NC-17
В процессе
977
автор
harrelson бета
Размер:
планируется Макси, написано 1 036 страниц, 133 части
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Работа написана по заявке:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
977 Нравится 1796 Отзывы 453 В сборник Скачать

12. Локи

Настройки текста
Примечания:
      16 июля 2017 года, Асгард       Пробуждение было не из приятных. Общение с норнами оставило свой гадкий осадок в виде жуткой слабости и головной боли, и Локи искренне хотелось верить, что это скоро пройдет.       — Локи! — встрепенулась Мышка, очевидно заметив, что он начал приходить в себя.       Все это время они по-прежнему находились на той самой поляне, чуть в отдалении от пруда и водопада, за мощным куполом из защитных чар.       Не без труда заняв вертикальное положение, Локи постарался размять затекшую спину.       — Сколько я спал? — чуть подхриповато спросил он.       — Спал? — раздраженно зашипела на него Гермиона, похоже подражая своему другу в умении говорить на змеином языке. — Да это был самый настоящий обморок! Локи, как можно было поступить настолько безот…       Договорить ей Локи не дал, прекрасно зная один отличный способ заставить Мышку замолчать. Сперва она пыталась оттолкнуть его, била кулаками в грудь, но быстро сдалась, ответив на его поцелуй.       — Прости, — повинился Локи, оторвавшись от ее губ и прижав Гермиону к себе. — Я должен был узнать ответ, а иначе я бы его не получил.       Его пальцы мягко гладили ее по волосам.       Локи на самом деле ощущал себя виноватым: он заставил Мышку беспокоиться о нем, не дал отдохнуть и восстановиться перед тяжелым днем.       — Рагнарек грядет, — вдруг произнесла она настолько тихо, что Локи едва расслышал за шумом водопада.       Очевидно, норны сказали ей.       — Я уже понял, — заверил ее Локи. Он тоже кое-что видел и, наверно, мог рассказать Мышке больше, чем она ему.       Все же ей были доступны лишь слова, Локи же были показаны видения.       В них он видел Древо, что раскидало свои семена в восемь приглянувшихся миров. Древо, слишком много от себя отколовшее и не сумевшее сдержать собственного разрушения…       Локи, наконец, понял, кем была Аске, но до конца не мог этого осознать. Это было совсем не то, к чему он мог так легко привыкнуть.       Узнав от Одина про его первую супругу, Локи подумал, что она умерла или переродилась, но сейчас стало очевидным, что Иггдрасиль по-прежнему была жива и осталась самой собой, по большей своей части. Ее состояние сложно было назвать сном или комой, Локи догадывался — то, что произошло с ней, было необратимо, именно поэтому ей нужно было дитя по крови.       Тот Ясень, что растет в дворцовых садах, — не был всей Аске, она была намного большим.       Асгардом. Местом, что стал для асов новым домом.       Появившись на свет могущественным, почти всесильным существом, Аске тем не менее не была похожа на других представителей своей расы — целестиалов. Она была добра и мягка, она хотела дарить жизнь, а потому выбирала пустынные планеты и оставляла на них части себя. Довольно крупные к слову, эти части были источником жизни там, где были посеяны.       Аске старалась не повторяться, она следила за тем, как проходит эволюция в подвластных ей мирах, заботилась о своих «детищах» по мере сил.       Только этих самых сил со временем становилось все меньше и меньше — у всего того, что Аске сделала, была слишком высокая цена.       Но сейчас вопрос был не в том, что Аске сделала или не сделала, вопрос в том — что делать с тем, что Хела унаследовала от матери способность управлять ее силами. Пусть неосознанно, пусть не в полной мере, но из-за этого она была неимоверно опасным и могущественным противником.       И убить ту, что питается силами окружающего ее мира, почти не представлялось возможным.       Не представлялось бы, если бы не прямой ответ, что был дан Вельвой еще задолго до того, как сам вопрос был задан.       Локи отчетливо помнил тот день.       Раз в пять тысяч лет царская семья Асгарда могла обратиться к духу давно почившей пророчицы, которая выдавала предсказание о будущем народа и его правителей. И так вышло, что очередной «пророческий сеанс» выпал на самую юность Локи.       Ради такого важного события в тронном зале собрался весь цвет Асгарда. Толпа пестрела праздничными нарядами и улыбчивыми лицами, царская семья привычно стояла на возвышении у трона, молодые Локи и Тор в предвкушении переглядывались друг с другом, ощущая себя частью особого священнодейства — детей не особо пускали на подобные мероприятия, но у них, как у сыновей царя, были свои особые привилегии.       Слуга вынес в зал крупный позолоченный ларец и установил его перед троном на появившиеся из ниоткуда белые ножки. Ларец открылся по мановению руки царя, и оттуда полился яркий, но не слепящий свет.       Шагнув вперед, Один заговорил на древнем асгардском, в то время Локи понимал лишь каждое четвертое слово, но голос отца завораживал и без сути магически усиленной речи.       Оглядываясь сейчас назад, Локи осознавал, что ни фокусы Фрейи, ни волшба матери не убедили его в силе и красоте магического искусства, хотя к тому времени Локи успел оценить и пользу, и великолепие правильно сотканных чар.       Именно этот момент, когда Один призывал силы, прежде неведомые и невиданные, оставил в душе Локи неизгладимое впечатление, восхитил и заставил страстно желать достигнуть того же, если и не более высокого уровня.       И желаемое таки сбылось, поскольку последние несколько столетий равных Локи в магическом мастерстве было не найти. Да, Один превосходил его в сырой силе, но вот в умениях отставал.       Но тогда Локи с неподобающе для принца открытым от восторга ртом следил за отцом и его манипуляциями с магией.       Когда Всеотец закончил говорить, в зале воцарилась тишина, даже едва слышный шепот стих, а затем раздался холодный, пугающий до дрожи женский голос:       — Слушайте, вы, превышние роды, меньшие, старшие — все Одина чада! Коль Всеотец просит, я расскажу вам о судьбах минувших, о прошлом, как помню…       Позже Локи объяснят, что все то, что для них настоящее и будущее, для Вельвы — лишь прошлое, поскольку зрела она далеко вперед еще при жизни, в посмертии же и вовсе, похоже, видела события на многие тысячелетия в будущее.       — Богов древних помню, до начала рожденных, кои меня древле родили, и девять знаю земель — все девять от древа предела корня земные. В начале не было ни берега моря, ни волн студеных, ни тверди снизу, ни неба сверху, ни трав зеленых — только бездна зевала…       Вельва все говорила, витиевато описывая прошлое асов и Девяти миров, и Локи, прежде знакомый с несколько иным вариантом истории родного края, воспринимал все по-своему. Теперь же в словах ее он видел совсем иной смысл.       Прошлое плавно перетекло в настоящее, а после — и в ближайшее будущее, где описывались грядущие победы и успехи божественного народа. Йотуны и муспелы преклонятся перед Асгардом, ваны будут бунтовать, но у них ничего не выйдет — и далее, и далее.       После практически каждого своего предсказания Вельва спрашивала будто в насмешку: «Еще мне вещать? Или хватит?» Но Один молчал, молчали и остальные.       Люди не хлопали и не выражали свои овации бурно, чтобы не перебить или вовсе не сбить предсказание, но при этом улыбались и переглядывались, горделиво задирая нос — они все принадлежали к великому и могучему народу…       — Еще я провидела истекшего кровью отпрыска Одина, принца судьбину — тонкий и долгий побег смертоносный, в руках его брата будет причиной печали.       Вся столпившаяся в зале знать перевела свои взгляды на Тора и Локи. Быстро стало очевидно, что именно Локи пророчили в убийцы.       Тогда речь о Бальдре еще не шла, так что все подумали, что Локи ради власти посягнул на старшего брата, но в те годы он даже о подобном и не помышлял. Он хотел быть равным Тору, чтобы отец любил его так же, как и наследника, чтобы не делал между ними до боли обидных различий. А ему сказали, что он будет причастен к смерти брата.       Причем такое вот единодушие знати не особо его удивило, они и прежде обожали Тора и насмехались над Локи, и он, в свою очередь, научился отвечать им тем же…       Но вот то, что во взгляде отца было точно такое же подозрение, больно его уязвило.       Вельва продолжала, и по ее предсказанию становилось понятно, что смерть «отпрыска Одина» была лишь началом, самой первой костяшкой домино, следом за которой повалится все остальное. Интриги, загадки, недоверие, смерти — вот что ждало Асгард и его царскую семью, и сейчас, оглядываясь назад, Локи осознавал, что так все и было.       Пренебрежение семьи и двора заставляло его, словно загнанного волчонка скалиться и кусаться в ответ, плести заговоры, лгать и притворствовать. Он хотел обратить на себя внимание и, возможно, выбрал не самый верный путь. Но именно этот путь привел его туда, куда привел, и Локи бы не о чем было сожалеть, и он не сожалел рядом с любимой женой и дочерью. Теперь не сожалел.       Но ему не давала покоя мысль, что именно его действия привели Асгард к тому, что происходит сейчас. Смерть Бальдра, нагнетание обстановки в верхах власти, ссоры с Одином, изгнание Тора, ситуация с читаури, темными эльфами, изгнанием Локи и побегом наследного принца… Все это так или иначе привело к ослаблению Всеотца и почти полному падению царской семьи Асгарда.       Все это привело к возвращению Хелы.       — Я, вещая, вижу богов могучих последнюю битву: брат на брата — и гибнут в бранях, родич на родича — режутся рати, мерзость в мире настало время меча и блуда, щита разбитого, ветра, волка, погибели мира; человек человека не пощадит; Суртур идет с севера — огонь всепалящий солнцем блестит на мечах у богов, рушатся горы, мрут великаны, все Смерть пожирает, небо трещит…       Таков был итог. Вельва назвала все это «Рагнарек» и буквально объявила, что Локи будет в нем повинен.       Прежде это пугало, но сейчас… был ли у них другой выход?       «Как бы ты ни бежал от предначертанного, оно свершится, но лишь от тебя зависит, что ты в этот момент потеряешь или приобретешь», — до сих пор слышался ему шепот норн.       Гермиона слушала рассказ Локи напряженно, не скрывая опасений и неуверенности.       — Локи…       — Если это единственный шанс, я готов на него пойти. Помнишь, Квилл рассказал, что, только уничтожив ядро, можно убить… это.       — Да, — согласно кивнула Мышка в некотором смятении. — Но мы не знаем, где это самое ядро. Опрометчиво думать…       — …что оно в самой середине, — продолжил ее мысль Локи и добавил, стараясь придать голосу побольше уверенности: — Именно поэтому мы последуем пророчеству Вельвы и уничтожим все.       Смерив Локи обескураженным взглядом, Гермиона не смогла вымолвить ни слова, а затем, устало сникнув, длинно выдохнула и прижалась к мужу.       — Тогда мы правильно поступаем, что эвакуируем людей, — проговорила она в его шею. — Но я не уверена, что мы сможем спасти всех…       Это ее пугало, Локи не надо было видеть ее глаза, чтобы понимать это.       Нельзя спасти всех, но они сделают все возможное, даже если ради этого придется перегружать все имеющиеся корабли. Но для этого еще следовало вернуться назад в лагерь.       Мышка выглядела измотанной, сейчас, когда самый пик переживаний схлынул, едва ли не засыпала в его объятиях, и Локи не стал этому препятствовать. Напротив, аккуратно и незаметно вытащив из рукава палочку, Локи набросил на Гермиону легкое сонное заклинание. Ей нужно было отдохнуть хоть немного, и он был готов предоставить ей такую возможность.       Поднявшись, он поднял ее на руки и, не стесняясь помогать себе магией, понес Гермиону обратно к выходу из леса.       Идти было не то чтобы очень просто: в скудно освещенном палочкой полумраке, с хоть и облегчённой, но все же весомой ношей в руках — но Локи некому было жаловаться. Он мог бы, конечно, дойти с Гермионой до окраины леса и наложить на нее чары там, но он опасался, что в таком случае путь мог занять в несколько раз больше времени, которого у них не было.       Слейпнир был там же, где Локи его и оставил, так что уже скоро он смог отправиться обратно к лагерю — пока неторопливым шагом.       Правда, что для Слейпнира был неторопливый шаг, для любой обычной лошади был самый настоящий галоп, но при этом двигался конь достаточно мягко, чтобы Локи мог не беспокоиться о прижимаемой к груди Гермионе и ее отдыхе.       В эти мгновения стало почти нестерпимым острое желание наложить на Мышку еще более крепкий сон, а по прибытии в лагерь на первом же корабле отправить в безопасное место. Сейчас выдалась просто фантастическая возможность провернуть все это, и в какой-то момент ему даже пришлось сделать над собой усилие, чтобы не схватиться за палочку.       С одной стороны, подобный поступок не вызвал бы у него прежнего никаких сомнений или возражений, еще две недели назад Локи был уверен, он именно так бы и поступил, но сейчас…       Он снова оставался перед трудным выбором: позволить Гермионе решать за себя самой или попытаться уберечь ее от грозящей ей опасности. Локи уже размышлял об этом — тогда, на корабле Стражей, — но в тот момент страх расстаться с Мышкой взял над ним верх, теперь же боязнь потерять Гермиону в очередной раз подняла свою уродливую голову.       Но Локи также знал, что, очутившись на чужом корабле, преданная из лучших побуждений, она все равно постарается вернуться, чтобы как минимум доходчиво объяснить, почему так делать не следует, а как максимум — помочь ему выкрутиться из опасной ситуации. При этом, вероятно, попав в собственные переделки, но рядом уже не будет самого Локи, чтобы ее защитить.       И, признаться, хоть рассудок и твердил ему, что он идиот, Локи все же не мог позволить себе решать за Гермиону. Они уже обсуждали это, и, невзирая ни на какие доводы, Мышка хотела остаться с ним. Это было ее решение, ее желание, и пойти сейчас против — значило проявить неуважение к той, которую он любил.       Вбиваемая столетиями, но прежде вечно отвергаемая ответственность за семью, за жену и дочь, имеющую все шансы остаться полной сиротой, — на одной чаше весов, на другой же — нежелание предавать Гермиону.       Хоть она и поймет, вероятно, скажет, что это в его стиле и подобных ход от него мог быть ожидаем, но в то же время это безмерно ее разочарует…       И это, как ни странно, был совсем не тот вид разочарования, которым Локи готов был поступиться.       Позволив себе какое-то время не думать ни о чем, он поддался покачиваниям от мерного шага коня и тепла прижавшегося к нему тела.       Путь обратно по понятным причинам занял больше времени, но тем не менее рассвет еще только-только забрезжил, когда Слейпнир пересек черту защитных чар, окружающих лагерь.       — С возвращением, мой принц, — раздался в ухе голос Хаймдалла, который, похоже, все это время бдел.       — Собери командиров, мне есть что сказать.       Впереди маячил огромный корабль, пока один, но скоро должны были прибыть еще два, как успел сообщить ему Квилл, и Локи поспешил как раз к той самой импровизированной взлетной площадке — время еще было.       Чем ближе он подъезжал, тем яснее становилось, что это был один из самых крупных транспортных кораблей, который Локи только видел. Но, к сожалению, его вряд ли бы хватило на всех.       Мышка завозилась в объятиях, и он сглотнул, слегка сбавив ход. Впрочем, когда Слейпнир остановился у трапа, по которому, несмотря на ранний час, торопливо поднимались люди, она дернулась и проснулась.       Крепче сжав в руке палочку, Локи… ослабил поддерживающее Гермиону заклинание, спустился с коня и помог спуститься ей.       — Мы приехали, — удивленно проговорила Мышка, смотря на корабль.       — Да, — кивнул ей Локи, и Гермиона заметно напряглась, увидев его выражение лица.       Он же просто искренне пытался убедить себя, что не пожалеет о своем решении.       — Пойдем, — все с тем же натянутым выражением лица Локи подвел ее к Рагнару, отвечавшему за «погрузку».       Ему лишь требовалось отдать распоряжение, чтобы корабль загружали как можно плотнее.       Когда они отошли обратно к Слейпниру, Мышка расслабленно выдохнула и, практически не стесняясь, прижалась к Локи, и он мог ее понять. Она была готова отстаивать себя и свое решение до последнего, но мысль ссориться с мужем здесь и сейчас была ей крайне неприятна.       Тем не менее обсуждать произошедшее они не стали.       В командирском шатре их уже ждали.       — Она уже выдвигается, — первое, что сказал Хаймдалл, когда Локи и Гермиона зашли внутрь.       — Значит, нам стоит поторопиться. Мы должны эвакуировать всех до единого. Что с кораблями? — спросил Локи у Квилла, стоявшего чуть в стороне.       Тот вскинул голову, радуясь собственной важности и откровенно красуясь, что слегка раздражало.       — Три улетели вчера вечером, еще три прилетели ночью, — это легко было понять по беспорядку, что остался от опустевшей, эвакуированной части лагеря. — Сейчас грузится четвертый, и на подлете еще три. Кроме того, мне удалось найти два корабля, которые готовы помочь и подвезти для остальных кораблей провизию, но им надо будет за это хорошо заплатить. В таком случае они согласны взять на борт часть людей и доставить их куда скажете.       — Скажи, что им заплатят. И передай Ракете, что мы будем ждать его во дворце.       Сказанное вызвало в толпе легкий гул, и Локи рассказал им о том, что поведали им норны.       — У нас не будет иного выхода, это — наш единственный шанс на победу, — закончил он свою речь.       Окружавшие его воины переглядывались в сильном недоверии. Подозрительное отношение к принцу, взращиваемое в них долгими столетиями, сейчас распускалось в полной мере. На лицах людей был написан вопрос — не являлось ли это местью асгардцам за все прошлые обиды?       Многие оглядывались на Хаймдалла, как на негласного лидера, но он не выказывал ни недовольства, ни сомнения, выражая всем своим видом лишь смирение и сожаление. Это немного примирило людей с необходимостью столь жестоких и разрушительных мер.       — И как ж ты, мой принц, собираешься совершить задуманное? — с легким сарказмом уточнил один из капитанов эйнхериев, тех, кто сперва не очень-то хотел идти за Локи.       Его можно было понять. Идея разрушить Асгард звучала бредовой и невыполнимой, но это если не помнить предначертанного Вельвой.       — Для того у нас есть Суртур.       Да, Тор победил его, но ему хватило ума (или глупости, как посмотреть) приволочь корону Суртура прямо в Сокровищницу Одина, туда, где хранился Вечный Огонь.       Лица присутствующих стали еще менее довольными. Сколько асгардских воинов, отцов и дедов собравшихся здесь сложили свои головы в бесчисленных попытках усмирить Суртура и его войско?       Но выбора, как Локи и сказал, у них уже не было.       — Прибудет принц Тор и…       — И мы не знаем, сможет ли он одолеть нашу сестрицу.       — Он наш будущий царь, и только ему принимать подобное решение.       С этим аргументом спорить было уже сложнее, потому что в какой-то степени Локи был с ним согласен. Именно братцу, как будущему царю, следовало выбирать судьбу родной планеты, Локи не имел на это особого права. Но Тор пропадал неизвестно где, возвращаться в Асгард не спешил, несмотря на то, что Хаймдалл утверждал, что тот в пути.       Может статься, что он прибудет слишком поздно.       Так что, пока Тора нет, принимать решение следовало Локи, но хоть он все и решил, принимать это решение вот так просто окружающие его эйнхерии не собирались. Но, в любом случае, бросаться во дворец прямо сейчас, сломя голову, он не планировал. Время еще было.       — И у него будет возможность принять такое решение, если, конечно, судьба родного народа для него — не пустой звук и он поторопится в своем путешествии, — произнес Локи с изрядной долей издевки, с некоторым трудом удержавшись от ехидного комментария, что ему-то понадобилось всего-то ничего времени, чтобы вернуться из той дыры.       — Она уже близко, — напомнил Хаймдалл, вместе с тем пресекая любые споры и возражения.       — Поднимайте и стройте людей, — велел Локи, — дадим ей бой и постараемся задержать. Главное сейчас — эвакуация.       Подобный подход, слава богам, ни у кого не вызвал возмущений.       Лагерь зашумел сильнее прежнего, кто-то собирал вещи и направлялся в сторону посадочной площадки для кораблей, кто-то прощался с семьями, облачался в броню и вставал в строй, что должен был стать стеной от надвигающейся на лагерь армии Хелы.       Сами Локи и Гермиона уже были в полном боевом облачении еще с высадки с Бенатара, потому они остались в командном шатре, морально готовясь к грядущему.       Сложного выбора перед Локи уже не стояло, было поздно и совсем уж бесчестно предпринимать что-то прямо сейчас. Хотя на некоторую сделку Локи все же мог пойти.       — Я прошу тебя, когда все начнется, приглядывать за эвакуацией, — сказал он Мышке, и та тут же помрачнела.       Она ясно осознавала, что это была наглая, хитрая уловка, и не собиралась идти у него на поводу. Но, по правде, у самого Локи было отличное обоснование своему предложению:       — Стоит убедиться, что будущее Асгарда в безопасности. Как только эвакуация закончится, ты вернешься ко мне, и мы вместе завершим начатое, — он не сдержал грустной улыбки. И добавил, надавливая: — Ты единственная здесь, кому я могу довериться в полной мере.       Посмотрев на него сардонически, Гермиона все же улыбнулась в ответ и обняла Локи, уткнувшись ему в плечо.       — Ты так просто от меня не отделаешься, — заверила она.       — Я уже это понял.       Он бы с удовольствием не отпускал Мышку из своих объятий как можно дольше, но, к сожалению, у них не было на это никакого времени. Сжав ее ладонь в своей, Локи вышел из командного шатра, ведя Гермиону за собой.       Им следовало убедиться, что все идет без проблем и накладок, показать остальным, что все будет хорошо и о людях заботятся. Сейчас, конечно же, это было прямой инициативой Гермионы — сам Локи не был до конца уверен, что его присутствие успокоит хоть кого-то, он предпочел бы…       Сам не знал, что он бы предпочел, но мысль хотя бы на время скрыться ото всех его не отпускала.       Как, впрочем, и Мышка, которая продолжала водить его по лагерю. Стоило отдать ей должное, большую часть внимания она забирала на себя, и Локи рядом с ней был… Он просто был рядом с ней, поддерживая, помогая и защищая. По отдельности в толпе они были бы чужими, ненужными и, наверное, даже презираемыми (Локи — за прошлое, Гермиона — за происхождение), но вместе представляли собой нечто такое, за что люди предпочитали цепляться.       Их небольшой обход закончился внезапно у одного из небольших шатров, рядом с которым сидела Сигюн со своим сыном, что-то ему рассказывая, пока ее руки, словно бы сами собой, укладывали в сумку вещи, вынутые оттуда за вечер и ночь. Лив, очевидно, пришедшая в себя, но молчаливая и мрачная, вовсю помогала.       Гермиона подсела к Сигюн и ободряюще, как могла, улыбнулась Лив, получив в ответ сдержанный кивок. Уже хотя бы что-то.       — Вилфред уже отправился к остальным, — тем временем рассказывала Мышке Сигюн о своем супруге, бывшем одним из военачальников. — Заходил… попрощаться.       Последнее слово она произнесла тихо, чтобы крутившийся рядом сын, игравшийся с деревянным мечом, ее не услышал. Гермиона ободряюще сжала ее руку, тем не менее не став убеждать Сигюн, что все образуется.       Произойти могло все что угодно, особенно с теми, кто шел на передовую. Но при всей своей вредности Локи понимал, что об этом сейчас все помнили и без его замечаний и острот.       — Я тоже хочу сражаться! — с комичной серьезностью заявил мальчишка. Еще забавнее стало оттого, что он, попытавшись сделать шаг к матери, запутался в собственных ногах и упал. Впрочем, стоило отдать ему должное — плакать он не стал. — Хочу быть таким же смелым и сильным, как папа.       Женщины практически в один голос заверили его, что однажды так и будет, но пока он вынужден остаться здесь, что заставило мальчишку насупиться.       — Такому бравому воину, — хитро усмехнулась Гермиона, — следует остаться с матерью и защищать ее от возможных угроз, раз уж вашего отца нет рядом.       Посерьезнев, мальчишка важно и деловито кивнул, заставив Локи подавиться смешком. Мальчишка чем-то отдаленно напоминал Тора — он в юном возрасте тоже был таким порывистым и воинственным, пытаясь казаться большим, чем он был на самом деле. Но ему, как и братцу, слегка не хватало ловкости.       При взгляде на мальчишку вспоминалась Руна, которая осталась в Мидгарде под защитой других людей, и мысль о дочери вернула стойкое желание насильно отправить Мышку домой, чтобы в случае чего у нее хотя бы осталась мать.       Но нет, он не собирался впустую гонять по кругу эти мысли. Решение принято, и не следовало от него отступать.       Гермиона уже потянула Локи дальше, как одновременно произошло сразу два события: в небе появился еще один корабль, меньше того, что уже отлетал, но все равно довольно крупный; и с северной части лагеря раздался звук боевого рога.       Враг близко.       Локи не надо было смотреть на жену, чтобы знать, что лицо ее стало белее мела. Он и сам ощущал предательскую дрожь во всем теле, для укрощения которой потребовалось определенное усилие.       Но медлить больше было нельзя, место самого Локи было не здесь.       — Локи… — тревожно позвала его Гермиона. Он обернулся, чтобы убедиться, что, несмотря на страх, на лице у нее написана решительность.       — Останься здесь, — сказал ей Локи, стараясь смягчить свой тон просьбой.       — Локи…       Мышка готова была спорить — снова и снова, но у них на это уже не было никакого времени.       — Пожалуйста! — с нажимом попросил Локи и добавил, не стесняясь ни умоляющего тона, ни того, что его при этом слышали Сигюн и Лив: — Прошу!       Она хотела возразить еще, но он не дал ей и шанса.       — Ты нужна здесь. Нужна всем этим людям, — он обвел рукой гомонящий, переполошившийся лагерь. — Ты сама понимаешь, что если сейчас начнется атака, то здесь разверзнется самый настоящий Муспельхейм. Ты знаешь, к чему все идет, и я хочу убедиться, что здесь останется как можно меньше асов.       — Но…       — А когда с эвакуацией будет покончено, ты сможешь меня найти.       Это обещание примирило Мышку с действительностью. Сглотнув, она стремительно преодолела разделяющее их расстояние и обхватила Локи руками в крепком объятии.       — Будь осторожен, — попросила она полушепотом.       — Ты тоже, — ответил он ей тем же тоном и запечатлел на губах жены мимолетный поцелуй.       Как ни странно, несмотря на здравый смысл и все планы держать Гермиону подальше от битвы хотя бы так, отпускать ее не хотелось. Но пришлось.       Хотелось верить, что вдали от основного поля боя ей ничего не грозит, хотя Локи и делал скидку на то, что во всеобщей суматохе произойти может все что угодно. Мышка не была в полной безопасности, но если речь шла хотя бы о ее подобии, то он мог с этим смириться.       Вернувшись сперва к командному шатру, Локи вновь оседлал Слейпнира, чтобы уже на нем отправиться к северной части лагеря. Чем ближе он был к окраине, тем меньше становилось простых жителей и тем больше — эйнхериев. Люди расступались перед Локи, но он не тешил себя иллюзией — уважения в данном действии практически не было. Были опасливое ожидание и глубокая обреченность вынужденных слушаться приказов того, кому совершенно не было веры.       Сложно было отмахнуться от ироничности ситуации. В свое время Локи мечтал о власти, хотел, чтобы его ценили, чтобы перед ним преклонялись. Он мечтал обойти братца и сесть вместо него на асгардский трон — просто потому что знал, что сможет лучше. Но сейчас, оказавшись для этих людей единственным представителем царской династии, он ощущал, насколько это тяжкий труд. Именно сейчас, когда он фактически добился своего, больше всего Локи хотел бросить все и вернуться домой, к тихой и размеренной жизни в маленьком уютном домике с женой и дочерью.       Прежде Локи жил, во многом поступая так, как ему заблагорассудится, но именно сейчас он не мог себе позволить так поступить. Ни с собой, ни с Мышкой, ни с Руной. И не с этими людьми.       Напряженно оглядывая собравшееся войско, Локи с некоторым ужасом понимал, насколько мало у него людей. Большая часть войска полегла в Ванахейме несколько недель назад, некоторых репрессировала царица. Часть оставшихся предпочла эвакуироваться вместе со своими семьями.       Впрочем, было немало добровольцев, не слишком умелых, но отчаянно желавших защитить родину.       Локи насчитал порядка тех же десяти тысяч, которые собирал для Хелы сам, но теперь ему казалось, что даже этого количества совершенно недостаточно. Вот только был ли смысл на что-либо сейчас сетовать, если практически ничего нельзя изменить?       На передовой Локи уже ждал Хаймдалл, облаченный в свой позолоченный доспех, увенчанный рогатым шлемом. Его гнедой скакун нетерпеливо переступал копытами, наверняка ощущая надвигающуюся на них смрадную ауру смерти.       За плечами Стража был впечатляюще большой двуручный меч — но не тот, что был ключом к Радужному мосту. Было бы опрометчиво нести ключ прямо Хеле в руки, настоящий меч улетел на одном из первых кораблей. Возможно, позже, если все обернется плохо, Хела сможет изготовить новый, но на это ей потребуется время.       Чем четче ощущалось приближение самоназванной царицы, тем тише становилось в рядах воинов. Смолкли напряженные, вымученные разговоры, прекратилось даже лишнее шевеление — без какого-либо принуждения воины сами становились в строй и замирали так, словно были бледными статуями самих себя.       Где-то далеко вдали, у подножия гор, видневшихся на той стороне долины, возникла черная, шевелящаяся полоса, с каждым мгновением все расширяющаяся и растягивающаяся вдоль. Вскоре уже можно было различить знакомые доспехи — испокон веков эйнхерии использовали их в качестве своего обмундирования, но только на них не было яркой позолоты. Надвигающаяся на них армия была черна, как ночь. Только некоторая доля цветастых одежд и доспехов виднелась по самому центру — те, кто не захотел бежать, преклонив колено. Ну и, возможно, некоторая доля ванов там тоже была.       Впереди всех вальяжно шагал могучий зверь, на спине которого прекрасно угадывалась всадница с ощерившимся шипами шлемом.       Объективно, противников было меньше как минимум в два раза, но Локи и не думал недооценивать войско сестрицы. До конца не известно, что это за существа составляли большую его часть и откуда они взялись, но можно было быть уверенным, что у Хелы в рукаве не один туз. Для того, кто больше тысячи лет готовился возвратиться домой и вернуть себе трон, было бы логично придумать какой-нибудь заковыристый ход.       Локи практически спиной ощущал страх стоящих позади него людей. Люди не дрожали, твердо держа строй и не собираясь отступать, но между тем воздух вокруг них сгущался от спонтанной магии, вызванной эмоциями, и даже он, почти полностью лишенный своего чутья, ее отчетливо ощущал.       Нет ничего хуже смотреть на то, как к тебе медленно приближается смерть.       Возможно, людей следовало как-то приободрить…       — Воины ждут твоего слова, мой принц, — разбил звенящую тишину голос Хаймдалла, вторя мыслям Локи.       Что он мог им сказать? Захотят ли они его послушать? Но в любом случае, если он собирается вести их в бой, эти люди должны за ним пойти — по доброй воле.       Облизнув пересохшие губы, Локи выдвинулся немного вперед и развернул коня, поймав на себе чужие взгляды.       После нескольких секунд молчания он все же заговорил, и магия разносила его слова на многие мили вперед.       — Все вы знаете, кто я. И я знаю, что не меня вы хотели бы видеть на этом самом месте.       Некий гул согласия прошелся по войску, заставив Локи сардонически усмехнуться.       — Многие из вас считают, что я не такой, как вы, что мне не место среди вас. И в другой раз я с вами соглашусь. Но сегодня, здесь и сейчас, нас всех объединяет один очень важный факт: почти у каждого из нас вон там, — он указал на два корабля, виднеющихся в некотором отдалении, — находится человек, который безмерно дорог. Такой человек есть и у меня, и я готов положить свою жизнь на то, чтобы и ноги моей сестрицы не было у тех кораблей. Я не трушу, и в открытую иду на бой, и не думаю, что кто-то из вас может оказаться трусливей меня.       Воины возмущенно загомонили.       — Мы будем сражаться! — заговорил Локи еще громче, и в этот раз его поддержали радостным гулом. — До победного! До последней капли асгардской крови! Покажем ей, что не она — сила и доблесть Асгарда!       Каждое его слово принималось с согласным выкриком. Глядя в глаза, загорающиеся отвагой и жаждой битвы, Локи и сам ощущал в груди это свербящее, давящее в груди предвкушение хорошего боя. Прежде он не помнил за собой подобного, в основном оставаясь с холодной головой, впрочем, он никогда прежде и не командовал такой толпой людей.       — За Асгард! — взревел он, и этот рев разнесся по долине тысячей голосов.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.