любовь напрокат

Эрик проснулся от того, что у него затекла шея, а подушка под головой была непривычно твердой. Он даже не сразу сообразил, что находится дома, на родном диване, потому что обычно он как-то умудрялся добираться до кровати, да и диван не был обычно таким жестким, если он засыпал, не дойдя до спальни. На грудь приятно давила родная и любимая гитара, и в этом не было ничего удивительного: со своей малышкой Шутов засыпал чаще, чем с кем-либо из людей. В попытке устроиться удобнее, чтобы еще немого поваляться и подремать, Эрик обнаружил, что его подушка подушкой на самом деле не была, и чуть было не свалился на пол от такого открытия: он уснул на коленях Сережи, который, откинув голову на спинку дивана, сладко сопел и, похоже, чувствовал себя гораздо удобнее, чем Эрик. «Подушка» вдруг стала казаться в разы удобнее и мягче. Эрик прижал гитару к груди и, мечтательно вздохнув, уставился в потолок. Это ж надо было такому случиться, чтобы вместо горячей ночки получились вполне дружеские посиделки под гитару, которые закончились совместным целомудренным сном! Рассказать кому-то — не поверят ведь! — Проснулся? — прохрипел сверху Сережа, елозя под Эриком, намекая, что неплохо бы и убрать свою тыкву с чужой ноги. — Не хотел тебя будить. — Ты не спишь что ли? — Эрик приподнял голову и, позволив Трущеву встать, опустил ее на нагретое мужчиной место, наблюдая, как тот разминает затекшие ноги. — Столкнул бы меня вбок, и все. Не умер бы. Сережа посмотрел на него, как на идиота, заставив смутиться из-за сказанной глупости. Будто предложил кота с колен согнать. Эта мысль не могла не вызвать приступ умиления и нежности, которая разлилась в груди и растянула щеки в мечтательной улыбке. Что ж, по утрам, пока рациональная часть мозга спала, Эрик мог себе позволить быть влюбленной школьницей, витающей в облаках и томно вздыхающей, глядя вслед исчезнувшему в туалете кавалеру. Стоило предложить гостю кофе с утра, да и то, зачем они, собственно, вчера встретились, но Трущев вновь спутал все карты, окликнув Эрика из прихожей. — Тебя подбросить на работу? — спросил так непринужденно, будто предлагал отвезти в кафе или библиотеку. — А ты уже уходишь? — подорвался с дивана Эрик. — Даже кофе не попьешь? — Опаздываю уже, котенок, надо бы домой заскочить, переодеться в свежее. — А как же мой долг, мм? — Он не твой, а Макса, — отмахнулся Сергей. Ну уж нет. — Мой. — Считай, что ты расплатился. — Нет, я обещал, — промурлыкал Эрик, закусив губу. Взгляд Трущева потемнел, скользя по его лицу и опускаясь ниже. Мужчина замер на несколько секунд, видимо решая, стоит ли торопиться на работу или пусть весь мир подождет. Эрик нетерпеливо облизнул губы, предвкушая «глубокий завтрак», но рациональная часть Сережи победила. — В другой раз, котенок, в другой раз, — вздохнул он. — Созвонимся, — подмигнул, привычным жестом взъерошил волосы, звонко чмокнул в щеку и скрылся в дверном проеме, оставляя Эрика с непонятными чувствами. Вроде и прошло все хорошо, но. После появления Макса и того злосчастного минет-шоу, между ним и Сережей не было практически ничего, только непонятые беседы, обсуждение Максима и вот теперь еще посиделки с гитарой. Если что-то из перечисленного и говорило, что их отношения перешли на новый уровень, то здравый смысл упрямо напоминал о том, что в их отношениях не может быть каких-то уровней, они либо трахаются, либо нет. Третьего не дано. С этими грустными мыслями Эрик скинул с себя джинсы, в которых он провел всю ночь — не впервой, но все же, не самая удобная в мире вещь, чтобы в ней спать, сходил в туалет, почистил зубы, сполоснул лицо холодной водой, пытаясь привести себя в порядок, но из зеркала на него смотрело унылое лохматое нечто, совершенно не в товарном виде, а желания что-то исправлять почему-то не было. «Сегодня не приду, хуево», — смс-ка улетела Владу — Эрик мог себе позволить день безделья, тем более, он не так часто это делал. Не дожидаясь ответа, вырубил телефон и высосав из бутылки последние капли виски, завалился на диван. Не то чтобы он не выспался прошлой ночью, но на часах было едва восемь — не лучшее время для подъема и активной деятельности, не в его случае. Разбудил Эрика настойчивый стук в дверь. Гости у него бывали нечасто, а без приглашения практически никогда, поэтому он, прислушавшись, опять уронил голову на подушку и закрыл глаза, надеясь, что грохот прекратится и кто бы там ни был, поскорее свалит восвояси. Но стук не прекращался. Удары становились всё более настойчивыми и громкими, и Эрику ничего не оставалось, как сползти с дивана и, шлепая босыми ногами, пойти и посмотреть, кого черт принес. Злобно распахнув дверь, Шутов обнаружил, что черт принес самого Максима, раскрасневшегося, будто кросс пробежал, и взъерошенного, как воробей. — Ты, блять, дома, — выпалил он, заскакивая внутрь и хватая Эрика за плечи. — Что случилось? — Ничего, — промямлил Эрик, впуская гостя — будто у него был выбор — и захлопывая дверь. — Ты чего не пришел сегодня? Влад сказал, что заболел, — Макс внимательно рассматривал его, будто видел впервые в жизни. — Это Сережа твой хуйню какую-то сделал? — Да нет же, — отмахнулся Эрик, возвращаясь в комнату на родной диван, и не сомневаясь, что Макс увяжется следом. — Все хорошо. — А чего ты не пришел тогда? Эрик, блять, скажи правду. — Нормально все, садись. Угощать не буду, нихуя нет. Макс бросил недовольный взгляд на столик, с которого так никто и не убрал бокалы и пустую бутылку, но промолчал. Сел на край дивана, все еще недоверчиво поглядывая на Эрика. — Так чего ты прогуливаешь? Эрик пожал плечами. Объяснять что-либо Максиму желания не было, как и делиться сокровенным, а именно приятно и необычно проведенной ночью. А уж вываливать на него свою любовную драму — и подавно. — Точно все в порядке? — Макс был непривычно настойчив, видимо, чувствовал себя виноватым за то, что могло случиться с Эриком. — Заебался просто, — отмахнулся Шутов. — А что, он может всю ночь? — хмыкнул Макс, восприняв слова Эрика слишком буквально. — Возраст позволяет? — Не в этом смысле, Мась, просто заебался. Максим вздохнул, покачал головой — в кои-то веки хандрил не он и, видимо, в кои-то веки, ему было не похуй. Подсел к Эрику, притянул его ближе, укладывая себе на грудь, ласково провел рукой по спине. Сделал еще хуже, чем было. До этого Эрик просто грустил из-за своей глупой и практически безнадежной влюбленности, а теперь к ней еще прибавились и муки совести, ведь Макс к нему относился со всей душой, а он врал и строил коварные планы, как не позволить Сереже переключиться на Максима, злился, что Макс у Сережи в голове застрял, будто слишком важный или интересный, боялся, что Сережа предпочтет Макса, ревновал. — Надо было мне самому свой долг отрабатывать. Ну хоть в расчете теперь? — Нет, — язык не повернулся соврать, но объяснять ничего Эрик не стал. Уткнулся носом в голубую рубашку Макса, надетую поверх белой футболки. Затих, вдыхая запах сигарет и парфюма. — Что нет-то? Почему? Если у него не встал, это не твои проблемы. — Все хорошо, отстань, — как никогда хотелось поделиться, рассказать, излить душу, но. Не Максу. — Чего тогда кислый такой? — не унимался Максим, бездумно запуская руку в спутанные кучеряшки. — Мне же можешь сказать, что случилось? Может, с Владом поговорить, если этот твой Сережа хуйню какую-то натворил? — Он не мой, — Эрик вычленил из всего сказанного самое главное, то, что причиняло ему боль. — И ничего он не творил, отстань. Противореча просьбе, он сильнее прижался к Максу, словно пытаясь укрыться от щемящего чувства ненужности и одиночества, но это не особо помогало. — Я просто хуево проснулся, — Эрик, наконец, придумал правдоподобное оправдание. — Сережа тут не причём. Сам дурак. Угораздило же влюбиться в клиента. И не просто влюбиться, а еще и всячески поддерживать и культивировать эту свою непонятную влюбленность. — Мась, какую самую тупую херню ты творил? Поступок там, или решение какое-нибудь. Вот чтоб когда вспоминал, думал, типа: «Какой же я долбоеб». — Я работаю в проститутошном доме, что может быть тупее? — вздохнул Максим, вызывая у Эрика смешок. — А кроме этого? — Что случилось, блять? Что ты сделал? — Ничего. Просто интересно. Расскажи, — Эрик приподнял голову и жалобно посмотрел на все еще недоверчивого Максима, который, кажется, насквозь его видел. — Ну пожалуйста, — подтянулся, звонко чмокнул в щеку и опять улегся на заботливо подставленную грудь. — Я один раз на слабо в женской одежде проходил весь вечер, даже в клуб так сходил, — Макс провел рукой по лицу — видимо, воспоминания и правда вызывали испанский стыд. — Познакомился с чуваком, который меня за девушку принял, а когда понял, что ошибся, чуть не убил. Хорошо, что сначала решил ширинку застегнуть, а потом за мной гнаться. Еле, блять, убежал на каблучищах. Представив ситуацию, Эрик не смог сдержать рвущийся наружу смех. Хотя, надо признать, стройные ноги Максима смотрелись бы еще охуеннее, если его поставить на каблуки. — А что на тебе было надето? — для полноты картины не хватало деталей. — Ну знаешь, платье такое синее с сисями, мне туда вату напихали, чулки, туфли. Накрасили красиво, не как шлюху. Причесали, все дела. — Да ладно, не самая тупая хуйня, я тоже переодевался пару раз. — Почему я не сомневался? — вздохнул Макс. — И как ощущения? — Не почувствовал разницы. А у тебя? — Нахуй такое. На каблуках неудобно ходить. И чулки за волосы цепляются, — недовольно пояснил Макс, вызывая у Эрика очередной смешок. — Не смейся надо мной, — наигранно обиделся он. — Вот так рассказываешь ему, делишься, а он ржет, как скотина. Эрик привстал, чтобы посмотреть на насупившегося Максима. Надутые губы и нарочито сердитый взгляд исподлобья вызывали умиление — надо же, ребенка обидели, посмеяться посмели! На душе все еще скреблись кошки, Эрика все еще штормило от непонятных чувств, которые накрыли его после прошлой ночи, а Макс выглядел так умилительно глупо, разбавляя коктейль из бушующих эмоций, что от желания выплеснуть его куда-нибудь или, скорее, на кого-нибудь, все тело прошибало током. Перекинув ногу через бедра Макса, Эрик взобрался на него и, обхватив серьезное лицо обеими руками, звонко поцеловал выпяченную по-детски губу. — Мась, ну не дуйся, ты чего? Повод для обиды был, конечно, сомнительный, но кто знает тараканов в голове Макса? Он ведь и правда мог надуться из-за всякой хрени, а этого Эрику сейчас хотелось меньше всего. — Мась, ну Мась. Второй поцелуй уже не был игриво-ребяческим. Эрик провел языком по надутым губам, втягивая выставленную нижнюю и слегка прикусывая ее, чувствуя, как оживает под ним Максим — обнимает крепче, скользя рукой по упругой заднице, облаченной в одни боксеры. — Ты пытаешься отвлечь меня от своего странного поведения? — все еще недовольно, но уже с ноткой игривости, спросил он, прерывая поцелуй. — У тебя не выйдет. — Посмотрим, — Эрик никогда не сомневался в своих умениях, а зная, как Максим падок на поцелуи, мог с уверенностью сказать, что уже через минуту тот забудет обо всем на свете. — Давай без этих своих шлюшных штучек только, — видимо заметив хитрый блеск в его глазах, предупредил Макс и уже сам потянулся за поцелуем. Что и требовалось доказать. — Будто я могу, — промурлыкал Эрик, позволяя Максиму поймать его губы, но на самом деле он отлично понимал, что тот имел в виду, а потому просто расслабился, получая удовольствие от самого процесса и не гонясь за результатом. Макс скользнул одной рукой под футболку Эрика, легонько провел пальцами по выступающим позвонкам, заставляя того прогнуться от щекотки и вжаться в него сильнее, другую же запустил в густые волосы, занавеской свисающие на их лица. Эрик подавил желание заурчать в поцелуй — не хотелось портить атмосферу. Наигранно стонать тоже не хотелось, это было как раз из разряда шлюшных штучек, поэтому Эрик молча сопел, иногда забывая, что надо дышать. Вот столько лет прожил без всяких нежностей и на тебе. Пришёл Макс и подсадил его на эту иглу, когда удовольствие — не для кого-то, не ради денег или саморекламы, а для тебя самого, твоё личное, ты просто можешь делать с ним все что угодно, распоряжаться так, как захочется. Сейчас Эрику хотелось заполнить дыру в сердце, которая у него разрасталась после каждой встречи с Серёжей, а так сложилось, что Максим очень удачно подходил к ней по размеру, заполняя почти полностью, без остатка, будто так и надо. Будто так и было задумано. Воздуха стало катастрофически не хватать, пришлось оставить губы Макса в покое и чуть приподнять голову, чтобы сделать вдох, но Макс и этим сумел воспользоваться — провел языком по шее, оставляя влажный след, очертил выпирающий кадык, прижался губами к тонкой коже, целуя и прикусывая её, слегка посасывая и совершенно точно оставляя засос. Похуй. На третьем засосе Эрик не смог сдержать стон, а Макс довольно хмыкнул — и кто ещё применяет свои шлюшные штучки? — Сними это нахуй, — он потянул за край футболки и Эрик послушно отлип, позволяя стащить с себя лишнюю одежду. Позапрошлой ночью они просто сосались. Долго, до распухших губ и звездочек перед глазами от нехватки кислорода, но дальше поцелуев дело не зашло — зачем? Всего остального у них было в избытке, да и переступить ту самую грань, когда не по работе, когда не ради разок перепихнуться, когда начинали с поцелуев, оказалось сложнее, чем могло быть. Нет, они не играли в невинность, просто в их случае спешить не хотелось. В спешке вообще не было смысла. Максим, воспользовавшись возможностью, приподнялся, сел удобнее, прижимая к себе Эрика и покрывая поцелуями выступающие ключицы. Украшая и их бурыми пятнами. Срывая новые стоны. Подобрал все-таки нужные клавиши, нашёл те самые струны, которые могли заставить Эрика издавать не фальшивые звуки. Эрик запустил пальцы в светлые волосы Максима, оттягивая его от себя и заставляя поднять лицо. Посмотрел пьяным взглядом в такие же помутневшие глаза напротив, и вновь потянулся за поцелуем, словно за глотком кислорода. Он чувствовал, как руки Макса скользят по его обнажённой коже, вызывая то лёгкую щекотку, то бросая в жар, касаясь особо чувствительных мест. Поцелуи стали жёстче, уверенней. Ещё немного и сорвало бы крышу, но стоило ли её срывать? Ответ был однозначным и сомнениям не подлежал: да. Сгореть прямо здесь или тлеть месяцами, не сдвигаясь с мертвой точки. Да и Эрик, не обремененный моральными принципами, не привык отказывать себе в сиюминутных желаниях. Он легко поддался, позволил Максу уложить себя на диван, протянул руки, торопливо срывая с того рубашку, футболку и помогая расправиться с ремнем — зачем его вообще так сильно затягивать? — Где? — не утруждая себя уточнениями, о чем речь, спросил Макс. — В кармане посмотри, — Эрик кивнул на валявшиеся на полу у дивана скомканные джинсы. — Всё своё ношу с собой? — хмыкнул Максим, шаря по карманам и извлекая небольшую упаковку презервативов и тюбик лубриканта. — Не всё, в спальне еще есть, но ты хуй найдёшь, — огрызнулся Эрик. — Ну, чего стал? — он нетерпеливо потянулся к джинсам Макса, которые по какой-то непонятной причине все еще были на нем. — А вы че, правда с Сережей вчера ни разу? — Тебя это ебёт? — Просто интересно. Эрик сел. Зло посмотрел на Макса, который вертел в руках запечатанную пачку, будто впервые видел. — Нет, Максим, мы не трахались прошлой ночью, совсем. Ни разу. Утолил свое любопытство? Встал, подхватил со спинки дивана свою футболку, натянул ее не глядя, кажется, наизнанку, и вышел в кухню. Еще одно подтверждение, что Макс портил всё, к чему прикасался. Он даже потрахаться не мог так, чтобы не испортить начавшее улучшаться настроение. Почти пустая пачка сигарет одиноко валялась на столе, зажигалка нашлась на подоконнике. Эрик приоткрыл окно и, прислонившись к раме, закурил. За спиной послышались тихие шаги. Было бы неплохо, если бы Макс вообще свалил нахуй и не бередил душу своими допросами, но ведь это был Максим, блять, Анисимов, он не мог просто взять и уйти. — Я волнуюсь за тебя просто, — обняв Эрика со спины, тихо сказал он — скорее всего, такое признание далось нелегко, но ведь сам виноват! — Не хочешь — не говори, не буду больше спрашивать. — Обещаешь? — Эрик повернулся, оказываясь носом к носу с Максимом. Теперь уже он смотрел недоверчиво. — Обещаю, — Макс забрал у него из рук сигарету, затянулся и, пристроив ее в переполненной пепельнице на подоконнике, прижал Эрика к себе обеими руками. — Мир, дружба, жвачка? — Мир, секс, презики, — передразнил его Эрик, подставляя губы для поцелуя. Похуй, что прямо перед окном. Похуй, что все видно из дома напротив. Похуй. Хуже всё равно уже никогда не будет. Или будет?