Л
Теперь классы действительно начали набирать обороты, когда у всех была пара недель приспособиться к новым людям и расписаниям. Он может слышать, как Найл испытывает духовую секцию, когда проходит мимо музыкального класса, уже готовящегося к осеннему концерту, и Зейн никак не заткнётся о том, что он сейчас делает в Вордсворте, что чуть ли не хуже, чем когда он не затыкается о Лиаме. Даже Гарри начинает серьёзно подходить к вопросу сдачи нормативов, хотя он до сих пор находит время, чтобы пообедать с ними каждый день. Луи, в свою очередь, выбрал Много шума из ничего, как шекспировскую постановку, объясняя это тем, что комедия, наверное, раскроет учеников больше, чем одна из более тяжёлых пьес. Он уже развесил флайеры и собирается проводить прослушивание в следующем месяце. Но до того у него есть классы, на которых нужно сосредоточиться. Его стратегия преподавания заключалась в том, чтобы начать год с движения, весёлых частей, что всех "развязывает" и заставляет детей на самом деле хотеть приходить на уроки, а затем уже переходить непосредственно к лекциям и письменным заданиям. В первый год своего преподавания он совершил ошибку, попытавшись начать с основ теории театра, и думал, что убьётся к тому времени, когда они тащились через Отелло. И пусть никто не говорит, что Луи Томлинсон не учится на своих ошибках. Сегодня он вновь сидит на своём столе, контролируя один из своих классов, пока те пытаются проделать групповую импровизацию. На самом деле это реально смешно. Дети всё ещё учатся, и здесь куча неловких пауз и панических выражений лица, но они действительно пытаются. Вот сейчас Стюарт Стэндхилл подражает пьяной антилопе гну изо всех сил. Он оказывается блестящим в этой игре, чего Луи и ожидал. Он уже работал со Стюартом в ранних постановках. У этого мальчика врождённый дар к драме и превосходный комедийный подход. Хотя это и не совсем то, чего ищет Луи. Луи наблюдает, как он лежит связанный на полу с руками над головой, подтягиваясь вверх на смех одноклассников, как растение на солнце. Он чуть улыбается себе, но смотреть на это почти болезненно, потому что он знает. Он знает, и это будто быть неподвижным зрителем в собственных воспоминаниях. Он помнит два года назад, когда Зейн позвонил ему после школы, звуча абсолютно выжатым, и рассказал, как ему пришлось разнимать драку в комнате мальчиков на втором этаже, как бедного Стюарта Сэндхилла избили до полусмерти двое ровесников. Он помнит, как Зейн сказал ему, что ребёнок умолял его не говорить никому об этом, и Луи так хорошо это понимает. Он помнит, каково это - просто так сильно хотеть быть нормальным, и он также верил, что в этом возрасте сдать людей, которые тебе навредили - значит дать всем знать, что ты этого заслуживаешь. Он видел Стюарта в коридорах на своём этаже довольно много с того времени, видел, какой он со своими друзьями и какой он на его уроках. Он был тише, когда был младше, но за недавние годы он стал совершенно другим человеком, всё время шутящим и строящим смешные лица и энергичным. Луи знает, что эта конкретная шарманка слишком личная, проведя большую часть своих подростковых лет, прячась за такой оболочкой. Он помнит эту постоянную неиссякаемую энергию, попытки быть громким или смешным, так чтобы никто не заметил, что он другой. В этом возрасте у тебя может быть лишь одна личность, и тебе нельзя быть "тем геем", если ты уже "клоун класса". Стюарт старается изо всех сил, действительно в этом преуспевая. У него каждый раз появляется новая девушка время от времени, близкая подруга, с которой он внезапно держится за руки в коридорах и целуется у её шкафчика. Хотя по большей Луи может сказать, что все вроде знают. Девушки относятся к нему, как к ещё одному своему другу, тому, кто знает шесть способов, чтобы сделать свитеры от формы менее ужасными на вид и подправляет их волосы к весеннему мюзиклу, прежде чем проверить звуковое оборудование. Мальчики, кажется, разрываются: полу-зачарованные яркостью его личности и полу-опасливые того, что они никогда не сказали бы вслух или, по меньшей мере, не перед ним. Луи знает, что Стюарт должен просто делать вид, что не думает об этом, делать вид, что сам не знает, продолжает надеяться, что однажды он постарается достаточно, и всё будет хорошо. Иногда Луи задумывается, как долго будут продолжаться совпадения, задумывается, закончится ли жизнь Стюарта, прямо как его. Он задумывается, перестанет ли Стюарт наконец врать самому себе, когда ему исполнится восемнадцать, будет ли он плакать в жилетку своей маме, рассказывая ей, и есть ли кто-нибудь в его доме, чтобы позаботиться о нём. Он задумывается, была ли у него уже та первая ужасная влюблённость в гетеросексуального друга, который любит его во всех отношениях, кроме того, что нужно. Луи почти надеется, что была, надеется, что он прошёл то ломающее ребра разочарование достаточно рано, чтобы оно не преследовало его после подросткового возраста. Он задумывается, сделает ли Стюарта тоже облегчение от раскрытия, когда придёт время, немного безрассудным на несколько первых лет, останется ли он в конечном итоге с сердцем, разбитым достаточно раз, что он начнёт держать людей на безопасном расстоянии. Если так случится, то он будет хорошо подготовлен, готовый вернуться к старым привычкам держаться настороже всё время. Он задумывается, будет ли Стюарт таким же, как он к своим двадцати пяти: измученным владельцем кошки, чьи несколько последних раз были бессмысленными и на одну ночь, которыми он насладился лишь наполовину. И дело в том, что он так хочет помочь ему. Он хочет посадить парня перед собой за закрытыми дверями и сказать ему, что это не сделает его счастливым, что те его части, которые яркие и безопасные, не единственные части, которые стоит показывать людям. Но он знает, что если бы кто-нибудь сделал это с ним в его возрасте — если бы кто-то вмешался и развеял иллюзию, что он кого-то обманывал — то возможно это разрушило бы то немногое чувство защищённости, которое у него было. Это загнало бы его в себя или заставило бы набрасываться на всех, в ужасе, что кто-то видит его насквозь. Плюс, если честно, он не знает, как убедить кого-то в чём-то, в чём он сам не совсем уверен. Поэтому он наблюдает и делает, что может. Его класс и его постановки - безопасные места для всех, особенно включая Стюарта. Или, по крайней мере, они настолько защищены, насколько Луи знает, как их заставить. Один раз он слышит, как пара парней в конце класса болтают о Стюарте и говорит им, что они могут прочитать дополнительные сто страниц к следующему дню, поскольку у них так много свободного времени. Он знает, что они просто продолжат разговаривать вне его класса, но будь он проклят, если это произойдёт в этих стенах. У него нет никаких заблуждений, касательно способности исправить чью-то жизнь, но он не позволит стать ей хуже прямо перед ним. И он ждёт, пока Стюарт, может, в один день придёт к нему. Он один из самых молодых учителей в школе, и у него есть репутация одного из наиболее непредубежденных. Даже если Зейн утверждает, что иногда руководство превращает его в "дебила вулканических размеров”, он довольно любим всеми, по крайней мере, Островом Игрушек-Неудачников, который представляет собой его учеников драмы. Он изо всех сил старается дать понять, что он тот, с кем дети могут поговорить, и надеется, что этого достаточно. - И, сцена! - кричит Луи, спрыгивая со своего стола. Стюарт замирает посреди сложного брачного танца антилопы гну. Луи в каком-то роде просто хочется погладить его по голове. - Хорошая работа, ко всем относится. Не бойтесь расширять границы. Мне это нравится. Хотя, наверное, не надо больше шуток о плавках директора, Мисс Харрисон, - он указывает на конопатую девочку вблизи, которая просто пожимает плечами в ответ, и Луи подавляет улыбку. Девочка ему по вкусу. - Наше время на сегодняшний день вышло. Похлопайте себе. Класс аплодирует и начинает собирать свои вещи и уходить, до сих пор смеясь над лучшими частями игры между собой. Стюарт выходит одним из последних, его рука вокруг Шелли Харрисон, и Луи слегка кивает ему, когда тот проходит мимо. Стюарт моргает на него, неуверенный, как ответить, и затем он уже в коридоре, и Луи остаётся стоять в дверях, наблюдая, как он, девятилетней давности, отправляется на обед.✖
Выяснить, что у Луи есть "окно" после обеда, у Гарри занял один день, и он приходил каждый день после этого. Иногда он просто тихо сидит, пока Луи сортирует бумаги или работает над планами уроков, но большую часть времени они разговаривают, постоянно разговаривают, обернувшись этим новым теплом компании друг друга. Луи узнаёт, что Гарри родом из Холмс Чапл, но в конечном итоге оказался один в Манчестере, когда один из его друзей пообещал ему позволить к нему переехать, но в последнюю минуту сам уехал по работе. Он бросил универ, когда ему было девятнадцать и попытал свои силы в паре разных вещей — выпечке, законодательстве, пении в группе — но ничего из этого особо не пошло. В конце он всё время возвращался к фотографии, так что решил реально добиваться в этом успеха. В школе он сейчас последний год, занимается уроками фотографии в ближайшем университете по утрам. Он положил глаз на пару стажировок, одна в Лондоне, в которой он кажется особенно заинтересованным, но говорит об этом так, будто думает, что у него нет никаких шансов. Тот друг, к которому о должен был переехать в Манчестере дружит с главным преподавателем физкультуры, и он чувствовал себя так плохо о том, что оставил Гарри без места, что устроил его на тренерскую работу, чтобы помочь ему заплатить аренду. Можно легко сказать, что Гарри любит фотографию; он постоянно щёлкает фотки всего подряд, либо на свой телефон, либо на огромную камеру, которую он иногда таскает с собой. Луи быстро учится уклоняться, выныривая из кадра, когда Гарри поднимает свою камеру, чтобы сфотографировать его без видимых причин. Когда Гарри спрашивает его - почему, он лишь пожимает плечами. - Делаю тебе одолжение, Гарри. Я так красив, что могу разбить объектив. Ты должен сказать мне спасибо, - говорит он, подмигивая, и Гарри оставляет всё, как есть, по большей части. Однако, Луи остаётся бдительным, даже начав собирать факты о Гарри. Он узнаёт, что Гарри любит грибы, но ненавидит их в пицце, что он совершенно серьёзен о том, что Реальная Любовь - его любимый фильм, что ему двадцать три года, и он каким-то образом сумел так далеко продвинуться в жизни, не развив несущественной неприязни ко всему и всем вокруг, как Луи. Ему до сих пор нравится печь что-нибудь, когда он счастлив. У него есть любимая сестра и мама, которой он звонит каждый день, и Луи - первый, с кем он подружился, переехав в Манчестер. На его iTunes больше 20000 песен, половина из которых принадлежит группам, о которых Луи никогда не слышал. Одним днём, после того, как Гарри проигрывает для Луи пять песен подряд, которые, как он утверждает, его “любимые”, и Луи не знает ни одну, он, кажется, достигает предела. - Вот оно, - говорит он, ударяя своим iPod'ом с такой силой, что Луи забеспокоился о своем благосостоянии. - Когда начнутся фестивали этого года, мы пойдём, и ты получишь образование, нравится тебе или нет. - Я не совсем уверен, что это необходимо—, - начинает Луи, но Гарри перебивает его. - Поверь мне. Это необходимо. Мы поедем на Leeds Fest, я выберу, что мы будем смотреть, и ты послушаешь песни, у которых нет дабстеп-ремиксов или Pitbull'евских примесей. Луи грызёт свою ручку. - Я уверен, что если ты достаточно внимательно поищешь на YouTube, то найдёшь ремиксы на что угодно. - Ты понимаешь, о чем я, - смеясь, говорит Гарри. - Не пытайся избежать этого по техническим причинам. - Я просто не вижу ничего плохого в капле попсы, прости уж, - говорит Луи. Он также не находит привлекательным слушать то, что звучит, как несколько мужчин и, возможно, коз, рыдающих в свои бороды, сопровождаемые гавайской гитарой. - Так и я! - возражает Гарри. - Просто твоё мнение о поп-музыке тоже ужасны. Кети Перри вместо Бейонс, Лу? Реально? Ты вообще человек? Это начинает спор, который занимает оставшееся "окно" Луи и продолжается несколько дней. В конечном счёте Луи признаёт поражение, но это лишь заставляет Гарри лишь больше стремиться “воспитать" его. После этого Гарри начинает приносить Луи флэшки, полные новой музыки, почти каждый день. Луи лишь благодарит его и пытается не думать о том, что Гарри мог подразумевать, когда он сказал, что они поедут на фестиваль вместе. Это то, что делают друзья, так ведь? А они сейчас друзья. Так что, если Луи заснёт, слушая музыку, которую дал ему Гарри, то он просто будет хорошим другом. Делающим исследования. Если честно, он находит некоторые из них такими скучными, что они обеспечивают ему желанное лекарство от периодической бессонницы, но этого Гарри знать не надо. Хотя есть одна вещь, которую он не узнал о Гарри, и это уже начинает слегка выводить его из себя. Не то, чтобы это реально важно. Это не должно быть важно. Но любопытность Луи убивает его. Он пытается так сильно, как он может, чтобы выяснить это, не спрашивая напрямую: намекает и даёт Гарри шансы прокомментировать, но это никогда не работает. Факт остаётся фактом: ориентация Гарри Стайлса - чёртова загадка. Одним днём за обедом ему удаётся привести беседу к их секс-историям, ставя это под таким углом, будто шутит. Зейн совершенно предсказуем, описывая равное количество мужчин и женщин с невероятно довольным видом своей способностью притягивать, затем театрально добавляя, что никто, кажется, не подходил, пока он не встретил Лиама. Найл бросает салфетку ему в лицо и упоминает собственное умение собирать американских девушек в пабах, о чём они все уже знали, а затем начинает говорить Гарри. - Не знаю, - говорит Гарри, пожимая плечами, проглотив кусочек сендвича. Луи очень, очень сильно старается не казаться цепляющимся за каждое слово. - Я особо-то ни с кем и не встречался с двадцати лет. - Но ты же спал с людьми, - подсказывает Зейн с преднамеренной беспечностью, и Луи может сказать по тому, как он осторожно избегает его взгляда, что Зейн знает, в чём заключается суть беседы. Честно говоря, иногда Луи забывает, какой Зейн хороший друг. На днях он должен купить ему корзину фруктов. Гарри слегка смеётся. - Ага, с несколькими людьми. Ну, знаешь. Непостоянные вещи. Они не были вроде моих родственных душ, знаете? В смысле, они все мне нравились, но ничего серьёзного. Люди. Они. Проклятый Гарри и его чёртово отвращение к словам, указывающим на пол. Луи засунет его в яму с медведями. Ему нужно поменять подход. Если он хочет достать из Гарри информацию, то, может, он должен подкинуть часть своей. Правильно. Он задерживает наготове свой взгляд на лице Гарри, планируя запомнить и проанализировать любое изменение в выражении его лица. - Родственные души не существуют, Гарольд, не важно, сколько раз Зейн дрочил на Лиама в душе, так что не удивительно, что ты не нашел свою, - он игнорирует оскорблённый вскрик Зейна и продолжает. - Я, как и ты, искал и нашёл удобство в области непостоянного секса, и не нашёл ни единого джентльмена, стоящего обязательств, за несколько лет. Итак, вот оно. Снаружи. Его глаза не покидали лицо Гарри всё время, пока он говорил, и он заметил - ничего он не заметил. Ни черта. Ни вспышки, ни моргания, ни нервного движения чёртовой брови. Либо Гарри Стайлс имеет каменный покер-фейс, либо ему реально наплевать, кого трахают другие люди. В общем и целом, один из наименее травмирующих, но тем не менее, наиболее досадных камин-аутов. - А это, потому что ты циничный придурок, - говорит Найл. Луи наконец-то перемещает своё внимание с Гарри, чтобы похлопать ресницами Найлу. - Ох, милый, ты действительно знаешь, как заставить девушку чувствовать себя особенной. - Как ты должен узнать, нравятся ли они тебе или нет, если ты не особо, ну, знаешь, разговариваешь с ними? Или знаешь их имена? - говорит Зейн. - На самом деле это было бы улучшением в таком случае, когда ты вообще в последний раз с кем-то спал? - Ух, это напоминает мне, Зейн, как дела у твоего отца? - ухмыляется Луи, едва сдерживая смех и уклоняясь от вилки, которой Зейн в него целится. Все четверо смеются, и разговор перетекает с этой темы, которые, если кто-то спросит Луи, гораздо менее интересны, чем выяснение, куда Гарри вставляет свой член. Обычно, если бы парень был так на борту поезда Эпической Судьбы Зейна и Лиама, как Гарри, Луи предположил бы, что он хоть немного, но гей. И опять же, Гарри студент университета — даже творческий студент, если фотография считается — и кто вообще знает, что считается нормальным поведением натурала для них? Плюс, если бы он не был натуралом, то почему он ничего об этом не сказал, когда это сделали Зейн и Луи? Луи смиряется с неведением, но это не останавливает его от пристальной слежкой за Гарри в течение нескольких последующих дней. Если бы он получал по десять пенсов за каждого парня, который нормально относился к нему, когда он впервые раскрылся, только чтобы потом избегать его, как чумы, то у него было бы, как минимум, семьдесят пенсов, на которые особо много чего не купишь, но в этой ситуации это все равно кажется многим. Ещё три и он может купить содовую в торговом автомате на третьем этаже. Метафорически. Но он будет проклят, если сможет определить хоть одно отличие в поведении Гарри. Он продолжает всё время приходить, продолжает утаскивать еду с его тарелки, продолжает проявлять ноль понимания личного пространства. Луи не имеет понятия, какова его точка зрения, но он собирается выяснить это в конечном счёте. Он имел дело с неким количеством очаровательных мужчин в прошлом, и по его опыту не существует намерений, чистых достаточно, чтобы он был не в состоянии в конечном счёте обнаружить скрытые мотивы. А до тех пор, полагает он, он просто будет наслаждаться компанией Гарри, выжидая, пока он не сможет в нём разобраться. В конце концов, Гарри смеётся над шутками Луи, чего более, чем достаточно, чтобы оправдать его присутствие. Плюс, честно говоря, ему нравится, что Гарри приносит на ланч. Зейн и Луи начали спорить вполсилы, пока Найл наблюдал и периодически вставлял саркастичные замечания, и все точно знали, как другие двое будут реагировать на всё, что они сделали. И он, и Зейн сами по себе нарушители спокойствия, и когда им не над кем постебаться, они обращаются друг к другу ради развлечения, обмениваясь умными замечаниями из-за того, что заняться больше было нечем. Найл был бы мишенью, но его так мало заботит, что они говорят, что это даже не весело. Они работают, как трио: Найл уравновешивает манию Зейна и Луи, но это начинало становиться предсказуемым, а их приколы становиться скучными. Теперь появилась новая переменная, и Луи всегда обнаруживает, что ему нравится, что Гарри в команде. Он никогда не знает, на чью сторону встанет Гарри во время его шуточных споров с Зейном, или же он будет просто натравливать их друг на друга для собственного удовольствия, и присутствие Гарри делает более вероятным, что Найл тоже выскажется. Внезапно голоса начинают приобретать новые оттенки, раздаётся звонкий, по-настоящему удивленный смех. Луи не осознавал, что их тройка разговаривала об одном и том же снова и снова, пока Гарри не изменил сценарий. Без каких-либо попыток Луи обнаруживает, что переходит в новое нормальное состояние с Гарри, как неотъемлемой частью, и он даже не удивляется, когда, собирая вещи во вторник, видит, что Гарри оставил свой iPod в его классе. У Гарри даже нет собственного кабинета; где бы ещё он оставлял свои вещи, кроме как в классе Луи? Он хватает его, выходя, выбирая длинный путь к парковке, чтобы заскочить на поле и вернуть его, прежде чем направиться домой. Он молча радуется, что на этот раз у него есть законные основания остановиться и поговорить с Гарри вместо того, чтобы его ноги просто понесли его таким путём против воли. До сих пор он всегда просто проходил мимо, может, кратко махая Гарри, если видел его, но никогда не было каких-либо обоснований, чтобы подойти и сказать "привет", и Луи никогда не был тем, кто поддерживал пустую болтовню. Хотя, возможно, он стал таковым, изменив свой распорядок дня ради того, чтобы помахать, о чём он реально терпеть не может думать. Он прокладывает свой путь и приближается к ограде. На самом деле это ближайшее расстояние, на которое он подходил к полю во время тренировок, и он косится на игроков, носящихся по траве, не зная, куда смотреть, чтобы найти Гарри. - Давай, Ричардс, я знаю, что ты способен на большее, - слышит Луи через шум тренировки, и его глаза преследуют звук, пока не останавливаются на Гарри. Он проводит упражнения. Не просто следит за упражнениями, как Луи всегда предполагал, а действительно проводил их наряду с мальчиками, выкрикивая на ходу инструкции и похвалы. Луи наблюдает, как он делает зигзаги между флажками, которые они установили, его влажные волосы падают на глаза, а футболка промокла от пота. Солнечный свет блестит на его руках. Не как блеск в Mills & Boon*. Грязный, беспорядочный спортивный блеск. Луи определённо не был к такому готов. Когда Гарри достигает конца флагов, он поднимает взгляд и замечает Луи. - Ещё раз! - говорит он и дует в свисток. Игроки начинают, и Гарри бежит по полю. Он притормаживает до полной остановки перед оградой и запускает пальцы в звенья цепи. - Что такое, Лу? - говорит он, тяжело дыша, но улыбаясь. У Луи почти возникают проблемы с тем, чтобы так близко смотреть прямо на него, такого мускулистого и энергичного и управляющего. Гарри выглядит так, для чего вообще изобретены тела. Это было чертовски опрометчиво. - Ты оставил это у меня в классе. Я подумал, что он понадобится тебе до завтрашнего дня, - говорит Луи, передавая iPod через пробел в ограде. Лицо Гарри озаряется, когда он видит его, и он счастливо хватает предмет. - Ох, спасибо, Господи, я думал, что потерял его, - говорит он. - Мне бы пришлось бежать две мили без музыки. Я бы умер, наверное, спасибо огромное. Луи сглатывает и улыбается Гарри, будто в его голове не проносятся кадры замедленного действия бегущего Гарри под тему из Огненных Колесниц. Потому что это было бы сумасшествием. - Отличный вид, - выпаливает он. - Э-э — команда, в смысле. Они... в хорошем состоянии. Гарри расплывается в улыбке, и, вау, Луи действительно нужно убраться отсюда настолько быстро, насколько возможно. - Спасибо! Мы очень усердно работали. - Верно, усердно. Очень усердно. Эм. Э-э, ну—, - начинает Луи, подготавливая оправдание, чтобы сбежать. - Ты должен прийти на матч в конце этой недели, - прерывает Гарри. - О, мм, да, конечно, отлично звучит! - говорит Луи, потому что это его лучшая стратегия, чтобы убежать отсюда так быстро, как можно, и вовсе не потому что ему трудно отказывать грязным парням. Не то, чтобы Гарри грязный парень. О, Боже. Отмена. Отмена. - Ладно. В любом случае. Увидимся завтра! - говорит он, слегка маниакально махая, и затем убегает, поджав хвост. - Увидимся! - слышит он, как отвечает ему Гарри, и его румянец не блекнет, пока он не оказывается на полпути к дому.З
Для Зейна этот день уже был долгим. Он на ногах уже час, и ему до сих пор даже не удалось выпить полную чашку кофе, первая - слишком слабая, а вторая пролилась на пассажирское сидение его машины. Он не может заставить группу подростков заботиться о сравнении тёмного романтизма и трансцендентализма без кофеина в крови. Он просто не может. То, что на нём висит его редактор, всю неделю доставая его, чтобы полностью подготовить несколько следующих глав его книги, никак не помогает. Он вообще благодарен, что у него есть редактор, и абсолютно поражён тем, что кто-то посмотрел на несколько его опубликованных коротких рассказов и сказал, что они хотят, чтобы он написал для них книгу, но это всё ещё несколько стрессово - внезапно писать по чужому графику. Она ни за что не воспримет это нормально, когда он скажет ей, что он думает поменять часть сюжета. Его главный герой - певец, но что-то в этом кажется не так; нужно больше людей. Два певца? Может ли он сделать это о двух певцах? Ему определённо нужен кофеин. Он в учительской на втором этаже, той, в которой стоит действительно хорошая кофеварка, наконец-то сжимает в руках кружку крепкого кофе без того, чтобы кто-либо это разрушил, когда заходит Луи и встаёт рядом с ним. Он выглядит чересчур милым, и Зейн сразу же становится подозрительным. В девяти из десяти случаев Луи выглядит чересчур милым, когда он хочет или скрывает что-то. Те редкие случаи, когда он на самом деле чересчур мил, тоже в каком-то роде ужасают, так что ничего хорошего из этого не выйдет. - Зейн, мальчик мой. Я когда-нибудь говорил тебе, что ты мой любимый? - весело говорит Луи, хлопая его по спине. Да, Зейн больше никогда не будет игнорировать свои инстинкты. Он театрально вздыхает. - Чего ты хочешь, Томлинсон? Луи хватается за воображаемое ожерелье. - Неужели ты сомневаешься в моей искренности? Разве человек не может сделать невинный комплимент своему другу без всякой задней мысли? Зейн делает глоток кофе и уже чувствует себя немного лучше, достаточно, чтобы смеяться и слегка ткнуть Луи. - Человек может. Ты нет. Луи лишь улыбается, кладя руку на плечи Зейна. - Я поражён, поражён, скажу так, твоими обвинениями. Даже ранен. К счастью, я знаю, как ты можешь загладить свою вину. Многолетний опыт научил Зейна не утруждаться, устраивая драку, когда Луи становится таким. В последний раз, когда он попытался, Луи дулся несколько дней, и тем, кто извинялся, в конечном итоге каким-то образом оказался Зейн. Ему действительно нужно завести больше друзей. - Хорошо, хорошо, Господи. Чего ты хочешь? - Вот это Зейн, которого я знаю и люблю, - говорит Луи. - Ты свободен сегодня вечером? Боже, хотел бы, чтобы у него было что-то в планах, что-то, помеченное красным крестиком в его социальном календаре, но тщательный обыск его мозга ни к чему не приводит. Даже к счастливому часу английской кафедры, бывающему раз в две недели, к пропуску которого он всегда ищет оправдание. Чёрт, чёрт, три раза чёрт. - Да, я свободен, - вздыхает он. Луи радостно хлопает в ладоши. - Теперь нет! Сегодня вечером ты идёшь со мной на футбольный матч. Зейн нахмурился, смотря на свой кофе: - Футбольный матч? Почему ты идёшь—, - и тут до него доходит. - Ох, - он поворачивается, чтобы с интересом посмотреть на Луи. Это слишком хорошо. - Ох. Луи мрачнеет. - Не делай такое лицо на меня. - Лицо? - говорит Зейн. - Какое лицо? - он берёт кофейник и идёт, чтобы долить в свою кружку. - Я просто рад видеть, что Луи учится хорошо сходиться с другими. - Отъебись, Малик, - говорит Луи, но Зейн слышит за этим смех. - Слушай, он упомянул это, я сказал, что пойду, и сидеть всё время одному будет странно, не так ли? Я просто делаю ему одолжение. Это всё. Зейн лишь поднимает бровь, размешивая сахар чайной ложкой. - Я тебя ненавижу, - обиженно говорит Луи. Зейн ничего не говорит, просто поворачивается, чтобы посмотреть на Луи над краем кружки, сделав очередной глоток. - Хорошо, - говорит Луи. - Может, я был бы не против посмотреть, как он бегает туда-сюда по боковым линиям девятнадцать минут, но ты не можешь так довольствоваться собой по этому поводу. Я лишь человек, и ты сам сказал, что он в хорошей форме, - он выжидающе смотрит на Зейна. - Ладно? Зейн ставит кружку и ухмыляется. - Хорошо, я пойду. Но после этого мы квиты, договорились? Луи фыркает. - Один раз ты пытался развести огонь в моей кухне, Малик, мы даже близко не квиты, - он разворачивается, чтобы выйти из учительской, выглядя слишком уж довольным собой. - Ты раздул из мухи слона! - окликает его Зейн. - Увидимся в семь! - напевает в ответ Луи, когда дверь закрывается. Зейн проклинает всё вокруг и начинает ставить кофейник ещё раз. Да, определённо долгий день. Кража творческих принадлежностей из собственного класса заставляет Зейна чувствовать себя немного странным, но это более, чем окупается этим вечером, когда Луи замечает его на трибунах с гигантским знаком "ВПЕРЁД", покрытым блёстками. Его лицо. Наполовину малыш, впервые пробующий лимон, наполовину кот, которого моют. Прекрасно. Луи поднимается туда, где сидит Зейн. - Я убью тебя и скормлю твоё тело Герцогине, - говорит он, выхватывая знак из рук Зейна и засовывая под сиденье, пока никто не увидел его с этим. - И её вырвет тобой, потому что ты не стоишь её пищеварительного тракта. - О, привет, Зейн, спасибо большое, что пришёл! - говорит Зейн высоким голосом. - Ты делаешь мне огромное одолжение, и я действительно у тебя в долгу. Ты лучший друг, который только может быть у такого идиота, как я, - он многозначительно смотрит на Луи. - Прости, просто восполняю то, что ты забыл сказать. - Заткнись, - говорит Луи. - Сейчас начнётся. Он переключает внимание к полю, где игроки и тренеры пожимают руки. Зейн замечает объект близорукости Луи, одетый в белую рубашку и черные брюки. Да, он до сих пор понимает это. Этот парень очень, очень лёгок на глаз. И он также порядочный тип, что всегда является плюсом. Конечно, у него нет мягких карих глаз или святого поведения других, более желанных мужчин, но когда вкус Луи был так же хорош, как и Зейна? Таймер включается, и игроки разбегаются по полю. Вскоре Зейн погружается в игру, к приятной неожиданности. Они неплохие для группы подростков, и матч ожесточен. Возможно, здесь есть что сказать о тренерских способностях Гарри. Скоро наступает конец первого тайма со счётом 1-1. Он поворачивается к Луи, который был нехарактерно тихим весь матч. Когда они смотрят вместе футбол, обычно он орёт на экран, кричит на игроков и судей. - Неплохо пока, да? - говорит Зейн, подталкивая Луи локтем. Луи вздрагивает, будто только проснулся. - О, эм, да, - говорит он, - это хорошо, ну, э-э, футбол. Он косится на поле. - А где игроки? Зейн вопросительно смотрит на него, ожидая кульминации. Она не приходит. - Сейчас... сейчас конец первого тайма, Луи. - Точно! - весело говорит Луи. - Первый тайм. Да. Я это знал. Один из моих любимых таймов, первый тайм. - Ты — ты вообще смотрел игру? - скептически говорит Зейн. Луи любит футбол. Ладно, Луи также ненавидит футбол, но, справедливости ради, это большая часть любви к футболу. Луи состраивает защитное лицо. - Конечно, смотрел! Я не понимаю, о чём ты. Зейн откидывается на спинку и складывает руки. - Ну, хорошо. Что произошло, когда наши получили право на пенальти? Мы забили или нет? Луи открывает и закрывает рот, смотрит на табло и говорит: - Мы явно сделали это. Как будто мы могли бы пропустить. Зейн торжествующе наклоняется вперёд. - Пенальти вообще не было, ты, придурок. Ты впал в кому или что? Что с тобой? - говорит он, но Луи уже отвлечён, смотря в сторону боковой линии. Зейн прослеживает его взгляд и внезапно всё это имеет смысл. Он может видеть, как пустой квадратик в его мысленном календаре самодовольно танцует перед его глазами, а песня, под которую он танцует называется Крушение Луи Томлинсона. - Оу, я вижу, - говорит он, ухмыляясь. - Это похотливая кома, - Гарри бурно указывает что-то некоторым игрокам, излагая тактику в воздухе, с закатанными рукавами. Луи только слюнек не хватает. - Парень, да ты влип, не так ли? - Отвали, - легко говорит Луи, всё ещё глядя на Гарри. Он даже полу-улыбается, бедный дурачок. - Он горячий, у меня есть глаза. Мне некуда влипать. - У меня тоже есть глаза, если ты не забыл, - говорит Зейн. - И я никогда не видел тебя таким, неважно, насколько парень горяч. Он щёлкает Луи по уху и усмехается, когда тот ругается. - Я относительно проинформирован, что я очень горяч, и ты ни разу не игнорировал футбол, чтобы так пялиться на меня. Или на каких-либо типов, с которыми ты трахался, а потом бессердечно бросал, если на то пошло. Луи потирает ухо. - Я не бессердечный, дебил. Я не виноват, что так много мужчин такие... бросательные. В любом случае, ты не знаешь, о чём говоришь. Это чисто эстетическое восприятие. К несчастью для Луи, Гарри выбирает этот момент, чтобы взглянуть на трибуны. Он замечает Луи и машет, улыбаясь, как псих. Луи машет в ответ, с таким видом на лице, что это чистый солнечный свет под люминесцентным освещением поля. Обычно Зейн был бы рад узнать, что он прав, видеть Луи бездумно восторженным, но на какое-то мгновение он чувствует себя ужасно грустным. Луи зарёкся вступать в отношения с настоящими чувствами ещё даже до того, как Зейн его встретил, и Зейн не шутил, когда сказал, что никогда его таким не видел. Он не понимал, насколько редко Луи бывает в покое, бывает счастливым, пока не увидел это на самом деле. Это удивительно и грустно и страшно, и он задаётся вопросом, действительно ли Луи не осознаёт, что происходит или же это лишь притворство. Луи не особо нравится говорить о парнях, с которыми он встречался перед тем, как переехать в Манчестер, но Зейн знает, что он закрывается по какой-то причине. Зейн протягивает руку, чтобы взъерошить волосы Луи, сталкивая его очки набок. -Как скажешь, приятель, - говорит он и старается убрать свои заботы прочь на остаток матча. Это срабатывает, и он возвращается к наслаждению игрой, не думая о своем лучшем друге, медленно спускающемся через стратосферу собственного разочарования в романтике и мчащегося к суровой реальности Гарри Стайлса. Ближе к 80-ой минуте Зейн оглядывается, чтобы увидеть Луи, смотрящего на Гарри так, будто он очутился на необитаемом острове, а Гарри превратился в гигантский танцующий стейк, и, ладно, да, это опять определённо смешно. - Ты знаешь, Луи, - лениво говорит Зейн, - есть такая вещь, которая называется интернет, где ты можешь посмотреть на всех, каких хочешь, привлекательных мужчин. И даже бесплатно. На некоторых даже нет штанов. - Отстань, - мечтательно говорит Луи. Они выигрывают, 3-2, хотя Зейн сомневается, что Луи смог бы сказать финальный счет даже под дулом пистолета. - Пойдём, я хочу сказать Хазу привет, - говорит Луи, когда народ начинает подниматься на ноги и уходить с трибуны. - Хаз? - говорит Зейн. Он разворачивается, эффективно блокируя Луи выход с ряда. - Когда вы двое дошли до прозвищ? - Двигай задом, - говорит Луи, с толчком игнорируя его. Они спускаются с трибун, направляясь к забору, который отделяет зрителей от боковой линии. Когда они достигают его, Гарри бежит к ним, по пути хлопая некоторых игроков по спине, прежде чем остановиться перед оградой. - Эй, я так рад, что ты смог, - говорит он, упоенный победой. - Ты тоже, Зейн, спасибо большое, что пришёл. - Не проблема, приятель, - говорит Зейн, делая вид, что хотя бы десятая часть этого разговора сосредоточена на нём. - Твои парни устроили хорошее шоу. - Ага, они были прекрасны, - говорит Луи, вот лжец. - Блестяще. Гарри широко ему улыбается. Зейна сейчас стошнит. - Ну, всегда помогает знание того, что на трибунах есть дружеские лица, - говорит Гарри. - И вы, эм, вы двое пока что единственные лица, с которыми я дружу, не считая Найла. Так что, серьёзно, большое спасибо. - В любое время, - говорит Луи, и будущее Зейна проносится перед его глазами, наполненное ночами, когда он сидит на неудобных пластиковых сиденьях, смотря, как Луи умирает от чувств. Его зад "в любое время". Гарри проводит рукой через свои растрёпанные волосы с извиняющимся видом. - Мне действительно жаль, но я должен идти, чтобы помочь с послематчевой речью. Это, эм, вроде моя работа, - говорит он, печально усмехается. - Ага, нет, иди, - говорит Луи. - Иди поздравь команду. Гарри салютует им обоим, пятясь назад. - Увидимся завтра? - спрашивает он, глядя на Луи. - Да, конечно, - говорит Луи, и Зейн не может не закатить глаза на то, какого цвета становятся его щёки. - Завтра. Он видит, как Гарри поворачивается и уходит с поля с последними оставшимися игроками. Луи поворачивается и смотрит на Зейна с грустным, трогательным удовлетворением в глазах. - Видишь? Это было совершенно платоническое, дружеское взаимодействие. Зейн глазеет на него какой-то момент, затем разворачивается на пятках и направляется к парковке. -Что? - окликает его Луи. Они все обречены. - Зейн, ты всё выдумываешь! - Обречены.Л
- Антипатия к вкусным вещам не улучшает тебя, Лу, она просто делает тебя снобом, - говорит Гарри, уронив руку на дырокол, как бы подчеркивая свою точку зрения. Они вновь в классе Луи, на столах перед ними разложены бумаги. Гарри всегда ноет Луи, чтобы тот дал ему помочь с его работой, что обычно было бы мило, не считая того, что понятие "помощи" Гарри состоит из драматичного прочтения сценариев, которые написали ученики для практики, в комплекте со смешными голосами. В то время, как это определённо облегчает боль оценивания, это не особо заставляет Луи быстрее делать свою работу. Сегодня, поскольку Луи завален тяжелой работой, он сказал Гарри прокалывать страницы сценария к Много шума из ничего, пока Луи перевязывает их. Это научит его пытаться быть хорошим. - Нельзя сказать, что мне не нравятся вкусные вещи, - говорит Луи. Он выпрямляет стопку страниц и продевает нить через дырочки. - Мне просто не нравятся вещи, которые заставляют меня резко заболеть в такси по пути домой. - Так называемые "девчачьи напитки" сделаны из солнечного света и бухла, - говорит Гарри, прокалывая еще один ряд отверстий. - Если они тебе не нравятся, то это просто доказывает, что у тебя аллергия на счастье. Луи закатывает глаза. - Ты хочешь мне сказать, что ты тот, кто всегда расхаживает вокруг паба с одним из этих напитков в гигантских бокалах с зонтиком наверху? - Да, в случае крошечного дождика, - логично говорит Гарри. Он делает небольшую пантомиму, будто держит над своей головой малюсенький зонтик, и, что? Боже. Это настолько мило, что Луи даже не может сказать что-нибудь придирчивое в ответ. Кто этот человек? Откуда он взялся? Где-то есть магический тропический остров, где Гарри Стайлсы падают с деревьев, как кокосы? - Достаточно справедливо, - говорит Луи, пряча смех за II Актом. - Но всё равно нужно сказать и о хорошем виски. - Нужно что-то сказать и о бинго на круизных, но поскольку мне не миллион лет, то думаю, я пас, - говорит Гарри, морща нос. Луи издаёт возмущённый звук. - Что это должно значить? - Это значит, что виски — как и все остальные коричневые напитки, - говорит он, делая лицо детского отвращения, - для людей, которые старые и скучные и не имеют воображения. Так что, ни я, ни ты не должны это пить. - Значит, я должен быть, как ты, и зарабатывать себе диабет? - парирует Луи. - Верно, ты не пьёшь их, потому что так заботишься о здоровье, - дразнит Гарри, тыкая его в рёбра дыроколом. - Конечно. - Ладно, хорошо, - сдаётся Луи. - Может, мне иногда нравится мохито. Когда у меня такое настроение. - Хороший выбор! И это весело на слух. Мо-хи-то, - Гарри катает слова во рту, подчеркивая каждый слог. Луи полагает, что это довольно приятный звук. - Мооо-хиии-тоооо, - пробует он. Ладно, это весёлое слово. Гарри улыбается и отвечает. - Мооооооооооооо-хито. - Мо-хиииииииии-то. - Мохито-мохито-мохито. - Мо-хи-ТОООООООО—, - последнее почти крик, которое Луи прерывает, увидев стоящего в дверях озадаченного Найла. Никто не знает, как долго он уже тут. На мгновенье трое смотрят друг на друга в тишине. Найл хмурится. - Мохито? - спрашивает он. - Мохито, - решительно отвечает Гарри. Найл смотрит на Луи для подтверждения. - Мохито, мохито, - быстро говорит он, кивая головой. Найл серьёзно кивает головой и уходит с довольным видом. Луи смотрит ему в след, затем поворачивается к Гарри. Он пожимает плечами, пытаясь скрыть улыбку, и возвращается к прокалыванию дырочек в сценариях. Однако, шарада длится менее минуты, и когда Гарри шепчет "мохито" самым тоненьким возможным голоском, Луи соскальзывает со стула и смеётся до слёз. Это не первый раз, когда "помощь" Гарри заканчивается тем, что Луи полу-смеётся, полу-всхлипывает под столом, так же, как и не последний. По продвижению семестра, большинство их индивидуальных проектов становятся общими где-то по пути, и в то время как Гарри помогает Луи с тем, чем он его просит, половину времени он заканчивает тем, что отвлекает его. Это продвигается в обоих направлениях; Луи по-прежнему бессилен отказать практически чему угодно, когда его просит Гарри, и хождения на футбольные матчи навряд ли конец этого. Гарри смотрит какой-то смешной американский фильм, и ему приходит в голову идея устроить автомойку, чтобы собрать немного денег, чтобы купить команде новую форму, и следующее, что знает Луи - то, что он стоит на парковке в октябре с закатанными до колен штанами и небольшим арсеналом губок. Луи не нравится даже мыть за собой посуду. Всё может слегка выходить из-под контроля. И опять же, Найл и Зейн подались в добровольцы, когда Гарри упомянул, что ему нужна ещё парочка рук, чтобы всё сработало, так что реально, Луи делает это просто по доброте своего сердца. Чтобы помочь своему другу. И, ну типа школьный дух и всё такое. Плюс, солнце даёт ему оправдание, чтобы надеть свои новые авиаторы, а это, честно говоря, просто общественные услуги. Так, днём субботы они наполняли вёдра и передавали бутылки мыла и следили, потому что как бы Луи ни хотел сделать чего-то для Гарри, он не соизволит мыть чужие машины. Притом, мальчики из команды по большей части уже покрыли это. Многие без рубашек, кидают губки друг другу, несмотря на холодок. Луи втайне думает, что всё это немного гомоэротично, честно говоря, но опять же он никогда полностью не понимал мысленный процесс гетеросексуального мужчины, а спортивных подростков и подавно. Гарри и Зейн порхали между машин, удостоверяясь, что водители знают, куда ехать, и периодически хватались за тряпку, чтобы помочь, а Найл установил несколько динамиков чуть поодаль парковки, включив смесь лучшего попа сороковых и Jay-Z на время работы. Один из игроков, должно быть, шепнул другу или что-то типа того, потому что через час после того, как объявился Зейн, небольшая толпа учениц начала собираться у края парковки и смотреть за трудами, как хихикающие гормональные хищники. Поток машин устойчив, и к середине дня они заработали приличное количество денег, больше, чем половину их цели. Гарри также не снимал футболку весь день, что, думает Луи, он должен считать, как победу. Кто бы ни был покровителем предотвратителем общественного возбуждения, Луи его должник. Он начинает думать, что они могут проделать всё это без инцидентов. Вскоре эта мысль лопается, как мыльный пузырь, когда Гарри подходит туда, где Луи слоняется со шлангом и прохладительными напитками. Заливать воду в вёдра - вызывающая жажду работа, верно. - Эй, Луи, - говорит Гарри, смотря куда-то через плечо Зейна. - На чём ездит этот пожарник Зейна? - На чём-то реально скучном и разумном, я думаю, - говорит ему Луи. Он так занят наполнением ведра пены, что смысл вопроса не доходит до него несколько мгновений, но потом— - О, Боже, нет. Луи прослеживает взгляд Гарри к тёмно-серому внедорожнику, который стоит несколькими местами дальше на линии, и затем фокусируется на водителе, и, да, конечно, там красивое, добродушное лицо, довольно улыбающееся миру вокруг. Очевидно, он никогда бы не упустил возможность позаниматься благотворительностью. Оставьте это для Зейна - стать одержимым самым здравомыслящим существом этого полушария. - У Зейна будет грёбаный кризис, - говорит Луи. - На нём даже нет его узких джинсов. - Мы обязаны что-то сделать, - говорит Гарри с огромными глазами. - Можешь написать ему или ещё что? Просто, знаешь, предупреждение, типа "любовь твоей жизни тут, наверное, стоит перестать делать такое лицо, когда моешь шины"? - Не могу, он отдал мне свой мобильник, чтобы не намочить, - говорит Луи, выуживая его из своего заднего кармана, чтобы показать Гарри. - Чёрт, - говорит Гарри, но потом на его лице появляется вид, который Луи может описать только, как неприятность. - О, нет, - говорит он. - У меня есть идея, - говорит Гарри, вытаскивая собственный телефон. - Беги за Найлом и шлангом. Скажи, чтобы он принёс сюда стерео-систему. Луи знает, что должен задавать вопросы, но энтузиазм Гарри приводит его в действие без секундного раздумья. Найл кажется скептичным, когда Луи подходит к нему, но как только слышит, что это ради судьбы Зейна и также не особо ему нравится, он катит тележку со стерео-системой более охотно. Тёмно-серый внедорожник прополз на место вперёд в очереди, но Луи думает, что у них ещё есть время на то, что запланировал Гарри. - Блестяще, Найл, ты лучший, - говорит Гарри, когда видит, что они приближаются. - Мы можем подключить мой телефон к динамикам? Найл пожимает плечами. - Да, конечно, - он берёт предложенный телефон и начинает подключать кабели. Луи поворачивается к Гарри. - Не хочешь сообщить нам, что именно мы будем делать? Гарри злобно ухмыляется. - Мы намочим футболку Зейна, - говорит он, оглядывая линию машин. - Чёрт, уже почти время шоу. Луи, сложи шланг напополам и включи воду. Найл, телефон готов? - Луи видит, как Найл показывает ему два больших пальца и передвигается, чтобы последовать указаниям Гарри. Гарри берёт свой телефон, его палец держится над кнопкой. - Луи, по моей команде включишь воду и намочишь Зейна. - Так точно, капитан, - усмехаясь, говорит Луи. У него проскальзывает мысль, что Зейна необходимо обливать больше, чем лишь на один случай, связанный с Лиамом, но так даже лучше. Возможно, Гарри гений. Глаза всех троих устремлены на Зейна, когда он заканчивает с машиной перед внедорожником, в блаженном неведении об их планах на него. Он подходит к окну со стороны водителя и говорит что-то, что заставляет смеяться женщину внутри, затем указывает на пункт впереди, где она может совершить пожертвование на одного из парней команды Гарри. Машина заводится, отъезжает, и... - Сейчас,- говорит Гарри. Луи расправляет изгиб на шланге и направляет его в спину Зейна. Струя воды ударяет его прямо между лопаток, сразу пропитывая его белую футболку насквозь. По какому-то ужасному инстинкту Зейн оборачивается, пытаясь защититься руками, но таким образом лишь также мочит свою грудь. Когда он выглядит хорошим и мокрым, Луи убирает шланг, удовлетворённый своей работой. Зейн просто смотрит на них, в его глазах желание убить, а в чёлке - вода. - Прости, Зейн! - весело говорит Луи. - Полностью потерял контроль над шлангом! - Ага, Луи, я заметил, - кричит Зейн в ответ, и Луи знает, что лишь тот факт, что их окружают ученики, удерживает Зейна от добавления к этому "ты, блять, придурок". Он поворачивается к ним спиной, протягивая руки, чтобы снять свою промокшую кофту, и Гарри нажимает на плэй. На какой-то момент, на один великолепный момент, Луи думает, что в этой всей штуке с судьбой, в которую так непреклонно верит Зейн, действительно может быть что-то, потому что в этот момент все выстраивается в ряд. Первые аккорды “Rock You Like a Hurricane” разносятся по парковке в самое время с шагами Зейна, когда он идет к машине Лиама, стягивая через голову свою прилипшую футболку, и в это мгновение облако передвигается, и вечернее солнце бьёт по нему сзади, и, ладно, вау. Зейн трясёт волосами, когда врывается гитара, и если бы Луи не знал лучше, то он поклялся бы, что Зейн двигается в замедленном действии. На самом деле это самое смешное, что видел Луи, но также и какого-то рода самое лучшее, что когда-либо случалось. Зейн поднимает взгляд. - Фак, - вполголоса говорит Луи, оглянувшись. Гарри прижал один кулак к губам в предвкушении, стреляя глазами от Луи к Зейну и к Лиаму, а затем обратно. Рядом с ним Найл шепчет себе: - Да, да, - его глаза широко раскрыты. На полсекунды Зейн, кажется, застыл на месте. Он пялится на Лиама. Лиам пялится в ответ, а затем слегка махает. Этого, как кажется, достаточно, чтобы вывести Зейна из ступора. В нём происходит перемена, струясь по его телу с головы до ног. Он швыряет свою футболку через плечо, немного качает бедрами. Проходя по последнему промежутку тротуара между собой и Лиамом, он уже, как кошка. The bitch is hungry, кричат Scorpions, и Луи не мог бы согласиться больше. Зейн явно прохаживается к окну внедорожника Лиама, томно прислоняясь к боку, приветствуя его. Лиам, в свою очередь, сидит с широко раскрытыми глазами, но пытается поддержать нормальную беседу, слава Богу. Музыка взрывается, и, оу, это хорошо. Не отводя глаз от картины, разворачивающейся перед ними, Гарри пожимает руку Найла, крепко тряся её, а затем делает то же самое с Луи. - Джентльмены, мы можем гордиться собой сегодня. Луи отсюда может видеть, как Зейн напрягает свои грудные мышцы. Победа таких масштабов заслуживает напитков. Он протягивает руку в ящик со льдом, подхватывает банку содовой и открывает её. - Вы двое официально в команде на весенний мюзикл, потому что это высочайшее качество продукции, которое я когда-либо видел, - говорит он. Он коротко поднимает к ним свой напиток в мнимом тосте, а затем делает большой глоток. - Я не думаю, что этот тип готов к тому, какой чистой станет его машина, - говорит Найл с умным видом. - Ох, я уверен, что Зейн позаботится обо всех его щелях, - бросает Гарри в ответ, и Луи давится своим напитком. Лиам говорит что-то, а Зейн демонстративно смеётся над тем, чем бы это ни было, хватаясь рукой за живот, будто это самое смешное, что он когда-либо слышал. Когда он убирает руку, половину его талии охватывает смазка, слишком идеально, чтобы быть случайным. Он смотрит вниз и смеётся вновь, а затем он наклоняется к ведру, берёт тряпку и намеренно выжимает её на свою кожу перед тем, как начать медленно, тщательно, действительно обтирать себя. - Господи Иисусе, - говорит Найл, прижав обе руки к лицу. Гарри прячет лицо за плечом Луи. - Вы можете наблюдать Зейна в его естественной среде обитания, - говорит Луи, делая дикторский голос. - В брачный период Зейны - поистине великолепное зрелище. Смотрите, как тщательно он смазывает и готовит своё тело для партнёра. Так величаво. - Я не выдержу этого, - говорит Найл. - Я. Я не был готов, - он достаёт свой телефон и начинает щелкать фотографии. - Это лучшее, что я когда-либо делал, - говорит Гарри, впиваясь пальцами в бок Луи. - Как думаешь, это работает? - Сложно сказать, - говорит Луи. - Данный вид Трагичного Пожарника часто имеет иммунитет к мощному феромону Зейна. - Природа удивительна, - говорит Гарри. Луи может сказать, что на iPhone'е Гарри, кажется, собран весь плейлист рока 80-ых. Луи задумывается, что именно привело Гарри к нужде в такой вещи, но на самом деле, зная Гарри, это не удивительно. Возможно, он провёл лето за границей, как часть нудистского хэйр-метал цирка или типа того. “Rock You Like a Hurricane” переходит в “Here I Go Again” и Луи наполовину ожидает, что Зейн заберётся на крышу машины Лиама и какое-то время будет там вертеться. Он благодарен, что Малик так не делает, потому что девочки в стороне уже, кажется, бьются в конвульсиях, а ему не по душе включать шланг на какую-нибудь из них. Ему и Зейну многое сходило с рук, но так он, наверное, получит увольнение. Зейн просто продолжает мыть машину Лиама, будто он на чёртовой фотосессии для календарей. Луи задумывается, не удалось ли Гарри случайно наткнуться на лекарство от безнадёжности Зейна с Лиамом. Это имеет некоторый смысл, когда он действительно рассматривает это. Две из основных движущих Зейном силы являются его тщеславием и раздутым чувством романтики, и создание беспричинного публичного зрелища объединяет обе в Зейн-Маликовоское секс-крем-брюле. Луи задаётся вопросом, почему он никогда раньше об этом не думал. - Думаешь, ему реально необходимо так выставлять задницу во время мытья шин? - говорит Найл, слегка склонив голову, будто он смотрит интересную программу по телеку. - Техника - это ключ к хорошему лизанию жопы, - говорит Луи, и Найл сгибается от смеха. Гарри выглядит, как нечто среднее между гордым родителем и шокированной монахиней, что, когда Луи об этом думает, именно то, к чему он шёл. Однако, они оба отвлекаются встающим Зейном, погружающим губку обратно в ведро с пеной и отжимающим её на свои лицо и шею. Он мотает головой, как мокрая собака, разбрасывая капли повсюду, перед тем, как провести руками через волосы, чтобы убрать с лица чёлку. Мыльная пена медленно катится по его торсу, оставляя блестящие дорожки вдоль его татуировок. Где-то на заднем плане вопит Def Leppard. "Pour some sugar", кстати. - Не тонко, - сглатывает Гарри. - Но и не без эффекта, - и Луи слишком ошеломлён, чтобы даже попытаться растолковать это. - Господи, я думаю, что я что-то почувствовал, - говорит Найл. - Отлично сыграно. - Ну, давайте надеяться, что это сделало своё дело, - говорит Луи, - потому что кажется, что время Зейна вышло. Каждый сантиметр машины Лиама сверкает, а очередь позади выйдет из-под контроля, если не начнётся движение. Гарри махал парням в сторону других машин, чтобы удержать их подальше от взрывного радиуса Зейна, но даже так здесь слишком много людей, ждущих, чтобы Зейн продолжал это. Гарри тяжело вздыхает и берёт свой телефон. - Было весело, - говорит он и прерывает музыку. Зейн, который опять говорил с Лиамом, оперевшись на его машину в смешно изогнутом положении, выглядит, как марионетка с отрезанными нитями, его поза скоропостижно возвращается в норму. Он оглядывается на Луи, который указывает головой на формирующуюся очередь машин. Зейн надувает губы, но поворачивается обратно к Лиаму, указывая на место пожертвований впереди. Лиам судорожно кивает и отъезжает. Но вместо того, чтобы пойти к следующей машине на очереди, Зейн бежит к тройке. - Скажи мне, Джессика Симпсон, для прогулок ли сделаны твои ботинки? - говорит Луи, когда Зейн приближается. - Отъебись, где шланг? - говорит Зейн, дрожа и отчаянно оглядываясь вокруг. - В моих глазах столько мыла, Господи Боже. Луи подаёт шланг, но затем оттягивает его, прежде чем Зейн может его схватить. - Значит, ты говоришь, что ты рисковал своим зрением, чтобы произвести впечатление на этого парня, - говорит Луи. И Гарри, и Найл так сильно смеются, что, кажется, сейчас обмочатся. - Блять, Луи, оно, чёрт возьми, жжёт, - он выхватывает шланг из рук Луи и начинает смывать с лица мыло. - Иди отвлеки его, я не могу позволить ему видеть меня таким, - говорит он, набирая полные ладони воды и плеская себе в глаза. - Ты серь—, - начинает Луи, но Гарри перебивает. - Ты можешь разведать, Лу, давай, - и, ладно, у этого парня есть точка зрения. К счастью, к пункту пожертвований тоже очередь, так что у Луи есть время чтобы прогуляться, пока Лиам не уехал. Луи идёт к окну со стороны водителя и наклоняется, изо всех сил стараясь выглядеть нормально-дружелюбным, а не твоё-неудобство-радует-меня-дружелюбным. - Привет, - говорит он, показывая свою самую обворожительную улыбку. - Привет, - говорит Лиам. Его лицо, замечает Луи, очень интересного оттенка красного, но помимо этого он всё ещё, кажется, ведёт себя, как будто это обычная вещь, случающаяся с человеком, который просто хотел помыть машину на благое дело. - Я, эм, я думаю, я здесь должен сделать пожертвование? - Да, прямо сюда, - говорит Луи, искусно указывая на группу подростков впереди. - Мы ценим твой вклад. - Отлично, спасибо, - говорит Лиам. - Я счастлив помочь. Бедный парень. Бедный, рассеянный парень. Он подъезжает, и Луи видит, как тот достаёт свой бумажник, отсчитывает пару банкнот, делает паузу, а затем целиком опустошает его в это ведро. *Издательство дешевых женских романчиков. ПП: Никто не хочет побыть бетой? Я была бы рада, а работа шла бы быстрее. :)