Л
Луи знает, что в теории каникулы должны быть временем отдыха, но дни между закрытием спектакля и кануном рождества проходят в полном тумане. Когда он не занимается постановкой, он проверяет курсовые. Когда он не проверяет курсовые, он перебирает контрольные. Когда он не перебирает контрольные, он оправдывается перед Гарри, которого не видел несколько дней. И когда он не извиняется перед Гарри, он готовится к ежегодной Праздничной Феерии Луи Томлинсона. Феерия проходила в канун рождества последние три года, каждый раз с всё более бурными овациями. Это - непоколебимая дата в социальном календаре каждого, кто важен в жизни Луи, и с хорошей причиной: это день рождения Луи. И он не должен остаться неотпразднованным, несмотря ни на какие последующие мелкие праздники. Это началось, как простая вечеринка по случаю Рождества/дня рождения, в первый год, когда он переехал в Манчестер, до того, как у него появилось много друзей. Он хотел впечатлить своих новых коллег, так что он приложил усилия. Естественно, когда Луи прилагает усилия, результат легендарен, и в учительской ещё несколько недель говорили о его вечеринке. Зейн, мог быть, а мог и не быть сфотографированным с абажуром на голове и кое-чем ещё. Таковы основы дружбы. К несчастью, его успех имеет последствия. Ему пришлось превзойти самого себя в следующем году, так что внезапно вместо нескольких чаш пунша и эгнога появился полный бар с напитками в рождественской теме. Найл проснулся на крыше здания, одетый, как Дед Мороз, и Луи записал на свой счёт очередную победу. Но потом Рождество пришло опять, и он не мог подвести всех, так что вынес всю мебель из квартиры и создал танцпол, в комплекте с красно-зелеными вспышками света. Это было довольно-таки успешно - даже учитывая полицейских, приехавших, чтобы сломать вечеринку. И теперь пришло время делать это всё по новой, больше и лучше. Ему нужно сохранить репутацию. К несчастью, тот факт, что его жизнь скатилась в состояние катастрофы за последний месяц, означает, что к настоящему времени он подготовлен не так, как обычно. В прошлом году к этому времени он уже заказал сотню пончиков, запасся пятью ящиками пива в сугробе на балконе, покрыл пятьдесят ярдов гирлянды из поддельного попкорна золотым блеском и наряжал Герцогиню за рекордные девять минут, пока она не срывала свою крошечную эльфийскую шапочку и не пыталась съесть её. На этот раз у него в холодильнике недостаточно еды, даже чтобы прокормить себя на обеде, не говоря уже о снабжении ей толпы людей, пришедшей, чтобы повеселиться. Ему нужно привести свой зад в механизм. К счастью, он разослал приглашения — маленькие карточки, прикреплённые к рождественским стеклянным игрушкам с шёлковой лентой и засунутые в золотые коробочки из позолоченной папиросной бумаги, со вкусом и красиво, Боже, всё хорошо — он успел до того, как все стало выходить из-под контроля. Но вопрос о еде, напитках, развлечениях, декорациях и каждой мелкой детали всё ещё здесь. В конечном итоге он оказывается в магазине для вечеринок, прижимая к груди две сотни красных пластиковых стаканчиков, нервничая по поводу снабжения скатертями и алкоголем, так что он зовёт Зейна и Найла в качестве подкрепления. Ему больно признавать поражение, но в этот раз одному ему этого не сделать. - Знаешь, ты мог бы позвать Гарри, - говорит ему Найл в один день, вешая одиннадцатую светящуюся гирлянду на потолок квартиры Луи. - Я уверен, что он готов помочь. - Ни за что, - говорит Луи. Он не отрывает глаз от столов, над расположением которых он работает. Красный, белый и серебряный содержит его палитра в этом году. Впечатляюще. Он сделает всё в гранатовом цвете. Гранаты спасут его. Он делает вид, что не замечает переглядки Найла и Зейна через гостиную. Гарри продолжает писать ему в течение недели, предлагая подкинуть ему что-нибудь, что ему может понадобиться, или прийти, чтобы помочь ему. Луи каждый раз отмахивается от него и уверяет, что всё под контролем, даже когда это очевидно не так, даже когда он чуть не ломает ногу, падая со стремянки в попытке снять коробку с украшениями с верхушки шкафа. Из-за этого он чувствует себя немного дерьмово, но он боится, что нахождение рядом с Гарри приведёт его к тому, что придётся говорить о чувствах, с чем он не совсем сможет справиться сейчас. Или вообще когда-нибудь. Так что, он не высовывается и надеется, что Гарри не ненавидит его за это. Они доделывают это через семь дней перестановки, чистки его апартаментов сверху донизу, поисков места в Манчестере, которое арендует ему шоколадный фонтан на такой короткий срок, и к ночи 23-его он наконец готов. Пепельницы блестят. Пудинг хранится в холодильнике. Рождественские рюмки осторожно расставлены на кухне с надеждой, что люди абсолютно, колоссально опьянеют. Луи наконец свернулся в своей теплой кровати и начинает дремать, когда его будит вибрация телефона. Он щурится от света и разблокировывает экран, чтобы обнаружить последнее сообщение от Гарри, ожидающее его во входящих. пожалуйста, позволь мне хотя бы принести что-нибудь, я хочу помочь хх Луи зарывается лицом в подушку. Он трахается с самым искренним человеком в мире, помимо пожарника Зейна и, возможно, нескольких монашек. Он почти определённо придурок. испеки что-нибудь, если хочешь, он отвечает, а потом засовывает телефон под подушку и заставляет себя уснуть. На следующий день он просыпается рано утром с девятью смс ко дню рождения, потому что, о, точно сегодня его день рождения. Ему удалось забыть эту часть где-то по пути. Одно сообщение от Гарри, одно от Зейна, одно от Найла, одно от мамы и два от сестер, а остальные от его донкастерских друзей. Он читает их, наливая чай. Ему двадцать шесть лет. - Я, - говорит Луи своей кошке, - официально ближе к тридцати, чем двадцати. Герцогиня смотрит на него, затем опрокидывает банку с пластиковыми ложками, будто намеренно. У него не хватает времени, чтобы задерживаться на своем возрасте, поскольку его день заполнен волнующими телефонными звонками и доставками закусок, раскладыванием тарелок и салфеток, пробежкой до магазина в последнюю минуту, потому что он забыл, что у него нет его любимого вида коньяка. Он проводит большую часть вечера перед вечеринкой, тщательно выглаживая свои красные штаны и три разных пары подтяжек, а потом и вовсе отказывается от них, предпочитая белый ворсистый свитер, потому что сейчас холодно, чёрт подери. Найл приезжает за час до вечеринки в красно-зеленой кепке, и начинает устанавливать мультимедийное оборудование. Он с его бесконечным плейлистом рождественских ремиксов всегда отвечал за музыку конкретно для этой вечеринки, но в этом году Луи попросил его подключить караоке вдобавок к танцполу. Следующим прибывает Зейн, единственный раз в году, когда он не опаздывает, как полагается, и лишь из-за угрозы телесных повреждений от Луи. - Простите, - говорит Луи, блокируя дверь своим телом, когда Зейн пытается зайти внутрь. - Я вас знаю? Вы есть в списке приглашённых? - Хорош подъебывать, Луи, здесь холодно, - фыркает Зейн, стуча зубами. - Вы так похожи на моего друга Зейна, - говорит Луи, - не считая того, что он такой тип парня, который всегда придерживается дресс-кода к вечеринкам его друзей, а на вашей голове, к несчастью, не хватает праздничного головного убора. Вы совершенно мне не знакомы. Зейн впивается в него взглядом, а на его лице отсвечиваются разноцветные огни шапки Луи в форме елки. Он бормочет что-то, что Луи не может понять, полу заглушенно из-за шарфа и поднятого воротника его пальто. - Извиняюсь, - говорит Луи, театрально поднося одну руку к уху. - Не совсем расслышал. - Я сказал: я провел реально много времени, делая прическу! - говорит Зейн. - Ах, да! - говорит Луи, отступая. - Теперь узнаю тебя! - Зейн нацеливается, чтобы ударить Луи в голень, но тот уклоняется. - Так значит, в итоге твой сладкий сегодня придёт? - Знаешь, я бы рассказал тебе, если бы он сказал так, - говорит Зейн. Он спахивает пальто, ударяясь кулаками с Найлом, проходя мимо, чтобы сбросить вещь на кровать Луи. К настоящему времени они все уже хорошо обучены правилам Луи, относящимся к верхней одежде. - Последнее, что я слышал всё ещё было "может быть". - Ну, приятель, - говорит Найл, - если он не объявится, то мы всегда можем просто сжечь это дерево. - Ха-мать твою-ха, - говорит Зейн. - Напоите меня достаточно, и я как раз могу. Проходит немного времени до того, как люди начинают прибывать с бутылками ликера и ящиками пива в руках. Найл включил что-то спокойное, какой-то акустический кавер на “O Holy Night”, но Луи знает, что он просто подготавливает людей, пока все не напьются достаточно для того, чтобы он включил стробоскоп. Явка, как и всегда, большая, и Луи приятно видеть, что все, кроме Зейна, соблюдают обязательное правило о шапках, которое он вставил в приглашение. Всегда интересно наблюдать, как сталкиваются все его разные миры. Все толпятся, разговаривая и выпивая и смеясь, постепенно заполняя стены квартиры Луи лицами каждой части жизни Луи: один из его старых друзей из универа болтает в углу с его библиотекарем, знакомый Зейна опустошает рюмки с двумя девушками через две двери. Он только поздоровался со Стеном, который приехал с ящиком пива и двумя другими парнями из Донкастера, когда дверь снова распахивается, и он почти ударяется лицом об груду коробок. - Извиняюсь! - говорит человек за ними, и если к настоящему времени Луи так близко не знал бы этот голос, кудрявые волосы, выглядывающие над коробками тут же выдали бы Гарри. - Извиняюсь, я не совсем вижу, где я— оу, привет, именинник! Гарри высунул голову из-за коробок, чтобы улыбнуться Луи. На нем надеты оленьи рога с маленькими колокольчиками на них, а в его кудрях снежинки. Луи впервые видит его за неделю, и он не может ничего поделать с глупой ответной улыбкой, желая, чтобы он был, наверное, менее подвыпившим. - Хорошая шапка, - счастливо говорит Гарри. Он наклоняется, чтобы поцеловать Луи в щеку, но промахивается, слишком занятый попытками удержать все, что несет, и попадает куда-то между его скулой и волосами. - Что, во имя Господа, это всё такое? - говорит Луи, закрывая за Гарри дверь, пока слишком много снега не проникло внутрь. - Ты сказал мне испечь что-нибудь, - говорит Гарри. Он направляется к кухне через толпу, разделяющуюся, как Красное Море, чтобы пропустить его, а Луи идёт следом. - Возможно, я немного увлёкся. Он кладёт коробки на небольшое пустое пространство, оставшееся на кухонном столе Луи, и начинает распаковывать их, и, Боже, Гарри превзошёл себя на этот раз. Первые четыре коробки заполнены десятком кексов в каждой, с разными вкусами, все покрытые глазурью различных оттенков и посыпанные кондитерским бисером. Последняя коробка выше всех, и когда Гарри открывает её, Луи чувствует, как у него отвисает челюсть. - Хаз. Это торт, трехслойный по виду, уплотнённый белоснежной глазурью и красной отделкой. В его центре красным шрифтом написаны слова Happy Birthday, Louis! Точечки над i - смайлики. Луи смотрит на это несколько секунд, затем резким рывком обнимает Гарри за талию, а Гарри смеётся над ним, но он пьян, и Гарри сделал ему торт ко дню рождения, и что ещё ему остаётся? - Я не знал, есть он у тебя уже или нет, - говорит Гарри, когда Луи отпускает его. - Я—, - Луи начинает, потом останавливается и снова начинает. - Нет, со всем остальным я, я совершенно забыл. - Тогда хорошо, - говорит Гарри, улыбаясь. - Надеюсь, тебе нравится красный бархат. Луи сталкивается с Гарри своим плечом и поднимает одну из коробок с кексами. - Ну, тогда пошли, давай вынесем все это, пока я не напился слишком сильно, чтобы доверять мне вещи, которые могут отпечататься на ковре. И, ладно, честно говоря, эти кексы совсем не подходят под его цветовую палитру. Какая-то его часть немного хочет умереть, когда он думает о ярко-голубой и зеленой глазури и золотистой посыпке среди тщательно подобранных подносов сахарных печеньев, посыпанных дробленным мятным шоколадом и серебристым бисером, но оставшейся его части реально плевать. Его оставшаяся часть хочет просто поставить их куда-нибудь, где смогут увидеть все. - Что это всё такое? - говорит Гарри, указывая на чаши с пуншем, расположенные на столике. - Ах, особенности Рождества Томлинсона, - гордо говорит Луи. - То, что справа - эгног с коньяком, а слева на нагревателе - горячий шоколад с мятным шнапсом. - Впечатляюще, - говорит Гарри с кивком. - Если бы я мог сегодня пить. Луи останавливается на середине построения пирамиды из кексов, чтобы хмуро взглянуть на него. - Почему ты не можешь? - Обещал маме, что буду дома, когда она проснётся рождественским утром, - говорит ему Гарри. - Мой чемодан уже в машине. - Хм, предполагаю, на этот раз ты в пролёте, Стайлс, - говорит Луи, возвращаясь к кексам. Он пытается не думать о том, что Гарри будет трезвым весь вечер и способный запомнить всё, что Луи скажет или сделает, будучи пьяным. Это кажется проблемой для Трезвого Луи, который освободил помещение около получаса назад. - Эй, - тихо говорит Гарри, и когда Луи поднимает глаза, лицо Гарри мягкое и заботливое. - Мы в порядке? Луи смотрит на Гарри, стоящего с другой стороны десертов, с двумя кексами в каждой руке, и ненавидит, что заставил его ощутить потребность в этом вопросе. - Да, мы в порядке. Первая волна старших членов факультета из школы и людей, которые должны быть дома рано, начинает выметаться около десяти часов, и Луи знает, что это значит, что почти пора перепрыгнуть на ступень или пять выше. Когда глава кафедры английского — последний человек, кто может попасть в неприятности за то, что напьётся, и кошмарно к этому близок — наконец уезжает, Стен захлопывает за ней дверь. - Итак, - кричит Стен, - время напиться! По квартире проходит одобрительный гул, и Найл врубает свет. Одно из его собственных творений просачивается через стерео-систему с взрывной силой, ремикс Розмари Клуни/LMFAO, который он сделал в том году и назвал “Have Yourself a Merry Little Shot”, и кто-то начинает разливать водку по рюмкам. - Препояшь свои чресла, Гарольд, - говорит Луи, поворачиваясь, чтобы схватить Гарри за плечо. Он понимает, что его слова уже слегка невнятны, но это нормально. Это лишь служит причиной к тому, чтобы довести до сведения, серьёзно. - Считай, что они препоясаны, - говорит Гарри. Он подмигивает ему, передавая рюмку, чтобы напомнить Луи, что он уже хорошо знаком с чреслами Гарри. Луи тыкает его локтем в бок перед тем, как забраться на один из кухонных стульев и поднять рюмку вверх. - Эй, - кричит он через толпу и музыку. - Мистер Хоран, будьте добры чутка убавить музыку, - Найл слушается, и все оборачиваются лицом к Луи с рюмками в руках. - Мне хотелось бы поблагодарить всех вас за то, что собрались по поводу праздника: меня, - все смеются на это, и Луи с улыбкой трясёт пальцем. - Хотя, честно говоря, я не знаю, где я был без вас. Так что, я хотел бы предложить тост! За меня, конечно, и за всех вас, за старых друзей и новых, - он смотрит вниз и ловит взгляд Гарри на этом, и Гарри улыбается ему в ответ, колокольчики блестят под огнями, - за ещё один год и, конечно, за то, что напьёмся вдрызг и сделаем из себя придурков сегодня, наплевав на личную безопасность, ура! Все согласно кричат и сразу же опрокидывают свои рюмки, и после дружного кашля и шипения Найл возвращает музыку. Со своей позиции Луи может воспользоваться моментом, чтобы разом оглядеть всю вечеринку. Импровизированный танцпол уже переполнен, десятки рождественских шапок подпрыгивают под музыку. Кто-то выстраивается в очередь за ещё одной порцией алкоголя на кухонном столе. Два человека пьяно насилуют друг друга под омелой. Многообещающее начало. Единственный, кто, кажется, вообще не веселится - это Зейн, который провёл последние тридцать минут, дуясь на телефон в углу. Даже его чёлка выглядит слегка поражённой, хотя это может быть просто из-за того, что Найл попытался напялить ему на голову шапку Санты. - Гарри, - кричит Луи сквозь шум, - думаю, мне может понадобиться твоя помощь, чтобы спуститься, так как моя моторика уже не такая, как час назад. Гарри смеётся и протягивает руку, которую Луи принимает, позволяя Гарри спустить себя второй рукой на его бедре. Он пьян и достаточно счастлив, чтобы шлепнуть его по заднице, как благодарность. - Нужно пойти посмотреть, как там наш храбрый солдатик неразделённой любви, - говорит Луи, а Гарри кивает и подталкивает его, разворачиваясь, чтобы поддержать беседу со Стеном. Луи проделывает свой путь через толпу, немного спотыкаясь перед тем, как он достигает приставленного к стене у ванной комнаты стула, где дуется Зейн. - Зейн, - говорит Луи, наклоняясь, чтобы посмотреть на лицо Зейна. - Зееееейн. Хватит твитить строчки грустных песен и пойдём танцевать со мной. - Я не—, - Зейн огрызается, но потом поднимает глаза и замечает что-то за плечом Луи, и всё его лицо замирает в изображении шока, как в мультиках. Луи разворачивается, ожидая увидеть, что кто-то разбил окно или наступил на его кошку или поцеловал, кого не следует, но то, что он обнаруживает - это Лиам, стоящий в дверях его квартиры с очень, очень неподходящим видом. - Боже мой, - говорит Луи, хватаясь за сердце, - это рождественское чудо. Он проходит через комнату, оставляя парализованного Зейна позади, будто тот только что увидел Призрака Рождества или типа того. Луи мельком улавливает Найла, когда двигается, и он практически скачет вверх-вниз с ужасно пьяным и ужасно радостным видом, рывками указывая на Лиама, а его рот движется, издавая что-то похожее на: - Вы тоже видите эту хрень? - Луи улыбается ему и показывает два больших пальца. Сегодняшний вечер будет веселее, чем он ожидал. - Привет! - говорит Луи, достигая Лиама, чуть ли не светясь. Прежде, чем у бедняги вообще появляется возможность ответить, Луи притягивает его в объятия. - С Рождеством! Я так рад, что ты смог прийти! Лиам, в свою очередь, обнимает его в ответ с значительно меньшей неловкостью, чем Луи ожидал. Его пальто из колючей темной шерсти и очень практичное. Когда Луи отстраняется, он искренне ему улыбается, кажется, лишь радуясь новым друзьям. До того, как у Лиама появляется шанс что-нибудь сказать, Зейн внезапно оказывается рядом с ним, с улыбкой, которая скорее всего должна была быть обаятельной и небрежной, но которую Луи может распознать, лишь как слепую истерию, чем она и является. Он тащит Лиама в собственные объятия, осмелев из-за алкоголя и положившего начало Луи. Луи пристально следит за ответом Лиама, поскольку он знает, что потом Зейн будет выпытывать это от него. Он закрывает глаза, когда Зейн обнимает его, всё ещё улыбаясь, и даже не выглядит встревоженным, когда Зейн держит его слегка дольше, чем надо. - Извиняюсь, я так поздно, - говорит Лиам, когда они отстраняются друг от друга, и, кажется, он действительно сожалеет об этом. - На работе сегодня творилось безумие, а потом по дороге я попал в снег. - Всё в порядке, всё совершенно в порядке, это, знаешь, мы... - Зейн затихает и молчит несколько секунд, просто блаженно глядя на Лиама, будто до сих пор не может поверить, что он на самом деле здесь. Лиам моргает, смотря на него. - Зейн, - многозначительно говорит Луи, наступая ему на ногу, - почему бы тебе не показать нашему другу, куда он может положить своё пальто? - Да, хорошо, конечно, - говорит Зейн, возвращаясь в реальность. Он хватает Лиама за локоть и слегка тянет его. - Туда, а потом ты должен увидеть еду, у нас её куча. Они исчезают в толпу, и Луи оборачивается, чтобы обнаружить Гарри, смотрящего на него из кухни с широко открытыми глазами. - О, мой Бог, - одними губами произносит Гарри. - Я знаю, - отвечает так же Луи. После этого для Луи всё размыто, если честно. Кто-то даёт ему ещё одну рюмку, а потом эгног, а потом ещё один, а потом какую-то смесь от Найла, на вкус словно клюквенный сироп и Ирландия и обещание о похмелье. Он помнит, как чья-та кофта ударяется об его лицо, так как её швырнули через всю комнату, и он сглатывает не меньше четырех кексов, пока его рот не становится зелёным. Он помнит, как Найл подписывает чьи-то сиськи, что должно приводить в замешательство, но на этот момент честность не особо заботит его. Он помнит, как Зейн рассыпает всё содержимое своей тарелки, что-то рассказывая Лиаму, много жестикулируя и потом восторженно смотря, как Лиам приносит кухонное полотенце и начинает убирать это за него. Он помнит, как Найл подходит к стерео-системе и говорит всем заткнуться, пока Гарри зажигает на торте свечи, и помнит, как все поют ему happy birthday. Он не помнит, какое желание загадывает, но помнит, что смотрит на Гарри, делая это. Он прислоняется к столику на кухне, пытаясь сфокусировать свое зрение на достаточно долгое время, чтобы понять, нужно ли положить ещё еды, когда Стен подходит к нему бочком и кидает руку на его плечи. - Ну, приятель, - говорит он, его дыхание пахнет пивом и пирожками с мясом, - что нового? Знаешь, в твоей... жизни. Луи косится на него. - Пардон, если я ошибаюсь, потому что я слегка очень пьян, но разве мы уже не разговаривали сегодня на эту тему? - Да, но ты не упоминал того рослого парня, - говорит Стен, указывая в другой конец дома. Гарри стоит рядом со стерео с Найлом на спине, смеясь, когда просматривает выбор песен для караоке. - Ага, это Гарри, - говорит Луи. - Я знаю, - говорит Стен, закатывая глаза. - Мы познакомились. Он принёс тебе торт. - Да, принёс, - говорит Луи. Его стратегия заключается в том, чтобы уклоняться настолько, насколько возможно, а потом этот разговор, может, закончится. И ещё спиртное. Ему нужен ещё один стакан. - Так какова история? - нажимает Стен. - Я уверен, что ты заметил, что он в неплохой форме. Луи не может не улыбнуться печально своей чашке, когда он наполняет её сидром. - Неплохой. - Кажется, ты ему сильно нравишься, - говорит Стен, и это привлекает внимание Луи. - В смысле? - говорит Луи, резко поднимая голову. - Он тебе что-то сказал? - Ага! - ликует Стен с триумфальным видом. - Значит, что-то здесь есть, а? Луи толкает Стена плечом и натягивает лицо, которое должно быть презрительным, но он настолько пьян, что только Бог знает, на что это оказывается похожим. - Ладно, да. Я сплю с ним, но это не имеет большого значения или ещё что-то. Мы друзья. Стен поднимает брови. - Реально? Не имеет большого значения? Потому что я не помню последнего раза, когда ты действительно дружил с кем-то, с кем ты спал. На этот раз Луи удаётся свирепо взглянуть на него. - Слушай, я просто, ну, знаешь, - говорит Стен, убирая свою руку и возвращаясь к пиву. - Я не хочу делать ситуацию неловкой, если ты... чем бы это ни было. Просто ты выглядишь по-настоящему счастливым, Лу. Это хорошо. Он натянуто улыбается Луи и снова растворяется в вечеринке, и Луи смотрит ему вслед какое-то мгновенье прежде, чем осушить полстакана сидра за раз. Сидр добивается цели. Он в состоянии насладиться остатком ночи, не раздумывая о словах Стена, слишком занятый тем, что уклоняется от приватного танца от помощника ветеринара и танцует с половиной математического факультета под звуки дабстепа Бинга Кросби. Где-то сбоку Зейн всё ещё разговаривает с Лиамом, невзначай пытаясь подтолкнуть их к омеле, лишь чтобы давать попятную каждый раз, когда Лиам вежливо уступает дорогу, чтобы кого-то пропустить, и отодвигает их на два шага назад. Луи слишком смешно, чтобы волноваться о чём-то ещё на данный момент. У него даже не случается припадок, когда Гарри ловит и удерживает его взгляд через весь танцпол, когда включается “All I Want For Christmas is You”, и он качает бёдрами в сторону Луи, пропевая ooh, baby прямо ему в ухо. Примерно в это время начинается пьяное караоке, и, Господи, милые уговоры Найла, чтобы он одолжил у школы всё оборудование, стоили того, просто чтобы увидеть, как Гарри томно вращает бедрами под “Santa Baby” со своим хриплым голосом, и это кажется более горячим, чем вообще имеет право быть, когда он вообще об этом не серьёзно. Где-то около двух часов ночи Найл и Зейн одновременно решают выйти на балкон и покурить. Гарри тащит Луи на улицу с ними, несмотря на его возражения на тему того, что там так холодно, что яйца можно отморозить, и Лиам следует за ними, по-видимому из-за того, что эти четверо - единственные, кого он действительно здесь знает. На самом деле это даже приятно, когда они оказываются снаружи, ютясь в небольшом пространстве балкона Луи. Найл с пивом плюхается на один из шатких стульев Луи, а он сам усаживается на другой от холода, притягивая колени к подбородку. Зейн опирается на перила, слишком пьяный, чтобы позировать для Лиама, что в любом случае ему идёт больше - ослабевшие конечности и затуманенные глаза. Гарри теснится позади стула Луи. - Тебе холодно? - Немного, да, - говорит Луи сквозь стучащие зубы. Следующее, что он понимает - это то, что Гарри наклоняется и обвивает руками плечи и грудь Луи, отдавая ему тепло своего тела. - Так нормально? - говорит Гарри ему в ухо, а Луи просто винит алкоголь за то, что всё, на что он способен - это кивнуть и вжаться в него. Зейн поднимает бровь, смотря на них, и Луи мысленно посылает его. Луи оглядывается вокруг: Найл развалился на стуле, Зейн поджигает сигарету, Лиам содержательно смотрит на землю, опершись спиной на дверь балкона, вдалеке горит свет и падает снег и клубы пара дыхания Гарри и его собственного смешиваются, и это просто. Это приятное чувство - пятеро из них. Вероятно, Луи слишком пьян. - Отличный выбор песен, Гарри, - невнятно произносит Зейн, выдыхая клуб дыма. - Было реально впечатляюще, если бы ты смог вытащить вот этого, - он указывает сигаретой на Луи, а тот показывает ему язык. - Думаешь, он стал бы? - говорит Гарри, оживляясь, и нет, нет, неа. - Нет, он не стал бы, - говорит Луи. - Но это же было бы прекрасно! - говорит Гарри, наклоняясь назад и немного поворачивая голову, чтобы взглянуть на Луи. То, как его глаза сверкают в мигающих огнях глупой шапки Луи, действительно несправедливо. И опять же, Луи может винить только себя. - Я никогда не видел, как ты выступаешь, только, как кричишь на других, когда они это делают. Луи игнорирует Гарри, возвращая внимание к Зейну, противостоять которому гораздо легче. - Почему бы тебе не сделать это, Малик? Ты был рожден для сцены. Стриптизер с золотым сердцем, вот кто ты. - И железной печенью, - говорит Зейн. - Хрень, - говорит Найл, выпуская со смехом облако дыма. - У меня есть фотки, где ты голышом блюешь на утку в пруду. - Бедная утка, - вмешивается Лиам с тревожным видом. - Он просто ходит вокруг уток и тут нежданно-негаданно— - Тошно-цунами, - заканчивает Луи. Лиам глубокомысленно кивает. - Тош-на-ми. Это было сказано так смешно и с таким невозмутимым видом, что выбивает из всех них смех, наполняющий балкон и отдающийся эхом на крыше соседнего здания. - Мы берем его, - говорит Луи, указывая на Лиама колеблющимся пальцем, и невозможно сказать, кто более доволен таким поворотом событий - Лиам или Зейн. - Если мы его берем, то он должен проголосовать за то, будешь ли ты петь для нас или нет, - говорит Гарри. - Здесь нет голосов, - говорит Луи. - Это не демократия. Это однопартийная диктатура, и я - диктатор. - У тебя есть право слова, - говорит Найл. - Лиам, голосуй. - Ладно, в смысле, - говорит Лиам, - только если он хочет. - Оу, он хочет, - говорит Зейн, перебивая возражения Луи. - Он действительно, действительно хочет, - добавляет Найл, и Луи забирает назад каждое сказанное им хорошее слово о них всех. Лиам улыбается. - Тогда я голосую за. - Думаю, единогласно, - говорит Найл. Он тушит сигарету об подлокотник своего сиденья и смахивает бычок с балкона. - Так, Гарри? - Единогласно, - подтверждает Гарри. - К несчастью, этот голос ничего не значит, потому что я не признаю власть пролетариата, - говорит Луи. Он слабо задумывается, не сделали ли его слишком много рюмок водки небольшим коммунистом. Или же наоборот? Ещё раз, кто был пролетариатом? Алкоголь - это плохо. - Очень жаль, - говорит Зейн. - Время караоке большевиков. Теперь их четверо на одного, и у Луи нет ни единого шанса, неважно, как сильно он будет пытаться сказать им, что он определённо слишком пьян для этого. Гарри удаётся снять его со стула, а потом Найл и Зейн берут его под мышки. Через пару очень смутных минут Гарри вытаскивает журнальный столик в качестве сцены, и Зейн представляет его, как "Прославленный, Восхитительный Луи Томлинсон", а потом Луи держит микрофон перед всеми присутствующими, в то время, как первые ноты вливаются в помещение. Хорошо. Если он собирается быть публично униженным, то он, чёрт возьми, сделает это со стилем. Он кладет одну руку на бедро, проводит по волосам и взывает к каждой частички того старого умения держаться на сцене, которым он не пользовался несколько лет. И, может, из-за того, что он пьян, или из-за того, что он хозяин, или из-за его дня рождения, но толпа просто дичает. Он гонит во всю, вкладывая всё, что в нём осталось, плавно двигаясь по длине стола, размахивая в воздухе свободной рукой. Найл делает вид, что теряет сознание, падая в руки Зейна, когда Луи посылает ему воздушный поцелуй. Луи забыл, как сильно он это любит, каким естественным кажется стоять перед аудиторией и петь. Он никогда не осознавал, насколько скучал по этому чувству. Прошли годы с того, как Луи вставал перед кем-то и пел что-то, помимо примеров частей различных песен своим ученикам, годы с того, как он чувствовал себя на максимуме от выступлений. Он видит, как Стен смеётся с какой-то донкастерской девушкой, а учитель немецкого танцует с двумя его университетскими друзьями, и он позволяет себе впитать энергию толпы и звуки музыки, и это всего лишь глупая рождественская песня, но он позволяет себе увлечься. Квартира взрывается аплодисментами, когда песня заканчивается, и Луи раскланивается так, что чуть не падает с журнального столика при этом. Гарри рядом, чтобы подхватить его вокруг талии и поставить на пол, смеясь так сильно, почти до слёз, и Луи хочет поцеловать его прямо здесь и сейчас, но не делает этого. Кажется, выступление Луи - драматическая кульминация вечеринки, потому что через короткое время люди начинают появляться, чтобы похлопать его по спине и попрощаться. Те, кто выпил меньше или дал себе время протрезветь направляются наружу, чтобы храбро встретить снег, пока остальные начинают подбирать свою верхнюю одежду и вызывать такси. Он прощается со Стеном с обещанием вернуть его пропавшие штаны, когда он доберётся до Донкастера, и видит, как Зейн обнимает Лиама на прощание, когда его зовут в пожарную часть, чтобы справиться с избытком катастроф, связанных с ёлками. Вскоре их остаётся двадцать, потом десять, потом наступает три часа ночи, и Луи спроваживает Зейна в такси, оплачивая таксисту заранее и пытаясь расслышать пьяный лепет Зейна. - Судьба, - говорит он в миллионный раз за последние пять минут. - Рождественская судьба. Рождеба. - Проспись, приятель, - говорит Луи, а Зейн просто мечтательно улыбается ему перед тем, как дверь закрывается, и такси отъезжает. Он покачивается на ногах, пробираясь к своей квартире через заснеженную дорожку. Боже, как давно он делал это: заботился о пьяницах, когда сам еле на ногах стоит? В университетскую эпоху Луи было бы стыдно. Он, пошатываясь, поднимается по лестнице обратно в квартиру, и чуть ли не воет, когда видит, что кто-то до сих пор здесь, блуждает по гостиной. Однако, звук застревает у него в горле, когда он видит, что это Гарри, который ходит по квартире с мусорной корзиной, собирая отходы. - Ты—привет. Ты здесь, - удаётся Луи, его язык набухает во рту. Он тяжело прислоняется к двери. Блять. Он никогда больше не будет пить смеси Найла. - Хорошо подмечено, Лу, - с улыбкой говорит Гарри. - Я так подумал, что тебе понадобится помощь со всем этим, - он указывает на останки квартиры Луи. Всё хуже, чем в прошлом году, хуже, чем их с Гарри секс-марафон. Одна из подушек на диване полностью измазана красным тортом. Ладно, либо этим, либо кровью. Боже, пожалуйста, пусть это будет торт. Теперь Луи стонет, сползая по двери на коврик с надписью "Welcome". - Боже, я всю ночь с этим провожусь. А завтра мне нужно ехать к маме, - он позволяет своей голове упасть назад, глухо ударяясь об дверь. - Почему у меня есть общественная жизнь? Почему я просто не остаюсь в кровати со своей кошкой? - Вечный вопрос, - говорит Гарри, подходя и протягивая руку. Луи принимает её и позволяет Гарри вытянуть его в вертикальное положение. У него закружилась голова от внезапного движения, и он снова благодарен за удерживающие его за талию руки Гарри. - Я могу остаться и помочь, не переживай. Луи моргает, глядя на него, а Гарри лишь улыбается и возвращается к уборке. Луи слепо бредёт к раковине и пытается начать мыть посуду, но отвлечённо поворачивается к Гарри. - Но тебе тоже нужно ехать к родителям. Гарри пожимает плечами, убирая некоторые гирлянды. - Это не такая длинная поездка, я могу остаться еще на час или два, - он удивлённо смотрит на Луи. - Действительно, всё в порядке, Лу. Луи смотрит в раковину в замешательстве, потому что чего он хочет? Ему удаётся помыть в общей сложности два стакана с плывущим сознанием перед тем, как развернуться к Гарри. Наверное, он не должен испытывать удачу, но он просто... не понимает. - Я не могу, - говорит он, сухо сглатывая. - Я не могу трахнуть тебя сегодня. Гарри издаёт короткий смешок, который звучит немного испуганным, отворачиваясь от омелы, которую он снимает. Он делает паузу перед тем, как снова заговорить, будто выжидая, чтобы увидеть, не шутит ли Луи. - Господи, Луи, скажи мне, что ты реально чувствуешь, - говорит Гарри, вероятно осознав, что он не шутит. - Лу. Боже. Я знаю, что ты, что мы не будем сегодня заниматься сексом. Я не поэтому пришёл сегодня, и даже если бы поэтому, ты пьян, так что, - он глубоко вздыхает с мягкостью на лице, и никому не позволено выглядеть так серьёзно с оленьими рогами на голове. - Я делаю это, потому что хочу, ага? Луи долго смотрит на него, но не находит какого-то подтекста. - Ты странный, - наконец говорит он. Гарри бросает ему омелу со смехом, ударяя его прямо в грудь. - Сказал ты, - говорит он и продолжает чистку. Тряся головой, как мокрая собака, Луи бросает поиски смысла в этой ситуации и направляет все свои умственные силы на приведение квартиры из "портала в преисподнюю" в "обычный беспорядок". Гарри включает на своем iPod'е что-то спокойное и мягкое, и они в тишине проделывают свой путь из комнаты в комнату, улучшая всё по ходу. Кажется, будто в течение следующего часа Гарри везде, заботясь обо всем, пока Луи трезвеет. Когда Луи поскальзывается на луже эгнога, Гарри ловит его со смехом. Когда Герцогиня сваливает пустую чашу сидра, Гарри появляется там с веником, чтобы подмести осколки. Когда Луи возвращается к мытью посуды, Гарри позади него с ладонью на талии, передавая ему стакан, полный воды. - Не хочу, чтобы ты ехал с похмельем, - говорит он, опираясь подбородком на плечо Луи. Луи осушает стакан несколькими большими глотками, с невероятным осознанием того, как Гарри поворачивает голову и слегка касается губами его шеи. - Спасибо, - говорит Луи, - думаю, теперь всё будет нормально, не придётся прилагать усилий, чтобы избавиться от этого. - Хорошо, - говорит Гарри, улыбаясь в его шею и сжимая его бедро перед тем, как отодвинуться.- Привести это место в достаточно неплохой порядок не должно занять больше, чем ещё полчаса, и ты сможешь успеть поспать несколько часов. Луи разворачивается, прислоняясь к раковине и наблюдая, как Гарри радостно мотается по его квартире, и изо всех сил старается подавить какое бы то ни было чувство, что проходит сквозь него. - Знаешь, что? - вдруг говорит он. - Всё нормально, думаю, я просто пойду в кровать. Гарри останавливается на полпути, протирая кухонный стол. - Ты уверен? Я не хочу, чтобы ты прозевал свою маму. - Да, всё будет хорошо, - говорит Луи. - Я могу доделать все мелочи, когда вернусь. - Ладно, - говорит Гарри, с мгновенье возясь со своей курткой перед тем, как снять её со спинки стула и надеть. - Если ты уверен. - Я уверен, - говорит Луи с беспомощной улыбкой. А потом, потому что он не может остановиться: - Я провожу тебя до машины. Он подцепляет свои шарф и пальто с крючка, но даже не пытается застегнуть хоть на одну пуговицу, просто следуя за Гарри на улицу. Теперь снег стал медленно и спокойно падать, собираясь на крыльце и перилах. Гарри настаивает на том, чтобы спуститься перед ним, потому что "алкоголь плюс заледенелые ступеньки равняются смерти", и, кажется, он считает себя подходящей подстраховкой. Когда они добираются до конца, он притягивает к себе Луи одной рукой, и Луи позволяет ему, поддаваясь теплу, исходящему от Гарри. Снаружи тихо, не считая светящихся колокольчиков на рогах Гарри и хруста снега под их ногами. - Ты был действительно хорош, ну, я про караоке, - говорит Гарри. Он сталкивается бедром с Луи, а тот смотрит, как их ноги исчезают в снегу. - Мне нравится видеть тебя таким. Что-то дёргается в желудке Луи. Он списывает это на пост-эффект от половины десятка кексов и сомнительных напитков, но это всё равно беспокоит его. Из-за какого-то ненормального импульса он выныривает из-под руки Гарри и чуть не падает в сугроб, погружая руки в снег. - Лу, что ты— Слова Гарри прерваны снежком, который попадает ему прямо в голову. - Да! - кричит Луи, не заботясь о соседях и том факте, что время - почти четыре утра. Гарри глазеет на него, а на его губах играет смешок. - Томмо наносит новый удар! - Единственное, что спасает тебя от того, чтобы я засунул тебя в тот сугроб прямо сейчас, - говорит ему Гарри, стряхивая волосы, - это то, что ты пьян, и я не думаю, что ты смог бы встать обратно. - Я очень подвижен для своего возраста, - говорит ему Луи, проскальзывая вперёд. - Ты меня недооцениваешь. - Полагаю, что так, - говорит Гарри. Теперь они у машины Гарри. Луи стоит между ним и дверцей, выдавая телом то, что он действительно не хочет, чтобы Гарри уходил. - Я рад, что тебе понравился торт, - произносит Гарри. Он улыбается, прислоняясь к Луи, нежно прижимая его к машине. - Я рад, что ты сегодня пришёл, - говорит ему Луи, и, ох, он ненавидит, как алкоголь делает это, даже когда уже выветривается из организма: делает его честным и беспечным, но он не может остановить свой рот. - Спасибо, что остался. Улыбка Гарри лишь становится шире, а потом он наматывает конец шарфа Луи на одну руку и притягивает его в их первый поцелуй за две недели. Он столь же мягок, как и весь Гарри рядом с ним, достаточно лёгкий, так что Луи знает, что Гарри действительно не собирается толкать его на большее, когда тот пьян. Губы Гарри немного покусаны из-за мороза, но на вкус они словно мята и торт, и его рот похож на огни в квартире Луи: мягкие и тёплые и интимные. Луи погружает пальцы в кудри Гарри, а тот издаёт звук от холодных рук на своей коже, но не отпускает. К настоящему времени у них было уже изрядное количество поцелуев, но Луи не может описать ни один из них, как медленный или сладкий. Каждый раз это была какая-то давящая сила, средство для достижения цели, разогрев перед главным. Однако, в этот раз всё по-другому. Рука Гарри скользит под свитер Луи, но в этом нет никакого напора, Гарри просто пытается быть ближе к нему. Впервые они целуются просто так, чёрт знает зачем. И, Боже, хоть раз Луи позволяет себе просто насладиться этим. Потом мозг Луи и его губы работают довольно долго, чтобы понять, что то, что Гарри бормочет в его рот - это “God Rest Ye Merry Gentlemen”, и ему приходится оторваться, чтобы посмеяться над этим, потому что, ну серьёзно. Какой-то момент они просто стоят там, и Гарри так близко, и он смеётся, и на его ресницах снежинки, и то, насколько Луи нравится этот человек, действительно кружит голову. Не просто за его рот или его тело, но за всего него, каждую до единой частичку, глупые шутки и нетерпеливые руки и лёгкость с ним, что заставляет Луи захотеть слегка ослабить хватку, пятна от травы на его джинсах и то, что он до сих пор пахнет средством для мытья посуды Луи. - С днём рождения, - говорит Гарри, очерчивая пальцем узор на шарфе Луи. - С рождеством, - отвечает Луи. - С рождеством, - соглашается Гарри. Гарри оставляет последний поцелуй с улыбкой, и Луи наконец убеждает свои ноги отодвинуть свою оставшуюся часть, чтобы Гарри мог сесть в машину. Он стоит на обочине, по колено в снегу, смотря, как Гарри отъезжает, пока задние фары не мигают за углом. Луи не собирается об этом думать. Он не будет. Он не будет думать о руках на его талии или сладкой глазури на его языке или том месте, где соединяются все мелкие кости на запястье Гарри. Он не собирается позволить этому распространиться. - Нет, - говорит он тянущему чувству в ребрах. - Неа, - в это время он встаёт на первую ступеньку и не думает, не думает, не думает об этом. Он бросает пальто на пол и уже готов рухнуть в кровать, когда видит стоящую на кухонном столе упаковку. Коробка тонкая и чуть больше листка бумаги, и когда он переворачивает её в своих руках, то видит, что она завёрнута в страницы, вырванные их разных журналов ярких цветов и несочетающихся узоров. Ему не нужна открытка, чтобы понять, что это от Гарри. О, Боже. Руки Луи возятся с обёрткой, пока ему не удаётся полностью снять её, а сознание опережает его, думая о том, что Гарри положил туда, и как он пронес её, а Луи не заметил, и не положил ли он её под торт или же он настоящий Дед Мороз. Под обёрткой лежит тонкая, обыкновенная картонная коробка, и он подцепляет один конец и тянет. Оттуда выскальзывает красивая матовая распечатанная фотография, и дыхание Луи сбивается, когда он осознаёт что это такое. Он помнит репетицию, проходившую около месяца назад, каким-то холодным, сухим вечером ноября. Его мужской главный герой болел, и он взял одного из мальчика из хора в качестве дублёра, чтобы кто-то мог заменить его движения. Он сидел в зале несколькими рядами позади, выкрикивая строки и делая пометки в своей копии сценария. Найл разрабатывал всякие причуды для освещения в тот день, а декорации были готовы лишь на половину. Он помнит, что на Гарри была надета голубая рубашка, но он не знает, как забыл про камеру. Эта фотография с той репетиции, сделана с сидения прямо позади Луи. Сцена на заднем плане размыта в голубых, красных, розовых, жёлтых лучах света, вытекающих из всех углов, по-разному пересекая друг друга. Прожектора выключены, так что тела на сцене - лишь силуэты в движении. В полу-повороте поймана чья-то юбка, высокая фигура с поднятыми руками, две тени, наклонившиеся друг к другу слева на сцене. За ними четко выражен скелет декораций и сломанные формы на белом фоне. На переднем плане Луи, просто контур его лица, как это видится сзади, свет окаймляет верхнюю часть его скулы и кончики волос. Его руки подняты перед ним, жестикулируя, когда он объясняет что-то одному из актеров, и на костяшках пальцев он видит чернильные пятна. Он впервые может видеть, как выглядит, когда руководит: посадку своих плеч, намёк на улыбку на краю губ. Это его дети, его работа в формате красивого изображения. И это сделал Гарри. Он глядит на стол, потому что ему сейчас же реально, реально надо посмотреть на что-нибудь, помимо этой фотографии, и его взгляд падает на крошечную бумажку. Должно быть, она выпала с картинкой, а он не заметил. На ней виден почерк Гарри. Лу, Так ты не забудешь, как выглядишь для нас С днём рождения!!! xxx Хаз Луи падает на стул. - С Рождеством, Луи Томлинсон, - говорит он. - Ты в дерьме.Часть 7
16 июня 2013 г. в 13:58