В которой несколько человек обеспокоены благополучием Элинор Поттер, Смерть отпускает парочку несмешных каламбуров, а Волшебник Ленин не удивлен.
______________________________________________________________
— А теперь, Элли, я хочу, чтобы ты выбрала на этой схеме лицо, которое тебе нравится. Лили моргнула, уставившись на мужчину, который сидел напротив нее в ярко освещенной комнате и держал в руках карту карикатурных эмоций. Он смотрел на нее с улыбкой, которая, как предполагала девочка, должна была ее успокоить, но, обращенная к ней, выглядела весьма странно. Позади него лежало несколько марионеток, картинки с счастливыми и веселыми животными, а чуть поодаль — несколько книг в кожаных переплетах и пара-тройка стеклянных рамок, в одну из которых был вставлен лист бумаги, гласивший, что этот мужчина имеет докторскую степень по психологии. Лили взглянула на схему и, наконец, сказала: — Не вижу на ней ничего, кроме борьбы с абсурдом Вселенной, так что, думаю, мне стоит отойти, чтобы в правильной концентрации смешать удивление и искреннее замешательство. Лили чувствовала, что важно разобраться в событиях, предшествующих ее походу к психологу всего через несколько дней после Рождества. Все началось сразу после того, как Дурсли высвободили ее из одиночного заключения. За преступление — кражу снотворного тети Петуньи — девочка была приговорена просидеть в чулане несколько дней, с перерывами на поход в туалет и получения небольшой порции еды. По-видимому, те лекарства для сна были довольно важными, потому что Лили не могла даже припомнить, когда в последний раз была заперта так надолго. Последующие три дня она провела, уставившись в темные стены, усеянные ее собственными рисунками, с ошеломленным выражением лица, и задаваясь вопросом — стоит ли рисовать портрет Волшебника Ленина на фоне устоявшегося коммунистического режима, когда представится возможность. Адски сильная мигрень началась примерно спустя половину срока ее заключения. Как-то девочка сидела, размышляя о сущности четвертого измерения — если бы в чулане не было часов, то время перестало бы идти так равномерно? — а в следующее мгновение ее голова чуть не взорвалась от боли, а перед глазами заплясали крошечные человечки. Лили зажмурилась и схватилась за голову — пульсирующий мозг в ее черепе в принципе больше не мог думать, а тут еще и стены начали вращаться вокруг. Именно в этот самый момент голос Волшебника Ленина обрушился на ее сознание, точно товарный поезд, с выражением, чей тон девочка поняла, хоть и значение его полностью ускользнуло от нее: — Эти проклятые сыны маггловских шлюх! Складывалось впечатление, что он и не ждал ответа, вместо этого его тихий голос с командирскими нотками становился все пронзительнее, и оттого — опаснее. — Запереть нас здесь, как голодных псин, будто это каким-то образом выбьет из нее магию! А поскольку голод — превосходное средство для борьбы с суицидальными мыслями, она усвоит урок, даже если для этого ее придется заморить до смерти! И Дамблдор! Это великий замысел Дамблдора по созданию орудия для моего поражения? Запереть ее в чулане с жестокими родственниками? Что, черт возьми, этот старый ублюдок о себе возомнил? Потребуется лишь одно слово Визенгамоту или даже Пророку, и он будет уничтожен. И даже тогда, даже если никто чудесным образом не узнает об этом, кого он ждет увидеть при встрече с драгоценной маленькой Элинор Поттер? Неужели он рассчитывает вылепить из нее марионетку Света, настолько благодарную Магическому миру, что сделает все, дабы спасти его? — тут раздался горький смех, каким-то образом буквально наполненный иронией, и Лили поневоле предстал перед глазами образ мальчика на несколько лет старше нее, с тяжелым взглядом глаз цвета тускловатых речных камней. — Если это и есть показатель компетенции Ордена Феникса, то я впрямь переоценил своих врагов. Оставь их в покое, и они сами разорвут себя на куски! Стоило Волшебнику Ленину вновь сорваться в истерический смех, как Лили удалось, фигурально выражаясь, засунуть вытекающий из ушей мозг обратно, и принять полусидячее положение. Стены все еще вращались, но теперь они, по крайней мере, напоминали стены, а не калейдоскоп теней. Смех стих, но слова Волшебника Ленина продолжали звучать внутри нее, вертясь, словно маленькие шестеренки, которые ударяются друг от друга и воплощают в жизнь великую машину по созданию мыслей. Боль в ее голове локализовалась в шраме, позволяя ей сосредоточиться достаточно, чтобы заговорить вслух: — Уф, Ленин, перестань, ты будто изнутри мне в голову гвозди вбиваешь, — в общем, достаточно общий набор слов, который имел значение в данной ситуации. Не то, чтобы это возымело какое-то действие — даже если Ленин и услышал ее, то все равно продолжил говорить, и каждое произнесенное слово словно вбивало иглу в ее шрам в виде молнии на лбу. — Разумеется, не стоит забывать и о том, что именно Элинор Поттер никогда не упоминалась в Пророчестве, по крайней мере, в той части, которую я слышал. И, конечно же, эта часть была столь же абсурдной и неподдающейся логике, как и все упомянутые ранее. Тем не менее, согласно той части, которую передал Северус, именно Лонгботтом обладал силой, способной сокрушить меня. Дамблдор наверняка счел бы его весьма опасным, ведь даже способность говорить со змеями привела его в ужас; давайте-ка посмотрим, как он справится, отразив Убивающее проклятие и взорвав дом. Возможно, Магический мир даже не знает о роли девочки в моей… временной отлучке. Произошедшее вполне могли скрыть, списав все на очередную победу в честном поединке Альбуса Дамблдора. С ним нельзя быть ни в чем до конца уверенным, но, думаю, он потащит на импровизированную сцену своих прихлебателей, а потом не сможет столь легко выбросить ее перед ними, стремясь сохранить свой образ защитника доброй… — Слишком много слов, Ленин! — сказала Лили, потирая шрам двумя пальцами и стараясь не плакать от разыгравшейся мигрени. Девочка редко плакала, просто не видела в этом смысла, ведь благодаря слезам никогда не получала желаемого, да и они весьма утомляли. Если Волшебник Ленин не внял гласу разума — также известного, как боль Лили — то вряд ли бы его тронули ее слезы. Наконец, Волшебник Ленин умолк, словно вспомнив о существовании Лили, и перевел свое внимание на нее. Боль в шраме девочки исчезла до легкого покалывания, которая сошла на нет, стоило ей потереть лоб. — Лили, я никогда не давал тебе разрешения называть меня… Ленин. Девочка в замешательстве моргнула: честно говоря, она не считала имена такой уж проблемой. Лили считала, что они похожи на шляпы: иногда удобные, в зависимости от погоды, а еще их легко поменять на другую, если первая выглядит несколько безвкусно по какому-то поводу. Лили понятия не имела, как запомнить его имя, похожее на заявление об авиакатастрофе на французском, так что связала Лорда с тем, с чем она, по крайней мере, была знакома. Кроме того, он должен гордиться верностью славной революции и гибели Буржуйской мрази. Быть настолько двинутым, чтобы сказать четкое «нет» дядюшке Смерти, когда тот пришел, чтобы вывести его за пределы вокзала и посадить на поезд; на такое способен лишь сильный лидер. — Ничего из этого вообще не происходило, ни коим образом, — отозвался Волшебник Ленин без особых эмоций, будто слишком изумленный для того, чтобы сформировать подходящий эмоциональный отклик, а потом, в конце концов, определился. — Я был бы бесконечно благодарен, если бы называла меня как-то иначе, помимо… Лили, а есть способ как-то выбраться из этого запертого чулана? Похоже, он на полпути решил отказаться от своей же просьбы, обрекая себя на именование Волшебником Лениным: звучало это как-то похоже на смиренный стыд, будто у него попросту не было сил, чтобы тратить их впустую на подобные мелочи, как имена, но ему хотелось поспорить. Девочка была рада, потому что Лорд Французских Авиакатастроф — это имя совсем ему не подходило, разве что на этой Магической войне была уйма самолетов, о которых он пока не упоминал. — Ответь на вопрос, — довольно коротко приказал он. Девочка сосредоточила все свое внимание на двери и сузила глаза, осматривая ее. Несколько лет назад у нее получалось вскрывать замок булавкой. Изначально эта идея пришла к Лили, когда она пылесосила в гостиной и услышала мельком что-то такое по телевизору. Она не была уверена в том, насколько хорошо работали советы из телевизионных передач в жизни, но посчитала, что попробовать все же стоит. В течение нескольких недель девочке удавалось выскальзывать из чулана по ночам и тратить время на кражу самых разных книг с чердака, исследовать все каналы телевидения, открывать для себя могущественные силы кунг-фу Брюса Ли и создавать мысленную карту дома номер четыре на Тисовой улице. Закончилось все это довольно внезапно, когда однажды ночью дядя Вернон спустился вниз и обнаружил, что девочка смотрит по-настоящему странное шоу с обнаженными людьми, ужасными телодвижениями и множеством кнутов — позже, отстегав ее ремнем, он выглядел весьма неловко, но это все равно его не остановило. После случившегося на дверь повесили второй замок — он крепился снаружи, где девочка никак не могла достать его булавкой — и теперь Лили была приговорена просидеть в чулане всю оставшуюся жизнь. Однако это было до того, как она поняла, что Вселенная начала раскалываться. Если Лили могла манипулировать звуковыми волнами, пересекать измерения, воскресать на полурегулярной основе и входить в собственное сознание, то, безусловно, она сможет и открыть дверь. Волшебник Ленин, казалось, на несколько мгновений увяз в рассмотрении мельчайших деталей вспомненной истории; Лили чувствовала, как он перебирает воспоминания в ее голове, ища ее возраст на момент тех событий и то, что именно она увидела тогда по телевизору, как вдруг резко перевел ее внимание на себя. — Хорошо, давай выбираться отсюда, пока и впрямь не умерли от голода. Лили моргнула: она не была уверена в том, что Дурсли и впрямь намеревались уморить ее до смерти. Это было бы непродуктивно, так как они только привезли ее из больницы, и все такое. К тому же Дурсли были зациклены на нормальности, так что девочка сомневалась, что они будут в восторге найти труп своей племянницы, спрятанный в чулане. Лили попыталась понять, как это сделать — поговорить внутри своей головы — видимо, просто произносить слова мысленно, как, похоже, и делал Волшебник Ленин. После нескольких попыток она все же поняла это и ответила: — Наверное, лучше всего подождать до прихода праздников, они не запрут меня в чулане, если им придется пойти на Рождественские вечеринки. Им придется отвести меня к миссис Фигг, а там меня накормят, и все будет хорошо. Волшебника Ленина она явно не убедила: девочка уловила бормотание о магглах и проклятом Альбусе Дамблдоре, но ей лично он, на самом деле, ничего не сказал и, казалось, даже был более менее готов переждать вместе с ней заключение. Несмотря на головную боль, вызванную его появлением, Лили была счастлива, когда он навестил ее и после их освобождения. Ленин редко был учтив, часто делал вид, что не слушает ее, но был склонен соглашаться с ее мнением, касательно Дадли и Дурслей. Было приятно, что кто-то с ней соглашается — раньше такого не было. После нескольких дней наблюдения за Дадли во время еды, Ленин напряженно заметил: — Твои родственники отвратительны. Я поражен тем, что ты до сих пор не рассматривала Дурслицид, как вариант — если тебе представляется возможным суицид, то почему бы не подумать о том, чтобы просто убить их всех? Так что девочка была относительно счастлива, когда их отправили, как и полагалось, к миссис Фигг на праздники. Однако же сама миссис Фигг отчего-то не выглядела счастливой, при виде Лили. Она казалась нервной, почти как тетя Петунья, которая после больницы выглядела так всегда, завидев ее. Старуха рассматривала ее руки и спину, наблюдая за тем, как Лили наедается печеньем и чаем, с несколько болезненным выражением лица. Девочке было все равно, какая там проблема появилась у миссис Фигг — она могла терпеливо сносить это до тех пор, пока та продолжала давать ей еду. А вот Волшебник Ленин становился все настороженнее, по мере того, как они проводили с ней все больше времени. — Лили, сколько именно кошек принадлежит этой женщине? — спросил он тоном, который совсем не был вежливым, но медленно стремился к этому, пока держась на безопасном расстоянии. Кошки были повсюду, они наблюдали за ними, точно стервятники, сверкая желтыми глазами. — Не знаю, никогда не считала их, я обычно просто называю их стаей, — подумала Лили с набитым шоколадным печеньем ртом. Одна из кошек зажевала кончик косички Лили, словно то была красная рыба, и девочка отобрала у нее свои волосы, пока кошка не сожрала ее живьем с этим своим выражением тревоги на морде. Лили всю жизнь была знакома с кошками миссис Фигг, не очень-то и боялась их, но, конечно же, отслеживала каждое их движение так же, как они отслеживали ее. Бывали моменты, когда девочка готова была поклясться, что у них человеческие глаза. -… Верно, — отозвался Ленин и явно попытался выбросить из головы кошек, не желая дальше поднимать эту тему. — Элинор, дорогая, может, тебе стоит помедленнее… Лили полностью проигнорировала миссис Фигг и потянулась за очередной порцией: — Не стоит, моя зарплата урезана, так что придется обойтись тем, что я получу сейчас, а то не переживу эту зиму. Миссис Фигг немного помолчала, нервно заламывая руки, пока, наконец, не спросила: — Элинор, Дурсли относятся к тебе… они… как твои родные? — В праздничном настроении, я думаю, — для Дурслей «праздничным» было носить рождественские свитера, сами они не менялись ни в малейшей степени. Скорее, их гадкость усиливалась еще больше: мрачная улыбка тети Петуньи становилась все кислее с надвигающимся все ближе приездом тетушки Мардж, дядя Вернон надувался, точно индюк, получив бонусный чек от «Граннингс», а Дадли, на удивление, становился несчастным и казался буквально нищенствующим — поскольку гора игрушек и прочего отвлекающего мусора вновь показалась ему недостаточно большой. — Это не то, что я… — миссис Фигг замолчала и продолжила нервно заламывать руки, пока вокруг них кружили кошки. Внезапно Волшебник Ленин принялся за разъяснения: — О, ради Бога, Лили, она спрашивает, не издеваются ли над тобой родственники. Девочка моргнула и посмотрела на миссис Фигг, которая, казалось, не могла решить — хочет ли она вообще что-то спрашивать у Лили, будто бы это какая-то запрещенная тема для разговора. Не то, чтобы Дурсли обижали ее, она просто работала на них, они ничего такого не делали, с чем Лили не могла бы справиться. — Да, Лили, тебя обижают, — сказал Волшебник Ленин тоном, отбивающим любое желание спорить. — Не то, чтобы эта женщина действительно заботилась о твоем благополучии. То, что мы наблюдаем здесь, Лили, является распространенным сценарием поведения аморальных людей, притворяющихся, что живут в соответствии с высшими идеалами. Она знает, что произошло что-то нехорошее, вероятнее всего, давно подозревает об этом, но вполне довольна тем, что ты страдаешь. Осознание того, что избиения и морения голодом ребенка почти до смерти приносит ей удовлетворение, беспокоит ее, потому она и выспрашивает тебя обо всем — чтобы успокоить свою совесть. Пытается найти простой и вежливый способ самоуспокоения, при этом, не вмешиваясь. Это казалось довольно сложным планом для сумасшедшей старой кошатницы. — Эм, так мне стоит что-нибудь сделать? — Просто игнорируй ее, и она продолжит игнорировать тебя, — со вздохом отозвался Волшебник Ленин, будто бы она пропустила мимо ушей весь основной смысл его разглагольствований. Возможно, так оно и было, Лили вообще не считала, что миссис Фигг и вправду так думала, потому была немного смущена: почему она вообще рассуждала об этом в своей голове, когда могла просто спросить? Лили и вправду могла просто игнорировать все это. Замечательный он, этот Волшебник Ленин, у него под рукой нашелся такой подходящий совет. Однако у миссис Фигг такого советника, как Волшебник Ленин, не было, так что она все еще пыталась сформулировать нужный вопрос: — Ты счастлива, Лили? По правде говоря, Лили была не совсем уверена в том, что такое «счастье». Когда у них в школе начиналось время сказок, принцесса и принц там всегда жили долго и счастливо. Однако это становилось возможным лишь через череду величайших страданий и бед, когда принцесса оказывалась на волосок от гибели, когда королевство почти исчезло, вообще все было практически разрушено. Счастье в сказках не ощущалось само по себе, это, скорее, было огромнейшее облегчение от того, что главных героев минула страшная судьба. Единственный раз, когда Лили могла утверждать, что была счастлива, это встреча со Смертью, а еще с Волшебником Лениным: и то, и другое случилось, когда она умерла или умерла почти, но не совсем. Девочка полагала, что это было точным выбором, она всегда предпочитала Смерть Дурслям, а Волшебник Ленин постепенно готовился стать ей достойной компанией, но она не могла попасть ни на вокзал, ни себе в голову, пока застряла тут, у миссис Фигг. Таким образом, ее непреклонным ответом было «нет». Однако, учитывая необычное поведение миссис Фигг, девочка не была полностью уверена в том, что именно этот ответ хочет услышать сумасшедшая кошатница. - Ты всегда устраиваешь такие долгие дебаты из-за тривиальных решений? — вмешался в ее ход мыслей Волшебник Ленин, но Лили проигнорировала его — он попросту сварливо бурчал, потому что несколько дней назад у него появилась нелепейшая идея, что она — пятилетняя девочка — должна телепортироваться в центр Лондона, чтобы отыскать там волшебный торговый район за пабом и надменно прошествовать на черный рынок, чтобы узнать, что случилось с товарищами Волшебника Ленина. Конечно, Лили сказала «нет», она была рада приключениям, но даже Лили понимала, что пятилетние дети просто так в одиночестве по Лондону не бродят. У нее было чувство, что в своей идее Ленин не разочаровался, только немного смягчился, узнав о ее логических доводах и о том факте, что он был для нее чем-то чуть большим, чем просто голосом в голове, который девочка решила терпеть. — Меня нельзя назвать недовольной, — вместо всего этого ответила Лили, что тоже было правдой, ведь за последние пару месяцев все складывалось неплохо. — Хорошо, это… хорошо, — отозвалась миссис Фигг, выглядя несколько облегченно. Она все еще казалась несколько взволнованной, будто поняла, что Лили ни слова не сказала о том, что счастлива у родственников, но ее руки, по крайне мере, перестали дергаться. Миссис Фигг перевела взгляд на часы, висящие на стене — на них тоже были изображены кошки — и сказала: — О, дорогая, мне нужно пойти проверить ужин, я скоро вернусь, — итак, старуха оставила Лили и Волшебника Ленина наедине с кошками. С того памятного дня в больнице девочка впервые осталась без присмотра взрослых. Тетя Петунья старательно наблюдала за Лили, пока та выполняла свои обязанности, иногда из другой комнаты, а порой и с заднего крыльца, но девочка никогда не давала ей поводов для подозрений. Тетя всегда делала вид, будто не смотрит на Лили, будто их встречи были случайными, но девочка постоянно ловила на себе ее взгляд, наполненный подозрением. Если бы Лили знала, во что выльется история со снотворным, то просто бы добыла еще веревки в гараже. — Эй, Ленин, как ты относишься к встрече с дядюшкой Смертью? — спросила девочка у голоса в своей голове. Волшебник Ленин осекся: — Сейчас? А что, времени получше не найдется? Вряд ли, с постоянным надзором тети Петуньи, если она не сделает этого сейчас, то другого шанса не представится, пока вновь не начнется школа. А Лили не собиралась оставлять Смерть в одиночестве во время праздников, он ведь, наверное, ждет ее, раз уж она все равно не успела навестить его вовремя. С этой мыслью Лили резко встала и огляделась — к сожалению, дом миссис Фигг она знала не так хорошо, как дом Дурслей, так что найти аптечку или ящик с инструментами не представлялось возможным, но старое доброе дерево по-прежнему ждало ее во дворе. Девочка улыбнулась, пробралась на кухню мимо миссис Фигг и начала взбираться на теперь такое знакомое судьбоносное дерево. Нервозность Волшебника Ленина усиливалась по мере их продвижения: все началось с заявлений о том, что это может вообще не сработать — учитывая катастрофу, разверзшуюся после приема снотворного — затем он перешел к требованиям немедленно спуститься вниз, иначе он убьет всех ее оставшихся родственников и заставит взять на себя вину. На самой верхней ветви перед глазами замелькали несколько картинок расчлененного дяди Вернона, которые стали бы позором для большинства фильмов ужасов. К несчастью для Волшебника Ленина, Лили не была особо брезгливой. Забравшись на верхушку дерева, девочка посмотрела на землю, что была в нескольких футах от нее, и оценила свою высоту, как достаточную, и приготовилась прыгнуть вниз головой — если уж это не сломает ей шею, то придется пробовать крышу… — Ты готов? Волшебнику Ленину не удалось дать внятного ответа, как она уже прыгнула. Однако, если задуматься, то наверняка его ответом было бы «нет». Где-то в течение минуты они летели вниз, оказавшись в ловушке между небом и землей, а затем с грохотом рухнули на землю и поплыли куда-то в пропасть, после чего медленно, но верно, перед ними раскинулся железнодорожный вокзал. Смерть бездельничал, сидя на стуле в кафе, его зеленые глаза уставились в потолок, где незримо мелькали картины его прошлого. Он выглядел по-своему расслабленным, будто просто ждал, пока что-нибудь произойдет, но вполне доволен отдыхом, пока этого не случилось. Вдалеке Лили услышала, как Волшебник Ленин сказал: — Это вокзал… — однако она уже бежала к Смерти, не желая тратить драгоценного времени на то, что там Волшебник Ленин пытается сказать. — Привет, дядюшка Смерть, я вернулась, ты не поверишь, сколько всего мне пришлось пережить, чтобы добраться сюда! Он обернулся к ней, на его губах уже появилась улыбка, пока взгляд не переместился на Ленина, который все также стоял там, где его оставила Лили. Девочка повернулась, чтобы рассмотреть своего спутника. Видимо, ее желание увидеть его в коммунистических регалиях сбылось — по крайней мере, отчасти — мужчина был одет в красно-черный костюм, на нем было длинное пальто и довольно милитаристическое снаряжение, на куртке были изображены золотой серп и молот, сиявшие от освещения станции. Волшебник Ленин, по-видимому, не оценил ее широкий жест; осмотрев свой наряд, он уставился на нее пугающе голубыми глазами, которые были настолько блеклыми, что уже почти полностью потеряли цвет. Смерть поднялся, взял Лили за руку и медленно пошел к Волшебнику Ленину с выражением лица, которого девочка прежде никогда у него не видела. Это было одно из его самых бесчеловечных выражений, когда он снимал маску и переставал притворяться человеком; сухое, беспристрастное искривление губ прямо говорило об отсутствии эмоций, оставляя лишь годы истории и власть. — Кто же это, как не Том Риддл, — сказал Смерть тихим голосом. — В последний раз, когда я тебя здесь видел, ты был голым, скрюченным рыдал под скамейкой. Волшебник Ленин выглядел несколько оскорбившимся, но еще немного смущенным; потом ему удалось восстановить самообладание и произнести: — Стало быть, ты — Смерть, в таком случае, Лили рассказала мне все о тебе. — Она? — переспросил Смерть, наклонив голову. — Полагаю, она не упоминала, что я больше не играю в шахматы. Если ты пришел бросить мне вызов в игре, который, боюсь, мне придется принять, можем сыграть в Дженгу* — если ты неравнодушен к ней. Лили переводила взгляд с одного мужчины на другого: она чувствовала, что, по какой-то странной причине, не поняла примерно три четверти их разговора. Опасность, исходившая от них обоих: этот блеклый огонь в глазах Волшебника Ленина и холод бесплодных участков Вселенной в глазах Смерти словно вышли на передний план, становясь неотделимыми от их образов. — О, эй, дядюшка, так ты уже знаешь Ленина? Смерть, обративший все свое внимание на Волшебника Ленина, весело улыбнулся; рукой он притянул девочку ближе к себе, заслоняя ее ногой. Это было забавно, обычно Смерть не был таким приставучим. Он всегда казался несколько нерешительным, когда касался людей, словно не делал этого в течение долгого промежутка времени. Не то, чтобы у Лили были проблемы с этим, она вообще не была обидчивой. — О да, Том Риддл и я, как в старые добрые времена, — отозвался Смерть все с той же улыбкой, полностью игнорируя, что в Ленине проявляются темные черты. — На самом деле, я знал его еще тогда, когда считал себя человеком. Скажи-ка мне, как именно ты познакомилась с мистером Риддлом? — Очевидно же, он затесался в мой мозг, не платя арендную плату вот уже четыре года, — ответила Лили, махнув рукой. — Говорит, что попал туда во время автомобильной аварии, в которой погибли мои родители… о, ты тогда встретился с ним? Смерть с любопытством взглянул на Волшебника Ленина, но, во всяком случае, хотя бы ответил на ее вопрос: — Я не Смерть твоей Вселенной, Лили, это твоя прерогатива. Полагаю, мне следует уточнить, что, не являясь уроженцем вашей Вселенной, я никогда не встречал конкретно это воплощение Тома Риддла, однако, как говорится, одно от другого мало, чем отличается. Встретив одного Тома Марволо Риддла, можно смело утверждать, что встретил их всех. Лили повернула голову и тоже посмотрела на кипящего от злости Волшебника: — Поразительно, их что, больше одного? Смерть кивнул: — О да, и этот ваш двойник даже не оригинал. — Ты находишь это смешным? Лицо Волшебника Ленина было совсем таким, как тогда, в библиотеке: в тот самый момент, когда он засмеялся, вокруг него искривлялись тени, а глаза горели так ужасающе холодно. Смерть подобрался под его пристальным взглядом, но не из страха, а будто готовясь к чему-то. Смерть ответил все тем же холодным тоном: — Нет, не сказал бы. В течение многих лет я встречал множество других темных лордов, от которых ты не отличаешься, ровным счетом, ничем: все вы, рано или поздно, выбираете для себя весьма претенциозные имена, однако признаю, что ты довольно живучий для человека. Смерть обернулся к Лили; в глазах его больше не было и подобия человеческого. — Лили, подожди на стуле, на котором сидел я, когда ты пришла. Девочка кивнула и сделала так, как ей велели; у нее было стойкое ощущение, что ни один человек не смог бы пренебречь приказами смерти. Как только она добралась до искомого стула, тут же вновь начала наблюдение за разворачивающимся конфликтом. — Ленин, должен сказать, это имя подходит тебе… не уязвит? — спросил Смерть с волчьей усмешкой, приближаясь к Волшебнику так близко, что они стояли нос к носу. — И, разумеется, ты просто обязан был выбрать себе какой-нибудь новый образ: твое прежнее имя было бы слишком ироничным для этой встречи. Волшебник Ленин прищурился: — Мне сложно поверить, что ты и в самом деле смерть, но, если это так, то у тебя есть некоторая необходимая информация для меня. — О? — переспросил Смерть. — Полагаю, что выгляжу весьма разочаровывающее: плащ одолжен на время, коса обветшала, но сомневаюсь, что тебе и впрямь нужны доказательства, — он остановился на секунду, а затем задумчиво произнес. — Хотя, даже я не до конца уверен, что случится с крестражем после смерти. Волшебник Ленин выглядел так, словно его ударили по лицу, Смерть взглянул на него, а затем его лицо озарилось пониманием: — О, так ты не знаешь. Думаешь, что именно ты — оригинал, да? В этот самый момент в беседу вмешалась Лили, которая пыталась уследить за их диалогом, но слов становилось все больше, так что она безнадежно запуталась: — Эй, не хотелось бы перебивать, но о чем мы вообще разговариваем? Смерть посмотрел на нее: — Том — это ненастоящий человек, всего лишь частица души, довольно большая, но таковой себя не считающая. Понимаешь, волшебник способен разделить свою душу и поместить ее в предмет, вместе этот предмет и душа называются крестражем. По очень странному повороту судьбы, случающимся, когда человек пытается убить саму смерть, здешний Том случайно превратился в крестраж и только сейчас осознает это. — У тебя нет… — начал было Волшебник Ленин, но его немедленно перебил Смерть. — Доказательств? Мистер Риддл, напомню, что я — Смерть, и если кто-то и способен узнать крестраж, то это определенно я, — спокойно сказал Смерть, прежде чем продолжить. — Но ты хотел спросить меня кое о чем, пока мы не начали спорить о семантике. Волшебник Ленин выглядел так, будто хотел кого-то убить: его глаза были почти совсем пустыми, но взгляд их оставался таким же колючим и даже острым — настолько, что, казалось, об него можно порезаться, если смотреть ему в глаза слишком долго. Выражение его лица стало отрешенным, а руки прижаты к бокам, но он все еще пока не приближался к дядюшке Смерти и не попытался его ударить. — Что произошло той ночью? — спросил мужчина без особой интонации, холодно и горько, стоя посреди хорошо освещенной станции. Смерть посмотрел на него настороженно: не так, как если бы боялся самого Волшебника Ленина, скорее — сопутствующего ущерба, который тот мог нанести станции, рассердившись слишком сильно. Он ответил с той странной серьёзностью, буквально пронизывающей весь разговор: — Ты попытался убить Смерть. — Она даже не упоминалась в пророчестве! — закричал Волшебник Ленин, взмахнув руками в сторону девочки, все еще сидевшей за столиком кафе и переводившей взгляд с одного на другого, словно наблюдая за игрой в пинг-понг. — Правда? — с любопытством спросил Смерть и посмотрел на Лили. — Просто я предположил, что в ее измерении пророчество претерпело изменения… но постой, если она не упоминалась в пророчестве, почему ты вообще побеспокоился о ее смерти? — Это было самым удобным вариантом! — Удобным? Ворваться в дом, защищенный Фиделилусом, поставленным твоим злейшим врагом, чтобы убить годовалого ребенка? — уточнил Смерть, вскинув брови. — Я не обязан оправдываться перед тобой! — Забавно, но большая часть людей считает, что, так или иначе, должны всячески оправдать себя передо мной, — заметил Смерть чуть в сторону. Волшебник Ленин глупо перевел взгляд со Смерти на Лили и, наконец, подытожил: — Это, должно быть, генетика. (Девочка не была до конца уверена, что именно он имел в виду под «генетикой», поскольку у Ленина не было привычки пояснять свою мысль, но, по крайней мере, Смерть его понял, поскольку он сильно смутился, брови его чуть приподнялись, когда взгляд метнулся к Лили, сидевшей в стуле и созерцавшей происходящее). Он вздохнул и провел рукой по волосам, будто бы это могло хоть как-то помочь ему выдержать творящийся вокруг идиотизм, с которым мужчине приходилось постоянно сталкиваться. С гримасой, которая казалась почти болезненной, Ленин все же задал первоначальный вопрос: — Ты на полном серьезе предполагаешь, что вон та маленькая девочка — Смерть? — Не предполагаю, я уверен. Волшебник Ленин проигнорировал это высказывание: — И что, моя попытка убить ее разорвала мою душу и уничтожила тело? — Ну, мне тоже когда-то говорили, что сила любви уничтожила тебя, — отозвался Смерть с высоко поднятой головой. — Но, сколь бы романтично это ни звучало, я бы никогда не купился на это. Волшебнику Ленину, казалось, уже не хватало слов, чтобы выразить мысли; Смерть быстро отвернулся от него и заговорил через плечо, подходя к Лили: — Это все, мистер Риддл? Не то, чтобы я не ценил Вашу приятную компанию, но социопаты, поставившие во главу всего охоту за бессмертием, мне не по вкусу. Со вздохом Смерть сел напротив девочки, напрочь игнорируя Волшебника Ленина, который так и остался стоять на месте, уставившись на собеседника, сбитый с толку и оскорбленный. — А теперь, Лили, с какой стати, ты притащила сюда эти ходячие неприятности под названием Том Риддл? — Мне он нравится, — ответила девочка и помахала рукой последнему из своих друзей, надеясь, что он не воспринял произошедшее слишком близко к сердцу. — Он славный. — В твоей реальности Земля просто обязана превратиться в обезлюдевшую отравленную пустошь раньше, чем в моей, раз уж Тома Риддла стало возможным охарактеризовать, как «славный», — сухо прокомментировал это Смерть, взмахом руки призывая кувшин с чаем и две чашки — Лили отметила, что для Ленина чашка не появилась. — Он — единственный человек, кроме тебя, кто внимательно вслушивается в каждое слово, которое я говорю, — возмущенно возразила девочка в ответ на замечание Смерти. — Он, может, не всегда соглашается, и у него куча этих сумасшедших политических идей, которые, по его мнению, так или иначе влияют на саму природу реальности, но он слушает. Смерть глянул на Ленина с опаской: — Действительно, чего это я просто не могу себе представить, как Лорд Волдеморт занимает разговорами маленьких девочек. — А это взяло и случилось! — воскликнула Лили, нахмурив брови, и сердито сделала глоток чая. — Ты говорил, что встретил другую его версию в своей Вселенной, кто сказал, что они не могут отличаться друг от друга? Смерть внимательно выслушал ее заявление и сделался сначала задумчивым, а затем на его губах появилась легкая улыбка: — Кто знает, может ты и права. Появилась третья чашка чая, и Смерть жестом пригласил Волшебника Ленина присоединиться к ним. Ленин сердито посмотрел на него, но затем подошел и пододвинул из-под стола третий стул, который со скрипящим шумом проехался по тротуару. Не говоря ни слова, он начал наливать себе чай, стараясь сделать вид, что их вовсе не существует. Улыбка Смерти стала почти нежной: — Ты ведешь себя очень даже неплохо. Том Риддл, которого я знаю по своей Вселенной, уже исходил бы пеной изо рта и попытался запытать меня к этому самому моменту. На мгновение чай прекратил наливаться в чашку, и лицо Волшебника Ленина застыло, стоило ему осознать услышанное; однако, похоже, он решил, что не хочет признавать правдивость этих слов, и просто продолжил наливать чай. — Отложим в сторону Тома Риддла и его проделки, Лили, как ты? — спросил Смерть. После этого разговор стал на порядок спокойнее. Волшебник Ленин сидел неподвижно, наблюдая за парочкой, пока те обсуждали нюансы повседневной жизни Лили; его взгляд задерживался на смягчившемся выражении лица Смерти и рвении девочки рассказать все на свете, говорил он только тогда, когда к нему обращались, да и то редко. Это, подумала Лили, потягивая чай, должно быть, и есть самое настоящее счастье. Достаточно скоро они собрались возвращаться в свой мир, Волшебник Ленин с нетерпением ждал у выхода, пока Лили и Смерть обменивались парой последних слов. Смерть присел так, чтобы заглянуть ей в глаза, откинул волосы с ее лица холодными бледными пальцами и с грустной улыбкой сказал: — Удачи во всем, Лили, я буду ждать твоего возвращения. Затем он обнял ее — быстро, не дольше одного-единственного удара сердца — а затем встал и подтолкнул ее к Волшебнику Ленину. С Лениным он даже почти попрощался: — Постарайся не разрушить мир, пока пытаешься им управлять. С этими словами Лили взяла Волшебника за руку, и они вернулись в тело девочки, лежащее у корней дерева. Лили не была уверена в том, чего ожидала: возможно, повторения того осеннего дня, когда были лишь она и дерево. Но это было невозможно, поскольку очнулась она от безумного и ошеломленного взгляда миссис Фигг, которая трясла ее из стороны в сторону, пытаясь оживить. После того, как Дурсли, чьи рождественские свитера, безусловно, были самыми праздничными, вернулись с вечеринки и узнали от вопящей миссис Фигг, что у Лили снова была неудавшаяся попытка суицида, было решено, что обычный набор наказаний временно не сработает. Или, по крайней мере, то было решение тети Петуньи, дядя Вернон же, весь пурпурный, в порыве гнева казался одержимым желанием вытащить ремень и отхлестать девочку, но, по какой-то причине, эта идея была быстро отклонена запаниковавшей Петуньей, которая оглядывалась на соседские дома, в чьих окнах все еще горел свет. Вот так через несколько дней после Рождества Лили и Волшебник Ленин оказались в кабинете детского психолога. *** Примечание переводчика: Лили сводит меня с ума. И мне искренне жаль Тома, что ему приходится выслушивать ее 24/7. Прошу прощения за огромное количество курсива. Он из оригинала, без него никак. * Лили называет Тома «Авиакатастрофой на французском» (в оригинале «lord of the French airplane disasters»), поскольку автоматически переводит имена собственные (также неуклюже, как и Мария Спивак). «Voldemort» с французского переводится на английский, как «Death flight» — «Полет Смерти» или «Смертельный полет». Так у Лили и получилось «Лорд крушения французского самолета». * Дженга (Jenga) — настольная игра. Строят башню из блоков, каждый из участников должен вытащить блок из нижних рядов, делая башню все выше, но неустойчивее. Проиграет тот, на ком башня рухнет. Можете меня поздравить. Успела сдать госы, защитить диплом и выпуститься. Теперь эту работу переводит дипломированный бакалавр химической технологии.