В которой Фрэнк выигрывает пари, Лили удается завязать слабые дружеские отношения с Роном Уизли, а Гермиона Грейнджер очень расстраивается из-за того, что реальность работает вовсе не так, как она думала.
__________________________________________________________________________
— Я уже ненавижу это место. Чем больше Лили слышала о Хогвартсе, тем меньше ей нравилась сама идея ехать туда. Сначала произошла откровенно неприятная прогулка по Косому Переулку вместе со Снейпом, а дальше все стало только хуже. Перед тем, как уехать в Шотландию, девочка заглянула в Риддл Inc, чтобы дать работникам знать, что уезжает в Хогвартс, и связаться с ней можно будет только там: хотя Лили Риддл была известна тем, что никогда не сообщала, где проводит свой отдых, но сама Лили не хотела создавать иллюзию, будто едет в Хогвартс просто, чтобы отлынивать от работы. Тех, кто работал на нее полный рабочий день, было не так уж много — всего семеро действительно преданных делу, и еще несколько человек, которые были скорее консультантами или специалистами, вызываемыми по мере необходимости. Как правило, в любой из дней здесь присутствовало двое или трое, а еще Фрэнк, потому для Лили все это выглядело, как небольшая организация, и, следовательно, теперь и для секретаря Фрэнка тоже, поскольку на него свалится дополнительная нагрузка — ее работа; сейчас он казался странно смирившимся с этим. И вот Лили стояла на коробке с мылом, обращаясь к группе бледнолицых, багровоглазых и прячущихся в тенях юношей, внимавших ей с разной степенью внимательности. Никто не внимал ей с предельным вниманием, у Лили Риддл была определенная репутация даже среди ее работников, хотя некоторые, может, и не смотрели на нее столь же пристально, как Волшебник Ленин, но все же прислушивались к ее словам. — Итак, недавно я приняла решение отправиться в Хогвартс и, насколько помню, аппарировать из него практически невозможно. Со мной можно будет связаться через сов, по почте и еще как-нибудь, я постараюсь приходить по выходным, но, скорее всего, не регулярно, — сказала девочка с тяжелым вздохом. Вообще она говорила, что не собирается идти в эту школу только Волшебнику Ленину, Смерти, а еще Снейпу, потому подумала, что ее привлекут к ответственности, если она даже не потрудится появиться. Ей пришлось изменить свое мнение относительно Хогвартса, когда Волшебник Ленин любезно напомнил, что, не появившись в Хогвартсе, она буквально напрашивается на то, чтобы Дамблдор пришел к ним домой и попытался подправить ее разум, а это неприемлемо. Несколько минут царило молчание, пока все работники просто смотрели на нее с разной степенью шока, который отразился даже на некоторых мужчинах с особенно каменными лицами; пока, наконец, один из них — совсем новенький, и насколько могла судить Лили, еще очень наивный сотрудник по имени Фридрих — не взял слово: — Для нее нормально ходить в школу для волшебников? Фрэнк даже стряхнул себя привычное оцепенение: — Не сказал бы, вообще я слышал, что у нее на самом деле весьма негативное мнение о магических школах, — он задумчиво посмотрел на девочку, выглядя, совсем как Волшебник Ленин, когда тому попадалась интересная загадка. — Лили, я помню, как ты приглашала нас на… шоу маггловских талантов несколько лет назад, где ты выступала под именем Элинор Поттер. Так Элинор Поттер, спасительница английских волшебников, это ты? — Ох, ну, да, — отозвалась Лили, она была удивлена, что никто не поднял эту тему сразу после ее выступления с кроликом. Фрэнк был первым, кто вообще хоть что-то сказал по этому поводу. Просто девочка подумала, что они все давно позабыли об этом, что было вполне разумно, ведь за исключением новоприобретенного Кролика из ничего, это не имело никакой особой важности. Было занятно увидеть ужас на лицах вампиров, когда Лили Риддл внезапно оказалась спасительницей Магической Британии, они все словно на мгновение разучились говорить, а затем Фрэнк ухмыльнулся. — Думаю, это означает, что я выиграл пари. Эти слова точно нарушили чары молчания, поскольку толпа застонала, тут и там слышались приглушенные проклятия, а один из вампиров, Стефан, наемник с горой мускулов, отличающийся крайне свинским поведением, воскликнул: — Черт возьми, ты, подлый ублюдок, она, наверное, сама тебе все рассказала! — Ну, догадаться было отнюдь не сложно, она ведь оставила записку, в которой говорилось, что от Темного Лорда получится избавиться в 1981 году. Каковы были шансы, что это провернет младенец, а не Лили Риддл собственной персоной? Если когда-нибудь и появится мессия магического мира, то это однозначно будет Лили Риддл, — Фрэнк выглядел до нелепости довольным собой, он вытащил старую тетрадь с кожаным переплетом и пролистал ее, пока не нашел нужную запись. Он никогда до этого не выглядел столь похожим на секретаря для Лили, чем в тот момент. — Так, давайте-ка посмотрим. Здесь я записал, что ты поставил существенную ставку на то, что причиной смерти Тома Риддла станет несчастный случай, к которому приведет спонтанное самовозгорание. Фридрих и Клод посыпались на ставке, что Элинор Поттер совершенно никак не связана с Лили Риддл, но все же каким-то образом уничтожит Темного Лорда. И… помимо вышеперечисленного есть кое-что еще, уверен, вы все помните, что мне всегда нравился Элвис — что, кстати, в корне неверно. Так что же выходит, похоже, мне удалось выиграть в каждой ставке, и никто не сможет утверждать обратное, как бы печально это ни было для всех вас. — Ах ты мерзкий кусок дерьма, Фрэнк! Помещение заполонил гомон на разных языках — большинство даже близко не были похожи на английский — вампиры спорили, вульгарно кидались в весело улыбающегося Фрэнка вещами и страшно ругались: наблюдающая за всем этим Лили была безнадежно смущена. То, что она — Лили Риддл, или, точнее, что Элинор Поттер втайне является Лили Риддл, ей всегда казалось сущей ерундой, но порой девочка замечала, что все вокруг воспринимают это слишком серьезно. После того, как она и Снейп посетили Гринготс, банк весь следующий день был закрыт, а новость об их появлении просочилась в Ежедневный Пророк, поскольку гоблины решили рассказать газетчикам то, что они посчитали чрезвычайной ситуацией для страны. Просто подняли шум из ничего. Девочка ждала от Волшебника Ленина, что тот даст хоть какое-то объяснение их поведению, но, судя по возрастающей мигрени, он был слишком расстроен, чтобы рассуждать здраво. - Они делали ставки… делали ставку на мою смерть?! — если бы Ленин не был так обеспокоен тем, чтобы не ввязываться в конфликт с Лили Риддл, или об извлечении выгоды из ее заведений, он бы наверняка начал подстрекать ее к серийному убийству. Но все, что он мог себе позволить, так это просто мысленно представить, как у вампиров взрываются головы. — Хм… это, конечно, здорово, но что происходит? — спросила Лили, и все тут же повернулись к ней, будто лишь сейчас вспомнили, что она все еще здесь. Тот наивный немец с детским лицом, задавший вопрос самый первый, вновь взял на себя инициативу в прояснении деталей ситуации. — Ну, знаете, Вы же оставили нам записку, в которой было сказано, дескать, в 1981 году Темный Лорд исчезнет, но так и не объяснили, как именно это произойдет. Вся эта история с Элинор Поттер не внушала доверия, так что мы не были уверены в правдивости официального заявления, а некоторым из нас вообще было все равно. Поэтому мы решили заключить пари на то, что на самом деле произошло, и… похоже, победил Фрэнк. — Да, да, так и есть, — отозвался Фрэнк, и Лили почувствовала — может, ей всего лишь показалось, но все же — как аура счастья окутала его, как будто бы все, что он когда-либо говорил или делал в своей жизни, внезапно обрело смысл. — Но все-таки, откуда это решение поехать в Хогвартс? Из того, что я помню, Вы говорили, что это будет пустой тратой Вашего времени, и все, к чему это приведет, так это к увеличению безуспешных попыток покушений на Вашу жизнь. Девочка ожидала слов о пустой трате времени, но фраза о попытках покушения стала для нее сюрпризом. — Погоди, что? Фрэнк пожал плечами и кратко пояснил — хотя, на самом деле, ровным счетом ничего не прояснил: — Ну, оно же доверху забито волшебниками. — Лили Риддл ожидала покушений в школе, но, уверен, мы можем посчитать ее мнение несколько предвзятым. Поверь мне, Хогвартс — не пустая трата времени, и он отнюдь не полон убийц и злодеев, — проворчал, наконец, Волшебник Ленин, успокоившись настолько, чтобы вести разговор, но он казался все еще сильно оскорбленным существованием ставок на свою смерть. Лили не понимала, почему он так расстроен, ведь к тому моменту, как они заключили пари, Ленин все равно был сожжен до самых косточек собственными смертельными зелеными лазерами. — Даже не поднимай эту тему. Лили немного подумала над этим, но все же заметила довольно сильное противоречие в его рассуждениях. — А разве ты сам не ходил в Хогвартс? — Дело не в этом, — коротко отозвался он, не совсем понимая, что девочка имеет в виду, но решил не вдаваться в подробности. — А разве Снейп, который пробрался в мою спальню и работал на тебя, разрывая людей на мелкие кусочки, не работает сейчас в Хогвартсе? Так что там и впрямь куча убийц и злодеев. — Если ты не поедешь в Хогвартс, то мы сами никогда не сможем разорвать Северуса Снейпа на мелкие кусочки! Что еще важнее, если ты не поедешь в Хогвартс, я не разорву Северуса Снейпа на мелкие кусочки! Судя по быстро усиливающейся головной боли, Волшебник Ленин в лепешку расшибется, но попадет в Хогвартс и испортит жизнь Северуса Снейпа. Лили решила, что менее болезненно будет просто пойти в эту школу глюков и позволить Волшебнику Ленину думать, что он добился своего. — Эх, да все в порядке, смерть для меня, на самом деле, не такая уж большая проблема. Кроме того, это просто относится к тому, что мы обязаны делать без какой-либо причины, понимаете? — Лили вздохнула и обвела взглядом ошеломленных слушателей. — В любом случае, я вернусь чуть позже, продолжайте в том же духе. Вот так Лили, в итоге, и оказалась перед кирпичной стеной между платформами девять и десять на станции Кингс-Кросс. Стоять здесь, в этом шумном и людном месте, казалось чем-то неправильным, и отчетливо чувствовалось отсутствие Смерти. Когда она только прибыла сюда, то все, что могла делать, так это просто разглядывать это место, пройдясь по нему молча, и подумать — как странно, что это место может существовать и в физическом мире. Даже Волшебник Ленин, обычно презирающий подобную сентиментальность, согласился, что они так часто приходят сюда, что в каждой тени им чудилась высокая фигура Смерти в темных одеждах, ожидающая их. — Значит, мне просто нужно пробежать сквозь стену, и я окажусь на платформе девять и три четверти? — спросила Лили, разглядывая письмо, чтобы удостовериться, что нужна именно платформа с дробным номером, а не платформа десять или даже не девять. Ей было любопытно, почему волшебники вообще озаботились поездами, если могли просто телепортироваться в школу. Волшебник Ленин пояснил, что это как-то связано с давней традицией, а еще рядом других причин, которые девочка даже не удосужилась послушать. К сожалению, похоже, сесть на поезд — обязательное требование их поездки, по крайней мере, для Элли Поттер, поэтому рано утром она отправилась на станцию Кингс-Кросс, таща свой огромный чемодан, в котором лежали нелепейшие предметы, которые только можно себе представить, чтобы отправиться в школу волшебников. Кролик сидел на макушке ее головы, не мигая глядя вперед, словно какая-то жуткая шляпа. Из-за этого на нее косились, но Лили не собиралась оставлять существо из Бездны у Дурслей без присмотра; у нее была теория, что, если за Кроликом не приглядывать, то он вернется обратно в свою первоначальную форму, недостижимую для глаз живых. Девочка никогда не заставала его врасплох, но порой куда-то пропадали вещи, и Кролик немигающим взглядом смотрел на место преступления. — Так было принято еще с тех пор, как я сам учился в школе, понимаю, что это кажется нелепым, но давай побыстрей покончим с этим, — сказал Волшебник Ленин, пожав ментальными плечами; Лили хмуро посмотрела на барьер и подумала, что это было бы в духе Ленина — заставить ее на полном ходу врезаться в настоящую кирпичную стену. Волшебника Ленина весьма позабавила эта мысль, что отнюдь не было хорошим знаком. — Все в порядке, дорогуша? — Лили обернулась и посмотрела через плечо, увидев нечто, которое можно было охарактеризовать только как «стая рыжих». Будучи рыжеволосой, Лили привыкла выделяться из толпы, но видеть так много подобных ей одновременно — это сбивало с толку, словно она столкнулась со всеми сотрудниками Риддл Inc в одной комнате или со всеми кошками миссис Фигг. Женщина средних лет и пятеро детей, двое из которых были полностью идентичны друг другу, как клоны, разглядывали ее; каждый со своим выражением лица. — Кучка детей, рыжие волосы, обноски — должно быть, это Уизли, — произнес Волшебник Ленин, не совсем с презрением, но примерно с тем же безразличием, которое испытывал ко всем людям мира смертных. — А, эм, ага… Эта кирпичная стена и правда является входом на платформу девять и три четверти? — спросила Лили со слабой нерешительной улыбкой. — Родилась у магглов, дорогуша? Им и впрямь следует объяснять это в письме, — сказала женщина, и ее обеспокоенное выражение лица сменилось чем-то нежным, хотя она все равно выглядела немного ошеломленной присутствием Кролика. — Все верно — тебе нужно лишь пробежать сквозь стену. — И не думай о слоне, — с усмешкой сказал один из одинаковых парней: клон или оригинал — это девочка не могла сказать точно. — Но теперь, когда вы это сказали, я точно буду думать о слоне. Конечно, не о каком-то конкретном настоящем слоне, а скорее о самой идее или образе слона, так что, возможно, это не будет иметь значения. Меня пропустит барьер, если я не буду думать о настоящем, существующем слоне? — немного смущенно спросила Лили, не понимая, почему именно слон делает проход невозможным. Может, манипуляторы глюков, какими бы жалкими они ни были при своих манипуляциях, до смерти боялись слонов и хаоса, который они могли повлечь за собой. — Это просто плохая попытка пошутить, ты можешь думать о слоне столько, сколько хочешь, но не стоит. Я живу здесь и предпочитаю, чтобы происходило что-то более менее занятное, а слонов таковыми назвать сложно, — вздохнул Волшебник Ленин, явно не считая двойника номер один хоть сколько-нибудь смешным. Для того, кто живет в ее мозгу и развлекается лишь тем, что наблюдает за другими, у него были весьма высокие стандарты для таких вещей, как юмор и мода. Тем временем все они ошарашено смотрели на нее, а рот самого младшего мальчика слегка приоткрылся: — Черт возьми. — Не ожидал такого, Фордж, — сказал двойник номер один с несколько ошеломленным выражением лица. — Дело говоришь, Дред, — отозвался двойник номер два, копируя его мимику. На голове Лили чуть дернулся Кролик — предзнаменование, значение которого девочка так и не смогла понять за все последние три года его существования в материальном мире. — … Можешь думать о слоне столько, сколько хочешь, дорогуша, — произнесла женщина с несколько напряженным лицом, словно была на грани того, чтобы спросить, сколько лет Лили, хотя, чем старше она становилась, тем меньше ее об этом спрашивали взрослые. Видимо, подобная манера речи у одиннадцатилетки выглядела не так странно, как у пятилетки. — О, божечки-боже, сначала пойдете все вы, или это стоит сделать мне? — спросила девочка, кивая на кирпичную стену с улыбкой. — Почему бы тебе не попробовать? — отозвалась женщина и приглашающе махнула ей рукой. Несколько секунд спустя, пробежав сквозь стену, Лили очутилась в очень знакомом месте: посреди станции стоял поезд Смерти — тот самый поезд, который она увидела шесть лет назад, что навсегда изменило ее жизнь. Окруженная толпой людей девочка отошла от прохода, чтобы ни с кем не столкнуться, но не могла оторвать от локомотива глаз. Поезд, поезд Смерти, она и не догадывалась, что отправится на нем в Хогвартс. Это было до странности красиво. Чуть погодя вся семья рыжих прошла через барьер и оказалась позади нее; маленькая девочка цеплялась за мать, два клона усмехнулись друг другу и затем попытались сохранить на лицах эти скопированные гримасы, а мальчик рядом с ними явно с огромным нетерпением поглядывал на поезд. — В первый раз это всегда так волнующе, — произнесла их мама. — Кстати, я Молли Уизли, а это мои дети: Перси, Фред, Джордж, Рон и Джинни, — она показала на каждого по очереди. — Рон твой ровесник, тоже первый год в Хогвартсе, так что может сесть рядом с тобой в поезде. А Джинни отправится в Хогвартс в следующем году. После ее слов мальчик просиял, а девочка наоборот выглядела очень подавленной; хотя, почему она была такой подавленной из-за того, что не ехала в Хогвартс, было за гранью понимания Лили. Насколько она могла судить, поездка в Хогвартс не настолько хороша, как сама школа. Затем женщина заговорила о чем-то еще, на что Лили уже не обратила особого внимания, все еще не отрывая взгляда от поезда, и медленно, но верно остальные разошлись, пока Лили и младший мальчик из семейства не оказались в купе. И даже тогда, все, что девочка могла делать, так это с благоговением осматриваться, изумляясь тому, что она и впрямь в поезде, может видеть, что там внутри, и едет на нем. — Я Рон, то есть, мама уже это сказала, но мне так и не удалось узнать твое имя. Его желание поговорить с ней было более чем странным, будто его очень волновала возможная перспектива их дружбы. Все дети, которых знала Лили, к тому времени, когда стали достаточно занимательными для бесед, уже были убеждены за долгие годы, что она — чокнутая двоюродная сестра Дадли. Девочка не возражала, у нее никогда не было реального интереса к детям ее возраста, но все же она задавалась вопросом — на что взаправду похожа эта хваленая дружба. Даже Волшебник Ленин говорил, что когда-то у него был друг. Девочка протянула руку в знак приветствия. — Элли Поттер. (Волшебник Ленин однажды заявил, и Лили с ним согласилась, что миру будет намного проще, если она будет представляться Элинор Поттер, даже если Элли Поттер играет более важную роль, чем что-либо еще. Пока она спала, они сидели вместе в ее разуме, и Ленин выглядел странно отстраненным, говоря это, глядя своими светлыми глазами на линию горизонта: — Они никогда не поймут необходимости изменения или переиначивания имени, не поймут, почему Элли — недостаточно, и почему, в первую очередь, это даже не имя). Услышав ее имя, Рон широко раскрыл глаза и рот: — Cor*, ты действительно Элли Поттер? — Что такое «cor»? — спросила Элли у Волшебника Ленина в своей голове. — Понятия не имею, да и мне все равно. — Эй, у тебя ведь есть шрам, ну, знаешь, когда… когда Сама-Знаешь-Кто… — он не закончил, но девочка поняла, что ее новый знакомый имел в виду; она пододвинула Кролика на голове и приподняла рыжие кудри, чтобы показать шрам в виде молнии. — Ты имеешь в виду этот? — спросила Лили, ее саму он никогда особо не интересовал, за исключением того, что шрам был местом проживания Волшебника Ленина и источником ее мигрени, но и то, и другое, было не так уж полезно. Девочка немного почувствовала себя экспонатом на витрине, да и Волшебник Ленин, как и она сама, не особо оценил слова Рона: он всегда немного расстраивался, когда кто-нибудь вспоминал о событиях той ночи, из-за которой маг оказался у нее в голове. — Вау, а ты… ты помнишь что-нибудь? — с трепетом спросил мальчик, внимательно разглядывая ее шрам. Был ряд того, что Лили не могла вспомнить, поскольку тогда она была совсем маленькой, так что многое было весьма расплывчато, и не было четкой уверенности, о чем она могла тогда думать. Ее самые ранние, наиболее отчетливые воспоминания, принадлежали еще Элли Поттер — до того, как девочка стала Лили Поттер — тогда ей было три года, а до этого момента сохранились лишь неясные впечатления. — Не совсем, все весьма расплывчато, думаю, так всегда бывает, когда восприятие находится в стадии развития. Конечно, Волшебник Ленин точно помнил произошедшее, но у Лили складывалось впечатление, что это не совсем то, что имел в виду Рон. -… О, верно… — отозвался Рон, выглядя немного сбитым с толку. — Думаю, это хорошо. — Не знаю, могу ли позволить себе зайти так далеко, что судить: хорошо это, плохо или чисто нейтрально; это неопровержимый факт реальности, тебе остается только принять его или нет, как хочешь, — заявила Лили и открыла сундук, рассматривая учебники, которые вынуждена была купить; Кролик по-прежнему весьма сомнительным образом сидел у нее на голове, не сползая и не падая, несмотря на то, что девочка почти зарылась в сундук. Волшебник Ленин подбросил ей свои рекомендации книг, они были относительно любопытными, но все равно — все книги оказались удручающе бесполезными и неточными. Маги, поняла девочка, действительно ничего не знали о манипулировании глюками, и это оказалось даже немного грустно. — О, ага… я думаю… — ответил Рон, уставившись на нее, просматривающую одну книгу за другой, пытающуюся понять, не упустила ли она что-нибудь интересное, чего не нашла до сих пор; девочка даже просматривала пометки на каждой странице. -… А как зовут твоего кролика? — спросил Рон, явно пытаясь привлечь ее внимание и сменить тему разговора. Лили оторвалась от текста, отметила немного смущенное выражение лица мальчика, а затем решила, что ничего не выиграет от его анализирования, потому вернулась к чтению. — Кролик, хотя, разумеется, никакой он на самом деле не кролик. Он — существо из-за пределов Бездны, которое лишь приняло облик кролика. По правде говоря, я понятия не имею, кто он и каков его изначальный облик, но думаю, что попытаться узнать это — очень плохая идея, — сказала Лили с усмешкой, заставившей Рона побледнеть, уставиться на Кролика и его немигающие темные глаза, а затем снова на девочку. — Думается мне, Лили, что ты сведешь бедного Уизли с ума еще до того, как он доберется до замка. Весьма занимательно, как и то, что тебе, собственно, стоит избегать внимания ничего не подозревающих людей, так что постарайся держать себя в узде; если ты сейчас запугаешь их до полного повиновения и покорности, то чем будешь развлекаться потом? — спросил Волшебник Ленин, и девочка буквально почувствовала, как холодная усмешка исказила его черты, словно акула, учуявшая запах крови в воде. Он наслаждался слишком отчетливо, и ей было некомфортно. — …Понятно, — пробормотал Рон после того, как к нему вернулся дар речи. — Это, ну, здорово… — он замолчал и видимо решил не поверить ей — что было весьма неразумно, учитывая, что речь шла о Кролике, но, наверное, так будет лучше для него, ведь вряд ли его психика способна выдержать подобное, особенно, когда они едут на поезде в ночи. — А у меня есть крыса, ну, раньше она принадлежала Перси, ее зовут Короста, — Рон показал на жирную и явно больную крысу, которую принес с собой; сейчас она жевала конфеты, разбросанные по сиденью. Некоторое время они наблюдали за тем, как она ест, и Рон видимо почувствовал необходимость оправдаться: — В принципе она бесполезна. — Понятно, — для Лили это и без того было очевидно — крыса выглядела совершенно бесполезной и без пояснений; Кролик мало, что делал в своем кроличьем облике, но был на множество миль впереди Коросты. Лили начинала думать, что ее первоначальное мнение о том, что все дети скучные, было верным, независимо от того, как к этому относится Смерть: все волшебные псевдоманипулирующие глюками дети на самом деле ничем не отличались от своих обычных сверстников. Рон, похоже, был настроен весьма решительно, поскольку вытащил волшебную палочку. — Мои братья, ты их уже видела, Фред и Джордж сказали, что есть заклинание, которое перекрасит ее в желтый. Хочешь посмотреть? Лили взглянула на крысу: она не считала, что, пожелтев, та не станет менее бесполезной, но пожала плечами: — Конечно, желтый — хороший цвет. И прямо перед тем, как Рон начал процесс пожелтения, дверь купе распахнулась, открывая их взору пухлого застенчивого мальчика и властного вида девочку с копной лохматых волос. — Привет, мы ищем жабу Невилла — Тревора, и… о, ты колдуешь? Девочка, видимо, восприняла это, как приглашение зайти в купе, и сразу же села рядом с Лили, потащив за собой Невилла. Что-то в имени мальчика вызвало неподдельный интерес у Волшебника Ленина, и Лили заметила, что он сосредоточился исключительно на этом ребенке, изучая его черты и манеру поведения для дальнейшего анализа. Волшебник Ленин явно посчитал, что в Невилле есть что-то важное, но он не стал делиться подробностями. — Кстати, я Гермиона Грейнджер, я была так взволнована, когда получила свое письмо из Хогвартса, ведь я никогда прежде даже не слышала о магии. Я уже успела попрактиковаться с заклинаниями, и они все сработали, а еще я прочитала все-все учебники, чтобы не отставать от остальных, — девчонка тараторила, как автоматная очередь*, и на мгновение Лили даже вообразила, как Гермиона вместо слов издает этот грохот. — Умножь на десять и будешь ближе к истине; если она — автоматная очередь, то ты — ураган, ты ей не ровня, Лили, — вмешался Волшебник Ленин, но как-то рассеяно, поскольку его разум все еще был совершенно неестественно сосредоточен на незнакомом мальчике. — Так, ну, думаю, настало время для заклинания, — сказала Лили, не удосужившись представить себя и Рона, поскольку Гермиона не сводила глаз с волшебной палочки. Невилл выглянул из купе, наверное, подумав о том, что стоит найти Тревора — его пропавшую жабу — но стеснялся признаться новому другу, что лучше бы поискал его, чем сидел здесь. Рон продекламировал небольшой стишок, размахивая палочкой над крысой, но ничего не произошло. Все это выглядело весьма разочаровывающе. — И я собираюсь в школу глюков ради этого? — Не будь глупой. Это на самом деле не заклинание, его братья, скорее всего, придумали его, чтобы он испытал унижение, вот как сейчас, — отозвался Волшебник Ленин. — Большинство людей не такие, как ты, Лили, им нужны заклинания и палочка, чтобы творить магию. Для них это не просто воля и постановка конкретной задачи, которые воплощают мысли в реальность. Это было непостижимо: они словно калеки зависят от палочки и тарабарщины; эти люди столь ограничены. Рон ухмыльнулся зрителям, пряча неловкость: — Эм, похоже, не сработало. — А ты уверен, что это было заклинание? Просто не очень-то похоже, — с раздражением заметила Гермиона, и, по мнению Лили, это было довольно забавно, поскольку все эти заклинания немного напоминали мгновенные вспышки глюков: похоже, что ты платишь за то, что получаешь. — Ему и не нужно заклинание, едва ли Вселенная расколется от мнимой угрозы обычных слов. Ты просто недостаточно желал, чтобы она пожелтела, что здорово, поскольку Короста выглядит немного встревоженной самой идеей своего перекрашивания, — сказала Лили, пожав плечами, и кивнула на крысу, дрожащую в куче конфет. — Глюки не поддаются такой противной человеческой придумке, как слова — это было бы глупо. Они смотрели на нее с разной степенью недоверия, Рон похоже понял, о чем идет речь, но не был уверен, нравится ему сказанное или нет; Невилл выглядел немного смутившимся, а Гермиона в тот же самый момент казалась обиженной и растерянной. — Никогда не слышала об этом, и ни в одной из книжек этого написано не было, а ведь я прочитала все из списка, — сказала Гермиона — явно испытывающая непривычную обиду из-за того, что кто-то узнал о глюках раньше нее, а затем, видимо, поняла, что ни Рон, ни Лили не представились. — О, простите, я так и не спросила, как вас зовут. — Рон Уизли, — с усмешкой ответил мальчик, уязвленный тем, что девчонка так обидно высказалась насчет его лжезаклинания, да еще и своим возможным бессилием в управлении глюками. — Элли Поттер, — сказала Лили, и, как по команде, глаза девочки и второго мальчика загорелись и уставились на нее. Ей стало любопытно: придется ли начинать привыкать к подобному отношению, это было, конечно, получше, чем «Это так мило, дорогая», но ненамного. — Правда? — спросила Гермиона. — А знаешь, о тебе написано в книгах, например во «Взлет и падение Темных Искусств». Я слышала, что ты едешь в поезде, но не знала, смогу ли встретиться с тобой. Все рассказывают настолько разные теории о том, как именно ты победила Сама-Знаешь-Кого. — Мне сказали, что смерть лорда Гинденбурга довольно печально известная, но я предпочла бы не говорить об этом, от этих историй у меня постоянно голова болит, — да и Волшебник Ленин похоже был не в восторге от перспективы слушать, как какие-то незнакомые дети обсуждают его гибель. -… Лорд Гинденбург? — спросила Гермиона, немного смущенная, а Лили кивнула в ответ. — Ну, он — французский лорд авиакатастроф, только, похоже, все пугаются непереведенной версии его имени, поэтому я пользуюсь иносказанием, когда говорю с англичанами. Ничто другое не могло столь же эффективно расчистить толпу и прервать разговор, как выкрикнуть слово «Волдеморт» в общественном месте магического мира. Всякий раз, когда Лили нужно было попасть в Гринготс в какой-нибудь особенно загруженный день, это, вроде, помогало. Однако для обычной беседы это считалось табу. Все трое уставились на нее, оба мальчика выглядели безнадежно потерянными, а вот девочка — чуть меньше, но все равно она была явно несколько сбита с толку. Наконец, Гермиона взяла себя в руки. — Знаешь, учитывая все, что я прочитала, то, что ты там наболтала о заклинаниях в корне неверно. — В корне неверно то, что ты прочитала, вот и все, — со вздохом сказала Лили. — Поверь, я тоже прочитала все книги, люди понятия не имеют, что такое манипулирование глюками. — Манипулирование глюками? — Ну, Вселенная распадается на части, вот почему существует магия — это сбой системы, глюк, — ответила Лили, пожимая плечами. Она в самом деле не понимала, почему в это никто не верит, даже Волшебник Ленин, который наблюдал доказательства вместе с ней. Гермиона, похоже, восприняла эти слова, как сигнал к битве. — Вселенная не… где ты вообще услышала эту чушь, ты просто все выдумала? — Ну, никто никогда не говорил мне об этом… так что, полагаю, можно сказать и так, — ответила Лили, что, как ни странно, возмутило девочку еще больше. Она покраснела — физический симптом гнева — и заскрипела зубами, отчего сидящий рядом с ней мальчик стал выглядеть слегка обеспокоено. Наконец он сказал: — Слушай, я пойду, буду дальше искать Тревора, так что… Девочка резко поднялась вместе с ним. — Правильно, мы должны искать Тревора, прости, Невилл, на мгновение я совсем забыла о нем, просто… Все, что ты сказала, неверно! — заявив это Лили, девочка вместе со спутником вышла из купе. — Ну, это было очень странно, — подытожил Рон. — Согласна. А вот Волшебник Ленин совсем иначе смотрел на ситуацию, его глаза все так же напряженно следили за Невиллом, который ни на шаг не отставал от Гермионы, даже когда они постучались в соседнее купе. — Не своди глаз с того ищущего жабу мальчика, Невилла Лонгботтома. Он может оказаться весьма важен для нас чуть позже. Лили едва заметила его на фоне властной девчонки, но если Волшебник Ленин так сказал, то как ей не согласиться? Ленин обладал скрытой опасной силой, которая проявлялась, стоило ему глубоко задуматься, и тогда его глаза становились застывшими и цепкими. Лили вновь обратила внимание на Рона. — Если ты действительно хочешь, чтобы она стала желтой… Он перебил ее: — Нет, все в порядке, спасибо за все это… — под «всем этим» мальчик, наверное, имел в виду обиду властной девчонки Гермионы, которая была вовсе не намеренной, но все равно мальчика это ни капли не разочаровывало. Они сидели в тишине несколько мгновений, прежде чем Рон задумался и задал вопрос: — …А ты правда веришь во все, что сказала о Вселенной, магии и… — Глюках? — подсказала она ему. — Да, эти самые… — ответил Рон, кивая. — Обычно я говорю, что думаю, так довольно сложно общаться, но если бы я врала на каждом шагу, то не с кем было бы все это обсуждать. Тем не менее, Рон, Рагнарёк — это процесс, который занимает целые тысячелетия, потому вряд ли конец знаменуется самым настоящим концом всего сущего, — Лили пожала плечами, хмуро просматривая свою книгу, отмечая тот факт, что в них и впрямь не было ничего интересного. Рон посмотрел на нее так, словно не совсем поверил, но все равно был готов согласиться с ее словами. Девочка уже привыкла к такому взгляду, даже от таких близких ей людей, как Смерть и Волшебник Ленин, но все равно видеть его было неприятно. Прежде, чем следующее мгновение воцарившегося молчания продлилось слишком долго, дверь купе снова распахнулась, открывая их взглядам какого-то сопляка, явно пытавшегося присвоить стиль Лили Риддл. По крайней мере, так предположила девочка, когда мелкий среброволосый мальчик застыл в дверях, ненавязчиво угрожая им двумя мальчишками покрупнее, стоящими позади него. Ему не доставало ауры опасности, чтобы заставить образ работать, вместо этого он выглядел просто смешно. Два миньона позади него выглядели куда интереснее, хотя, если приглядеться, они начинали казаться какими-то поверхностными представлениями о человечестве, будто были не вполне реальными. Своего рода копии, самые настоящие големы в действии, хотя все вокруг уверяли, что это невозможно. — Нет, это всего лишь Крэбб и Гойл. Они служат семье Малфоев на протяжении многих поколений и, к сожалению, очень даже люди, — вмешался Волшебник Ленин, прежде чем Лили успела понадеяться, что сможет воплотить в жизнь планы Ленина, выбросит его из головы, и тот попадет в реальный мир. Девочку это не слишком-то убедило, эти двое выглядели роботизированными миньонами, явно достаточно высокоразвитые, чтобы угрожающе маячить за среброволосым мальчишкой. Судя по выражениям их лиц, это казалось наиболее разумным объяснением. - Это далеко не самое разумное объяснение. — Я слышал, что Элли Поттер едет в этом поезде, — протянул мальчик, растягивая слова, своим миньонам-роботам, чтобы усилить эффект, — и решил сходить, посмотреть, что ты из себя представляешь. -… Привет, — кисло сказала Лили, удивляясь тому, что все эти люди как-то умудряются найти ее и услышать о ней информацию; Волшебник Ленин велел ей быть готовой к этому, но Элли Поттер по-своему была куда позорней Лили Риддл, но без террора, который сопровождал путь наркобарона, все эти люди стали в десять раз более неприятными. — Что ты здесь делаешь, Малфой?! — сходу завелся Рон, не представившись, явно злясь от одной лишь мысли, что к ним в купе зашел этот похожий на сутенера* мальчишка. — Рыжие волосы и никаких манер — ты, должно быть, Уизли, — фыркнул Малфой, тоже явно будучи не в восторге встретить его здесь, а затем перевел взгляд на Лили, но тут же озадачился Кроликом, сидевшим у нее на голове. Он несколько секунд смотрел на нее, прежде чем взглянуть сверху вниз и попытаться вспомнить, на чем остановился в своей эффектной речи: — Разумеется, ты не впечатлена компанией Уизли, Поттер? И почему у тебя на голове кролик? — Хм, что… о, Кролик? Ну, на самом деле, он вовсе не кролик. Он — существо из глубин Бездны, которое, вероятнее всего, живет на рационе из душ, он не ест ничего из физической пищи и решил принять облик кролика, когда я призвала его в эту реальность. Что касается того, почему он на моей голове, думаю, что ему это нравится, да и так намного удобнее следить за ним, ведь когда на него перестают обращать внимание, то он, вероятнее всего, возвращается к своему естественному состоянию. А оно ужасное. Кроме того, раз уж мы болтаем, могу я спросить, откуда у тебя эти роботы-миньоны? Я пытаюсь создать голема и/или робота целую вечность, и хотя твои не совсем соответствуют моему желаемому уровню реализма, они очень хороши. Все трое уставились на нее на несколько мгновений: блондин, казалось, потерял дар речи, его приспешники-роботы этим даром в принципе не обладали, поскольку это не было запрограммировано, а Рон смотрел на нее с чем-то, напоминающим благоговение, будто он только сейчас оценил по достоинству ее присутствие. — Ну, чтобы сидеть с Уизли, нужно быть безумной, подобно Шляпнику. Видимо, то убивающее проклятие знатно покорежило тебе мозги. Лучше вам понадеяться, что безумие в семье Уизли не передается по наследству, иначе ваши дети будут известны всем не только, как Предатели крови, — мальчик усмехнулся. — Уходим, Крэбб, Гойл. После этого трио покинуло купе и отправилось обратно, куда-то в недра поезда. Лили, в свою очередь, задумалась, откуда появлялись эти разномастные странствующие одиннадцатилетки, продолжающие разыскивать Святой Грааль, коим была Элли Поттер. — Знаешь, для того, кто пытается выглядеть сутенером, ему еще есть, чему поучиться, это совсем не было похоже на продуманную вербовку, — сказала Лили — потому что это на самом деле выглядело именно так, он даже толком не пытался. Рон засмеялся, услышав это заявление, явно изумленно, будто он совершенно не ожидал чего-то подобного. — Элли, ты оказывается не такая уж плохая… или сумасшедшая, — заметил Рон с усмешкой, будто вздохнув с облегчением, придя к окончательному выводу на тему ее здравомыслия. — Я собираюсь попасть в Гриффиндор, это лучший факультет, может ты тоже хочешь — тогда мы будем на одном факультете. — Может быть, — ответила девочка, почти ошеломленная его выражением лица. «Так вот, что такое дружба», подумала она и почти неохотно улыбнулась ему в ответ. *** Примечание переводчика: *Cor — нечасто используемое восклицание, значит «Господи» и «Боже мой». *В оригинале «The girl prattled like a steam roller» — «девчонка болтала, как паровой каток». Тут игра слов, потому «a steam roller» — это еще и «оказывать нажим», «сбивать все на своем пути», потому изменила перевод, чтобы максимально сохранить смысл. * a pimp — самый распространенный перевод «сутенер». Вообще есть варианты с «подлец», «осведомитель», «доносчик» и даже «парень на побегушках». Я даже сначала ограничилась подлецом, но, учитывая реакцию Рона и контекст, Лили явно назвала Малфоя сутенером. Она наркобарон, ей виднее. Прошу прощения за столь долгую задержку, у меня опять начались проблемы со здоровьем. Эта глава подъела мне мозг и нервы — самая длинная и трудная для понимания. Надеюсь, вас порадует то, что получилось. Просто по приколу завела твиттер — если кому интересно там следить за тем, как постепенно движется процесс моего творчества, можете подписаться. https://twitter.com/nakamura_naomy