В которой Лили не попадает на Гриффиндор, Волшебник Ленин вновь приступает к плетению интриг после продолжительного перерыва, а Распределяющая Шляпа демонстрирует ряд проблем с эффективностью своей работы.
___________________________________________________________________________
Казалось, учитывая взгляды учеников, устремленные прямо на нее, пока она сидела на стуле со Шляпой на голове — где совсем недавно располагался Кролик — этот момент стал кульминацией всего существования Элинор Поттер. К несчастью для них и, возможно, для образа Элинор Поттер, Элли Поттер, на самом деле, никогда не существовала. Для Лили все это было как-то разочаровывающе, как и всегда. — О, дорогая, — сказала Шляпа у нее в голове, — это никуда не годится. Девочка целиком и полностью согласилась с говорящей шляпой и поняла, что это заявление правдиво во всех смыслах. Оставшаяся часть поездки в Хогвартс прошла без происшествий, она больше не увидела ни сутенера на полставки, ни его приспешников-роботов, хотя искала их — в конце концов, вы встречаете приспешников-роботов не каждый день — в основном, девочка застряла в купе с Роном, который болтал о славе Гриффиндора — факультете, на котором училась вся его семья в течение нескольких поколений, и куда он вполне мог попасть. По словам Рона, разграничить четыре Дома было довольно просто: Гриффиндор — лучший, на Слизерине полно злобных психопатов, пожирающих младенцев, Рейвенкло — для ботаников, а Хаффлпафф… просто есть. Это оказалось куда более простым объяснением, чем предлагала «История Хогвартса», и поскольку Лили не очень-то нравилось переосмысливать это манипулирующее псведоглюками общество, она была готова поверить его словам, несмотря на то, что чувствовала, как Волшебник Ленин молча не соглашается в ее голове. — Ты должна попасть на Гриффиндор, — заключил мальчик с ослепительной улыбкой, демонстрируя больше уверенности, чем за весь этот день. — Ну, если придется, полагаю, реального выбора у меня нет, — в конце концов, так оно и было. Сойдя с поезда, Рон немного нахмурился, словно это был не тот ответ, который он хотел услышать, но ничего не стал говорить по этому поводу. Вместо этого они подошли к великану, кричащего что-то похожее на: «Первачки, первачки!». По крайней мере, Лили решила, что это великан: он был огромен и выглядел гораздо шире и выше, чем даже дядя Вернон. У него была впечатляющая борода, которая лишь еще больше придавала ему внушительный вид; если бы он был одет в клетчатую рубашку и стоял рядом с синим быком, то, девочка не удивилась бы, окажись это Поль Баньян*. — Он работает в школе, полной детей, знаешь, чем больше решений Дамблдора я узнаю, тем более сомнительным мне кажется весь его мыслительный процесс, — прокомментировал это Волшебник Ленин у нее в голове, а затем у девочки перед глазами пронеслись образы ее самой, голодной и запертой в чулане, профессора Снейпа, заходящего в ее спальню, а затем сопровождающего ее в дурацком костюме, и, наконец, образ этого гигантского мужчины мелькнул где-то в глубине. Девочка настороженно посмотрела на великана, но не заметила на нем украшения из черепов, и до сих пор он вроде ничего не говорил о том, что сотрет всех англичан в порошок, потому она не была особо уверена, стоит ей беспокоиться или нет. Хотя, учитывая ее статус бессмертной, как смерти этой Вселенной, Лили решила, что это не ее забота. А вот Рон наверняка окажется в числе тех, кого съедят. — Хагрид был признан виновным в окаменении нескольких учеников и смерти одного из них в 1943 году, поймал и вырастил в школе огромного, разумного, питающегося человечиной паука, которого, тому же, он ласково окрестил Агги. А еще он великан только наполовину, так что поедание англичан было бы для него слишком близким к каннибализму, чтобы чувствовать себя комфортно, — объяснил Волшебник Ленин. — А он был виновен? — спросила Лили, выцепив хитрую формулировку Ленина в его монологе: быть признанным виновным и быть виновным — вовсе не одно и то же. — Если бы паук продолжил беспрепятственно расти в стенах замка, я уверен, к концу года мы бы получили несколько мертвых учеников, а так у паука не было никакого шанса. Хагриду не повезло сыграть роль Бритвы Оккама*, он стал самым простым и разумным объяснению тому кошмару, что происходил в замке, и волшебники приняли это объяснение с благодарностью. Ответ так и остался недосказанным, но у Лили было сильное подозрение, что Волшебник Ленин каким-то образом был ответственен за те события, а вовсе не Хагрид. Однако она сама была связана с наркотиками, кровью и деньгами, так что не ей было его судить, кроме того, вряд ли можно совершить революцию совсем без насилия. Когда она проходила мимо полувеликана с Роном, тот взглянул на нее и улыбнулся: — Неужто это маленькая Элли Поттер! — О, привет, мы знакомы? — спросила Лили; она не помнила, чтобы когда-то сталкивалась с ним за все время работы в Косом переулке, кроме того, она никогда не ходила в тамошние магазины в роли Элли. — Дык, это ж я, Хагрид! Я знал тебя еще совсем ребенком и отвез тебя на мотоцикле к тете и дяде, ты тогда была вот такой крошечной, — он драматично шмыгнул носом, будто воспоминание о том, как она была младенцем, было чем-то трогательным. — Оу, возможно, но я не очень хорошо помню события столь раннего возраста, — сказала девочка, а полувеликан продолжал глазеть на нее, но, похоже, и не ждал, что она вспомнит его, поэтому просто кивнул. Стоявший рядом с ней Рон нетерпеливо переминался с ноги на ногу, явно желая вернуть ее внимание, чтобы продолжить болтать о тролле, которого они должны убить, чтобы пройти распределение. — Кто это там, твой друг, зайчик? — спросил Хагрид, глядя на Кролика, все еще сидевшего на макушке ее головы, так, будто он был очаровательным маленьким созданием, а не ужасом прямиком из-за пределов Вселенной, впрочем, опять же, у Хагрида в качестве любимца был паук-людоед, так что, наверное, к такому он был просто безразличен. — Это Кролик, хотя на самом деле он совсем не кролик, а… кое-что другое, — учитывая реакцию всех остальных, Лили решила, что лучше будет, если пояснения по поводу Кролика, должны быть покороче. Хагрид непонимающе кивнул, но явно решил, что это будет к месту. — Ну, он должен добраться в школу вместе с твоим сундуком и остальными вещами, с ним все будет в порядке. — Это, — категорически отрезала Лили, — необычайно плохая идея. Хагрид поджал губы: — Я знаю, что бывает трудно находиться слишком далеко от друзей… — Кролик мне не друг, — перебила она его, — и последствия того, что может произойти, если оставить его без присмотра, выходят за рамки моего воображения. Однако переубедить его девочке не удалось, и вскоре Кролику пришлось покинуть ее голову — он уставился на нее холодными черными глазами, сидя на ее сундуке, так похожий на древнее и ужасающее существо, коим он, собственно, и являлся на самом деле. Лили задумалась, стоит ли ей предупредить всех, что вряд ли Хогвартс останется цел и невредим, если Кролик отправится туда раньше. Однако до сих пор никто не прислушивался к ее предупреждениям, потому девочка решила, что пусть будущее станет для них сюрпризом. Кроме того, их вояж оказался довольно скучным: да, лодки, фонари, замки и все такое, но ничего особенного в этом не было. Единственное ее искреннее удивление вызвало то, что замок все еще стоял на месте, цел и невредим, даже несмотря на то, что Кролик отправился туда раньше них, и пока, насколько она могла судить, не нанес никакого ущерба. И вот, похоже, что жизнь Элли Поттер достигла своего первого апогея: старая поющая шляпа, нахлобученная ей на голову, и сотни глаз, устремленных на ее фигурку, одетую в черную мантию. Шляпа разговаривала немного похоже на Волшебника Ленина — не вслух, а в ее голове, разница была лишь в том, что в ее голосе не было никаких интонаций. Было что-то, имеющее незначительное сходство с эмоциями, но отсутствовала подоплека невысказанных мыслей и чувств, как у Ленина, и по сравнению с ним, оно казалось плоским. Программа, решила девочка, очень сложная, но, тем не менее, это искусственный интеллект. — Нет, пожалуйста, перестань думать, — нерешительно попросила Шляпа. — Твои мысли очень усложняют процесс. — Не думаю, что смогу, то есть, не думаю, что смогу не думать. Кроме того, я вроде как разумное существо, думаю, прибегнуть к тому, кем меня считали Дурсли, было бы несколько печально, — заметила Лили, но шляпа не была запрограммирована настолько хорошо, чтобы отвечать на подобные заявления. — Думаю, тут еще может быть дело в нашем совместном присутствии. В конце концов, Шляпа предназначена для распределения только одной головы, — с сомнением отозвался Волшебник Ленин, и Лили почувствовала, как в его голове крутятся шестеренки, а он сам медленно приходит к выводу, что только что она сломала Распределяющую Шляпу. - Это, конечно, не имеет большого значения, если все, что ей нужно сделать, так это выкрикнуть одно-единственное слово. Лили почти наяву увидела Волшебника Ленина в его обычном костюме черных и красных цветов, едва заметно пожимающего плечами, с ошеломленным выражением на лице. — Заклинания и чары не столь гибки, как твои глюки, они рассчитаны на определенные условия и очень хорошо в них работают, однако с неучтенными программными ситуациями может произойти сбой магии, вызывающий ее… неисправность — это слово, думаю, подойдет. Как и в случае с чарами памяти, да и подозреваю, что любые чары, связанные с разумом, как и арифмантика, использованная для создания этой шляпы, не учитывала разум, подобный твоему, в котором присутствует больше одного сознания. Сомневаюсь, что основатели верили в подобную возможность, когда создавали этот глупый артефакт. Шляпа не сказала, что это объяснение «ошибочно», но, по мнению Лили, была близка к этому; она, нахлобученная на голову девочки, казалась очень растерянной, метаясь между ней и Волшебником Лениным в полнейшем замешательстве. Еще Лили стало интересно, когда это Ленин успел так много узнать о программировании, ведь он запретил ей даже смотреть на книги об этой теме. Раз уж он так много знает обо всем этом, то неясно, почему так обиделся, когда Лили предложила ему вселиться в робота, это же как стать Робокопом*, только круче. — Стать Робокопом, только круче — вот это прекрасно демонстрирует, почему я не позволю тебе спроектировать и создать тело для меня, используя робототехнику, — кратко отозвался Ленин, будто это имя серьезно оскорбило его. — Разве у шляпы нет факультета по умолчанию* или чего-то подобного? — со вздохом удивилась Лили, пока они продолжали сидеть в тишине; девочка чувствовала, как в зале стало тихо, будто долгий и явно затянувшийся процесс распределения добавлял напряжения к монументальному событию. — Сомневаюсь: во-первых, было бы крайне неэтично, если бы Основатели назвали один из Домов стандартным, хотя многие утверждают, что таковым является Хаффлпафф. А также они, вероятно, и не подозревали, что столкнутся с подобным, обычно одиннадцатилетки не вызывают столько проблем, — заключил Волшебник Ленин. Так они и сидели: Шляпа все еще была водружена ей на голову, медленно, но верно, теряя свободные участки памяти, нужные артефакту для общения с детьми; к тому же Шляпа казалась застрявшей в бесконечной петле между Лили и Волшебником Лениным, гадающая, кто из них является прилежным учеником, которого надо бы распределить на факультет. Девочка начала задаваться вопросом — сможет ли артефакт когда-нибудь восстановиться. Сидевший в ее голове Волшебник Ленин понемногу ударился в философствование: вспоминал ту ночь, когда его тело было сожжено до золы зелеными лазерами смерти, а в его воображении она видела себя такой, какой была в пятилетнем возрасте: худой, рыжеволосой и очень странной маленькой девочкой, которая истекала кровью, словно это самое естественное, что есть в этом мире. Даже тогда, когда он совсем ничего о ней не знал, она не выглядела настоящим человеком. Если Темный Лорд не смог понять ее, то чего они ожидали от шляпы? — Все, что нам нужно, так это выкрик названия Дома, так ведь, нам вообще нужна для этого шляпа? — спросила Лили, когда поняла, что прошло уже слишком много времени. Большинство детей сидели со шляпой на макушке в течение нескольких секунд, самое долгое — где-то полминуты, а время Лили простиралось далеко за пределы любого из них. — Полагаю, не похоже, что кто-то собирается сделать это за тебя, — что-то в голове Волшебника Ленина вспыхнуло — хотя долгое время оставалось потухшим — а шестеренки в его мозгах вновь начали вращаться. — Хорошо, каков тогда мой выбор? Девочка приподняла полы шляпы, чтобы ей было проще рассмотреть море учеников, сидевших за разными столами, пока Волшебник Ленин давал небольшую ремарку по каждому из них. — Стол, за которым сидят очень богатые дети, представители элиты, в зеленых и серебряных цветах — это Слизерин. Этот факультет известен амбициями, хитростью и сообразительностью, однако это лишь общеизвестное мнение. На самом деле в этот Дом зачастую попадает либо элита, поддерживающая расистские правительственные идеи, вынужденная следовать по стопам своих отцов, либо же озлобившиеся и отчаявшиеся дети, которые растут, признавая лишь свою безжалостность, как руководство к действию. После недолгой паузы Волшебник Ленин задумался и сказал: — Учитывая, что я сам с этого факультета, то скажу, что он — лучший из четырех. Ее взгляд скользнул вправо и остановился на учениках в синем и бронзовом, которые смотрели на нее чуть с большим нетерпением, чем предыдущий стол. — Рейвенкло известен тем, что там обитают умные и любознательные люди, мечтающие стать учеными. У меня не было никаких особых проблем с этими Домом, однако академическое рвение без какой-либо цели никогда не было моим приоритетом. Лили только взглянула на Хаффлпафф, как вмешался Волшебник Ленин: — Скорее Ад замерзнет, чем ты попадешь на Хаффлпафф, даже не надейся. Наконец ее взгляд остановился на столе красного и золотого: красный — хороший цвет, это ведь, в конце концов, цвет Волшебника Ленина, а еще напоминает о ее волосах. За этим столом девочка увидела часть стаи Уизли, которых она встретила на станции, а также Невилла Лонгботтома и Гермиону Грейнджер. — Сомневаюсь, что ты станешь гриффиндоркой, даже если попытаешься. — Почему нет? В конечном итоге, это всего лишь слово, — отозвалась Лили, от нее явно ждали именно этого — так заметил Рон, да и больше всего взглядов, обращенных на нее, было именно от гриффиндорского стола. — Гриффиндорец должен проявлять честь, благородство, доблесть и героизм — слова, которые ты даже не способна понять, поскольку их суть чужда тебе. То, что он представляет собой сейчас, во что превратился — это Дом хулиганов, постоянно пытающихся выставить себя чем-то большим, чем они есть на самом деле, и безнадежно терпящих неудачу; это воплощение юношеской глупости и безрассудства. Лили, живя в твоей голове вот уже десять лет, я могу с уверенностью сказать, что черты Гриффиндора не присущи тебе во всех отношениях, — пояснил Волшебник Ленин. К своему мнению относительно распределения он относился так серьезно, что девочка решила — может, Ленин имеет что-то против Гриффиндора? Ему, похоже, этот факультет не очень-то нравился — это было понятно с первого взгляда — и дело было даже не в самой сути Дома, хотя он и впрямь считал такие качества, как честь и благородство, пустой тратой времени — впрочем, как и сама Лили. Нет, девочка заметила, что стоило Волшебнику Ленину взглянуть на них, то он видел перед собой лишь лицемеров, считающих себя превосходящими по моральным качествам весь остальной мир, основываясь на словах говорящей шляпы. Вот почему путь на Гриффиндор был для нее закрыт, и, возможно, он прав, потому что эти качества, которые были понятны даже Волшебнику Ленину, для Лили были непостижимы. Честь, доблесть, героизм — все это было лишь побочным эффектом от ее действий, но не основной их целью. — Нет, боюсь, Лили, что для тебя годится только один факультет, раз уж мы собираемся провернуть все честно, — в ее голове возник образ молодого Волшебника Ленина, на его шее висел галстук в зеленых и серебряных цветах, а светло-голубые глаза горели решимостью и удовлетворенностью пролетариатом. — Серьезно? Слизерин? — девочка оглянулась на них; она не ела детей, так что не понимала, каким образом способна соответствовать критериям Рона относительно этого Дома. — Лили, если тебя не распределят на Слизерин, то у него вообще не останется оснований для существования. Манипулирование — твоя вторая натура, тебе не хватает лишь хитрости и лишь потому, что ты ею не пользуешься; думаю, по твоим действиям в отношении всего происходящего в этой Вселенной становится ясно, что для тебя не найдется лучшего места. Девочка согласилась, что этого и впрямь достаточно; большую часть жизни она потратила на то, чтобы заставить Дурслей при помощи операнта, а иногда и классических условий дать ей то, что она хотела. Да и наркоторговля, безусловно, была искусством в том, чтобы наркоманы вовремя оплачивали свои счета. Поэтому Лили согласилась, что, в некотором роде, это правда — ее жизнь будто извивалась, пытаясь избавиться от препятствий в виде сотрудничества с людьми, но, даже соглашаясь, девочка чувствовала, что чего-то в этом объяснении не хватает. А еще Лили чувствовала, что Волшебник Ленин что-то замышляет. Он не смотрел на директора, но все его мысли были сосредоточены скорее на старике, чем на будущем Доме девочки. Ленин догадывался, что Дамблдор ждал и очень желал того, что Лили попадет на Гриффиндор или, может, даже на Хаффлпафф, и очень расстроится, если она попадет в пределы досягаемости Малфоев и других чистокровных семей, которые когда-то присоединились к революции Волшебника Ленина. Было бы проще, если бы революция состоялась еще раз, если бы Ленин имел непосредственный доступ к этим богатым влиятельным детям — именно поэтому Лили необходимо туда попасть. Они отнесутся к ней с большим пиететом, если она окажется Девочкой-Которая-Выжила-Чтобы-Не-Следовать-Правилам-Политической-Фракции-Более-Известной-Как-Сторона-Света. — Ты хочешь, чтобы я завербовала этого недоделанного сутенера? — спросила Лили, удивляясь — какую пользу Ленин вообще хочет из него извлечь, если не рассматривал именно его роботизированных големов-приспешников. — Недоделанный сутенер, как ты изволила выразиться, необычайно богат, а его отец практически подчинил себе правительство. Правительство не подчиняется Лили Риддл, то есть, он, вне всяких сомнений, владеет единственной авторитетной газетой Магической Британии и, стало быть, большей частью общественного мнения. Захватить власть в стране намного проще, когда у тебя есть деньги и хорошая газета, — вмешался Волшебник Ленин, немного раздраженный тем, что она высмеивает его мысли. Лили внимательно осмотрела стол Слизерина: все тамошние ученики казались слишком маленькими, чтобы поддержать революцию, даже если она захочет заручиться помощью Ленина. В любом случае, девочка не была уверена, почему он так хотел, чтобы именно она сделала это, Волшебник Ленин всегда трепетно относился к своему движению, и Лили всегда считала, что он сам захочет выступать со своими речами и вербовкой. — Не в этом дело. — Правда? Я вроде подумала, что в этом есть смысл. — Нет, — кратко отозвался он. — Дело в том, что это шанс увидеть, как они поступят с гаечным ключом, угодившим им в руки; лучший способ узнать своего врага — это увидеть, как он дергается, попав в неприятности. И, кроме того, если помнишь, похоже, что Северус Снейп сейчас является деканом факультета Слизерин, и будет намного проще заставить его страдать, если у нас будет свободный доступ к нему, как и у любого другого ученика его дома. Ну, на подобный аргумент Лили просто не могла ответить отказом. Шляпа, видимо, почти полностью растеряла свои способности к обработке данных за это время, но девочка решила, что стоит подтолкнуть ее, чтобы понять, правильно ли она еще работает. — Эй, Шляпа, мы пришли к обоюдному решению. Ты можешь выкрикнуть «Слизерин» или вроде того, ты сама знаешь, как тебе это лучше сделать. Шляпа не ответила. — Ленин, я думаю, мы сломали шляпу. — Это ты сломала Шляпу, Лили, — поправил ее Волшебник Ленин, напомнив ей, что когда-то он ходил в эту же школу, и его распределение едва ли привело к поломке артефакта. — Ну, это же всего лишь шляпа, — сказала девочка; она чинила множество вещей, некоторые из которых были очень сложными. Дома, двери, плиты — шляпа была ерундой, по сравнению со всем этим. — Это не просто… О, и почему я вообще беспокоюсь? Давай, попробуй, кто знает, что из этого выйдет, но явно получится занятнее, чем то, что происходит сейчас. С разрешения Волшебника Ленина Лили закрыла глаза и сконцентрировалась, сосредоточившись на ощущении раскола в воздухе вокруг нее, на изменении Вселенной, и послала ей видение говорящей шляпы — это напоминало саму суть мысли, но не являлось таковой. — СЛИЗЕРИН, — прокричал артефакт, как по команде. — Вот и все, проблема решена, — поднялась девочка с усмешкой и поставила шляпу на стул, прежде чем осознала, что в зале было тихо, и каждый здесь смотрел на нее с восхищенным ужасом, будто они все только что узрели величайшую авиакатастрофу и еще не пришли в себя от зрелища падающих с неба трупов. — Просто продолжай идти, — таков был совет Волшебника Ленина. Потому Лили целенаправленно спустилась к столу зеленых и серебряных, каждый ученик которого смотрел на нее с раскрытым ртом, будто они до сих пор не могли поверить, что она идет к ним. — Привет-привет всем. Я завершила великое испытание с надеванием на голову говорящей шляпы и, таким образом, поступила в это прекрасное учреждение по управлению глюками и, тем самым, собираюсь принести честь и славу своей семье. — Что, черт возьми, здесь делает Поттер? — нахмурился довольно грузный одиннадцатилетний мальчик с темными глазами и тонкими волосами. — Шляпа выкрикнула слово. Я не знала, что должна быть какая-то другая причина: если и впрямь есть тролли, которых нужно убить, то я возьму и убью их, раз это так необходимо, — объяснила Лили, садясь напротив него и рядом с недоделанным сутенером; девочка улыбнулась своим новым товарищам по факультету, но те и не подумали улыбнуться в ответ. Странно, ведь это всегда казалось ей проявлением вежливости, возможно, Лили ошибалась, и ее веселая улыбка доставила им всем неудобство. — Ясно же, Поттер отлично понимает, какой факультет лучше выбрать, Нотт, — сказал недоделанный сутенер, постепенно вставая на ее защиту, словно пытаясь решить, польщен ли он тем, что она села рядом с ним, или нет. Затем мальчик повернулся к ней, вскинув брови. — Тролли? — Я слышала что-то такое, однако, учитывая отсутствие следов крови и мертвых детей, это, наверное, вышло из моды, — отозвалась Лили, пожав плечами, насколько она могла судить, в отличие от того, что говорил Рон, именно Шляпа была венцом распределения. Недоделанный сутенер несколько секунд смотрел на нее, словно хотел что-то сказать, но затем отвернулся и продолжил наблюдать за распределением. Шляпа, как бы хорошо ее ни починила Лили, похоже, с трудом заставляла себя работать правильно. Для первых нескольких учеников все, казалось бы, проходило нормально: шляпа выкрикивала «Гриффиндор», «Слизерин», «Рейвенкло» или «Хаффлпафф», как и надо, но потом она выкрикнула название совершенно нового факультета: «ПО УМОЛЧАНИЮ!». Все уставились на ученицу, сидевшую на стуле — та дрожала и выглядела очень испуганной перспективой оказаться в страшном факультете «по умолчанию». — По умолчанию? — услышала она через стол. — Ну, может, Шляпе понадобился еще Дом, или же ее чары разрушились, а она сама — сломалась. На самом деле, это даже разумно, — объяснила Лили, хотя ей и самой было интересно, стоило ли это делать — волшебников трудно назвать разумными созданиями, потому сомнительно, что им понравится то, что она сломала их чудесную Шляпу. — Нет никакого факультета по умолчанию, что это вообще значит? — девочка с лицом, как у мопса, сказала это таким противным тоном, будто сама идея некоего стандарта оскорбляла ее. Лили задумалась, почему это вообще должно что-то значить: стандарт есть стандарт; потом ей пришла в голову мысль перепройти распределение и попасть на факультет По Умолчанию вместо Слизерина — оказалось, что он куда уникальней и, стало быть, более спокойный, чем остальные Дома. Тот факт, что он остановил церемонию распределения, лишь еще больше показал его важность. Профессор МакГонагалл смотрела на пунцовую рыдающую девочку — явно пребывающую в шоке от того, что провалила экзамен, способный изменить ее жизнь — и, наконец, пришла к какому-то решению — раз отправила девочку за стол Хаффлпаффа. Никто не сказал ни слова, чтобы как-то помешать этому, а ученики этого факультета натужно зааплодировали, когда поняли, что девочка направляется к ним. - Полагаю, Хаффлпафф в итоге и оказался тем самым факультетом по умолчанию, — сухо отметил Волшебник Ленин, будто он все это время подозревал нечто подобное. — Мне стоило пойти именно туда, только посмотри, насколько недооценена их удивительность, — ответила Лили Волшебнику Ленину, пока маленькая ученица Дома По Умолчанию пыталась сдержать слезы за улыбкой и сделать вид, что ничего такого только что не произошло. — Никаких факультетов по умолчанию, Лили. Будь счастлива в Слизерине, мучай Снейпа — ведь это именно та причина, по которой мы здесь, — добавил Волшебник Ленин и понял, что аргумента «Факультета по умолчанию не существует» для спора с Лили оказалось недостаточно — даже с перспективой в будущем помучить профессора Снейпа девочку все равно тянуло на факультет, у которого не было флага или стола, и который заставлял МакГонагалл и всех остальных профессоров с сомнением поглядывать на Распределяющую Шляпу. Похожая репутация была у Лили Риддл — та, что отвлекала всех от работы, заставляя поворачивать головы ей вслед, когда девочка приходила в банк в очках-авиаторах, приплясывая джигу, и к ней одновременно сбегались пятеро управляющих с подробными отчетами по всем ее счетам. Если бы Лили Риддл отправилась учиться в Хогвартс, она бы попала на факультет по умолчанию — лучшего Дома для нее попросту не было. — Поздновато ведь менять факультет? — спросила Лили у сидевших рядом, и этот вопрос заставил всех уставиться на нее таким взглядом, словно она только что оплевала их матерей на улице. — Слизерин для тебя слишком темный, Поттер? — выплюнул Нотт, и его глаза потемнели. Он собирался сказать еще что-то, но все захлопали, чтобы поприветствовать нового члена их стаи — Ромильду Вейн. Когда все расселись, Лили ответила. — Нет, он освещен отлично, просто… факультет По Умолчанию звучит намного круче. — Круче?! — обиделся недоделанный сутенер. — Это даже не настоящий Дом! — А вот Распределяющая Шляпа так не считает, да и вообще, этот факультет, похоже, является авторитетным в этих распределяющих делах, — сухо заметила Лили, и если что-то и могло еще сильнее обидеть ее новых соседей по факультету, то именно эти слова: недоделанный сутенер хлопнул ладонями по столу и попытался принять пугающий вид — поблизости тут же нарисовались оба его приспешника, добавив немного эффектности происходящему; усмешка Нотта стала куда более выраженной и казалась бы опасной, не красуйся она на лице одиннадцатилетки, а физиономия девочки, похожей на мопса, побагровела до оттенка «Вернон Дурсль». Их небольшая патовая ситуация* была прервана распределением на их факультет нового ученика — Блейза Забини — и одновременно с его появлением за столом, все ученики, сидевшие рядом с ней, медленно, но верно отодвинулись, так что теперь Лили окружил знакомый пузырь одиночества, более известный, как изоляция. Девочке был хорошо знаком этот пузырь еще с начальной школы, и оказалось, что Хогвартс ничем от нее не отличается. Она повернулась, чтобы посмотреть на стол преподавателей, большинство из которых все еще глядели на Шляпу с поднятыми бровями, перешептываясь друг с другом, будто пытаясь решить, стоит ли им что-то предпринять. Северус Снейп смотрел прямо на Лили, смерть в его глазах была похожа на паршивую черную ворону — коей он, собственно, и являлся — и девочка едва заметно отсалютовала ему, а его рука, державшая бокал с вином, сжалась. Взгляд Лили скользнул дальше, задержавшись на человеке, сидящим рядом со Снейпом — тот был каким-то дерганым, отчего напоминал наркомана, да еще и напялил на себя тюрбан, отчего выглядел еще более нелепо; каждый громкий звук заставлял его подпрыгивать на месте и тут же озираться, выискивая его причину. Наконец, ее взгляд остановился на многоуважаемом директоре, главном источнике раздражения Волшебника Ленина, на человеке в ярко-желтой мантии, которая придавала ему схожести с Санта Клаусом, сидевшим на строгой диете. — Альбус Дамблдор, — закончил за нее Волшебник Ленин, и на мгновение Лили почудилось, что этот Альбус Дамблдор уставился прямо на нее, когда поднялся с места, но вскоре его взгляд сместился, обращаясь ко всему залу. Все присутствующие затихли под этим его взглядом, а ведь директор даже не сказал ни единого слова. — Благодарю всех вас и добро пожаловать в Хогвартс. Для каждого из вас: новичков и старожилов, есть несколько правил на грядущий год. Во-первых, Запретный Лес является запретным, как и следует из названия. Во-вторых, Запретный коридор на третьем этаже может привести к мучительной смерти, и если вы испытываете необходимость встретить свою смерть, то можете, конечно, нарушить это правило, но если же нет, настоятельно советую даже не подходить к этому коридору. Распределяющая Шляпа будет досконально проверена перед церемонией следующего года. А теперь мне бы хотелось добавить несколько заключительных слов. Олух, пузырь, уловка, СТАНДАРТ. Спасибо. Он сел, оставив Лили и всех остальных молча глазеть на него. — Придурок, — услышала девочка недоделанного сутенера, который теперь сидел довольно далеко от нее. — Мой отец говорит, что его увольнение с должности директора — это лишь вопрос времени. Лили подумала, что в словах старика было гораздо больше смысла, чем в словах любого другого мага, за исключением Волшебника Ленина, и, безусловно, это была лучшая речь, которую она когда-либо слышала. Эта мысль заставила ее мозг плавиться, когда мигрень ярости Волшебника Ленина началась без всякого предупреждения. — Ты не станешь уважать Альбуса Дамблдора, тем более не за это представление, — в этих словах разгоралось пламя, ледяное пламя, которым он не пользовался с того самого первого дня, когда она встретила его, когда была еще девочкой-которая-выжила, а он был безымянным Темным Лордом, понимающим, что застрял у нее в голове. Это была не та битва, которую ей хотелось бы вести, не из-за кого-то столь несущественного и незначительного, как Альбус Дамблдор. Однако какую именно битву ей следует начать вместо этого от имени Волшебника Ленина, осталось невысказанным, но, тем не менее, повисшим в воздухе. К концу года прольется кровь, и Лили уже почти чувствовала на языке ее вкус. Стоило девочке подумать об этом, как на столах появилась еда, и все начали трапезу. *** Примечание переводчика (длинное, но дочитайте до конца, иначе пропустите интересности): *Поль Баньян (англ. Paul Bunyan) — вымышленный гигантский дровосек, персонаж американского фольклора. Судя по легендам, он придуман шотландцем (отсюда клетчатая рубашка или, иначе, шотландка), был непомерно огромен и с косматой бородой, всюду носил с собой гигантский топор, и его верным другом был синий бык Бейб. Шотландцы презирали англичан, и даже фамилия Баньян — отсылка на их извечную привычку причитать «Боже мой!», так что неудивительно, что у Лили в голове были мысли о том, что Хагрид может покрошить англичан. К тому же Хогвартс находится в Шотландии, так что сходство понятно. Станет интересно, как он выглядит — погуглите. *Бритва Оккама — методологический принцип, в кратком виде гласящий: «Не следует множить сущее без необходимости» (либо «Не следует привлекать новые сущности без крайней на то необходимости»). Содержание принципа можно свести к следующему: не надо вводить новые законы, чтобы объяснить какое-то новое явление, если это явление можно исчерпывающе объяснить старыми законами. *Робокоп — вымышленный персонаж серии одноимённых фантастических фильмов: Робокоп (1987), Робокоп 2 (1990), Робокоп 3 (1993), Робокоп (2014). Киборг, созданный корпорацией «OCP» на базе центральной нервной системы погибшего при исполнении служебных обязанностей сотрудника Полицейского департамента Детройта Алекса Джей Мёрфи. Несмотря на присутствие в конструкции нервной ткани человека, компания отрицает наличие у киборга сознания и заявляет на него право собственности. *Игра слов. Обыгрывается несколько значений слова the default. Лили использует фразу, мол, разве у Шляпы нет настроек по умолчанию (как у программного обеспечения), а Том отвечает, что было бы странно назвать один из факультетов «по умолчанию» (то есть стандартный, куда запихивают всех непригодных на остальные). Забавно, что Том упоминает про Хаффлпафф — да, многие считают этот факультет сборищем тех, кто не подошел в «нормальные» Дома, но тут тоже может быть игра слова the default — это еще и пассивность, инертность, что считается одной из характерных черт барсуков (стереотипных негативных, я имею в виду). *В оригинале была использована прекрасная идиома Mexican standoff. В Кэмбриджском словаре дается следующее определение: Mexican standoff — a situation in which people on opposite sides threaten each other but neither tries to come to an agreement. Дословно «мексиканское противостояние». Самый близкий перевод на русский «патовая ситуация». Когда оппоненты оказываются в безвыходном положении, где ни один из участников не может ни победить, не проиграть. *В оригинале «Nitwick, blubber, tweak, DEFAULT». Проблемы начались с первого же слова — его попросту не существует. Порывшись, выяснила, что в оригинале было Nitwit, так что, с вашего позволения, взяла именно его. В оригинале выражение содержало два других слова и выглядело это как: «Nitwit, blubber, оddment, tweak!». Получается Nitwit blubber — Oddment tweak: что-то вроде поговорки: пока дурак дуется (прячет голову в песок) — другой (оставшийся без внимания) делает свое дело (берет свое) — хотя в том же Росмэне перевели как «Олух, пузырь, остаток, уловка», без уточнения полного перевода где-нибудь в сносках. Решила пойти по той же логике (поскольку Дамблдор сказал реально что-то стоящее, по мнению Лили, но то, что мало, кто понял). Получаем Nitwit blubber — tweak default: если пошаманить, то выходит что-то вроде «пока дуется дурак — возьмет свое стандарт». Отмечаем то, что акцент делается на слове default, которое я уже довольно подробно разобрала выше. Если брать значения глагола, то это означает «не выполнять свои обязательства», «прекращать борьбу». Со словом tweak все еще забавнее. Да, очень часто это переводят как «уловка», «увертка». Самое частое вообще «щипок». Редко используется как «изменение» или «тонкая настройка» — что подходит к ситуации со шляпой. Но! Одно из редких значений этого слова — «наркоман». А Лили у нас наркобарон. Серьезно, автор этой работы зачастую настолько глубинными значениями слов, что я прямо хочу остановиться именно на этом варианте. Правда, в таком случае выходит не очень благозвучно: пока дуется дурак — наркоман прекратит свою борьбу. Так что остановимся на первом варианте.