В которой едва начавшаяся дружба Лили с Рональдом Уизли постепенно прекращается, основывается Албанский Освободительный Фронт, а Волшебник Ленин не может найти мертвецов.
_______________________________________________________________________
«Фрэнк», — начала Лили писать своей шариковой ручкой, которая была трансфигурирована из пера; писать перьями, очевидно, не входило в число ее талантов, но, к счастью, этого нельзя было сказать об искажении Вселенной, потому к шариковым ручкам у нее всегда был доступ с помощью силы мысли — если в пределах досягаемости находились другие, более бесполезные вещицы. Первый день занятий закончился, и девочка за это время многому научилась. И кое-что подстегнуло ее на внезапное письмо Фрэнку. Она не планировала связываться с ним так скоро, тем более что бизнес шел бесперебойно, как, впрочем, и всегда. Кроме проскальзывающих слухов о том, что Элли Поттер — это тайно замаскировавшаяся Лили Риддл, в Англии не происходило ничего такого уж нового, и бизнес оставался таким же несокрушимым, как было со времен Второй войны*. Но произошли некоторые изменения, и поэтому девочка сидела за столом рядом со своей кроватью и писала письмо в Лондон — оно или изменит мир навсегда, или, по крайней мере, хоть немного скрасит ее скуку. «У меня только что появилась прекрасная идея, ужасающе прекрасная идея», — продолжила Лили, и эти слова были правдой, поскольку кое-что и впрямь удивило ее: кто бы мог подумать, что Хогвартс, каким бы скучным и разочаровывающим он ни был, может дать и что-то стоящее. — «Недавно я услышала об Албании…». Хотя Шляпа, пусть и после некоторого принуждения и изменения настроек, захотела отправить Лили в Слизерин, сам Слизерин, в свою очередь, вовсе не желал принимать ее в свои ряды. Покинув Большой Зал и разыскав гостиную факультета, расположенную в Подземельях, она осталась вместе с первокурсницами Слизерина: Панси «Страшилой» Паркинсон, Миллисентой «Громилой» Булстроуд и Трейси «Совершенно Нормальной и Скучной на Вид» Дэвис; тогда Панси Паркинсон ясно дала ей это понять. — Слушай, Поттер, — сказала Панси, совсем как дядя Вернон, когда тот пребывал в дурном расположении духа. — Может, Шляпа и облажалась, отправив тебя к нам, но не думай, что это сделает тебя своей. Тебе стоит быть поосторожнее, потому что мы… будем наблюдать за тобой… Несмотря на весьма скудные способности Панси к угрозам — настолько же смешны были потуги мини-сутенера изображать из себя сутенера настоящего — Лили пришла к выводу, что Элинор Поттер — спасительница Магической Британии, сокрушительница зла и Гинденбурга в частности, не была желанна в своем новом Доме. Впрочем, Лили никогда и нигде не была желанна, так что вряд ли для нее это было чем-то новым. Куда сильнее девочку беспокоил тот факт, что Кролик все еще отсутствовал: он не переместился ни в ее сундук, ни к ней, и у Лили было нехорошее предчувствие, что пропавший Кролик — очень плохой знак. Она полагала, что беспокоилась бы меньше, если бы речь шла только о Хогвартсе — он ей даже не очень-то нравился — но, учитывая происхождение Кролика, девочка была не совсем уверена, на что он способен, а если принять во внимание тот факт, что Волшебник Ленин не принялся убеждать ее в том, что она параноик, и демонический Кролик не сможет поглотить всю Шотландию, Лили была очень обеспокоена. — Это здорово, но я должна отыскать своего демонического товарища из-за предела Преисподней, прежде чем он поглотит Шотландию, — ее ответ не оценила ни одна соседка по комнате. И именно так безКроликовая Лили на следующее утро так и осталась безКроликовой, однокурсники не приближались к ней ближе, чем на три фута, а она сама сидела в отдалении от всех на первом же занятии по Зельям с гриффиндорцами и профессором Снейпом. Зелья тоже были в Подземельях, казалось, это такое укромное местечко для слизеринцев и других неприятных штук. Хотите найти что-то довольно сомнительное? Тогда вам в подземелья. Послушав рассказ Волшебника Ленина — ее личного справочника — о Зельях, Лили решила, что это совершенно бесполезный предмет. Конечно, он довольно хорош, но только до тех пор, пока не произойдет ядерный Холокост, уничтоживший магическую жизнь на планете и зелья в частности; к тому же девочка осознала, что множество всего можно воспроизвести хорошо продуманным сбоем, если только она сильно этого захочет. Этот предмет пытался убедить всех вокруг воспринимать его всерьез, но совершенно не справлялся с этим, будучи на ступень выше Астрономии, но на много ступеней ниже великолепной Трансфигурации. Лили была сослана в дальний конец кабинета, где заняла пустующий стол, но она все еще оставалась на слизеринской стороне: вскоре стало ясно, что в этой битве за превосходство, разворачивающейся в классе Зелий, необходимы стороны. Шла война, молчаливая война, полная брошенных исподтишка взглядов, оскорблений, а порой даже различных эпизодов насилия — быстро прекращенных профессором, впрочем. Поскольку это только первый день, было трудно определить, кто победил, но война явно развернулась в полную силу, и, хотя Лили не была достаточно слизеринской для Слизерина, она все еще оставалась слишком слизеринской для Гриффиндора, потому приняла сторону своего факультета. После того, как позиции были заняты, начались откровенные стычки с надменной подачи мини-сутенера, который сидел прямо перед ней с одним из своих приспешников-роботов, в которые оказался втянут Рон Уизли; от Гермионы Грейнджер, сидевшей в самом начале позиций Гриффиндора, до самой Лили, занявшей конец слизеринских и безучастно глядевшей вдаль, произошло множество хорошо продуманных пикировок. Только драматично раздавшиеся шаги профессора Снейпа и его резкое, эффектное появление в кабинете заставили класс умолкнуть и перевести взгляды на него. — Сегодня вы научитесь тонкому искусству приготовления зелий. Это определенно не тот предмет, который терпит дурачество или же… глупость, — на этих словах его взгляд скользнул в сторону гриффиндорцев, некоторые сразу ощетинились от невысказанного оскорбления. Лили не посчитала это таким уж хорошим оскорблением — не очень ясно, почему, но Гриффиндорская Глупость, казалось, была притчей во всех языцех, и, судя по побагровевшему лицу Рона Уизли, оно было равносильно тому, что его мать обозвали шлюхой. — Будете играть или дурачиться в пределах этого кабинета, и последствия наступят незамедлительно. В этот момент Лили подняла руку; девочка увидела, как взгляд профессора Снейпа метнулся к ней через весь класс, увидела, как его глаза потемнели, однако он никак не обратился к ней, да и вообще не сделал ничего, чтобы признать ее существование. Вместо этого Снейп начал называть имена из списка в журнале, делая это так, что звучание каждого было похоже на тонкую угрозу. Это словно слушать Волшебника Ленина: тот тоже переходил на приятный, бархатистый тон, в котором сквозило желание уничтожить все вокруг — но у Снейпа этот навык явно был недостаточно развит. Лили подумала, что профессор изо всех сил старается их запугать, из-за чего настоящие угрозы и страх окружающих ему недоступны — или так подумал Волшебник Ленин, кто знает. — Видела бы ты его, когда ему было двадцать, — заметил крайне скучающий Ленин. Сначала это звучало очень даже здорово — поехать в Хогвартс — но теперь, сидя в подземельях, он начал понимать, что ему снова придется ходить в школу. И не просто в школу, а в школу одиннадцатилеток, где ему приходилось, будучи связанным с восприятием Лили, буквально заново учить алфавит; из-за этого девочка ему всецело сочувствовала, а сам Ленин переживал не лучшие времена. Лили попыталась представить молодого Северуса Снейпа, но Волшебник Ленин показал ей свое воспоминание прежде, чем она успела сделать это. Там профессор был все таким же долговязым и слишком костлявым для своего телосложения, но еще у него была какая-то нервозность и неуклюжесть, и этим он мало напоминал свою нынешнюю версию. У молодого Снейпа не было уверенности в себе, чувства собственного достоинства, что демонстрировали его отчаянные попытки исправить свое положение, когда он вступил в ряды Волшебника Ленина и постоянно стремился отправиться на очередную миссию. Вместе с этим Лили почувствовала флер отвращения от Волшебника Ленина, который, если копнуть глубже, скрывал настоящий смрад, будто этого человека, как и Альбуса Дамблдора, он презирал больше всего на свете. — Чертовски забавно наблюдать, как он отчаянно пытается выглядеть убийцей, будто это часть его натуры. У него на руках достаточно крови, чтобы напугать детей, возможно, даже вызвать беспокойство у домохозяек, но у него никогда не было истинного мастерства. Он всегда старался изо всех сил, будто это могло стереть с лица земли его вечно пьяного отца-маггла, избивающего свою жену, — девочка уловила жестокую ухмылку на лице Волшебника Ленина, адресованную Северусу Снейпу, еще до того, как сам мужчина решил улыбнуться; эта улыбка обещала боль и страдания, но никак не участие и доброту. — В книгах говорится, что Гиндербургисты были довольно опасны, — заметила Лили: то же она слышала от людей и здесь, и там в Косом переулке. Следы войны сохранились повсюду; революция Волшебника Ленина, безусловно, оставила неизгладимые впечатления даже спустя десять лет. — Опасны для школьников, разумеется, но Северус Снейп никогда не встанет в один ряд с Альбусом Дамблдором, Геллертом Гриндевальдом, мной или даже с Лили Риддл, — у девочки складывалось впечатление, что он не слишком-то высоко оценивает широкую публику; если кто-то может быть опасен для людей, то уже это дает свой особенный настрой, но, учитывая то, что Лили подмечала у манипуляторов глюками, возможно, Волшебник Ленин прав. Хотя Гриффиндорцы немного напоминали своей реакцией людей, которые лишь слышали упоминание имени Лили Риддл. В конце концов, прозвучало имя Лили, точнее то, как ее называли обычно; Снейп глянул на девочку и ее все еще поднятую руку: — Поттер, Элинор, — он выглядел так, словно хотел добавить что-то еще, насмешливо оскорбить, но затем посмотрел на нее и вспомнил, что на военных действиях, развернувшихся в пределах этого кабинета, девочка находится на его стороне, а еще — что нападать на союзников не разрешено. С каким-то мучительным выражением на лице Снейп перешел к следующему имени. Профессор закончил список после долгого драматического зачитывания и многозначительных взглядов, кидаемых на детей, которые прижимались к спинкам стульев, будто пытаясь избежать мучительной смерти. Руку Лили свело судорогой, она начала ощутимо болеть, поскольку была устремлена вверх все это время; девочка начала задаваться вопросом, двигалась ли ее рука вообще когда-либо. Но, вместо того чтобы ответить на ее вопрос, Снейп принялся задавать свои. — Где можно найти безоар, мистер Уизли? — требовательно спросил он, отчего Рон вздрогнул на своем месте; мальчик заволновался и покраснел, выглядя безнадежно потерянным и явно незнакомым с желудками коз. Рука Гермионы взметнулась вверх, присоединившись на мгновение к Лили, но тут же опустилась, когда Снейп обратился именно к Рону. — Я… э-э-э… я не знаю, сэр, — выдавил, наконец, мальчик, из-за чего получил особо презрительный взгляд от профессора. — Неподготовленный к уроку, как и все Ваши братья, мистер Уизли — это, должно быть, семейная традиция, — от слизеринской стороны посыпались подколки и смешки, и Панси выставила себя самой громкой и неприятной из всех. — В чем разница между аконитом и волчьим корнем, мистер Лонгботтом? — рука Гермионы взметнулась вверх со скоростью, достойной Брюса Ли и опустилась столь же быстро, когда профессор Снейп проигнорировал ее, обратившись к испуганному мальчику из поезда. Лили даже не взглянула на Невилла Лонгботтома, когда вошла, но она помнила слова Волшебника Ленина и его сосредоточенность в разглядывании этого мальчика, так что она еще раз посмотрела на него. Невилл выглядел немного бледным, испуганно дрожащим на своем месте, да и в целом был явно не в форме. В общем, он казался совершенно не впечатляющим: Снейп раздавит его, словно крошечного жучка под ногой Даддерса. Тем не менее, даже тогда Волшебник Ленин пробудился от своей тоски, чтобы взглянуть на мальчика, и в его голове, едва заметно для Лили, завращались невидимые шестеренки. Невилл что-то пробормотал, уткнувшись взглядом в стол. — Говорите громче, мистер Лонгботтом, — потребовал Снейп. — Я… э-э-э… я… не знаю, сэр, — наконец, проговорил мальчик, выглядя так, словно кто-то прямо перед ним пнул его любимого щенка. — Похоже, в нашем классе появилась еще одна звезда, — подытожил Снейп с холодной, но удовлетворенной улыбкой. — Вы будете готовиться к уроку, читать учебник и не будете терять ни мое время, ни мои ингредиенты. Пять очков с Гриффиндора за недостаточную подготовку к занятию. Единодушное возмущение появилось на лицах гриффиндорских учеников, особенно у Гермионы, а вот слизеринцы засияли забавной радостью и довольством. Лили казалось, что она попала на одно из игровых шоу, которые иногда смотрел Даддерс — там не было никакого смысла, люди просто выполняли разные нелепые задания за деньги — единственное, что никто не удосужился дать ей инструкции Слизерина. Тут Лили решила, что поднимать руку здесь также бесполезно, как и в школе без глюков, и потом просто прервала эту игру в «Двадцать вопросов»: — Йо, Снейп, мне кажется, что я как-то неуместно следую правилам поведения в классе — впрочем, они произвольные, придуманные мной только что. Также мне интересно, последствия включают в себя верную смерть или это просто небольшое преувеличение; я имею в виду, что более или менее хорошо разобралась бы со всем, если бы Вы прояснили мне эти смутно понятные правила, прежде чем начнется занятие. Один за другим все повернули к ней головы: и Гриффиндор, и Слизерин, и, наконец, сам Снейп, пока, в конечном итоге, все не уставились на нее, будто Лили нарушила величайшее табу, просто упомянув о существовании правил. — Видите ли, сэр, будь у меня правила прямо сейчас, всего этого бы не произошло, — заметила Лили. Гнев профессору был к лицу, такой медленно поднимающийся и тихий, пока не истек кровью, заставив Снейпа побагроветь. — Поттер, отработка, завтра вечером, в семь. — О, так просто отработка, а не верная смерть? Значит, в отработку не включена верная смерть, а может, это русская рулетка — тогда смерть не такая уж и верная. Неужели мои не совсем верные шансы на смерть составляют меньше, чем один к шести? — спросила Лили и, судя по выражению ужаса на лицах учеников, она только что нарушила еще худшее табу. — Отработки в течение недели, Поттер, в семь, — процедил Снейп сквозь стиснутые зубы, словно ему было больно от своих же слов. — Да, я знаю, что такое отработка, но в чем она заключается? — Двадцать баллов со Слизерина за вопиющую глупость! — наконец выкрикнул он, заставив весь класс задохнуться, как слизеринцев, так и гриффиндорцев, а затем воцарился хаос. Гриффиндорцы принялись яростно спорить меж собой, а вот все слизеринцы обернулись к Лили с горящим обещанием убийства в глазах — если их маленькие одиннадцатилетние руки вообще на такое способны. — Молчать! И в классе воцарилась тишина; все повернулись обратно, а на доске появились инструкции вместе со списком ингредиентов. — Вы все начинайте варить это зелье, сейчас же. Вот так они и приступили к варке — без каких-либо пояснений от Северуса Снейпа. Лили повезло, что у нее в голове есть Волшебник Ленин, говорящий ей, что добавлять, когда и в каком количестве: все это походило на более взрывоопасную версию приготовления пищи; казалось, что в кабинете собралось множество Даддерсов, неспособных приготовить бекон. Роботы-приспешники — ни один, ни другой — не были запрограммированы на варку жидкости странного цвета и потому быстро уничтожили свои котлы: прямо в стиле заклятого врага Арнольда Шварцнеггера — серебристого робота смерти; Рон Уизли продержался немного дольше, но тоже последовал их примеру и расплавил котел в серебристую жижу; точку поставил Невилл Лонгботтом, показавший всем подлинное мастерство, когда его котел взорвался: куски разлетелись в разные стороны и вонзились в стены кабинета, по всему лицу мальчика была размазана сажа, а остальные ученики спрятались под партами, чтобы не погибнуть под шальными осколками. — Не помню, чтобы мои занятия по Зельям были такими захватывающими, — отметил Волшебник Ленин, когда Лили нырнула под стол, в безопасное место, как только увидела кипящий гневный беспредел в котле Невилла. Девочка, в свою очередь, подумала, что Фрэнк действительно упоминал, что в замке легко погибнуть: пока самой Лили не грозила опасность, но теперь она воочию увидела, что дети могут погибнуть в этой школе. — Черт возьми, это же Кролик, — сказала Лили, выбравшись из-под стола, пока Снейп и Невилл уставились на котел в немом шоке; там сидела причина их возможной гибели и разрушения мира — демон, попавший к ним из-за пределов Преисподней, такой же чистый и белый, как и всегда, с бисерными глазами, в которых отражалась смерть. Лили быстро зашагала по кабинету и подошла к гриффиндорской стороне, обогнув Снейпа и Невилла, прежде чем профессор смог воплотить свои угрозы в жизнь, и вытащила Кролика из обломков котла. — Ах, простите, это Кролик, он существо из-за пределов Преисподней, которое может однажды поглотить Шотландию, если останется без присмотра. Он каким-то образом заставил этот котел взорваться — или взрыв и послужил его появлению, не ясно — но Хогвартс все еще стоит, так что все хорошо. Голова Снейпа медленно повернулась к ней, и, наконец, мужчина выплюнул: — Поттер, так это Вы приложили руку к этой мерзости?! — Ну, изначально именно я призвала его, так что, полагаю… если честно, я просто пыталась вытащить кролика из шляпы, — веселая улыбка ничуть не успокоила Снейпа, что странно, ведь она прямо сейчас даже не пыталась разрушить его жизнь, но профессор выглядел так, словно Лили только что объявила ему войну. -… Прямо как ее отец… — пробормотал он себе под нос, и это звучало, словно худшие осуждающие слова, на которые Снейп был способен. — Пятьдесят очков со Слизерина, мисс Поттер, и двадцать с Гриффиндора вместе с отработкой завтра в семь вечера, мистер Лонгботтом. Невилл выглядел так, будто Снейп не только пнул его любимого щенка, но и поджег, а затем заставил мальчика смотреть на горящее тельце. Лили же просто пыталась тихо вернуться на свое место с Кроликом в руках, игнорируя то, как Гриффиндор и Слизерин смотрели на нее с таким количеством яда в глазах, на которое даже члены варварской орды Даддерса были не способны. День первый, урок первый, а Слизерин уже в минусе по очкам. — Ну, взрывов оказалось больше, чем ты помнил, но на самом деле было не так уж здорово, — вновь сказала Лили Волшебнику Ленину во время обеда, который они проводили в одиночестве на самом краю слизеринского стола вместе с Кроликом, зловеще устроившегося возле еды; ее изоляция лишь усилилась после инцидента с Зельями, и теперь, на довольно большом расстоянии Лили замечала брошенные вскользь взгляды отвращения от своих соседей по факультету. — Да, взрывов действительно стало гораздо больше. Чудо, что никто не погиб, — Волшебник Ленин все еще находился в состоянии шока, не только из этого, но и из-за того, что Снейпа почему-то не уволили за то, что он позволил своему классу дойти до той точки невозврата, когда котлы попросту взорвались. Конечно, это была не вина Невилла — в его котел попал Кролик. — Насчет Невилла, как думаешь: он призвал Кролика взрывом или Кролик вызвал этот взрыв? — девочка не совсем понимала, о чем думал Волшебник Ленин: в его мыслях было что-то неопределенное, связанное с Лили, но размытое по ее разуму, спрятанное от нее же; связанное с Альбусом Дамблдором, женщиной, выглядящей, как взрослая версия Лили, с сумасшедшей кошатницей, чьи очки напоминали бутылочки из-под кокса, с молодым хлюпиком, так похожим на Северуса Снейпа. Независимо от того, что происходило в этой сцене, в ней как-то фигурировала некая таверна, и, казалось, всего этого было достаточно, чтобы заставить Волшебника Ленина задуматься и не отвергать идею с Невиллом сразу. — Корреляция — это не причинно-следственная связь, может, есть какой-то третий фактор, который мы не учли… а мы вообще уверены, что… Кролик… не нанес никакого ущерба? Лили мысленно пожала плечами и осмотрелась; школа выглядела прекрасно, все было на своих местах, но Волшебник Ленин куда лучше знаком с этим местом, чем она, потому девочка не могла сказать ничего наверняка. Его осмотр занял больше времени: Ленин изучал картины, столы, учеников и преподавателей, пока, наконец, не заметил кое-что. — Призраков нет, — слова эти были произнесены медленно, почти неверяще, но уверенность возрастала, по мере того, как он озирался и искал призрачных созданий. — И инопланетян тоже нет, — заметила Лили, хотя и не видела в этом никакого смысла: она никогда не думала, что Волшебник Ленин окажется реально верующим, глюки — это одно, но призрачные мертвецы — это совсем другое. На самом деле, вера в призраков противоречила всей его не угасающей политике и делала борьбу с ней и дядюшкой Смертью какой-то мелкой и нелепой. — Нет, Лили, призраки не чувствуют себя… они как Дурсли, а не люди, они просто находятся под ложным впечатлением, что существуют. Это остаточные эманации души, не более того, — сказал Ленин, но он едва уделил ей внимание; если бы мог, если бы он не сидел у нее в мозге, то вертел бы головой в поисках своих призрачных мертвецов. — О, как скучно, они должны помочь с революцией? — спросила девочка; она не могла представить себе Каспера, дружелюбное привидение, поддерживающего марксистские идеалы, впрочем Волшебник Ленин был довольно убедителен. — Нет, Лили, Хогвартс был наводнен призраками. С момента нашего прибытия я не видел ни одного: ни Серой Леди, ни Кровавого Барона, ни даже полтергейста Пивза. Они все ушли, — Волшебник Ленин не паниковал — паника была не в его характера, паниковать было ниже него — однако на чувство легкого беспокойства в связи с таким ходом событий это было мало похоже. — Так… полагаю, Кролик съел кучу мертвецов? Это лучше, чем Шотландия, — если бы Волшебника Ленина не беспокоил так сильно тот факт, что вокруг не реяли призрачные мертвецы, то Лили бы посчитала, что он слегка раздражен ее непониманием. Из-за того, что девочка спокойно относилась к этому, да и остальные ученики, похоже, тоже успешно справлялись, и только Волшебнику Ленину было важно, что мертвецы больше не летают поблизости. — А это верно, обычно они присутствуют на церемонии Распределения, но о них даже не упоминали… Лили, спроси у кого-нибудь о хогвартском призраке… о любом… Лили огляделась: ее пузырек изоляции за слизеринским столом был совершенно непроницаемым, Панси зарычала на нее, точно самый настоящий питбуль, цепляясь за руку недоделанного сутенера, ища в нем поддержку, а сидевшая рядом с ней Миллисент вполне успешно справлялась с подражанием непоколебимому валуну. — Верно, ты отчаянно быстро оттолкнула их, — сухо заметил Волшебник Ленин. — Попробуй Гриффиндор, Уизли из поезда может оказаться более восприимчивым к диалогу. Так Лили встала из-за стола, усадила Кролика на голову и подошла к столу Гриффиндора. Сидевшие явно не выглядели так, словно ценили ее присутствие больше, чем слизеринцы. Рон сидел рядом с двумя незнакомыми ей мальчиками, на имена которых Лили не обращала внимания, а еще с Невиллом; Гермиона Грейнджер тоже находилась в пузырьке изоляции — размазывая еду по тарелке, она мрачно поглядывала на соседей по факультету, демонстративно игнорировавших ее. — Чего тебе надо, склизкая змея? — спросил Рон, уставившись на нее; его лицо покраснело, и это выражало скорее гнев, чем смущение. Сидящие рядом мальчики подхватили его насмешки, а Невилл явно чувствовал себя неловко, но не желал вмешиваться. — Нет, не змея, впрочем, я не могу быть уверена, видишь ли, сомнительно, что Кролик имеет какую-то определенную физическую форму, скорее он принимает ту, что ему нравится. Конечно, я не могу знать этого наверняка, потому что никогда этого не видела, но было бы странно, если бы змея, покрытая болотной тиной, попала в мир за пределами Преисподней и приняла обличие кролика — такая возможность есть, но все равно это немного странно, — объяснила Лили, поглаживая Кролика по голове, пока тот немигающе смотрел на учеников Гриффиндора. — Я имел в виду тебя, а не кролика, — через мгновение отозвался Рон, когда ее слова уложились в его голове. — Также он и не кролик, но это мы уже проходили, — отозвалась Лили; девочка заметила, что рядом с Невиллом было немного свободного места — между ним и пузырьком изоляции парии Гермионы — потому она воспользовалась этой возможностью и наклонилась поближе. — Однако я здесь не для того, чтобы обсуждать Кролика или что бы то ни было, вроде его истинной формы. — Тебе вообще не следует что-либо здесь обсуждать: змеи, вроде тебя, вообще не заслуживают стоять рядом с нашим столом, вы все злобные мерзавцы! — Рон драматично ударил кулаками по столу, выглядя так, будто его только что предали. Слова «Усекла, Лили?» эхом пронеслись по залу, за мгновение до того, как его руки коснулись столешницы. Ее впервые назвали змеей, и Лили не была уверена, что именно это должно означать. Она никогда не видела змей воочию, Дурсли никогда не водили ее в зоопарк, потому большая часть ее общения с животными складывалась вокруг армии кошек-шпионов миссис Фигг, но у нее было отчетливое ощущение, что большую часть времени змеи проводят во сне или обнюхивании пространства вокруг с помощью языков. — Он назвал тебя хитрой, ненадежной, изворотливой, и, полагаю, за неимением лучшего термина, подлой, — пояснил Волшебник Ленин, покопавшись в ее разуме, и вместо змеи вытащил образ Северуса Снейпа в кабинете Зелий, который выглядел так, словно отчаянно пытался сделать вид, будто способен убить кого угодно в любой момент. Лили вновь вернула образ змеи и поняла, что совсем ему не соответствует. Если уж Рон так хотел обозвать ее всеми теми словами, то мог бы просто сказать. Люди гораздо лучше хамили Лили Риддл, конечно, после этого они долго не жили, но обходились без упоминания змей в таких делах. — Это метафора, Лили, просто метафора. Ты права, настоящие змеи довольно скучные, да и собеседники из них ужасные, но он не говорит о настоящих змеях, — Волшебник Ленин вздохнул у нее в голове, мигрень разочарования начала выползать наружу из ее шрама. — Просто спроси у него уже об этих проклятых призраках. -…Хорошо, но, в любом случае, есть более важный разговор, чем змеи. Так вот, я не могла не заметить, что они явно не серебристые, похожие на мертвецов, существа, летающие по залам — и это нормально, поскольку со всеми этими троллями, бывшим убийцей и членом культа Снейпом, злющими гигантскими пауками, Кроликом и взрывающимися котлами, как ты и сам знаешь, нам только не хватало светящейся крови, извергающейся из лифтов. Впрочем, знаешь, если бы в Хогвартсе были лифты, полагаю, все кладовые бы уже затопило.* Даже несмотря на ее веселую улыбку, казалось, они вообще не понимают, о чем говорит Лили; их лица выражали различные степени тревоги, даже Гермиона Грейнджер, высунувшаяся из своего пузырька изоляции, выглядела несколько расстроенной перспективой увидеть летающих мертвецов. - …Используй слово «призраки», Лили, а не буквально описывай этот термин, — судя по усиливающейся головной боли, это явно был не тот результат, на который рассчитывал Волшебник Ленин. — Я имею в виду призраков, — поправила себя девочка в воцарившемся неловком молчании. — Да что с тобой не так?! — снова заголосил Рон, с тем же лицом человека, пережившего страшное предательство, а Невилл выглядел болезненно, словно щенка, которого Снейп избил и поджег прямо перед ним, положили ему на тарелку и приказали съесть. — Ты собираешься отвечать на вопрос о призраках? — спросила Лили, хотя начала сомневаться в этом, глядя на его выражение лица. — Нет, в Хогвартсе нет призраков. Если бы ты читала «Историю Хогвартса», то знала бы это, — вмешалась Гермиона, прежде чем лицо Рона достигло оттенка красной опасной зоны. Лили окинула ее внимательным взглядом: дело в том, что она прочитала «Историю Хогвартса», и в ней было перечислено довольно много мертвецов, плавающих в окрестностях Хогвартса, правда, тогда девочка решила, что это обычная чушь о псевдоглюках, которые выдумал какой-то волшебник. — Это было очень интересно, спасибо, Гермиона, — гриффиндорка немного приосанилась, а затем будто вспомнила, что ей совсем не нравилась Лили, и сделала вид, что похвала ее ничуть не тронула. — Убирайся от нашего стола! — завопил Рон, схватив свою тарелку так, словно собирался метнуть едой Лили в лицо. — Возвращайся на Слизерин, к другим мерзким змеям, там тебе самое место! Лили глянула на слизеринский стол, где все смотрели на нее то ли в ошеломленном ужасе, то ли в ярости, очевидно, она нарушила еще одно невысказанное табу, приблизившись к чужому столу. — Думаю, ты имел в виду По Умолчанию, Слизерин для меня стоит не на первом месте. — Факультета По Умолчанию не существует, — снова перебила ее Гермиона, эта девочка явно слишком увлекалась незначительными проблемами, и, очевидно, Рон был с ней достаточно согласен, чтобы не начать спорить. — Как бы то ни было, нам здесь не нужны змеи! — Ладно, ладно, я ухожу, — сказала Лили, подняв руки в знак капитуляции, и вернулась к слизеринскому столу. — Повеселилась со своими дружками Предателями Крови? — усмехнулся Нотт, которому вторили насмешки других ее соседей по факультету; когда девочка вернулась, они даже не пододвинулись, чтобы дать ей сесть на скамью. — «Повеселилась» — это преувеличение, но разговор был довольно информативным. Как оказалось, этот день только начался. Защита от Темных Искусств проходила в гораздо менее драматичном месте, чем подземелья — в обычном лекционном зале, где кругом располагались парты, а в центре стоял лектор. Как и в случае с Зельями, класс явно разделился: на Слизерин с одной стороны и Гриффиндор с другой; Лили села за парту в самой дальней части класса, а Гермиона Грейнджер заняла место как можно ближе к преподавателю, насколько это было физически возможно. Накануне вечером Лили заметила Квиррелла и подумала, что ему не хватает буквы «s» в фамилии, поскольку он немного напомнил ей белку*. Профессор постоянно суетился, выглядя, как наркоман, пропустивший платеж и умоляющий ее дать ему еще один месяц отсрочки. А еще он носил тюрбан, который пах стухшим чесноком, но, конечно, Лили узнала это уже после того, как Квиррелл вошел в кабинет. — Д.дд…д…дд…дддоообрый… добрый день, кл.клл…класс… — Черт возьми, он заикается, — Волшебнику Ленину очень нравилась Защита, когда он ходил в школу, скорее всего потому, что этот предмет включал в себя легализованное избиение одноклассников, но повторение программы первого курса внушало ему опасения, а появление заикающегося безумного профессора лишь еще больше разрушило его надежды. — С.сс.сс….ссегодня мы… мы… мы… будем пр…прохо… — некоторое время он продолжал в том же духе, не в силах пробиться сквозь это предложение, и Лили погрузилась в свои мысли, потому что слушать это было невыносимо. Похоже на прослушивание сломанной записи, но еще хуже, ведь разломать кассету ей было нельзя. — Я не смогу, — тоскливо сказал Волшебник Ленин. — Я не смогу сидеть здесь каждый день и слушать это. — И вовсе не каждый день, — подумала Лили, сверяясь со своим расписанием: по-видимому, Защита проводилась только раз в неделю, каждый понедельник, но, похоже, теперь сама мысль о наступлении понедельника будет пугать ее больше, чем обычно. А еще девочка начала испытывать сильную головную боль, что странно, потому что Волшебник Ленин был не столько зол, сколько подавлен — он был слишком потрясен, чтобы быть в ярости, но головная боль лишь усиливалась. Как когда Волшебник Ленин по-настоящему злился, например, как когда он узнал, что заперт в мозгу Элли Поттер, как опухоль — такого рода злость, вот только Лили понятия не имела, откуда она взялась. Наконец Квиррелл остановился и обратился к классу: — В…Во… Вопр… Вопросы? Рон поднял руку: — А это правда, что на Вас напали вампиры этим летом? Вот теперь Лили заинтересовалась. Волшебники знали о существовании вампиров, но, насколько она поняла, они на деле ничего о них не знали, однако у Лили Риддл очень тесная связь с вампирами, даже необязательно с британскими. Когда бы они ни нуждались в международном сотрудничестве, всегда находился какой-нибудь вампир или целая организация вампиров, желающих протянуть руку помощи лишь потому, что об этом попросила Лили Риддл. Будучи Лили Риддл, она общалась с вампирами почти ежедневно, поэтому послушать историю о нападении и о том, как белка Квиррелл пережил это, определенно стоило. — Мы… Ну… да… — Квиррелл кашлянул в свои огромные фиолетовые рукава, выглядя при этом совершенно неловко. Затем он, потратив до нелепости много времени на заикание, рассказал им историю о своей поездке в Албанию и предоставил весьма смутные подробности о том, как вампиры напали на него, и что теперь он всегда носит тюрбан, набитый чесноком, для защиты от них. После пережитого опыта Квиррелл, по всей видимости, как раз-таки понял, насколько важна Защита от Темных Искусств. Лили извлекла урок из отношения Снейпа к поднятой руке, потому просто бросила: — Вопрос: на Вас напали вампиры, множество восточноевропейских вампиров, которые, как известно, крайне неприятны, и Вы остались живы? — Мы… Ну… Мисс… Мисс По… Потт… Поттер, я ока… оказался счастливчиком, — сказал Квиррелл, заканчивая предложение дерганной улыбкой, которая выглядела довольно неуверенной. — Нет, нетушки, я в это не верю. — Что Вы имеете в виду, в чем заключается Ваше неверие? — внезапно спросил Квиррелл, но Лили уже была в ударе, вот только ее головная боль усилилась в десятки раз без особой на то причины. — Большинство восточноевропейских вампиров в наше время, если их обратили недавно, вероятно, являются выходцами из трудового лагеря Советского Союза, которые бежали в Албанию. Эти ребята, даже если голодны, крепче стали, и с легкостью пойдут на убийство. Итак, у нас есть Квиррелл и, скажем, пять вампиров в лесу Албании, они голодны, а Вы — Квиррелл. Скажите, как думаете, Квиррелл выживет? — Как у волшебника, мисс Поттер, у меня есть множество возможностей, чтобы… Она перебила его. — Конечно, Вы можете сжечь их в пламени, но для этого Вам нужны два слога и легкое движение рукой. Два слога и одно легкое движение рукой: при том, что они должны сломать вам руку и раздавить палочку в труху, а с учетом того, как быстро Вы произносите «во… воп… вопросы» — чертовски долго, на самом деле — много времени им не понадобиться. И все мы знаем, что волшебник без палочки равен мертвому волшебнику. Лили улыбнулась ему, а он уставился на нее в ответ, уже не дергаясь, просто посмотрел прямо на нее, так пристально, словно заглядывая в саму ее душу. Наконец Квиррелл сказал: — Десять баллов со Слизерина за нелепые теории заговора. После этого он сильно передернулся — должно быть, все время сдерживался — и возобновил свою заикающуюся лекцию. — А сей… сейчас… кл… класс… откр… откройте свои учч… учебники… на стра… стра… странице тринадцать. Но у Лили буквально только что появилась идея — намного лучше, чем чтение глав из учебников по Защите. Если албанские вампиры настолько жалкие, чтобы позволить чему-то вроде Квиррелла выскользнуть из своих лап, то им необходима вся помощь, которую они способны принять. Что еще важнее, конкуренции по этому вопросу будет немного, раз уж Лили Риддл решила расправить крылья на международном уровне. И так, несколько часов спустя тем же вечером, когда Кролик благополучно уселся ей на голову, а ее трансфигурированная ручка оказалась у нее в руке, девочка написала Фрэнку подробности своего недавнего величайшего плана: «Я думаю, пришло время выйти на международный уровень и помочь А.О.Ф — Албанскому Освободительному Фронту». *** Примечание переводчика: * В оригинале «the second war» — полагаю, имеется в виду Вторая Мировая война. * У меня есть четкое ощущение, что кровь призраков из лифтов — это отсылка на какой-то фильм, но на какой — не имею ни малейшего понятия. * Обыгрывается Quirrel — фамилия преподавателя и squirrel — белка. Всего девять страниц, но крайне тяжелые для перевода. Вопрос: вам достаточно нравится эта работа? И да, если в главе было большое количество ошибок, то прошу прощения — болею (снова) и могу быть не так внимательна, как обычно. В любом случае, спасибо, что отправляете их мне в публичную бету.