В которой Лили решает проблему Кролика, ученик по обмену из Албании прибывает в Хогвартс на неделю позже, а Лили беседует с Дамблдором во второй раз.
_________________________________________________________________________
К середине второй недели своего пребывания в Хогвартсе Лили снова оказалась в кабинете директора. Учитывая, что первые пять минут встречи они провели в полнейшей тишине, просто глядя друг другу в глаза и ожидая, когда оппонент сделает первый ход, всматриваясь в чужое лицо и выискивая мысли, способные отразиться на нём, девочка совершенно не понимала, что ей стоит думать по этому поводу. Всё началось в ту памятную воскресную ночь, после посещения Смерти — после того, как Лили пошла против его воли и рассказала Волшебнику Ленину о красном камушке, дарующим бессмертие, который однажды займёт своё место в чрезмерно драматичных подземельях Хогвартса. Ей приснился сон, наполненный множеством громадных шестерёнок какого-то гигантского механизма, простирающегося далеко за пределами этого выдуманного мира, каждая из которых вращалась друг напротив друга; Лили и Волшебник Ленин стояли на одной из шестерёнок, кружащейся точно сумасшедшая карусель, и даже при всём этом хаосе Волшебник Ленин счёл нужным расшагивать туда-сюда. Его глаза горели голубым пламенем — пламенем, решительно сжигающим всё на своём пути, оставляя после себя только упорство и одержимость — и, заглянув в них, девочка увидела лишь отблеск красного камня. — Я знал это, я знал, что там должно быть что-то, стоящее всех сложностей этого лабиринта. Лили не была уверена, с ней он говорит или же нет: Волшебник Ленин улыбался, но смотрел не на девочку, а куда-то вдаль, прямо перед собой, расхаживая туда-сюда по вращающейся металлической шестерёнке. Лили мельком взглянула на мужчину, а затем огляделась, рассматривая доступную взору часть их общего сознания и гадая, что же это за огромный механизм, в котором они очутились. Девочка решила, что это вполне могут быть часы, ведь вокруг раздавалось тиканье, но ещё ей нравилось думать, будто она слышит где-то вдалеке шум поршня, а значит, они очутились в двигателе поезда — который Лили видела сотни раз, но никогда не отправлялась в путь. Девочке нравилось думать, что даже сейчас, после сделанного ею выбора, Смерть не оставил её. — Театральность всегда была его величайшей слабостью. Девочка-Которая-Выжила, Пророчество, все эти провальные попытки спрятать Поттеров — в конце концов, не более чем театральщина, которая сработала только потому, что там была ты. Но теперь ему не спрятаться за Deus Ex Machina*, а придётся самому сыграть со своими пешками — и это будет не так-то просто. Волшебник Ленин замер и посмотрел на Лили всё тем же горящим взглядом. — Нам нужно обыскать его кабинет, а может и его самого, в течение недели. Не сомневаюсь, что наша небольшая вылазка будет замечена; вопрос в том, поймёт ли он, что это сделала ты, однако, если камень ускользнёт из-под его пока не доделанной защиты, Дамблдор окажется в уязвимом положении. Лили немного застопорилась на предложении раздеть и обыскать Дамблдора, будучи не совсем уверенной, что готова сделать это даже ради тела Волшебника Ленина, но медленно кивнула. — Оки-доки, мне нужен пароль, чтобы попасть туда в следующий раз. Волшебник Ленин пристально посмотрел на неё, словно ответ девочки не произвёл на него никакого впечатления: — Лили, если я что-то и понял, прожив в твоей голове последние десять лет, так это то, что реальность для тебя подобна желе, из которого ты можешь вылепить всё, что только заблагорассудится. Вообще это было правдой, ведь если Лили чего-то действительно хотела, то получала, будто само собой, но всё равно она продолжала колебаться, ведь жизнь далеко не так проста, какой кажется на первый взгляд, и что-нибудь обязательно может пойти не так. — Верно, но… — Но? — переспросил Волшебник Ленин, вскинув брови; судя по голосу, сомнения Лили вызывали сомнения у него самого. — Глюки малость похожи на кувалду, которой ты выламываешь дверь вместо того, чтобы просто взять ключ, — девочка, наконец, смогла подобрать подходящие слова и метафоры. — Да, метод вполне рабочий и действенный, но результат далеко не всегда… пристойный. Иногда легче — сейчас или чуть позже — просто взять ключ. Волшебник Ленин на мгновение ошеломленно воззрился на неё, а затем сказал: — Полагаю, это одно из самых глубоких наблюдений, которое ты когда-либо делала. — Спасибо, — отозвалась Лили, задумавшись, слышала ли она хоть раз комплимент от Волшебника Ленина. Впрочем, такое было не в его характере; за комплименты и позитив обычно отвечал дядюшка Смерть, а Волшебник Ленин оставался жёстким и холодным. Лили знала, что нравится ему больше остальных людей, но свою привязанность он выражал некоторой терпимостью и не более того. На самом деле, девочка вообще никогда не слышала, чтобы Волшебник Ленин хвалил кого-то, не добавив при этом злобного оскорбления. — Однако меня не волнует, взорвёшь ли ты кабинет Дамблдора или погрузишь его в бездну другого измерения, так что ключам я предпочту кувалду. — А что, если камень спрятан где-то в кабинете, который я погружу в другое измерение и отдам на съедение космическим змеям? — уточнила Лили, и на мгновение шестерёнки перестали вращаться, будто своим вопросом девочка бросила в них гаечный ключ и сломала какую-то неотъемлемую часть всего механизма. Волшебник Ленин воззрился на неё, изумлённо моргая, и тут же стало ясно, что он раньше не задумывался об этом. Обычно именно Волшебник Ленин был единственным, кто не решался пользоваться глюками для решения каких бы то ни было проблем: вроде переписывания воспоминаний, восстановления всяких вещей до их прежнего состояния и всего такого — а вот Лили как раз наоборот. Теперь же, когда исход имел значение, и всё нужно было сделать правильно, без права на ошибку, они словно поменялись местами — Ленин сгорал от нетерпения, а Лили колебалась. Глюки работали намного лучше здешних псевдоглюков, но не обладали особой точностью. В конце концов, такова природа глюков — фундаментальной ошибки сущего — ими можно управлять и манипулировать, но контролировать целиком и полностью, увы, невозможно; по крайней мере, не тогда, когда это было нужно. Лили чувствовала, что кабинет Дамблдора окажется куда сложнее запертых дверей, и потому уничтожение и воссоздание защиты может привести к непредвиденным последствиям. А непредвиденные последствия — это последнее, что нужно Волшебнику Ленину в сложившейся ситуации. — Меня вызывали к директору на первой неделе учёбы, думаю, я смогу попасть туда снова, — сказала Лили, и в ответ шестерёнка, на которой она сидела, медленно и отрывисто заскрипела, возобновляя своё вращение. — Попасть туда во второй раз может оказаться не так-то просто, — заметил Волшебник Ленин; выражение его лица стало не таким постным, но всё равно было заметно, что он всей душой радеет за более простой метод. — За неделю тебе удалось довести Северуса Снейпа до белого каления, да так, что ты уже побывала в кабинете директора, и это не увенчалось успехом. А если не сработало в первый раз, почему, чёрт побери, должно сработать во второй? И Волшебник Ленин был абсолютно прав: продажа палочек однокурсников на глазах у всей школы не принесла желаемой встречи с директором школы, вместо этого их факультет лишился неслыханного количества очков, побив все её прошлые рекорды. Дамблдор тогда просто посмотрел на Лили долгим, изучающим взглядом, приподняв свою извечную маску шута, однако не предпринял никаких попыток найти её или вызвать к себе в кабинет. Эта тенденция продолжилась и в дальнейшем: на Зельях Лили не потеряла ни одного очка факультета даже после того, как осыпала мерзкими оскорблениями отца Драко Малфоя. Снейп тогда пристально посмотрел на неё, о чём-то размышляя и начисто игнорируя происходящее. Казалось, он понял, что лишение факультета очков будет совершенно бесполезно, и полагаться на слизеринцев не стоит, поэтому таким образом унизить девочку перед классом и выиграть бой у него не получится. Снейп решил поменять стратегию, больше не рассчитывая на очки факультета или встречи с Дамблдором. В тот же вечер Лили жаловалась на эту тему своим гриффиндорским слушателям. — Можно подумать, мне придётся поджечь школу, чтобы увидеться с ним. Почему здесь всё так усложняется на ровном месте? Количество её слушателей увеличилось: теперь помимо Рона и Невилла добавились два их соседа по комнате, Симус и Дин (которые по-прежнему вели себя наподобие Элли и мало напоминали реальных людей)*, а ещё братья Рона: клоны Один и Два. — Эм, так вот почему ты сегодня утром пыталась продать палочку Малфоя — хочешь встретиться с Дамблдором? — спросил Невилл; он вроде пытался казаться уверенным в себе, но всё равно выглядел сбитым с толку и вёл себя несколько настороженно, будто не совсем понимал, что о ней думать. Во время обеда и дальнейшего школьного дня на Гриффиндоре велись споры о том, не зашла ли Лили на этот раз слишком далеко даже для них. Везде была слышна тихая болтовня, которая тут же прекращалась, стоило девочке войти в кабинет, и каждый ученик — будь то Слизерин или Гриффиндор — смотрел на неё с недоверием, замешательством и, возможно, капелькой страха. Как обычно, Волшебник Ленин смог объяснить это наилучшим образом: — Открыв аукцион с их палочками, ты не просто унизила их, а пошла гораздо дальше — подвергла детей опасности, ведь для волшебников палочка — это всё. Можно купить новую, да, но не в этом дело. В тот момент, когда ты так легко и непринуждённо обезоружила их всех, отобрала саму суть любого мага, ты показала, насколько они уязвимы. Эти дети начинают понимать, что тебя следует опасаться. Лили понятия не имела, кем была для них раньше — лёгким развлечением или же надоедой — но, оказывается, в их волшебных палочках было что-то этакое, благодаря чему дети, наконец, усвоили урок. В то утро ей удалось убедить большинство из них, что она настроена очень серьёзно. И они не совсем понимали, как им теперь быть. К ужину Гриффиндор похоже решил, что Лили по-прежнему является почётным членом их факультета, а любые действия, направленные против Слизерина, априори хороши. В глазах Невилла читались некоторые сомнения, но вот Рон вернулся к своему чрезмерно восторженному и сильно ограниченному состоянию, и теперь не раздавалось никаких громких возражений против её присутствия за столом. Выражение лица Невилла оказалось куда мрачнее, чем она ожидала, и Лили задумалась, почему ей так неприятно видеть, как в его глазах отражается не самое лучшее мнение о ней. Однако пока Невилл ничего не сказал девочке прямо, а, увидев, улыбнулся, как и прежде, так что Лили решила, что не стоит лишний раз всё усложнять. — Нет, она пыталась продать палочку Малфоя, потому что он мерзкий, верно, Элли? — спросил Рон в перерывах между пережёвыванием жареной курицы, пытаясь не обращать внимания на Кролика, медленно прохаживающегося по столу и не сводящего глаз-бусинок с младшего Уизли. — Отчасти, но дело не в палочке Малфоя, она просто первая попалась под руку, — Лили пожала плечами и положила себе немного жареной курицы. — Вообще я хотела бы, чтобы мне позволили зайти немного дальше и сохранить полученную прибыль, но надежды не увенчались успехом. На мгновение воцарилась тишина; до каждого, похоже, только дошёл смысл её слов, вновь подтверждающих увиденное утром — Лили и вправду пыталась продать палочки слизеринцев. Как так вышло, что произошедшее по-прежнему вызывает у людей ошеломлённое недоверие даже по прошествии стольких часов, а Лили всё ещё не вызвали в кабинет директора? Думать об этом не хотелось, но, похоже, ей придётся согласиться с предложением Волшебника Ленина воспользоваться их обычным методом и просто выломать дверь. Тем временем Кролик медленно подходил всё ближе, пока не уселся прямо на тарелку Рона, уставившись в глаза мальчика. Тот отпрянул, прижимая кусок курицы к себе, и прервал затянувшееся молчание. — Слушай, Элли, тебе нужно сделать что-нибудь с этим кроликом. Он пугает меня. — Ты посмел оскорбить любимого кролика Бога бедствий Хогвартса, несущего в мир хаос и разрушение? — спросил клон Номер Один, потрепав Рона по голове. — Я глубоко шокирован, малыш Ронни, шокирован и оскорблён твоим поведением, — добавил клон Номер Два, укоряюще покачав головой. Рон залился краской: — Вас-то кто спросил?! И чего вы вообще сюда припёрлись? У вас что, своих друзей нет? — тут он умолк и посмотрел на Кролика, подобравшегося к нему уже почти вплотную. — Он реально пугает, я не выдумываю. — Но наши друзья и близко не так интересны, как твои, — задумчиво заметил клон Номер Один. — Кроме того, мы вдруг осознали, что если прождём до вторника, то пропустим целую неделю приключений Элли, — столь же задумчиво отозвался клон Номер Два. И в следующий же миг — хотя обычным людям такое пришлось бы отрепетировать — они хором заявили: — А это совершенно неприемлемо. Волшебник Ленин сухо заметил, что Лили становится кем-то вроде героини любовного романа, где сразу несколько самых разных женихов борются за руку девушки, пока она тихонько сидит, польщённая оказанным вниманием. Хотя и правда, между братьями велась негласная борьба, в которой Рон заявлял на неё свои права — раз уж познакомился первым — а близнецы пытались отобрать территорию с трудом завоёванной дружбы. Кролик начисто игнорировал происходящее, сосредоточившись на Роне с уже тревожащим усердием. Всё же Рон был прав — с Кроликом нужно что-то делать, Лили, наконец, признала это; возможно, во время встречи с Дамблдором и работы по поиску камня и бессмертия она сможет заняться и другими своими делами. — Так он же существо из другого измерения, пожирающее материю из самой ткани реальности. То есть, чего ты ожидал? — спросила Лили, глядя на Рона. — Да… Верно… — отозвался мальчик, не испытывающий большой уверенности в том, что Кролик на самом деле не кролик, но и не желающий приводить привычные контраргументы, будучи под пристальным вниманием жутковатого существа. Внезапно, в тот самый момент, когда Рон смотрел на Кролика, а Невилл смотрел на Лили и на Кролика, явно испытывая смешанные чувства, у девочки появилась идея. Она встала из-за стола с выражением божественного вдохновения на лице, не обращая внимания на то, что сидящие рядом уставились на неё — даже ученики с соседних столов. — Эм, Элли, ты в порядке? — спросил Невилл, и тут беспокойство, плескавшееся в его глазах, просочилось в голос, но Лили, погружённая в видение, заплясавшее у неё в голове, этого даже не заметила. — Мне в голову пришла великолепная идея, — ответила Лили, машинально взяв со стола Кролика и, не сказав ни слова, направилась в факультетскую спальню. — Видишь, Рон, а если бы мы подождали до вторника, то всё бы пропустили. В спальне, которая пока пустовала, раз все остальные ученики наслаждались ужином, Лили расхаживала туда-сюда на манер Волшебника Ленина, пребывающего в глубокой задумчивости, и поглядывала на Кролика, которого положила на кровать. Он смотрел на неё, не мигая, так же пристально, как и сама девочка. — Это ужасная идея. Волшебник Ленин, конечно же, был категорически против. — Это великолепная идея. Я убью двух зайцев одним выстрелом. Лили решит проблему Кролика, да ещё так, чтобы точно попасть на встречу с директором — хотя бы ненадолго. К тому же девочке пришлась по вкусу идея потерять несколько десятков очков факультета — это возможность, которую нельзя упускать. Волшебник Ленин промолчал, ведь ему неловко было признавать, что сама идея экспериментов над Кроликом мужчине не нравилась. Да ему в принципе не нравилась сама мысль о существовании Кролика, и он всегда яро это подчёркивал. В этом Волшебник Ленин был схож с дядюшкой Смертью, правда, в отличие от последнего, он мог воочию наблюдать последствия существования Кролика, отчего испытывал куда больший дискомфорт, в то время как Смерть вообще предпочитал не думать об этом существе. — Кроме того, разве не ты был всеми руками за то, чтобы выбить кувалдой дверь в кабинет директора, и, возможно, заставить его исчезнуть из нашей реальности? — спросила Лили, и то, что Волшебник Ленин не решался ответить, не имело никакого значения, ведь ответом однозначно было «да». — Я не совсем это имел в виду, да и говорили мы тогда о другом. Дверь — это не… в общем, не это странное создание. Помимо всего прочего, его существование не может быть даже отдалённо возможным, а сама мысль о нём не вызывает ничего, кроме тревоги. Следом за этим, пусть и не сказав прямо, Волшебник Ленин подумал, что Лили может делать, что хочет, независимо от того, противоречит это фундаментальным законам реальности или же нет. Удивительно, как он умудрялся постоянно забывать, что глюки — это конец всего сущего, само олицетворение нарушений этих фундаментальных законов, так что Лили будет играть вполне честно. Казалось, будто Волшебник Ленин и впрямь ничего не хочет слышать об этом, предпочитая свою, более опрятную и чистую версию реальности, где законы физики ещё что-то значили. Впрочем, лучше не вступать в эту дискуссию. — Ну, так мы сможем попасть в кабинет, ничего не взорвав, а именно это нам и нужно, верно? Он не нашёлся, что ответить. Оглядываясь назад, Лили могла согласиться, что Волшебник Ленин, возможно, был прав, но в то время между ними было слишком много обоюдной напряжённости, чтобы она поняла это. Насущная потребность Ленина добраться до камня, найти его и начать уже работать над телом, угнетала их обоих. Наряду с напряжением из-за Дамблдора после встречи с ним на прошлой неделе, а также тем фактом, что они ничего не нашли в коридоре на третьем этаже, Лили чувствовала, что выбор у неё ограничен. Вероятно, существовал более безопасный и простой способ пробраться в кабинет Дамблдора, но на это требовалось время, а, как ясно дал понять Волшебник Ленин, время с самого начала было против них. Первое, что Лили отметила — в этот раз она поработала на славу, потому что Кролик застрял в новом обличии. Девочке удавалось превратить его в перья, степлеры, галстуки и другие неодушевлённые предметы, но стоило ей хоть немного отвлечься, как он снова становился Кроликом. А сейчас, даже когда Лили на мгновение отвела взгляд, новое обличие сохранилось. Затем девочка отметила, что забыла создать Кролику одежду, хотя это не было реальной проблемой, ведь она могла просто трансфигурировать её, но всё равно, ситуация оказалась куда занятнее, чем Лили предполагала изначально. Обитающий у неё в голове Волшебник Ленин лишился дара речи, очевидно, растеряв всякую способность мыслить, пока они оба воззрились на недавно трансфигурированного Кролика, который сидел на кровати и выглядел несколько ошеломлённо. Наконец Ленин беспомощно спросил: — И почему я продолжаю сомневаться, если ты способна совершить нечто настолько невероятное, что я чувствую себя круглым идиотом? — Знаешь, а это очень хороший вопрос. Лили накинула на Кролика тёмно-зелёное одеяло, лежавшее у неё на кровати, а затем отошла, продолжая его разглядывать. Кролик выглядел как самый симметричный человек, которого она когда-либо видела. И дело не только в симметрии: на его коже не было и следа неровности или шрама, да даже внешне она казалась больше похожей на мрамор, чем на живую плоть; его ресницы были длинными и чёрными, а глаза большими и, несмотря на темноту радужки, сияющими; его руки и ноги выглядели слишком худощавыми, и в целом черты совсем не подходили одиннадцатилетнему — или около того — телу, в котором Кролик теперь пребывал. Он был словно вне времени, отчасти взрослый, но в остальном совсем ребёнок. Правда, всё это никак не повлияло на тот факт, что его глаза по-прежнему оставались слишком тёмными — казалось, будто вместо радужки у него огромные зрачки — а волосы сохранили тот кроличий оттенок белого, только теперь вились непослушными кудряшками, обрамляя лицо. Кролик подёргал одеяло со странным выражением лица, которое могло выражать любопытство, а могло не означать вообще ничего — так же он выглядел, когда только-только трансформировался. Кролик укутался, натянув одеяло до плеч, но не прикрывая причинных мест, и продолжал смотреть на Лили. — Как думаешь, мне стоит продолжать называть его Кроликом, если он больше не кролик? Волшебника Ленина настолько сильно поразил тот факт, что Кролик перестал быть кроликом, что он воздержался от каких-либо комментариев по этому поводу. Лили обратилась к предмету обсуждения: — Итак, Кролик, или, скорее, Не-Кролик… Ты теперь человек. Кролик несколько раз моргнул, но больше никак не отреагировал. — Быть человеком здорово, думаю, тебе понравится. Ну, я никогда не была кроликом, так что не ощущаю разницы, но думаю, это отличный жизненный опыт. — Лили, а ты уверена, что он понимает по-английски? — с сомнением протянул Волшебник Ленин; он, похоже, вообще не понимал, что и думать, но, судя по совершенно отрешённому лицу Кролика, понимания они действительно так и не достигли. — Ну, если нет, то я просто научу его, — отозвалась Лили, понимая, что на деле ей придётся очень многому научить Кролика, потому как сейчас он больше походил на овощ, чем на ученика Хогвартса. И, разумеется, именно в этот самый момент в спальню зашли девочки, чья реакция оказалась довольно предсказуемой. Страшила, Громила и Совершенно-Нормальная-И-Скучная-На-Вид, войдя, обнаружили совершенно обнажённого мальчика с красивыми чертами лица, развалившегося на кровати Лили и разглядывающего их с ненормальной пристальностью. Поначалу они вообще не могли вымолвить ни слова — точнее выдавили из себя какую-то бессвязную кашу — но стоило им обрести дар речи, как Панси Паркинсон — по мнению Лили — высказалась лучше всех: — Какого чёрта, Потти?! Лили жестом указала на Кролика, который повернул голову к непрошенным гостьям, на мгновение взглянув на них так, как только что смотрел на неё. — Знакомьтесь, это… Девочка оглянулась на Кролика, задаваясь вопросом, применимо ли имя «Кролик» в данном конкретном случае, поскольку оно не особо подходило ему, и когда он был кроликом, а теперь не подходило совсем. Взглянув на разинувших рты девчонок, побагровевших от ярости при виде Кролика, Лили поняла, что они не поверят ей, даже если она попытается всё объяснить. — Я не стану помогать тебе в придумывании имени существу прямиком из бездны, — заявил Волшебник Ленин — не то, чтобы Лили так уж нуждалась в его помощи, учитывая, что себя Ленин назвал Самолётом Смерти и едва ли мог предложить что-то хоть сколько-нибудь разумное. Переведя взгляд с Кролика на девчонок, Лили определилась с выбором — и это был первый раз на её памяти, когда она солгала. — Лепур Рэббитсон*… из Албании, — подытожила девочка. После этого спальня наполнилась криками на Лили, смущёнными извинениями перед Кроликом, снова криками на Лили, а затем дело начало сдвигаться с мёртвой точки, когда Трейси отправилась за профессором Снейпом. Снейп мог игнорировать спровоцированные ею взрывы на Зельях, мог игнорировать её непочтительный тон и даже её существование, но он никак не мог проигнорировать ученика по обмену из Албании, появившегося голышом у неё на кровати без каких-либо объяснений. Необходимо было узнать его биографию — уже вызывающую подозрения — связаться с директорами обеих школ, да и лишить его пары-тройки-десятка очков за неподобающий вид тоже бы не помешало. В итоге, Лили и Кролика, завернувшегося в одеяло на манер тоги, вызвали в кабинет Снейпа, где профессор и девочка безмолвно воззрились друг на друга. Снейп был не самым худшим игроком — по крайней мере, он знал, что игра уже идёт, и пусть поздновато влился, но осознавал свои ошибки довольно быстро. Несмотря на это, Снейп вполне мог жалко проиграть и, возможно, он тоже потихоньку осознавал это. Их встреча началась не с потери очков, ненавидящих взглядов или чего-то ещё в подобном роде, а с нескольких минут полной тишины, когда даже кабинет не смел вздохнуть. — И что же, мисс Поттер, Вы собираетесь делать? — наконец спросил он. С места в карьер — такого Лили не ожидала, да и Волшебник Ленин тоже. Они оба ждали словесной баталии, хлёсткой, но витиеватой — словно в самой беседе был какой-то скрытый контекст, в принципе меняющий весь ход разговора. Однако, похоже, что Снейп сегодня не хотел играть в эту игру. — Я хочу встретиться с директором, — заявила девочка, опустив сложенные руки на стол. — И парочка снятых очков никому не повредят — Вы всё равно забыли сделать это на Зельях. Снейп поморщился и указал на Кролика: — Так он здесь потому, что я не снял с Вас очки и не отправил к директору? — По сути, да, — были и другие причины, но Лили сомневалась, что Снейпа они заинтересуют. Профессор выглядел так, будто ему не терпелось снять с неё очки факультета — он вцепился в стол, а его глаза потемнели. Однако Снейп ничего не сказал, тяжело вздохнул и посмотрел девочке прямо в глаза. — И кто же он, Поттер? — Вы можете спросить у него, он не глухой, — сказала Лили, показав на Кролика, чьё выражение лица ни на йоту не поменялось на протяжении всего разговора. Лишь его глаза переводились с Лили на Снейпа и обратно, будто он смотрел матч по пинг-понгу. Снейп неохотно повернулся к Кролику и спросил: — Кто ты такой и как пробрался сквозь защитные чары замка? Нейтральное выражение лица Кролика несколько изменилось — уголки его губ опустились, когда он понял, что Снейп обращается явно к нему. Однако он даже не попытался ответить. — Он не говорит по-английски, — уточнила Лили. — Тогда почему… — похоже, Снейпа снова поглотило растущее разочарование и желание снять как можно больше очков факультета, но профессор всё же спросил. — Кто он, Поттер? — Лепур Рэббитсон, беженец из Албании, которая, как Вы знаете, охвачена вампирской революцией, — ответила Лили, представляя Кролика, выглядящего крайне помпезно в своей зелёной тоге. — Что за вампирская революция?! — возопил Снейп, и, что было презанятно, он становился ещё бледнее, когда злился. Дядя Вернон багровел, Рон краснел, а профессор Снейп бледнел, и его глаза наливались кровью. — А.О.Ф., известная как Албанский Освободительный Фронт, — пояснила Лили, вскинув брови, когда увидела непонимание на лице Снейпа. — Помните тот неприятный эпизод, когда этим летом стая албанских вампиров проиграла заикающейся белке Квирреллу? Ну, это оказалось настолько постыдной ситуацией, разоблачающей их отчаянное положение, что вызвало бунт среди албанских вампиров. Затем она снова показала на Кролика: — Они разграбили его деревню, это так удручающе. Снейп, похоже, не знал, что делать со всей этой информацией, поэтому он просто сидел и смотрел на них обоих несколько минут, прежде чем спросил: — И как Вы провели его через защитные чары? — О, это было легко, Вы ведь помните Кролика? — спросила Лили. — Вы говорите о кролике?.. — уточнил Снейп, прежде чем добавить. — Вы хотите сказать, что этот мальчик — анимаг, в его-то возрасте? — Да. Лепур Рэббитсон очень талантлив, просто, ну Вы понимаете, травмирован произошедшим… да ещё и языка не знает, — девочка улыбнулась, как бы подытожив, чем похоже ещё сильнее разозлила Снейпа. Профессор ничего не сказал: не потребовал объяснений о том, как именно Лепур Рэббитсон сумел добраться до Англии из Албании и зачем приехал именно к ней, и почему Лили решила привести его именно в Хогвартс для получения магического образования; вместо этого Снейп просто смотрел на неё, принимая какое-то решение. — Никаких встреч с директором, Поттер. Мальчик… Рэббитсон уйдёт, а Вы останетесь здесь. Снейп выглядел решительно, сделав свой ход, он явно был уверен в себе, и Лили почувствовала, как её лицо посуровело. Профессор явно не собирался сдаваться так легко, и если бы на кону стояли просто очки факультета, то это было бы к лучшему — ведь этот учебный год выдался бы довольно тягомотным, долгим и скучным без их маленьких игр. Но на кону стоял камень, так что время было дорого. — Вы совершенно точно уверены, что хотите именно этого? Снейп колебался всего мгновение — на его лице промелькнул страх и, возможно, узнавание — но вскоре его глаза снова стали холодными и мрачными. — Совершенно точно, мисс Поттер. Лили машинально встала, черты её лица застыли, источая морозный холод. Кролик тоже попытался подняться, но девочка положила руку ему на плечо и покачала головой — на мгновение задумавшись, поймёт ли он вообще, что значит этот жест. Затем Лили развернулась и направилась к двери, намереваясь вернуться к себе в спальню; однако прежде, чем она успела уйти, её окликнул Снейп с насмешкой, сквозившей в каждом его слове: — О, и пока Вы не ушли, двадцать очков со Слизерина. — Ну и ладно, — отозвалась Лили, даже не повернув к профессору головы, и открыла дверь, скрываясь в ночи Хогвартса. В ту ночь они пытались представить, что произошло во время встречи Кролика и Дамблдора. Лили и Волшебник Ленин провели всю ночь, обсуждая камни и Кроликов, а ещё, что они значили друг для друга — если значили вообще хоть что-то. Девочке было трудно вообразить разыгравшуюся в кабинете директора сцену, не говоря уже о том, чтобы представить, что именно происходило в тот момент — но, что бы это ни было, оно и впрямь произошло, а на следующее утро Лили увидела, как Кролик шаркающей подходкой идёт к ней с прежним пустым выражением лица, и всё ещё знать не знала, что Кролик и директор могли сказать друг другу. Блеск в глазах Дамблдора совершенно не отвечал на её вопрос, он просто искрился и сверкал, даже когда директор взглянул на неё; Лили подняла кубок и отсалютовала им Дамблдору, а тот отсалютовал ей в ответ, и между ними воцарилось безмолвное понимание. Кажется, оба осознали, что прямо сейчас оказались посреди ходов в долгой и сложной игре, в которой ни одной из сторон не предоставили ни правил, ни цели. Если бы только это могло привести Лили в его кабинет побыстрее… впрочем, у неё на руках ещё остались игральные карты, и она по-прежнему не против сыграть. Когда Кролик подошёл поближе, Лили разглядела его галстук — в зелёную и серебряную полоску, прямо как у неё самой. — Слизерин, да? Волшебник Ленин явно был недоволен; пусть он ничего не сказал, но чувствовалось, что для него поступление Кролика именно на Слизерин стало глубочайшим оскорблением чести и достоинства. Как будто это портило репутацию Слизерина сильнее, чем присутствие Панси Паркинсон в числе членов факультета. Лили не сумела представить Кролика ни в Слизерине, ни на каком-нибудь другом факультете; она подозревала, что Шляпа могла отправить его на По Умолчанию, но, очевидно, преподавательский состав всё ещё делал вид, что славного факультета По Умолчанию не существует; и это было крайне иронично, поскольку сам Дамблдор предлагал ей создать команду по квиддичу специально для этого факультета. Лили пожала плечами, ей показалось, что Кролик соответствовал тому детскому определению, которое дал ему Рон во время их первой встречи, так что он вполне вписывался. — Ну, это не самый лучший дом, но всё же… дом*. Кролик безучастно на неё посмотрел, скорее всего, даже не понимая, что вообще означает слово «Слизерин» — и к лучшему, ведь Лили обнаружила, что люди частенько пытаются придать этому слову слишком много значения. С этими словами девочка повернулась обратно к своим гриффиндорским слушателям, которые не сводили с неё глаз — а если точнее, с Кролика. При виде него у Рона изо рта вывалилась еда: — Кто этот парень? Остальные тоже выглядели немного сбитыми с толку — особенно тем фактом, что Кролик явно был слизеринцем. Лили давно заметила, что быть слизеринкой — это, в худшем случае, воспринимается другими как терпимая причуда, а в лучшем — как проникновение во вражеские ряды, правда остальную часть Слизерина всё равно считали неисправимыми мерзавцами. Одно дело — солгать Снейпу, пусть даже ради своего собственного удобства; однако Лили внезапно поняла, что это идеальный момент, чтобы подчеркнуть, что Кролик никогда не был кроликом. — Знакомьтесь, это Лепур Рэббитсон из Албании. Также известный как Кролик — существо из глубин бездны, которое, оказавшись без присмотра, скорее всего, поглотит Шотландию; а сейчас он просто принял человеческий облик, — объявила Лили, а затем посмотрела на Кролика, который всё ещё стоял позади неё, и жестом пригласила его сесть. Когда это не сработало, она показательно встала и села на место, а когда и это не сработало, девочке пришлось силой усадить Кролика на скамейку. Происходящее было встречено взглядами разной степени недоверчивости от Рона, Невилла, их соседей по комнате и даже клонов Уизли. -… Мне реально начинает казаться, что мы теряем хватку, Джордж, — безэмоционально сказал один из клонов. — И мне это как-то даже нравится, Фред. — Погоди, так значит Кролик, который кролик, это… вот он? — спросил Рон, с крайне напряжённым лицом пытаясь сложить два и два. — Да, но Кролик никогда не был кроликом, как мы теперь можем видеть, — отозвалась Лили. — Он лишь принял облик кролика, а сейчас принял облик албанского беженца. -… Но он же кролик? — уточнил Рон, проглотив завтрак, а затем с ужасом спросил. — Погоди, так значит, кролик всё это время был парнишкой? — Нет, он не человек, просто в данный момент является человеком, — ответила Лили, разочарованно всплеснув руками. — В смысле, как анимаг? — поинтересовался Невилл, прежде чем настороженно взглянуть на Кролика, будто тот факт, что Кролик — человек, пугал гораздо сильнее того, что он не кролик. — Но я слышал, что это очень сложно. — Нет, — отрезала Лили. — Лепур Рэббитсон — это Кролик, просто в человечьем обличии; я сильно сомневаюсь, что он вообще когда-то был человеком. Кролик просто… ну, всегда был Кроликом, вне зависимости от того, как выглядел. То, что каждый смотрел на неё с глупым выражением лица, явно отчаянно пытаясь и не в силах понять истинную, невыразимую суть Кролика, было явно плохим знаком. Будто подчёркивая это, слово снова взял Рон: — Так… а где же тогда твой настоящий кролик? В этот самый момент терпение Лили лопнуло. Она встала из-за стола, глядя на сверстников, и скучающим голосом заявила: — Мне явно стоит пересмотреть тактику. — Эм… пока, Элли? Увидимся на обеде? — окликнул её Невилл, но было уже слишком поздно — Лили с Кроликом уже вышли из зала, направляясь на Историю Магии, где девочка собиралась вновь вернуть всё на круги своя. — Такими темпами у меня не будет другого выбора, кроме как сжечь Хогвартс дотла, — призналась Лили Волшебнику Ленину, пока они тащили Кролика по коридорам к нужному кабинету. — Знаешь, когда я учился в школе, Хогвартс не был настолько странным, уж тем более в первые две недели учёбы, — заявил Волшебник Ленин несколько обвинительным тоном, будто в происходящем была вина Лили. А вот девочка была с ним не согласна: если бы Снейп не настаивал так на своей победе и не ставил ей палки в колёса, а просто взял и отправил их в кабинет директора, когда происходящее явно стало выходить из-под контроля, то Лили не пришлось бы брать дело в свои руки. Она просто делала то, что должна. — Я превратила Кролика в человека, если уж это не принесёт мне встречи с директором школы, то я даже не знаю, что будет, — сказала Лили, глядя на Кролика — так ей становилось спокойнее, да и пока она вела его по всем этим коридорам, казалось, что он более-менее готов следовать за ней, как когда ещё был кроликом. По большей части, Кролик был молчалив и ошеломлён, казалось, происходящее в Хогвартсе проносится мимо него так быстро, будто утекает сквозь пальцы. — Ты могла просто выломать дверь, да сделать всё, что угодно, кроме этого, — его разочарование чувствовалось острее, чем обычно, приправленное ледяным гневом, настолько сильным, что у девочки начал побаливать шрам, хотя она просто проигнорировала это. — После поджога школы — обязательно. Они молча обдумывали предмет спора, пока не добрались до класса, уже битком набитого хаффлпаффцами и слизеринцами, и проскользнули на задний ряд, таща за собой Кролика. — Проблема в том, что ты слишком полагаешься на Северуса Снейпа. Рвёшься на отработки, добиваешься потерь очков и встречи с Дамблдором — но только на его уроках. Если ты хочешь встретиться с Дамблдором и потерять очки факультета, тебе стоит вызвать недовольство другого профессора. Лили раздумывала над этим буквально несколько секунд, но тотчас вынырнула из своих мыслей, когда осознала, насколько ужасающе тихо было в классе. Стояло гробовое молчание, усиливающееся в разы и становясь всё безграничнее, когда каждый ученик начал оборачиваться, чтобы посмотреть на неё. Впервые они получили возможность противостоять ей целой толпой после фиаско с палочками, да еще и без взрослых, ведь на Истории Магии, как и всегда, не было преподавателя. Не было произнесено ни единого слова, даже Панси Паркинсон молчала, лишь сверля девочку взглядом, в котором смешались недоверие, гнев, беспомощность и страх. Лили подумала, что они слишком остро на всё реагируют — ну да, это было унизительно, но не умерли же. По правде говоря, она легко могла убить их всех ещё тогда, но ведь столь же легко она могла это сделать в любой момент — чего до сих пор не сделала — и им следовало бы помнить об этом. Хаффлпаффцы так на неё не смотрели, поскольку не были свидетелями всех произошедших событий, но слухами земля полнится, так что на их лицах застыло ожидание. Судя по всему, каждый ждал некоего спектакля, но не знал, какого именно. Лили закинула ноги на стол и откинулась на спинку стула, вслушиваясь в тиканье часов, отсчитывающих время. По истечении пяти минут она объявила: — Ну, я думаю, что и сегодня к нам никто не придет. Должна ли я находиться в этом классе, если на самом деле нам нечего здесь делать? — Кто давал тебе право голоса, Поттер? — выплюнул Нотт, что прозвучало куда эмоциональнее, чем на прошлой неделе; раньше он разговаривал снисходительно, потом, возможно, зло, а теперь в его голосе слышалась грусть и горечь, будто в этом вопросе крылось нечто большее, чем казалось на первый взгляд. — Ну, никто его не отбирал, — заметила Лили и откинулась на стуле ещё сильнее, чтобы увидеть остальную часть класса. — Знаешь ли, это вы устроили мне засаду посреди гостиной факультета, так что, думаю, мои действия были вполне оправданными. — Оправданными?! Ты считаешь это оправданным?! — завопил слизеринец с отчаянным, истерическим смешком. — Ага, — коротко отозвалась Лили, — и будь это настоящей войной, а не вознёй детишек в песочнице, притворяющихся, будто обладают гордостью и властью, то всё не закончилось бы так радужно. Но это к делу не относится, началась новая неделя, пора двигаться дальше. — Это случилось вчера! — возмущённо выплюнул Малфой, когда его терпению пришёл конец. Забавно, ведь Лили ожидала, что он промолчит, но, похоже, даже Малфой не смог вынести такого позора. Девочка пожала плечами: — Верно, однако, не знаю уж, как ты, но для меня было бы крайне утомительно каждый день ссориться с кем-то из-за поруганной чести и достоинства, — затем Лили показала на Кролика. — О, я совсем забыла, ребята, вы же ещё не знакомы с вашим новым однокурсником — Лепуром Рэббитсоном из Албании? Сейчас ему тоскливо и морально тяжело, ведь вампиры разграбили его деревню и сожрали кишки всех членов семьи у него на глазах, а ещё он совсем не говорит по-английски. Кролик моргнул, возможно, пытаясь выразить свою тоску, но в основном не выражая вообще ничего, как обычно. Похоже, это на корню убило весь разговор ещё до того, как он начался, поскольку все теперь молча переводили взгляд с Кролика на Лили, будто совершенно не понимая, как на это реагировать. — Так вот, раз нам всё равно нечем заниматься в классе, то я пойду и найду дела поинтереснее. Никто её не перебивал и не требовал, чтобы она вернулась обратно в класс; все просто молча наблюдали, как Лили встаёт, а потом уходит, таща Кролика за собой. Похоже, помимо поджога школы и превращения Кролика в едва соображающего человека, у Лили, ещё даже толком не начавшей новую учебную неделю, оставался только один вариант. Хватит с неё полумер. Она собирается встретиться с Дамблдором, — нравится ему это или нет — а затем обыщет его кабинет — нравится это Снейпу или нет — и сделает всё возможное, даже если у неё разовьётся мигрень. Посреди лекции для старшекурсников, где профессор, заикаясь, пробирался сквозь дебри одного из худших учебников, виданных человечеством (по словам Волшебника Ленина), Лили пинком распахнула дверь кабинета Защиты и зашла внутрь, таща за собой крайне ошеломлённого Кролика. — А вот с этой дверью, как я погляжу, у тебя никаких проблем нет, — без особой надежды проворчал у неё в голове Волшебник Ленин, понимая, что уже слишком поздно возвращаться к более простым методам — глюкам. Ученики воззрились на неё в полном замешательстве; Лили отметила, что урок шёл у Гриффиндора и Слизерина — которые вели себя точно так же, как и её однокурсники — с участием клонов Уизли, которые видимо только пробудились от глубокого сна и силились сосредоточиться на происходящем. Квиррелл выглядел столь же потрясённым, как и его ученики, а его очень чесночное зловоние лишь усилило головную боль, которая нагрянула, не дожидаясь завтрашнего дня. — Ми… ми… мисс… мисс… По… Потт… — он был настолько потрясён, что даже не смог выговорить первые пару слогов. — Профессор Белка, если Вы не прекратите болтовню прямо сейчас, то я за себя не отвечаю, — заявила Лили, глядя на мужчину, а затем отвернулась, чтобы обратиться к классу. — Знать не знаю, что там Белка пытается проблеять, но я собираюсь поведать вам кое-что гораздо более важное. Я собираюсь рассказать вам о вампирах. Девочка вышла в центр отведённой для лектора части кабинета, чтобы её могли видеть все зрители — пусть даже сейчас они в замешательстве перешёптывались друг с другом, в то время как клоны выглядели очень взволнованными. — Ва… вам… вам… — снова начал Квиррелл, но Лили немедленно перебила его. — Верно, вампиры, — сцепив руки за спиной, девочка начала свой рассказ. — Как вы все, возможно, слышали, этим летом в Албании Квиррелла чуть не сожрали вампиры, однако он чудесным образом спасся: либо целиком и полностью выдумав эту историю, чтобы скрыть свой чесночный фетиш; либо вампиры оказались мертвее нежити. Лили заметила, что её головная боль усилилась — возможно, из-за чесночного смрада, который источал Квиррелл, рванувший к девочке с очень странным выражением лица: отчасти испуганным, но ещё насмешливым и немного сумасшедшим. — Естественно, когда албанские вампиры прознали об этом, то были изрядно сконфужены тем, что их сородичи не смогли сожрать одного-единственного заикающегося волшебника. И это привело к всплеску гнева и насилия, захлестнувшего земли Албании и уничтожившего множество деревень, вставших у него на пути. Мой товарищ Лепур Рэббитсон стал жертвой жестокости А.О.Ф., что сильно подкосило его. И подумать только: всё это насилие, жестокость и погибшие — всё случилось из-за того, что Квиррелл выдумал глупую историю о вампирах, чтобы носить тюрбан и выглядеть, как идиот. Лили снова посмотрела на Квиррелла, но тот замер, вообще перестав шевелиться, и когда профессор посмотрел на неё, в его тёмных глазах появился холод, которого прежде никогда не было. Квиррелл внимательно посмотрел на девочку, словно препарируя взглядом, и спросил: — Чего Вы хотите? Лили недоумённо воззрилась на него: не такого ответа она ожидала; впрочем, Квиррелл казался совершенно иным видом белки — не тем, каким был, когда она вошла в кабинет. Вообще почти перестал походить на белку. — Путёвку в кабинет директора и минус сто очков со Слизерина. Квиррелл не сводил с неё ледяного взгляда, а затем, несмотря на то, что на его лбу выступил пот, проговорил очень ровным, холодным голосом: — Сто очков со Слизерина, мисс Поттер, за то, что помешали уроку своими злонамеренными слухами, и отправляйтесь к директору — может, это поможет исправить Ваши проблемы с поведением. А теперь, вон. — Да, сэр, — сказала Лили, широко ухмыльнувшись, вновь схватила Кролика за руку и вышла из класса. — Слава Элли Поттер, владычице хаоса! — раздался крик ей вслед, предположительно, от одного из клонов. — Слава виновнице бедствий и катастроф! — А теперь, класс, откройте страницу тридцать пять и принимайтесь за чтение! Вот так Лили и оказалась в кабинете Дамблдора, задаваясь вопросом: действительно ли ситуация вышла из-под контроля, или случилось то, что должно было случиться. Конечно, когда Кролик сидел рядышком — пусть и в совершенно другом обличии — казалось, будто ничего не изменилось, но всё же. Просто теперь во взгляде Дамблдора совсем не осталось огонька, а когда он посмотрел на неё, то выглядел страшно обеспокоенным — сильнее, чем во время их предыдущей встречи. И это, подумала девочка, человек, поджигающий шкафы.***
Примечание переводчика: * Deus Ex Machina — неожиданное разрешение какого-либо конфликта, вариант развязки или постановочного приёма, переводится буквально как «Бог из машины». Самый близкий аналог в русском языке — «рояль в кустах», но, изучив литературу, я заметила, что выражение «Deus Ex Machina» обычно не переводят, так что оставила так. * Я очень долго думала, при чём тут Элли вообще. Но потом поняла — они постоянно молчат, из-за чего больше напоминают пустые оболочки, а не реальных людей. «Элли» не существует, есть только Лили. *Lepur — «кролик» на албанском. Rabbit — на английском. Так что не так уж Лили и солгала. *Штука в чём, в оригинале чаще говорят «Дом», а не «факультет». Но для нас такое слово в таком ключе не используется. В данном случае получается игра слов: «это не лучший факультет (Дом), но зато… дом (дом)». Прошу прощения за очередную задержку! Писала в коммах под предыдущей главой, надеюсь, кто-нибудь увидел. Занималась дипломом и уже закончила с ним, успев выдохнуть, как вдруг узнала, что мне поменяли тему, а меня об этом не уведомили. Узнала за неделю до защиты, написала новый диплом за два с половиной дня (считая ночи), прошла все этапы перед защитой, защитилась на пять и получила красный диплом ахах Приключение на приключении. Надеюсь, глава понравилась; как и обычно, она была интересной, но жутко тяжелой.