В которой крайне привлекательные черты лица Кролика снискали невероятную популярность среди девочек и добавили Лили лишнюю головную боль, после долгих месяцев изоляции и разочарований Гермиона Грейнджер, наконец, достигает своего предела, а Волшебник Ленин и Лили обнаруживают истинную причину существования Квиррелла.
_______________________________________________________________________
Если подвести итог, они определённо добились прогресса, хоть и довольно своеобразного — по крайней мере, так считала Лили. Многие пытались соотнести его со своими целями и планами, отслеживая медленные, но неуклонные изменения к лучшему, чтобы понять, достаточно ли было сделано или же нет. Лили не считала, что всё так уж просто, но, как говорится, раз в год и палка стреляет. В конце октября, в День Элли Поттер, они с Волшебником Лениным, в кои-то веки, начали достигать значительного прогресса в отношении камня, однако в ряде других моментов они вообще не сдвинулись с места. И, в конце концов, девочка поняла, что всё дело в Квиррелле. Она многое узнала о Квиррелле за сентябрь и октябрь, хотя и не по своему желанию (если не считать его роли в качестве своеобразного зачинщика основания А.О.Ф. и странной способности профессора причинять ей боль, Лили совершенно о нём не думала), но это всё же лучше, чем ничего. Снейп необычайно гордился собой с тех пор, как отправил девочку на самую первую отработку к Квирреллу. Дошло до того, что теперь Лили проводила в кабинете Квиррелла по несколько часов каждый вечер. И каждый раз Снейп самодовольно улыбался ей, его глаза темнели, а тон голоса становился излишне драматичным: «Ещё одна неделя отработок, мисс Поттер, у профессора Квиррелла». (Снейп отчего-то воображал, будто смог одержать над ней победу, и пока Лили решила не разбивать его мечты; правда это нисколько не изменило того факта, что Слизерин за одну-единственную неделю потерял больше очков, чем любой другой факультет за всю историю существования Хогвартса. Теперь Слизерин был безнадёжно далёк от получения желанного Кубка Школы, чаяния детей оказались растоптаны и уничтожены в прах — они точно знали, кто, в итоге, станет победителем). Квиррелл явно не до конца понимал, какое наказание ей назначить; когда Лили пришла в первый раз, он смотрел на неё, не мигая, пару минут, прежде чем сказал: -Так… так… так… мисс Потт… Поттер, Вы будете… будете… будете писать… писать строчки. После того, как девочка с помощью глюков сдала несколько листов пергамента, исписанных строчками, и сразу ушла, Квиррелл разительно изменил свой подход к отработкам, чем несказанно удивил Лили. Теперь ей не нужно было делать вообще ничего, просто сидеть в кабинете профессора несколько часов, после чего её спокойно отпускали. К слову, о своём нововведении Квиррелл ничего не сказал Снейпу. Так они достигли своеобразного, молчаливого согласия. Было очевидно, что присутствие Лили в его кабинете Квирреллу не нравилось, но он не решался в открытую спорить со Снейпом по этому поводу; столь же очевидно было и то, что сама девочка не хотела становиться яблоком раздора между двумя профессорами, да и объявлять войну декану своего факультета просто, чтобы добиться желаемого, тоже. Так Лили и заметила впервые, что Квиррелл не тот, за кого себя выдаёт. Волшебник Ленин был слишком заинтересован камнем, чтобы думать или хоть немного волноваться о странностях Квиррелла, но вот Лили за эти несколько месяцев успела присмотреться к профессору повнимательнее. Каждую подмеченную деталь девочка фиксировала в блокноте, где подробно описывала характеристики личности людей, в надежде когда-нибудь обсудить это с доктором Митчеллом, если удастся встретиться вновь; и записи касательно Квиррелла получились крайне обширными. В стрессовых ситуациях, при угрозе жизни, в гневе и при нападении — особенно стоит отметить встречу с вампирами — заикание профессора исчезало без следа, и он начинал говорить чётко и ясно, будто актёр на сцене театра. При этом его взгляд становился тяжёлым и холодным, не отражая и тени чувств мужчины, а лицо стремительно бледнело и вскоре выглядело осунувшимся, словно это безмерно выматывало его. Кабинет Квиррелла, хранивший множество старых маггловских учебников, выглядел обычным настолько, что казался ширмой. Здесь обнаружилось собрание книг, явно бесполезных для профессора, вроде «Трансформация Трансфигурации» или полная коллекция мемуаров Гилдероя Локхарта. Казалось, кто-то пошёл в книжный с целью закупиться тем, что обычно читают нормальные, скучные манипуляторы псевдоглюками, но, несмотря на это, все книги на полках будто были не на своём месте. Чаще всего Квиррелл молчал, редко произнося хоть слово, и даже при виде Кролика не предпринял ни одной попытки выпроводить ученика по обмену из Албании из своего кабинета. Профессору было абсолютно всё равно, чем Лили занимается и кого приводит, если она сидит молча и не мешает ему проверять домашнюю работу или что-то неистово писать. Будто бы когда не шёл урок, Квиррелл мог перестать на какое-то время устраивать шоу. Спектакль окончен, зрители разошлись, а за кулисами профессор срывает маску и начинает молча, усердно, исступленно работать. Похоже, Лили была далеко не единственной, кто верил в необходимость играть свою роль до конца. Однако важность роли Элинор Поттер была вполне понятна. Девочка подметила это ещё во время своего последнего разговора с Дамблдором: роль Избранной не даётся так просто. К тому же, нравится ей это или нет, всем было ясно, что Элинор Поттер — главная героиня этой истории. Такую роль всё равно придётся кому-то сыграть, иначе последствия будут плачевными. Но зачем кому-то нужен Квиррелл? Его даже второстепенным персонажем не назовёшь, да и, насколько Лили могла судить, никому из профессоров он не нравился, а Снейп похоже считал его своим мальчиком на побегушках, раз так нагло отправлял девочку к Квирреллу на каждую отработку. Квиррелл был тем самым человеком, о которого окружающие беспрестанно вытирали ноги; заикающимся волшебником, чуть не выпитым досуха вампирами в Албании; бывшим профессором Маггловедения и нынешним профессором Защиты; комическим элементом, в лучшем случае. Нельзя сказать, что комические элементы строго необходимы каждому спектаклю, так почему Квиррелл столь отчаянно цепляется за эту роль? Пока Волшебник Ленин думал о камнях, трансмутации и алхимии, Лили думала о Квиррелле, А.О.Ф. и обо всём остальном в перерывах. А когда наступило 31 октября, День Элли Поттер, сферы их интересов внезапно пересеклись, и медленный, неторопливый зверь, под названием прогресс, наконец, сдвинулся с места. Всё началось, как часто бывало с недавних пор, с безнадёжной охоты на Кролика с единственным различием — сегодня к Лили решил присоединиться Невилл. — Чёрт возьми, Невилл, это уже третий урок за последнюю неделю, на который я опоздаю из-за него, — посетовала Лили, пока они шли по коридору; понемногу у девочки истощалось терпение, и это было заметно. Похоже, наставления Волшебника Ленина не прошли даром, поскольку толпа учеников расступалась перед ней, точно Красное море перед Моисеем, отчаянно пытаясь убраться подальше с дороги. У Лили в школе сложилась весьма своеобразная репутация: отчасти благодаря одному лишь имени Элинор Поттер, но, в большинстве своём, из-за крайне неоднозначных поступков. После первых нескольких недель учёбы — или около того — слизеринцы отступили, осознав, что дуэль с Лили — очень плохая идея, так что теперь они не решались даже просто заговорить с ней. Только Панси Паркинсон осмеливалась открыто оскорблять её, и всякий раз все присутствующие нервно вздрагивали. Ученики постарше иногда искоса поглядывали на Лили; лишь однажды Флинт сделал ей замечание, потребовав избавиться от гриффиндорских замашек, но, похоже, они решили не лезть и не мешать девочке. Лили не знала, как к ней относятся на остальных факультетах: ну, в Гриффиндоре ей практически поклонялись близнецы Уизли, безумно обожавшие девочку по совершенно непонятным причинам, но в Слизерине она стала человеком, которого лучше лишний раз не трогать. Впрочем, это существенно облегчало путь по извилистым коридорам и всегда помогало поискам Кролика. — Знаешь, мы могли бы просто пойти на Зелья, вдруг он сам объявится… — начал было Невилл, но Лили перебила его, не дав закончить. — Сомневаюсь, что Кролик вообще знает, что такое Зелья, так что нет, не думаю, что он объявится сам. — Его английский же не настолько плох… — Да дело вовсе не в английском! У Кролика появилось новое, крайне пугающее увлечение — исчезать перед завтраком. После того, как девочки выгнали его из спальни — всё же он оставался мальчиком — Кролик ушёл жить к Малфою и другим первокурсникам; это было прекрасно, ведь так хоть кто-то за ним присматривал, но когда Лили ждала его на завтраке или в гостиной факультета, он не появлялся. Тогда Лили приходилось искать его по всей школе, и обычно она находила Кролика возле очередной девочки, глупо хлопающей ресницами и уверяющей, будто его мрачное, загадочное прошлое сделало Кролика очень ранимым. Поначалу это воспринималось нормально — а что, практически бесплатная реклама А.О.Ф., но потом масштаб бедствия начал набирать обороты, всё сильнее выводя Лили из себя; в основном потому, что так у Снейпа находилось ещё больше поводов назначить ей очередную отработку. Так что теперь они с Невиллом неслись с такой скоростью, что мальчик уже тяжело дышал, и открывали каждую дверь, повстречавшуюся им на пути. Рядом с библиотекой Невилл остановил Лили. — Я… Элли, я, правда, не хочу опоздать на Зелья, — сбивчиво сказал мальчик, чьё лицо раскраснелось от бега, а на лбу выступил пот. Он выглядел таким несчастным не только из-за физических упражнений: во всём мире для Невилла не было никого страшнее Снейпа, и даже крошечная возможность разозлить профессора вызывала у него панику и душевные страдания. — Снейп вовсе не такой страшный, каким кажется — или хочет казаться, — сказала Лили, но Невилл покачал головой, отметая эту мысль. — Нет, я… может, для тебя это и так, Элли, но я… я не очень хорош в Зельях и в магии вообще, и… — мальчик поплёлся дальше по коридору, беспомощно уткнувшись взглядом в свои ботинки, словно ища поддержки — впрочем, тщетно. Лили не сказала бы, что так уж хорошо знает Невилла; он ей нравился, больше, чем остальные ученики Хогвартса, но при этом она не до конца его понимала. Мальчик оказался удивительно неуверен в себе, считая себя слабее или некомпетентнее сверстников, а про магию непременно говорил со стыдом, будто был недостаточно хорош для неё, в отличие от остальных. И всё же приятно, что он оставался рядом. Невилл оказался приятной компанией, бодрящей новизной в скучной рутине, и разительно отличался от Волшебника Ленина. Пока Волшебник Ленин был занят, напряжённо думая о камне, мальчик стал единственной отдушиной Лили, которая могла поболтать лишь со Смертью в выходные и с Кроликом — а он даже не ответил ни разу, просто молча смотрел. Более того, Невилл всегда был с ней мил, в отличие от самой Лили; даже когда она задерживалась на отработках у Квиррелла до позднего вечера и после настойчиво хотела пообсуждать, как странна жизнь, мальчик внимательно слушал её. Пусть Невилл не понимал её до конца — особенно когда Лили принималась за манипуляции над настоящими псевдоглюками — но, по крайней мере, он слушал, а это уже больше того, что делал для неё Волшебник Ленин в последнее время. — Если тебе так нужно на Зелья, то иди, я постоянно ищу Кролика, не волнуйся об этом, — сказала Лили, ведь похоже, Невилл считал помощь ей своим священным долгом, и пора его уже освободить. Мальчик слегка покраснел, не сводя с неё глаз: — Нет, это… Я пошёл с тобой не поэтому; нет, конечно же я понимаю, как важно найти Рэббитсона, то есть Лепура, до того… — До того, как он поглотит Шотландию. — Да… до этого самого момента, — отозвался Невилл и умолк, выглядя ужасно глупо — будто ждал, что Лили заговорит, когда как именно он должен был всё объяснить. Наконец, мальчик мягко сказал: — Сегодня Хэллоуин, сама знаешь… Ну, то есть, День Элли Поттер… — тут Невилл издал сдавленный смешок и откашлялся, прежде чем продолжить. — Я… я просто подумал, что, наверное, сегодня нам с тобой не стоит оставаться в одиночестве. У Лили возникло непреодолимое желание спросить его: почему именно сегодня? — но выражение лица мальчика остановило её. Невилл выглядел так, будто вот-вот заплачет, и казалось, что она сама должна испытывать те же чувства, о которых не стоит расспрашивать другого человека. В одиночестве… Лили считала, что никто не должен быть одинок: как она была совсем одна до пяти лет, и в своей голове, и в жизни; на станцию к Смерти тогда девочка ещё не ходила, а с Волшебником Лениным было не связаться. Никто не должен быть одинок. — Ну, ладно, но мы безнадёжно опоздаем на Зелья, если быстро не найдём его, — предупредила мальчика Лили и открыла дверь библиотеки. С недавних пор она чуть ли не поселилась здесь. В целом, Лили нравились книги, она понимала их и чувствовала, что они тоже понимают её; а ещё в книгах скрывался целый мир. Всё, что девочка знала, она почерпнула из четырёх источников: телевизора, книг, Смерти и Волшебника Ленина. Основная проблема заключалась в том, что Лили совершенно не видела смысла в магических книгах — в большинстве своём, они глубоко заблуждались. На их страницах было множество диаграмм, теорий, инструкций для манипуляций глюками, которые, в лучшем случае, работали только для псевдоглюк. Лишь любовь к книгам и Волшебник Ленин могли заставить девочку приходить сюда каждый день и читать толстенные фолианты, часть из которых находилась в Запретной Секции: видимо, слишком устарели, но и там Волшебник Ленин не находил искомое. Лили быстро пронеслась мимо книжных стеллажей, а Невилл бежал за ней, пытаясь не отставать; так, наконец, девочка нашла пропажу и не преминула высказаться: — Гермиона Грейнджер, даже ты — ходячая энциклопедия всея Магической Британии — опустилась до такого, — Лили вздохнула и потёрла виски, недоумевая, почему это постоянно случается. У них с Гермионой почти не было возможности поболтать. С тех пор, как та, обидевшись, выскочила из-за гриффиндорского стола, возмущаясь тому, что Лили относится к ней, как к карманному справочнику, Гермиона более-менее исчезла из её жизни. На Зельях и Защите она неизменно тянула руку, желая ответить на каждый вопрос преподавателя, сдавала идеальные домашние задания, но вела себя довольно тихо и, похоже, старалась изо всех сил избегать окружающих. Однако Лили заметила, что Гермиона едва не сроднилась с библиотекой: каждый раз, когда девочка искала нужные книги, там всегда обнаруживалась Грейнджер, сидевшая в углу с огромной стопкой различных фолиантов, чуть ли не с неё ростом. — О, э-э-э, привет, Гермиона, а мы всюду ищем Лепура… — сказал Невилл, помахав девочке. Кролик приветственно моргнул им, а Гермиона вдруг густо покраснела: — Я… это не то, что… Мы с Лепуром просто слишком увлеклись, обсуждая его родную страну! Её глаза покраснели — почти так же сильно, как лицо — и она выглядела настолько нерешительной, взволнованной и смущённой, будто Лили с Невиллом пришли в самый неподходящий момент. — Гермиона, товарищ Кролик не говорит по-английски, — отозвалась Лили, глядя на Кролика, который никак не подтвердил и не опроверг её слова: как и всегда, впрочем. — Ой, Элли, да что ты понимаешь? Он просто очень тихий и ранимый, в отличие от некоторых. Лили задумчиво обдумала, что Гермиона вообще знала о Кролике, кроме его происхождения — а ведь даже это были просто догадки. Хотя, что бы она о нём ни думала, правдой это точно не являлось. — Даже если я не так хорошо его знаю, всё равно лучше всех остальных. От этих слов Гермиона вспыхнула, а её взгляд стал тяжёлым от гнева, будто Лили переступила черту. — Ладно, знаешь, Элли, нам нужно поговорить. — Эм, потрясающе, но вообще-то нам нужно идти на Зелья… Похоже, состояние Гермионы и впрямь было плачевным, потому что она никогда не стала бы умышленно опаздывать на Зелья или любой другой урок. Гермиона Грейнджер гордилась своей ответственностью, пунктуальностью, лучшими домашними работами и прочей бессмыслицей, о которой Лили вообще не волновалась; однако сейчас Гермиона просто отмахнулась от этого всего, будто оно вмиг растеряло всю важность. Гермиона ринулась мимо Невилла, не сводя с Лили глаз. — Я не знаю, почему Лепур и все остальные терпят тебя, но я этого делать не намерена. Ты грубиянка, полагающаяся на свой невероятно нечестный талант, ты не уважаешь преподавателей и думаешь, будто весь мир вращается вокруг тебя, и я порядком устала от этого. Знаешь, не всех волнует Элли Поттер, у других есть своя жизнь со своими реальными проблемами, а ты только и делаешь, что постоянно мешаешь всякой ерундой! Гермиона едва не плакала и говорила яростным шёпотом, чтобы не навлечь гнев библиотекарши, которая, подходя к нарушителям, вопила, точно банши. Но тут голос девочки стал ещё тише, и она продолжила с ещё большим отчаянием, чем прежде: — Будто тебе всё равно. Невиллу явно было неуютно: он поднял руки, словно признавая поражение, и молча открывал и закрывал рот, пытаясь что-то сказать, но не в силах подобрать слова. Лили тем временем сунула руки в карманы, разглядывая ничтожную и жалкую Гермиону Грейнджер. — Знаешь, всё не то, чем кажется; впрочем, сегодня и впрямь День Элли Поттер, — произнесла Лили, отвечая на то, что Гермиону, похоже, волновало меньше всего. — Что? — Весь мир вращается вокруг Элинор Поттер по вытянутой орбите, поставив её в центр мироздания, — Лили мрачно улыбнулась девочке, понимая, что порой правду крайне сложно принять, а потом схватила Кролика за руку. — Я серьёзно не могу объяснить понятнее; если хочешь разобраться, сходи потом к волшебникам и расспроси. А сейчас, если ты не против, думаю, нам всем стоит отправиться на Зелья, поскольку мы уже безнадёжно опоздали, а если я снова пропущу урок, то окончательно поселюсь у Квиррелла. А я бы предпочла не видеться с ним больше необходимого, особенно в свой праздник. С этими словами Лили потащила Кролика к выходу и помахала Невиллу: — Пойдём, Невилл, уничтожим нашу репутацию к чертям собачьим. Оставив Гермиону Грейнджер смотреть им вслед покрасневшими глазами и с ужасно несчастным видом, Лили и не подозревала, насколько важным окажется этот разговор. Гермиона всё же пришла на урок, немного позже Невилла и Лили, и теперь она казалась даже более несчастной, чем в библиотеке — ведь Снейп отчитал её за немыслимое опоздание — но и слова не сказала. — Похоже, некоторые ученики не относятся к Зельям серьёзно, — проговорил Снейп таким тоном, от которого Гермионе и Невиллу явно захотелось забиться в котлы и умереть. Они четверо стояли перед всем классом на глазах у однокурсников, уже начавших варить заданное зелье и сосредоточенно отводивших взгляд, чтобы не стать свидетелями ужасов, которые Снейп обрушит на голову опоздавшим. — Я… — начала было Гермиона, но умолкла и залилась краской так сильно, что и словами не передать. — Дело вовсе не в том, что я не отношусь к Зельям серьёзно. Сами понимаете, всё делалось исключительно ради общего блага, в конце концов, я просто обязана была успеть спасти страну, прежде чем пойду на урок, — сказала Лили, кивнув в сторону Кролика. — Поттер, хотите отправиться на ещё одну отработку? — спросил Снейп, повернув к ней голову, и девочка подумала: стоит ли напоминать, что в этом году осталось не так уж много дней, а она и без того планировала провести большую часть времени с профессором Квирреллом. В распоряжении Снейпа на отработки оставалось ничтожно мало часов. — Элли, а ты не можешь просто?.. — спросила Гермиона, и взгляды всех присутствующих тут же устремились к ней; время остановило свой бег, и даже слизеринцы посерьёзнели. Однако Гермиона замолчала, так и не закончив мысль. Снейп какое-то время мрачно сверлил их взглядом, после чего сказал: — Принимайтесь за зелье, будете варить его без перерыва на обед вплоть до следующего урока. Лонгботтом, Вы работаете в паре с тупоголовым албанцем, и я буду крайне впечатлён, если хоть один из вас выживет к концу часа. А Вы, Поттер, работаете в паре с Грейнджер, и от вас обеих я жду идеального зелья. А сейчас, за работу. Снейп в очередной раз доказал, насколько хитрым он может быть, если представится возможность. Обычно Лили всегда занималась в паре с Кроликом на каждом уроке, так как без неё у него вообще не появлялась мотивация что-либо делать; однако, решив разделить их, Снейп теперь подвергал опасности весь класс. Кроме того, хотя Невилл всегда немного настороженно относился к Кролику, из всех присутствующих только он хотя бы отчасти понимал, чем Лепур Рэббитсон является на самом деле, так что требование профессора сесть рядом с Кроликом едва ли морально его поддержало. И ещё маленький, но отнюдь не незначительный факт: Невилл теперь будет варить сложнейшее зелье, требующее участия двух человек, в одиночестве — урок грозит обернуться катастрофой. Невилл в ужасе уставился на Кролика, хотя, на самом деле, Кролик вообще-то на Зельях был лучшим вариантом, поскольку никогда не участвовал в варке, а просто сидел целый час, уставившись в стену и получая записочки почти от всех первокурсниц в классе. Гермиона смотрела на Лили с похожим выражением лица, что было просто смешно, ведь зелья у девочки всегда получились великолепными. Они пошли к столу на слизеринской половине класса, за которым обычно сидела Лили: достаточно далеко от остальных, и при этом ближе всех к двери, на случай, если ситуация примет слишком угрожающий жизни оборот — Гермиона не сводила с неё глаз, будто пытаясь решить, как поступить. Она явно разрывалась между мелочностью, растерянностью, разочарованием, печалью и целой дюжиной других эмоций, которые ни одна одиннадцатилетка просто не могла испытывать в такой ситуации. Тем временем Лили решила, что, возможно, неплохо бы защитить свою непосредственную территорию на случай, если Невилл и Кролик и впрямь погибнут, да ещё и класс взорвут. — Ты что делаешь? — удивилась Гермиона, увидев, что их окружает тонкая вуаль, подчиняясь едва заметному взмаху руки сосредоточенной Лили. — Устанавливаю защитные чары, ну, знаешь, на случай, если случится взрыв или вроде того, — отозвалась Лили и уселась на место, гадая, насколько убийственным окажется тандем Невилла и Кролика на самом деле. — Без палочки?! — взвизгнула Гермиона, уставившись на пустые ладони напарницы, а затем добавила: — И вообще, мы ведь пока прошли только чары левитации! Как ты научилась защитным? Но, не дожидаясь ответа Лили, Гермиона забормотала себе под нос: — Не важно, меня это нисколечко не интересует, давай просто соберём необходимые для зелья ингредиенты и примемся за работу. Лили сходила за ингредиентами, выбрав нужные, и начала нарезать их тонкими ломтиками, в соответствии с указаниями на доске, чувствуя огромное напряжение, повисшее над столом. Гермиона целенаправленно не смотрела на неё, уставившись в котёл, не говоря ничего лишнего, только изредка прося передать ей новый ингредиент по рецепту. За свою жизнь Лили множество раз сталкивалась с холодным отношением. Дурсли довели искусство игнорирования до совершенства, поскольку искренне верили, что маленьких уродцев надо не видеть и не слышать — ведь только так можно было притвориться, будто одна из них не живёт в вашем чулане. Волшебник Ленин теперь тоже относился к ней холодно, не столько из-за мелочности, сколько из-за навязчивого желания вновь обрести тело. И всё же было что-то отвратительное в том, что Гермиона вела себя так прямо за её столом. — Вообще-то сегодня День Элли Поттер, и у меня осталось совсем немного времени, чтобы отпраздновать, — заметила Лили, которая и правда с нетерпением ждала этого праздника, поскольку у неё не получалось отметить его до Хогвартса. Дурсли были настроены решительно против Хэллоуина, а волшебники не оценили желание Лили Риддл отпраздновать окончание Магической войны. Однако теперь казалось, что она не сможет отметить свой собственный праздник даже в Хогвартсе. Гермиона ничего не ответила и помешала зелье — совершенно лишнее действие, с учётом этапа, на котором они находились. Лили постучала пальцами по столу, обнаружив, что тишина отчего-то нервирует её, и попыталась вновь завести разговор: — Так о чём вы говорили с Кроликом? — спросила она, и Гермиона чуть не подпрыгнула. — Искренне не понимаю, как это касается тебя, Элли Поттер, — фыркнула девочка, пытаясь сделать вид, будто этот вопрос совершенно её не волнует. — Касается самым непосредственным образом, в конце концов, именно я привела его в нашу Вселенную, — заметила Лили. — Серьёзно? Ты, правда, считаешь, что вся Вселенная вертится вокруг тебя? Гермиона выглядела потрясённой, будто не могла поверить в то, что сама только что сказала. Её слова прозвучали глуше, тише, чем всего пару мгновений назад; девочка так задала вопрос, словно Лили сильно её задела. — Обычно так и есть, — отозвалась Лили, не понимая, почему никто никогда не верит в чистую правду. — Это самая… Не могу поверить, я просто не могу поверить, что ты Девочка-Которая-Выжила! — воскликнула Гермиона, а затем добавила: — Знаешь, тогда, в поезде, я действительно хотела встретиться с тобой, была так взволновала, но теперь я узнала тебя получше. И должна сказать, что ты ничтожная, глупая, эгоцентричная, чокнутая и высокомерная девчонка, которая считает, будто весь этот мир преподнесли ей на блюдечке с голубой каёмочкой! Вообще это не самое худшее, что Лили когда-либо говорили, но было в словах Гермионы что-то такое кристально ясное, резкое и неожиданное. Тут все в классе обернулись к их столу; Лили встретилась взглядом с Драко Малфоем, его роботами-приспешниками, Роном, Невиллом, Кроликом и даже Снейпом, который был так шокирован, что даже не стал призывать учеников к порядку. В кабинете стало тихо, если не считать тихого побулькивания зелий в котлах, слишком тихо — Лили чувствовала, как это гробовое молчание давит на неё, и повернулась к возмущённой Гермионе, слишком довольной, чтобы предположить, будто она винит себя за неосторожные слова. Даже Волшебник Ленин у неё в голове замер в ожидании развязки. — Никто мне ничего не преподносил, Гермиона Грейнджер, — медленно произнесла Лили, подталкиваемая разгорающимся гневом. — Может, я талантливее тебя, и, может, немного умнее, но это совсем не то же самое, что получить всё даром. Мне пришлось много трудиться, чтобы достичь того, что я имею сейчас, а ты понятия не имеешь, о чём, чёрт возьми, говоришь. Похоже, Гермиона поняла, что зашла слишком далеко, чего явно не планировала, но не стала брать свои слова назад. Вместо этого покрасневшая девочка сморгнула слёзы и поджала губы в мрачной решимости — пути назад у неё не было. Она заговорила, стараясь звучать спокойно, и её голос эхом разнёсся по комнате, точно выстрел. — Весьма забавно слышать это от Девочки-Которая-Выжила. — Врежь ей, — послышался тихий и холодный совет Волшебника Ленина, и Лили пришлось признать, что прозвучал он на редкость привлекательно. Прежде чем она успела это сделать, а Снейп — заставить всех вернуться к работе; Невилл драматично поднялся из-за стола. Он был сам на себя не похож: мальчика потряхивало, но не из-за страха или невероятной застенчивости — его глаза потемнели и посуровели, и казалось, что Невилл едва сдерживает себя, чтобы что-нибудь не сломать. — Ты и правда понятия не имеешь, о чём говоришь, Гермиона! — выкрикнул он, хлопнув рукой по столу, совсем не заботясь о закипающем в котле зелье. Гермиона выглядела так, будто получила пулю в самое сердце: она широко распахнула глаза, но быстро взяла себя в руки. — Невилл, перестань, дело касается только меня и… Мальчик перебил её: — Нет, вовсе нет, дело касается не только тебя и Элли! — Невилл сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться, но это явно не сработало: — Будь ты на самом деле такой умной, какой себя считаешь, то заткнулась бы, не начиная спор! Не важно, какие там у тебя оценки, насколько ты хороша в заклинательстве, потому что ты всё равно остаёшься идиоткой! Все потрясённо воззрились на Невилла — и Слизерин, и Гриффиндор — как вдруг медленно, почти благоговейно, Рон Уизли зааплодировал, чуть погодя к нему радостно присоединилась Панси Паркинсон, а затем и весь класс: кроме Лили, Гермионы, Невилла, Кролика и Снейпа. Гермиона не смогла сдержать слёз, градом покатившихся из глаз. — Довольно! — рявкнул Снейп тем самым тоном, который перекрыл шум оваций и вызвал гробовую тишину. — Десять очков со Слизерина, двадцать с Гриффиндора за ваше ужасное поведение. Затем профессор остановил холодный взгляд на Невилле, сразу съёжившимся. — Мистер Лонгботтом, немедленно сядьте на место и не открывайте рот до конца урока. Ясно? Невилл робко кивнул и стремительно сел на место, но было слишком поздно. Кролик уже держал в руках единственный ингредиент, не входящий в состав зелья, и холодно смотрел на Снейпа. Профессор посмотрел сначала на ингредиент, потом на Кролика, и похоже понял, что вот-вот произойдёт. — Нет, Вы, идио… Чуть позже, когда Лили, Невилл и Кролик ужинали, морально готовясь к предстоящей отработке у профессора Квиррелла, девочка закончила рассказ клонам, не видевших всего этого бедлама, словами: — Ну, могло быть и хуже. — Хуже?! Да в стене пробило чёртову дыру! — воскликнул Рон, разрываясь между ужасом и восторгом. Невилл угрюмо принялся за еду, начисто игнорируя праздничное настроение и приятное волнение, всегда сопутствующее Дню Элли Поттер. — Ага, я заметил. — Никто не погиб, а последствия пожара минимальны, потому я бы сказала, что дела обстоят неплохо, — сказала Лили и пожала плечами. — Хотя Кролика отстранили от Зелий на целую неделю, но, знаете, одна лишь мысль о нём, окружённом множеством опасных реактивов, всегда немного меня нервировала. — Несомненно, оно к лучшему, — заявил клон Номер Один со знанием дела, а второй поддакнул: — Похоже, Лепур Рэббитсон не особо совместим с Зельями. — Главный вопрос заключается в том, успеют ли восстановить стены подземелий к следующей неделе, когда Зелья будут у нас, верно Дред? — Это, безусловно, самый главный и верный вопрос, Фордж. Хотя произошедший инцидент определённо был странным, Лили не совсем понимала, как к нему относиться; стало тревожно, ведь складывалось впечатление, что это ещё не конец. После урока она больше не видела Гермиону, а успокоившийся Невилл, растерявший гнев и даже страх, выглядел слишком уставшим, так что просто ел, не отвлекаясь. — Если это не имеет отношения к камню Фламеля, мне всё равно, — вмешался Волшебник Ленин. — А тебя я и не спрашивала, — заметила Лили: в конце концов, она просто размышляла, и сам Волшебник Ленин разговор не начинал. — Ты думала слишком громко, раздражала, — повисла недолгая пауза, а затем Волшебник Ленин продолжил, идя вразрез со своими же словами. — У Грейнджер нет друзей, она потеряла статус лучшей ученицы курса, поскольку ты смогла превзойти её на каждом предмете, и похоже, она достигла своего предела. Ты просто попалась под горячую руку. Но, как я уже сказал, мне всё равно, так что если ты не можешь предложить ничего полезного, то хотя бы помолчи. Ну, в отличие от Волшебника Ленина она не могла думать о камне постоянно. Кроме того, это всё равно ни к чему не привело: прошло уже почти два месяца, а Волшебник Ленин так ничего и не придумал. — Разве я когда-нибудь говорил, что эту проблему легко решить? Но лёгкое решение у них имелось, и для этого даже не нужен камень; Лили была совершенно уверена, что сможет сама сотворить тело, и сделает это хорошо. Несмотря на то, что обычно девочка не решалась пользоваться глюками для чего-то столь важного, она порядком устала от игнорирования Гермионы Грейнджер и Волшебника Ленина, так что это решение значительно упростило бы ей жизнь. — Своими глюками ты привела в этот мир Кролика, я бы не стал так уж на них полагаться, — коротко отозвался мужчина, а затем продолжил: — Ты и без того на недостаток дел не жалуешься, вспомнить только разработку плана по началу революции албанских вампиров. Уверен, ты сможешь себя занять, и мне не придётся постоянно реагировать на твои примитивные мысли и мнения. Дело было вовсе не в этом: почти неуловимая суть его слов крылась намного глубже, но всё же Лили ощутила, что они оба прекрасно понимают — Волшебник Ленин на самом деле так и не ответил. Он тоже начинает нервничать, подумала она. По камню практически не нашлось подходящей литературы, теории и гипотезы не срабатывали, записи о создании оказались бесполезны, а насчёт самого камня и его использования не было вообще ничего. Все знания Волшебника Ленина о камне не имели веского основания, напоминая колосс на глиняных ногах. Они провели несколько экспериментов, создали эликсир жизни и даже превратили свинец в золото, но так и не добрались до этапа проверки эликсира, чтобы понять, работает ли он вообще. Настолько ли эликсир невероятный, как думает Волшебник Ленин, или Фламель в погоне за славой просто всех обдурил? Чёткого ответа не было, поэтому они до сих пор таскались с фиалом зелья, по запаху чем-то напоминающего газировку «Кул-Эйд» в красной бутылке, и с полными карманами золота. Волшебник Ленин ничего такого не говорил, но по ходу его мысли и речи Лили поняла, что он тоже понемногу начинает беспокоиться. Они даже не подозревали, что в День Элли Поттер 1991 года в движении пришли три вещи, не зная, к чему приведёт их столкновение. Это философский камень, припрятанный в кармане девочки, пропавшая и глубоко опечаленная Гермиона Грейнджер, а ещё Квиррелл. — Тролль… Тр… Тролль… в… п… под… подземелье! Все тут же обернулись к входу в Большой Зал, где трясся Квиррелл, выглядя крайне испуганным — таким Лили видела его впервые в жизни. Какое-то время все просто пялились на него, а затем очнулись: Дамблдор велел всем вернуться в свои спальни, префект Гриффиндора (брат Рона) тут же подскочил и начал собирать детей, чтобы отправиться в башню, а Лили не двинулась с места, не сводя глаз с обезумевшего Квиррелла. — Он заикается, — подметила Лили. — А он не заикается, когда нервничает… Волшебник Ленин тем временем впервые увидел Квиррелла в новом свете: подметил дрожащие руки и ноги, бледное потное лицо и тёмные круги под глазами. — Лили, а он всегда выглядел так плохо? Стоило посмотреть на профессора Защиты, как в голове девочки появилась некая мысль, осознание, но ухватиться и понять не вышло — как раз потому, что её встревожило заикание, да ещё и больше, чем следовало. И тролль этот… Квиррелл показывал им живого тролля в начале недели: как он выбрался из клетки и сбежал, почему профессор обнаружил его, бродящим по залам и коридорам школы? Кто-то схватил её за руку: — Гермиона, где Гермиона? Невилл встряхнул девочку, выглядя невероятно испуганным и не обращая внимания на толпу паникующих учеников. — Точно не здесь, после Зелий я её не видела, — отозвалась Лили, вытянув шею, чтобы ничего не упустить, и не сводила глаз с Квиррелла, который уже выходил из Большого Зала с палочкой наперевес, теперь выглядя куда решительнее и серьёзнее, чем несколько секунд назад. Квиррелл сбросил маску ещё до того, как покинул Зал, хотя обычно не относился к этому так небрежно. — О Мерлин, Элли, мы должны найти её! Тролль, всё, что я наговорил, и… — Невилл замолчал, немного сбитый с толку, а затем сказал: — Я слышал, как девочки болтали, что она прячется в туалете, пойдём! С этими словами он потащил Лили и Кролика за собой, прочь из Зала, прочь от префекта — в туалет, где гриффиндорки видели Гермиону в последний раз. Удивительно, насколько быстро бегает по-настоящему паникующий Невилл: утром он едва поспевал за ней, а сейчас отставала Лили. Было несложно догадаться, что Гермиона и вправду там — из-за двери туалета доносились приглушённые рыдания. — Гермиона? — позвал её Невилл, с некоторым трепетом переступая порог женского туалета. — А ты что здесь делаешь?! — дверь кабинки распахнулась, и прячущаяся там девочка свирепо на них посмотрела. — Да ещё и с Элли Поттер, просто великолепно… Собираетесь снова обозвать меня идиоткой? — Нет, я… я хочу извиниться, Гермиона. Прости, мне правда-правда жаль, что я сказал такое, — проговорил Невилл. — Но мы должны скорее выбираться отсюда, там тролль сбежал и… — Нет, тебе нисколечко не жаль. Знаю, ты… В общем, я тоже извиняюсь, но… — Гермиона замолчала, закрыла лицо руками и покачала головой. — Уходите, просто оставьте меня в покое. Было тяжело сосредоточиться на происходящем, ведь все мысли Лили были заняты Квирреллом, но всё же девочка отвлекалась немного и посмотрела на Гермиону долгим, внимательным взглядом. И тогда Лили, наконец, поняла, что на самом деле имел в виду Волшебник Ленин, когда они обсуждали случившееся, и почему тот с разговор на Зельях оказался гораздо важнее, чем должен был. Одиночество, всё дело в одиночестве… и не только. Лили никогда не оставалась по-настоящему одна, пусть даже Волшебник Ленин молчал, а встречи со Смертью были столь редки, но если она нуждалась в них, то всегда могла поговорить. С остальными всё было точно так же: и с Невиллом, и с Кроликом. Гермиона Грейнджер сидела одна в пустом туалете и плакала, потому что единственное, за что она цеплялась — её ум — выставили на всеобщее обозрение и осмеяли. Гермиона Грейнджер оказалась в своём собственном чулане под лестницей. — Ты не энциклопедия. — Что? — переспросила Гермиона, подняв голову и вытерев глаза. — Ты не энциклопедия. Чаще всего моих знаний вполне хватает и помощь не нужна совсем, но существует множество мелких деталей о Магической Британии, которые я упускаю, потому что не считаю их достаточно важными. Иногда эти детали полезны, а ты знаешь о них больше, чем кто-либо ещё, вот почему я всегда спрашиваю тебя. — Я… Лили спокойно продолжила, будто Гермиона её не перебивала: — Мы можем не соглашаться по вопросам Вселенной, Хогвартса, всех этих магических дел в целом, но всё это, правда, не важно. Ну, не соглашаемся и не соглашаемся — имеет ли это смысл, когда меня игнорирует большинство людей, кроме тебя. На самом деле, если кто-то в принципе меня слушает, это кажется удивительным и неожиданным даже, — Лили замолчала, почувствовав, что отходит от темы разговора, озвучивая мысли, которые Гермионе вовсе не обязательно было слышать, поэтому она изящно подытожила: — Ты действительно никак не сможешь помочь с моей тканью реальности, только со своей собственной, но если понадобится совет, я только за. Лили улыбнулась девочке и почувствовала потрясение Волшебника Ленина, который на сей раз оставил мысли о камне и думал только о ней, поражаясь тому, что спустя десять лет она всё ещё может его удивить. — Лили, это было… Но Волшебник Ленин не успел закончить мысль — его сбил полный ярости вопль тролля, раздавшийся прямо за дверью. Гермиона и Невилл завизжали и заперлись в кабинке подальше от входа, как вдруг в туалет вломился тролль. Он оказался огромным, больше любого человека, которого когда-либо видела Лили — включая дядю Вернона — лицо было маленьким и скошенным, так что наверняка тролль был близорук и возможно даже подслеповат. Не успел он толком зайти, как его тень уже полностью накрыла девочку. Без лишних раздумий Лили сунула руку в карман и вытащила меч. — Ты серьёзно собираешься сражаться с троллем мечом, который едва в силах поднять?! — до боли громко закричал Волшебник Ленин у неё в голове. — Ты не можешь проиграть этот бой, Лили: проиграешь, и Грейнджер с Лонгботтомом погибнут! Девочка сосредоточилась: дождалась, когда тролль подойдёт поближе и замахнётся, пытаясь проломить её голову — и поднырнула под гигантский кулак. Кровь тролля оказалась тёмной, почти чёрной; он пошатнулся от удара и издал низкий стон, похожий на звук рога. Существо довольно быстро оправилось, не выпуская тяжёлую дубину из рук, и уставилось на Лили, хотя позади не переставали визжать Гермиона и Невилл. Девочка выставила щит как раз вовремя, чтобы заблокировать мощный удар дубины, от которого её защита немного прогнулась; теперь Лили ринулась к левой стороне груди тролля, туда, где у людей обычно находится сердце. Тот снова низко застонал, подволакивая покалеченную ногу, и похромал обратно в коридор — Лили не пробила грудную клетку, всё же тролль был слишком высоким. — Элли! — крикнула Гермиона где-то позади, но девочка проигнорировала её, не сводя глаз с существа. Тролль снова поднял дубину, но уже не так высоко, да и хватка стала заметно слабее — вторую руку он прижимал к ране на груди. Лили передвинула щит, чтобы заблокировать удар, и поменяла его, ощутив, что старый начал трескаться. — Лили, даже при помощи магии ты не сможешь обрести достаточную скорость и силу, чтобы мгновенно убить его, — быстро проговорил Волшебник Ленин почти шёпотом, стараясь не отвлекать, и девочка оценила это: тролль был быстр из-за своих огромных размеров, что усложняло использование глюков. Понемногу до Лили начал доходить смысл слов Волшебника Ленина: тролль сильно ослаб из-за ран, но всё никак не падал, и не пытался придумать что-то новенькое — вместо этого они кружили друг вокруг друга, и существо старалось держаться от неё подальше и почаще размахивать дубиной; тогда Лили сменила тактику: попыталась задеть тролля точечными лучами света, но те лишь срикошетили от прочной шкуры и разлетелись по всему туалету, прожигая стены. Проблема заключалась в том, что Лили не могла концентрироваться так долго, чтобы удержать щит, способный выдержать все атаки, а заставить тролля уйти, остановить его сердце и ещё чего по мелочи у неё никак не получилось. Это было довольно иронично, поскольку Квиррелл буквально на днях рассказывал им о троллях, даже приводил эту же особь в класс, но ни Волшебник Ленин, ни сама Лили не удосужились уделить уроку должное внимание. — Элли! — снова крикнула Гермиона, и на этот раз Лили ответила: — Я сейчас немного занята, Гермиона, можешь, пожалуйста, перестать выкрикивать моё имя каждые две минуты, если, конечно, не затруднит?! — Элли, тролли невосприимчивы к магии, ты не сможешь одолеть его чарами! — как так вышло, что даже в стрессовой ситуации Гермионе удавалось сыпать фактами? — Это очень полезная информация, Гермиона, которую я выяснила самостоятельно буквально пять минут назад. — При солнечном свете тролли превращаются в камень! — снова крикнула девочка. — Под прямым солнечным светом тролли превращаются в камень, вот почему они живут в пещерах! Лили перестала нарезать круги вокруг противника и опустила щит; несколько секунд они с троллем, в замешательстве склонившем голову, просто смотрели друг на друга. Девочка закрыла глаза и подумала о солнце. Мгновение спустя она посмотрела на тролля и увидела перед собой гигантскую статую, смотревшую на неё в ужасе: словно существо в последний момент осознало, что сейчас произойдёт, но было не в силах предотвратить это. С меча на пол по-прежнему капала кровь, густая и тёмная она растекалась по белой плитке, пачкая её ботинки, а где-то на заднем плане слышался шум хлеставшей из разбитых раковин воды. Какое-то время Лили могла лишь стоять и смотреть на тролля, думая о том, как это странно: только что ты был жив, а в следующий миг — не более чем чересчур реалистичная статуя. Невилл и Гермиона молча подошли к девочке и тому, что осталось от тролля, осторожно перешагивая через обломки с одинаково ошеломлёнными и облегчёнными выражениями на лицах. Гермиона схватила Кролика за руку, вынуждая встать рядом, и они все вместе обошли вокруг мёртвого существа, изумляясь тому, насколько оно стало меньше после смерти. — Элли, ты вот так запросто убила тролля, — медленно проговорил Невилл, словно не веря в то, что сам говорил, а затем его взгляд остановился на мече, который девочка всё ещё держала в руке. — Ты убила тролля. Отчего-то эта реакция показалась Лили разочаровывающей, правда, она не была уверена, почему, но всё же ожидала чего-то большего. Некоторое время девочка молчала, глядя на тролля и на его раны, теперь окаменевшие. Наверное, не стоит лишний раз зацикливаться на подобных мыслях. — Как думаете, теперь я получу своё Превосходно по Защите автоматом? — спросила Лили, оттирая кровь с меча краешком школьной мантии, благо на чёрном пятен было почти не видно, а потом она уберёт их глюками. — Нет, серьёзно, если мне больше не придётся ходить на Защиту, это будет замечательно. — Я… Как ты это сделала? — потрясённо спросила Гермиона. — Нет, не так, то есть, я знаю, что… — О, это становится легко, как только ты разберёшься в глюках, не такое уж великое дело. Гермиону едва ли удовлетворил такой ответ: она смотрела на Лили с престранным для одиннадцатилетки цепким взглядом, явно что-то анализируя и взвешивая, будто не могла решить, что теперь думать о ней. Лили просто продолжила оттирать меч, а когда закончила, сунула обратно в карман, будто его и не было. — Ты спасла нам жизнь, — медленно проговорила Гермиона. — Да, возможно, — согласилась Лили. — Ты… вы с Невиллом спасли мне жизнь, ведь если бы вы не пришли… — она не дала себе закончить фразу. Воцарилось долгое молчание, никто не знал, что сказать, а затем Гермиона опасливо спросила: — Ты говорила, что можешь посоветовать мне что-нибудь, ну, помочь с колдовством; в самом деле? Правда поможешь, как и обещала? — Я слов на ветер не бросаю, — отозвалась Лили, и Гермиона промолчала, не сводя с неё глаз, будто видела впервые в жизни. Остаток вечера прошёл куда менее увлекательно: вскоре появились Дамблдор, Снейп и МакГонагалл и принялись спорить, как быть в сложившейся ситуации. В конце концов, они решили вычесть по десять очков с каждого за то, что сбежали от префекта, а затем присудили двадцать очков за убийство тролля и спасение жизни Гермионы Грейнджер. Важно отметить, что Дамблдор всё это время в основном молчал и улыбался Невиллу с Гермионой, но стоило его взгляду остановиться на Лили, как выражение лица директора становилось совершенно нечитаемым. Больше он не смотрел на неё, как на обычную одиннадцатилетнюю девочку. А потом, как часто в последние дни и бывало, Лили снова оказалась в кабинете Квиррелла на очередной отработке. — Знаете, я вообще-то не Ваш личный мусорщик, — заявила Лили, когда села и устроилась поудобнее. — Ч-что… Что? — после случившегося бедлама Квиррелл снова начал заикаться. — Тролль. Я помню ту живую демонстрацию на уроке, так что именно Вы ответственны за его побег, но почему-то мне пришлось разбираться с этим, — сказала Лили. — Не понимаю, о чём Вы говорите, — резко отозвался Квиррелл, поджав губы. — Вы не заикаетесь, а значит, отлично понимаете, о чём я говорю, — заметила Лили, наблюдая, как профессор немного побледнел, удивившись её наблюдательности. — Не так-то просто убить тролля, знаете ли; пусть у меня получилось, но веселья от этого никакого. Поэтому постарайтесь получше приглядывать за своими подопечными. Даже бледный, вспотевший и выглядящий так, будто находится на смертном одре, Квиррелл улыбнулся ей: просто неестественно растянул губы, на самом деле, на настоящую улыбку это было мало похоже, поскольку его глаза оставались холодными, точно лёд. — Вы сейчас угрожаете мне, Элинор Поттер? Какое-то время они сверлили друг друга взглядом, точно соперники в шахматной игре, и наконец, Лили ответила: — Нет, не совсем, просто озвучиваю факты. Не думаю, что упускать из вида столь огромное и опасное существо, как тролль — хорошая идея, особенно в замке, полном детей. Угрожающее выражение лица Квиррелла померкло, он снова начал заикаться и побледнел ещё сильнее: — Справ… справед… справедливо. Волшебник Ленин был прав, подумала Лили, профессор и впрямь кажется больным. Сначала она решила, что это очередная квиррелловская причуда, побочный эффект из-за его роли во Вселенной, но сейчас заметила — он выглядел так, словно смертельно болен, или наркоман со стажем. Словно прямо сейчас свалится и умрёт. И тут все факты сошлись воедино. Волшебнику Ленину нужен был подопытный, чтобы понять, насколько могущественна сила камня на самом деле; нужен хронический больной, который выглядит так, будто умирает. Нужен человек, чьё плохое самочувствие никто не пропустит, если случится передозировка эликсира жизни. — Бинго.***
Примечание переводчика: *Kool-Aid — безалкогольный растворимый напиток, очень популярный в США. Продаётся в виде порошка, который надо растворить в воде и добавить сахара по вкусу. Прошу прощения за долгое ожидание! Сейчас будет длинномысль-бомбёж, которую можно не читать. Гермиона в этой главе вызвала у меня лютое раздражение. Если не хочешь, чтобы к тебе относились, как к ходячей энциклопедии, перестань так себя позиционировать? Не надо всех поучать и насильно впихивать окружающим свои глубочайшие познания. А то получает по носу, а потом Лили у неё грубиянка: D Я понимаю, что у Лили характер не сахар, но Гермиона как бы тоже не плюшевый мишка. Меня покоробило, когда она в лоб сказала Лили, что она не заслуживает своих друзей. Повторю, Гермиона называет Лили грубиянкой, хотя именно она хамит, говорит гадости и открыто оскорбляет, чего Лили, по отношению к ней, кстати, не делает. А её слова про девочку-которая-выжила? Серьёзно, она так-то известна под этим прозвищем, потому что у неё родители погибли. В этот самый день, кстати. Гермиону назвали идиоткой. Всё. Но этого оказалось достаточно, чтобы она заперлась в туалете, обиженная на весь мир. Всё, что она наговорила Лили — гораздо более обидного — она, конечно же, даже не вспомнила. Можно сказать, что Лили не считает её за равную, относится как к энциклопедии, но ведь и Гермиона её за равную не считает, потому что та смеет мыслить и вести себя не так, как Гермионе привычно. Меня, честно говоря, даже Панси и прочие слизеринцы так не раздражали. В общем, категорически не уважаю.