Поверхность солнца

Феликс звонит утром — непозволительная роскошь, особенно во время небольшого перерыва, когда в очередной раз многие спорят по поводу декораций; и он точно не надеется, что ему ответят. У хёна дел выше крыши, и Ликс не знает точно, чем ещё он занимается помимо работы — ничего. Если уж рассудить по правде, то старший ничего не говорит и ничем не интересуется. — Да? Младший прижимает телефон ближе к уху, чтобы максимально не слышать выкрики со сцены, а только Чанбина. — Сегодня ты… свободен? — не знает как лучше сказать, что, черт возьми, ему нужно больше времени рядом. — Мы можем встретиться? — Я сегодня буду поздно, но если ты не устанешь сильно, то приходи к десяти, — немного раздраженно отвечает. Ли надеется, что не из-за него. Оставшееся время Феликс чувствует себя немного скованно и одновременно нервно — даже слегка потряхивает, но на очередном прогоне играет отлично (даже хвалят, наконец-то). Чувствует ли Чанбин хоть толику того, что и он? Младший отчего-то злится на самого себя, потому что лучше бы родился девушкой, и тогда шансы бы заметно возросли, а не так. Большую часть жизни к нему подкатывали какие-то озабоченные извращенцы с больным воображением; несмотря на то, что с Со все началось с постели, таковым он его не считает. Вымотанный как никогда Ликс в час пик едет ближе к окраине, даже не заходя домой. Он не помнит код от подъезда — считает себя последним тупицей на 3емле, и просто сидит на лавочке. Младший очень надеется, что хён всё-таки пораньше сможет приехать, и ждать долго не придётся; хочется просто обнять его, и на этом всё. Возможно, причина такого отвратительного настроения и нервов — недоедание. Руки сильно замерзают, несмотря на середину апреля и полное отсутствие ветра. Ликс ежится, то и дело проверяя время, и, кажется, скоро лишится пальцев от холода. — Ты чего? — Чанбин, одетый непривычно презентабельно, оказывается прямо перед носом неожиданно. Ли сдерживает глупый порыв броситься ему на шею и поцеловать. — Долго ждал? — он смотрит на наручные часы, второй рукой нащупывая ключи от квартиры. — Я, вроде бы, даже рано… — Я знаю, хён. Младший покорно заходит за ним в лифт, еле касаясь пальцами его ладони. Пахнет сыростью и чем-то неприятным (у Ликса совсем не так), и мелодичный женский голос больше не оповещает о том, что они прибыли на нужный этаж. Стоит войти внутрь дома, как Феликс останавливает Чанбина, обнимая со спины: — Не включай свет. Феликс расстегивает непослушными пальцами пуговицы на пальто хёна, слепо шаря губами по шее. Вообще, младший чувствует себя малость (совсем не малость) помешанным на Чанбине. Ему страшно, что в одно мгновение он проснётся у себя дома, и в реальности будет Хёнджин вместе с Сонхуном и Чаном, а никакого Со Чанбина и в помине никогда не было. Лицо у старшего угловатое, ещё более резким становится, когда он быстро поворачивается лицом, помогая раздеться. В узкой прихожей делать это совсем неудобно, да и Ликс ударяется виском о крючок на стене, болезненно шипя. Квартира у Со маленькая, но хранит в себе столько всего, что так любит младший. Особенно владельца. — В ванную, — командует старший, распахивая дверь. Белый свет бьёт по глазам, а такая же белоснежная плитка делает помещение чересчур ярким, особенно с непривычки. Костлявый Ликс сбрасывает с себя рубашку и брюки ещё до того как включается душ. Волосы сразу же прилипают ко лбу, и сквозь толщу воды младший пытается различить черты любимого лица. Кожа горит под ладонями Чанбина; он просто проводит ими по пояснице, и не делает больше ничего. Со находится на стадии принятия неизбежной капитуляции перед парнем. Ему хорошо видны (капли ударяются разве что о голень) попытки Феликса раскрыть глаза, и приятного тут немного; спину холодит. Чанбин чётко осознает, что ещё чуть-чуть и Ли захнычет, потому что мало. Повернув младшего лицом к стене, он стягивает последние детали одежды сперва с него, а потом уже с себя. Вещи противным мешком пригвождаются ко дну ванной. Ликс выгибается, что-то говорит, что утопает в шуме воды, но является важным. Чанбин ставит смачный засос в ямке ключицы (уже все равно на работу, внимательного Хвана и прочее) и обхватывает ладонью вставший член младшего. Он, мать вашу, никогда не дрочил парню, и, если вспомнить время до, никогда вообще не делал ничего такого с парнем же; но Ликс так потрясающе стонет и подаётся бёдрами навстречу, что просто не передать словами. — Ещё… быстрее, — сбивчиво просит Феликс, царапая аккуратными ногтями плитку в надежде ухватиться хоть за что-то. — Я тебя так… Уши закладывает, Чанбин не слышит уже ничего. Младший приходит в себя гораздо быстрее, чем предполагал распаленный Со; шустро опускается на колени и берет за щеку. Чанбину приходится упереться рукой в стену, потому что ноги едва ли держат, когда происходит такое. Возможно, повинуясь воле момента и прочих сантиментов, он готов признать, что хочется сделать нечто подобное для Ли. Чанбин с каким-то больным восторгом смотрит вниз, поглаживая его по голове. Это же надо, чтобы каждый раз все круче и круче, чтобы не было «обыденно и скучно». Оргазм заставляет зажмуриться до боли и почти бессознательно произнести: — Ни с кем. Никогда. Длинные и отлично выкрашенные волосы, сама она высокая и почти такая же щуплая, как и Ликс; Чанбин в упор смотрит на молодую женщину, улыбающуюся во все тридцать два, и даже не знает, что вообще можно в таком случае сказать. В солнечную субботу открыть дверь и на пороге феликсовой квартиры увидеть незнакомку, замечательно. — Привет-привет, — звонко говорит она, утопая в красном замшевом пальто, и буквально тараном проходя внутрь. — А где Ликс? Я зачем пришла-то… Роется в огромной сумке, а после достает целую гору всякой косметики и прочей дребедени, способ применения которой Со не знает. Старший тупо стоит в проходе, пока она про себя что-то бурчит, стараясь уложить тюбики и баночки как можно лучше; какая-то уж совсем нелепая ситуация. Складывается ощущение, будто бы женщина вообще не удивилась его пребыванию тут. Чанбин пришёл в пятницу к Ликсу, чтобы отдохнуть от собственного дома (звучит глупо), и в честь этого младший по утру вдруг решил, что непременно должен что-то приготовить, как бы он его не отговаривал. Испарился из дома полчаса назад, и оставил квартиру на Со — вот тебе и последствия. — Его пока что нет. — Ким Чисо, — резко представляется она, протягивая ладонь. Чанбин неуверенно пожимает, ведь внешность у неё вообще не азиатки. — Тогда… Просто скажи, что я все занесла. Удачи! До него медленно доходит, что это и есть та подруга, работающая вместе с младшим в театре, как только дверь захлопывается. Чанбин лишь пожимает плечами, проходя в просторную гостиную. Он чётко понимает, что с происходящим (с их отношениями) нужно что-то делать. Вечность ходить туда-сюда, спать вместе во всех смыслах, совершенно не говоря об этом, нельзя. Отрицать очевидное «тянет» к Ликсу так же не может; Чанбину мозгового штурма с лихвой хватает на работе, а тут вот ещё. — Чанбин! — дверь вновь хлопает, и из прихожей доносится шуршание пакетов. — Я столкнулся с Чисо на первом этаже, — он, немного запыхавшийся, но до жути довольный, резко замирает, как-то неловко свесив руки. — Ты чего? И как объяснить ему, чтобы понял? Старший подходит ближе, забирая пакеты; Феликс растерянный и обеспокоенный. — Ничего, — и целует в щеку. Чановская подруга детства хороша, и не поспоришь. Ей двадцать четыре, волосы тёмные и личико миловидное — больше похожа на идеальный тип. Бан, конечно, ничего не знает, а потому как-то уж побудительно двигает бровями, представляя их друг другу. Хёнджин, Сонхун, Ликс и остальные собравшиеся выпивают, играя в какую-то фигню; Чанбину становится совестно, стоит девушке дотронуться до локтя. Чертов Хёнджин, притащивший с собой кучу народа, смеётся очень громко, и Со хочет стукнуть его чем-то тяжёлым. Дасом, ждущая ответа на свой довольно-таки откровенный вопрос, хлопает глазами. — Вообще, у меня никого нет. Чёрт, — спину прожигает чей-то взгляд (или Чанбину только кажется, потому что развилась паранойя), и он закусывает губу. Вообще, его уже-не просто-любовник сидит там в одиночестве (конечно, нет), и улыбается какому-то там Сонхуну, травящему дебильные шутки из разряда «а вот я». Старший косит на светящееся лицо Ли. — Но знакомств не ищу, — заканчивает он, криво улыбаясь девушке и отходя подальше. Со честно старается удерживать себя в руках, потому что количество особей мужского пола, находящихся рядом с Ли, превышает допустимый максимум. Ему ничуть не стыдно, когда спихивает Хуна на край дивана, усаживаясь рядом с Ликсом, и уж тем более когда «случайно» оповещает Джехена о звонящем недавно телефоне у кого-то в куртке (разумеется, такого не было). Чанбин считает себя долбанутым на голову ревнивцем, но поделать ничего не может. Никто не замечает, а вот Феликс только улыбается, кладя ладонь непозволительно близко к бедру и наклоняясь ближе; остальные все ещё не замечают — Со мысленно обещает себе, что непременно выбьет из младшего любые мысли о любом другом парне в кровати. Слиться вдвоём почти в самом разгаре вечеринки — да и пофиг; весьма убедительно навешать лапшу на уши, мол, слишком большая загруженность на работе, а у младшего через неделю премьера. И у Со ещё там рыбина некормленная со вчерашнего дня — отмазка удалась. Ликс вызывает такси, предварительно спросив, к кому всё-таки они поедут. Ему не слишком важно, куда ехать, главное, чтобы подальше от других. Чанбин целует его прямо в машине. Водитель, наверное, часто видит всякое в ночные смены, а потому тактично не смотрит в зеркало заднего вида. — Здравствуйте, аджосси. Уже знакомый школьник незаметно выбрасывает зажженную сигарету; теперь у троих есть общая тайна (пальцы переплетены), и Со в случае чего сможет припугнуть мальца — не проблема. Чанбин только кивает пареньку, залетая в подъезд. Старший проталкивает Феликса в квартиру и, закрыв дверь на верхний замок, говорит не зло, но младший все же пугается: — Не строй глазки Джехену, — список парней, к которым он не должен даже подходить гораздо больше, но Со не продолжает. — Я не строил. И говорит с такими глазами, будто бы Чанбин виноват, даже губу обиженно поджимает; старший, пожалуй, признает (частично), что был неправ. Ликс стягивает с себя белый шарф и пальто, вешая все в шкаф, и молча проходит в гостиную. Старший фыркает, раздевается сам, после садясь рядом с ним и тупо пялясь в экран телевизора. «Ходячий замок» он перерос лет десять назад. — Я, между прочим, вообще ни с кем не общаюсь, кроме тебя, — неожиданно тихо проговаривает Ликс. — Что уже говорить про остальное. Зачем ты делаешь из меня какую-то…? Не важно, — вздыхает. — О тебе я не знаю ровным счётом ничего, и мне тоже интересно, с кем ты бываешь и чем занимаешься в свободное время. — В свободное время я нахожусь здесь с тобой, — обрывает Чанбин. Младшему становится заметно легче.