***
Большое белое здание посреди ухоженного парка с небольшим искусственным прудиком смотрелось крайне гармонично, а еще не такие жестокие как днем лучи июньского солнца придавали этому месту особенной уютности, создавая иллюзию полной умиротворенности, хотя изнутри дома жизнь бурлить не переставала ни на секунду. Небольшой проход между частями штаба кроме как многочисленными колоннами ничем не ограждался, а поэтому по нему свободно гулял крайне приятный, свежий сквознячок. Дверь в одном из концов, приоткрывшись, скрипнула, когда и вторая дверь в уже другом конце впустила еще один силуэт в этот небольшой коридор. Две фигуры, словно не замечая друг друга, двигались навстречу, пока не последовало закономерное столкновение и звук падения чего-то тяжелого. — Черт. Sind Sie in Ordnung? Ich helfen Ihnen. — (Вы в порядке? Давайте я вам помогу.) Молодой мужчина в темно-синем, почти черном костюме на военный лад торопливо принялся собирать многочисленные бумаги, пока неожиданно не услышал такой знакомый, но совершенно выбивший из колеи смех. — Прибыл ты уже два дня назад, но до сих пор ни одна ваза, окно или дверь не пострадали. Тоже могу сказать и о горничных, ни одна из которых, на удивление, не была доведена до нервного срыва. Всего лишь один сбитый немец в сутки? Теряешь хватку. — И тебе доброе утро, Рейх. — хотя это должно было прозвучать максимально нейтрально, легкая улыбка в голосе и озорной блеск серых глаз выдавали русскую ледышку с головой. Все же они не виделись уже больше года, конечно, молодые принцы постоянно в разъездах и заботах. Но вот усложнившееся положение в мире как назло тянуло их в абсолютно противоположные уголки мира. А услышав голос этой язвы среди какофонии абсолютно чужих, но уже успевших пресытиться голосов было сродни глотку свежего воздуха. — Я бы сказал, что оно было добрым, пока кое-кто не сбил меня с ног, но даже я не смог бы соврать это более-менее убедительно. Конец месяца точно придумал дьявол, как и отчетность. А теперь у меня есть официальное прикрытие, меня сбили с ног и треть, — посмотрев на кучку разбросанных по полу отчетов, немец, что-то прикинув в уме, хитро оскалился, — или даже половина, да половину отчетов сдул ветер. Ах, могучая стихия, помешала мне закончить все вовремя, wie schade*. После этих слов у блондина появилось желание ущипнуть себя. — Чтобы ты и не доделал что-нибудь, причем согласился на это добровольно? Кто ты и что сделал с Рейхом? Хотя маски закрывали их лица (чертовы правила) русский точно знал, что сейчас немец, закатив глаза, фыркнет и скажет лишь часть правды. Как и всегда, все из него нужно вытаскивать клешнями. — Просто была сложная неделя, ничего такого, что бы ты мог себе напридумывать. Лучше помоги мне собрать документы. Несмотря на общую беззаботность голоса, нотки недюжинной усталости проскальзывали даже у Рейха, который любой такой жест со своей стороны приравнивал к проявлению собственной слабости. А уж это точно плохой знак. Почти мгновенно дособирав оставшиеся листы, блондин сложил их в папки и протянул внушительную стопку немцу. Когда Рейх потянулся, чтобы забрать злосчастные отчеты, то его предплечье оказалось в мощной хватке русского. — А сейчас мы отдаем все это твоим заместителям, а ты, — сняв непрозрачную маску, положенную правилами носить в обществе всем странам, мужчина лишь подтвердил свои опасения, бледная кожа выглядела болезненной, а лицо потускневшим и осунувшимся, словно у мертвеца, -…посылаешь все и всех и отдыхаешь… — Хорошо-хорошо, только отпусти меня, если нас кто-то увидит, отец бу- — …под моим личным присмотром. Я слишком хорошо тебя знаю, запрешься у себя и будешь работать до голодных обмороков. — Боже, это было один раз и уже больше десяти лет назад. Давай еще вспомним, что было лет двадцать- — Словно это что-то меняет. И не заговаривай мне зубы, это — кивнув на отчеты — сейчас отправляется в свободное плавание к твоим людям, а ты ждешь меня, пока я принесу чай со льдом. — Вообще-то, гость здесь ты и это я должен- — Кому должны — мы всем прощаем. Ничего, нужно же изредка стрессировать ваших пугливых горничных? Бедные женщины, у них ведь тем для разговоров, кроме погоды то и нет. Посадив немца отдыхать в беседке, блондин почти сразу скрылся из вида. — Именно поэтому ты решил дать им тему для сплетен? Как великодушно с твоей стороны, — невесело усмехнувшись своим мыслям, немец снял осточертевшую маску, и накрыл глаза ладонями. Голова просто раскалывалась от мыслей, ну и, возможно, продолжительного недосыпа. Если отец узнает, что вместо работы он развлекается с гостями, то очередного скандала не избежать. Он бы мог просто подняться и уйти, но это было далеко не так легко, как кажется. Тело словно отлито из свинца, а перед глазами все двоится. Впрочем, что-то делать было уже поздно, ведь из-за угла показался силуэт с подносом. — А у вас теперь тут очень мило, особенно постарались садоводы. Но вот клумбы у самого ручья лучше убрать, вода вымывает из почвы все минералы и необходимые микроэлементы, цветы там будут медленно умирать. И тот узор под елью тоже удивителен, но из-за тени вскоре все пожухнет и захиреет, советую вам нанять другого садовника. Брюнет некоторое время молчал, пытаясь сохранить невозмутимое выражение, но увидев в непосредственной близости крайне серьезного блондина, не сдержался и засмеялся. — Знаешь, иногда мне становится очень интересно, что же всё-таки твориться в твоей голове. Но вот после таких твоих высказываний я начинаю понимать, что эту тайну лучше держать за семью печатями, ведь на полке рядом с планом по захвату мира может лежать книжка по садоводству для чайников. И да, можешь не переживать, у этих растений даже под землей есть свои каменные клумбы, вода до их корней не дойдет. — Ой, да ладно тебе. Еще скажи, что тебе цветы не нравятся, мистер «я родился с лицом, по которому и так ясно, что я думаю о вас всех». — И это мне говоришь ты? Да когда мы были на предрождественском собрании у вас в Москве, и ты улыбнулся той официантке, у Франции чуть инфаркт не случился, а Штаты и Канада и вовсе делали ставки на то, что именно с тобой произошло: микро инсульт или временный паралич. — Я не виноват в том, что у вас принято улыбаться каждому камню и травинке. А эта девушка раньше работала в одной из самых лучших кондитерских столицы, и теперь она открыла собственное заведение. Все же у нее золотые руки. Завистники поговаривают, что она заключила сделку и променяла свою душу на секретный рецепт своего фирменного «Наполеона». — Кстати, насчет его. Мне ваша русская креативность хоть и кажется несколько… своеобразной, но, признаюсь, выражение лица Франции после того, как она узнала название «этого кусочка чистого наслаждения» — просто незабываемо. — Тебе смешно, а мы ее после этого час в себя привести пытались. Даже нашатырный спирт не помогал. — Неудивительно, если спирт перелить в пустой флакончик из-под нашатыря — он от этого нашатырным не станет, о чем я и пытался сказать той милой официантке. Рейх, как-то непонятно когда облокотившийся спиной о плече русского, почувствовал его внезапное напряжение и, обернувшись, наткнулся на нечитаемое выражение на лице блондина. — …что-то грядет. Сейчас Европа бурлит, и я… Немец, тяжело вздохнув, достал из кармана пиджака портсигар и, предложив блондину, закурил. — Мы оба знаем, что и когда готовит, можешь даже не пытаться юлить, все равно не умеешь. И точно также мы оба понимаем, что предотвратить это не в силах. Единственное, я надеюсь — что Российская Империя не вмешается в этот конфликт, но, зная наших отцов, в это очень слабо верится. — Но ведь это настоящее безумие, я не собираюсь сражаться с тобой! Рейх невесело усмехнулся, продолжая пускать клубы ароматного дыма. — А вот это в тебе говорит сопливый юнец, мой милый, чересчур вспыльчивый друг. Войне не интересно, что ты хочешь, а чего нет. На то это и война. Просто помни, что если не выстрелишь ты, выстрелит кто-то другой. — Ты не убьешь меня, в этом я уверен. — Возможно. Но когда-нибудь мы все равно окажемся по разные стороны баррикад, это неизбежно. И когда счет будет идти на секунды, ты должен откинуть все сомнения и привязанности, если не хочешь получить свинец в лоб. Слишком отстраненное выражение лица немца заставило русского изрядно напрячься. — О чем ты вообще? Еще ничего не началось, а ты уже говоришь о следующей войне. Почему ты считаешь, что заняв место своих отцов, мы вместо того, чтобы прекратить нелепую вражду, набросимся друг на друга, словно дикие звери? — Я ничего не говорил про «набросимся». Я всего лишь высказал свои опасения, лучше просчитывать такие моменты заранее, чем потом, коря вся и всех, пытаться найти выход. — Ты не ответил на мой вопрос. Ты не веришь в серьезность моих слов? Немец потушил сигарету о железную балку и ловким броском кинул ее в соседнюю урну. — Повторяю, я ни о чем таком… — Ты веришь или нет? Вздохнув, Рейх тихо засмеялся, накрыв глаза ладонью. — Боже, ты неисправим. — Да-да, слышали - проходили. И все же? Закрыв глаза, Рейх, не замечая уже ничего, сильнее облокотился о плечо блондина, немного сползая. — Верю. Конечно, верю. А разве с тобой можно иначе... Так пышные служанки и перешёптывались остаток дня между собой о том, как их принц заснул на плече наследника русского престола, а тот просидел больше часа почти неподвижно, боясь прервать редкий момент отдыха отпетого трудоголика.***
Союз, сидя за железным столом в своем мобильном кабинете, рассматривал прогнозы их наступления на Берлин. Через сутки все уже должно закончиться, место бункера рассекречено, и скоро они снова встретятся. Во внезапно нахлынувших воспоминаниях давно минувших дней они были еще совсем дети. Сейчас же все изменилось настолько, насколько невозможно было даже вообразить. И все равно, они снова встретятся. Всего лишь сутки. Лишь бы немец не натворил каких-нибудь глупостей, лишь бы смог дождаться. Они все исправят, да, это будет нелегко, но для мира не обязательно умирать кому-то из них, эта бессмысленная война и так отняла слишком много жизней. Скоро. Лишь бы успеть…