Painful

***

Pov RU И вот последний гул моторов затихает, а дверь в кабину отворяется, и улыбающаяся стюардесса предлагает мне пройти на бортовой трап. Да, как-то время совсем незаметно пролетело, неужели я все-таки отключился? Похоже, вторая бессонная неделя все же не пролетела бесследно. Идти — это, конечно, хорошо, но для этого нужно сначала сгрести остатки себя с этого адски удобного сидения. А может, ну его? Тут ведь даже подушка с пледом есть, а там меня ждет несколько часов пустой болтовни и последующие внеочередные бесплодные попытки диалога с одним постоянно лыбящимся придурком. Да, еще один восхитительный день в копилку… Нужно вставать. На автомате что-то вроде благодарности или прощания пробормотал разбудившей меня стюардессе и вышел из самолета. Тут тепло, но не настолько, чтобы в этом чертовом костюме мне было жарко, самое то. Знакомое здание аэропорта, но почему-то как назло не могу вспомнить, что же это за место… И снова черный мерседес, кожаные до скрипоты новые сидения. Никогда не понимал необходимости всего этого пафоса, зачем нужен целый автопарк элитных карет, если они используются от силы раз в год? Одно дело — удобные сидения самолета, когда ты в день летаешь по два-три раза, а другое — вот такие вот бессмысленные затраты. Боже! Неужели я настолько заработался, что не узнал австрийский аэропорт? Хотя я и был здесь уже как год назад, но все же… Год, уже прошел целый год. Да, я это и так знал, но сейчас, оглянувшись назад, на самом деле понял и ужаснулся, как же быстро летит время. Что ж, зная Германию, не удивлюсь, если это он поспособствовал тому, что собрание решили проводить именно здесь. Целый год… Здание парламента, ну допустим, хотя это и несколько необычно. Белые колонны, высокие потолки, позолоченная лепнина, блестящий паркет. Все то же самое можно встретить почти в любой другой европейской столице, если бы не атмосфера, царящая внутри. Умиротворение, такой абсурдно домашний уют, несмотря на вовсю искрящее в воздухе благородство и приязнь. Все же этот день не так уж и плох, а если бы мне вместо всех этих посиделок дали бы просто спокойно прогуляться и осмотреть все это велик… — Fünf Minuten vor Beginn der Sitzung, — раздаётся женский голос откуда-то сверху, в районе открытой стеклянной панорамы. — Пять минут до начала заседания, — а это уже из наушника от переводчика, который мне, к слову, вообще-то и не нужен. Но правила, правила, бредовые правила. А дальше все было, как и всегда. Последним пришел тот самый улыбающийся придурок в своих идиотский очках (это вообще нормально на официальном мероприятии сидеть в солнцезащитных очках? А если я в следующий раз напялю на себя отцовскую шапку-ушанку и валенки? Или франция придет в берете и с пакетом круассанов? Бред) К тому же именно Америка был инициатором отмены этого не менее бредового закона о масках, а в результате тот, кто больше всех возмущался, сейчас сам прячется за этими окулярами. В чем тогда смысл? Или это было сделано просто, чтобы внеочередной раз продемонстрировать всем говн… ершистость своего характера? В прочем, с этим замечательным субъектом у меня на сегодня назначена еще личная встреча. Один на один. Без камер, свидетелей… Ладно, нет, это будет чересчур подозрительно, когда в конце из кабинета выйду только улыбающийся я, да и тело спрятать там особо некуда. А жаль, столько бы проблем решилось разом. Интересно, у него еще скулы не сводит от постоянной блаженной мины на лице, хотя, даже если это и доставляет ему дискомфорт, он умело его скрывает. Истинный лжец — лжец во всем. Даже несмотря на маску шута, от него так и веет смертью… Хотя, может, это потому, что я просто знаю о том, насколько этот павлин на самом деле хитер и опасен. Но мне почему-то кажется, что в последнее время США стал все меньше и меньше придуриваться, а его собственноручная маска недалекого истерика медленно, слой за слоем осыпается вниз. Словно сама необходимость в ней уже пропала, и Америка просто решил немного нас пожалеть и не шокировать общественность столь резко. Верно, под конец собрания США, наверное, впервые за лет десять выглядел по-настоящему серьезно. Порой казалось, что он сверлил меня взглядом, но затем снова переводил его на циферблат часов или вверх, на затянутое облаками небо. Что-то происходит, но я могу лишь догадываться. Такое же чувство у меня уже было перед началом Малой холодной войны. Что-то грядет… И вот, собрание окончилось, а страны разошлись по кабинетам для продолжения переговоров уже без камер. Первым захожу я. Ты, притворив дверь, садишься на соседний диван. На лице все еще нет привычной улыбки, это настораживает. Прошел час моего почти монолога, на некоторые фразы ты все же отвечаешь, вежливо, но кратко. Будто это и вовсе тебя не касается, но дабы не обидеть навязчивого собеседника, все же поддерживаешь иллюзию диалога. Всё Мне это надоело К дьяволу End Pov RU *** Уходящее на покой солнце все еще продолжало греть разомлевшую землю своим теплым бочком, когда на другой стороне небосклона уже вступало в свои законные владения полная сил царица ночных звезд — луна. Комнату освещала пестрая люстра, висевшая под высоким потолком кабинета, в котором уже десятую минуту стояла мутная тишина. Pov USA Полвосьмого вечера, это на наше время… где-то половина второго ночи. Ох, если мы так и продолжим молчать, то я просто лягу на этот диван и попрошу мне принести плед. Хотя в этом пиджаке и так невыносимо жарко, а еще этот галстук — приспособление для любителей по жестче, разорвать бы его к чертям на лоскуты… Ты продолжаешь следить за каждым моим движением, пока я ослабляю галстук и снимаю с себя темно-синий пиджак. О, какое блаженство, наконец-то! Мамочки, ты чего так напрягся? Как видишь я безоружен (пхаха, да-да, безоружен), но судя по твоему бегающему взгляду, тебя беспокоит не только это. — Чего ты добиваешься? — хм, значит, язык все же не отсох, печально — Сразу на ты? И это после всего, что с нами было? — да, я знаю, как тебя бесит, когда я ухожу от ответа. Это тлеющее раздражение, переходящее в еле сдерживаемую ярость… которой ты меня решил лишить в этот раз? Эй, это нечестно! Хватит строить из себя булыжник, где злость, ненависть, хотя бы неприязнь?.. Какого черта? — Я повторяю, чего ты добиваешься? Что-то не так, ты должен был просто психануть, в крайнем случае просто молча уйти, хлопнув дверью, как и всегда под конец наших посиделок. Что в этот раз заставило тебя задержаться? — Ты явно добиваешься того, чтобы я первый покинул зал переговоров: игнорируешь мои вопросы, предложения, абсолютно не идешь на контакт, лишь изредка кивая непонятно чему. Никто не узнает, что было за этими дверьми, а поэтому для всех мой уход будет выглядеть как нежелание именно России идти на контакт, что крайне выгодно тебе, верно? Нет, этот разговор не должен был состояться, все идёт не по плану. — Я не настолько опытен в плетении интриг, как ты, но такой явной подставы не заметить просто не мог. Это сработало первые два раза, неужели ты думал, что я такой идиот и поведусь в третий? А малец набрался смелости, раз говорит со мной в таком дерзком тоне. Это даже интересно… да, на самом деле… интересно. Россия, а ты ведь единственный за эти тридцать лет, кроме моего отца, кто посмел обвинить меня во лжи не за моей спиной… Ты так уверен в своей правоте, ни грана страха или лизоблюдства. Какая редкость. Интересно, это в твоей крови взыграла присущая всем твоим предкам смелость... или обычная глупость? — Ты постоянно прячешься за масками, меняешь их даже чаще, чем людей вокруг себя, — несмотря на произносимые слова, твой голос не дрожит от злости, он не пуст, но спокоен и основательно тверд, это… удивительно, — Будучи безликим пытаешь стереть и личности окружающих, переделать под себя, сломать и перекроить, построить заново. Ведь ты привык к комфорту, ты эгоист, заботящийся только о себе, и ты это знаешь. И именно поэтому я не понимаю, зачем тебе война? Ха… Хахаха! Восхитительно, невозможно! Этот взгляд, как меня может обвинять в чем-то настолько ужасном человек с такими глазами? Словно безумец решил запечатать в стеклянных сферах кусочек самого неба. Ни злости, ни осуждения, ничего. Лишь глубокое, хранимое веками в душах острых склонов и холодных ветров спокойствие. Откуда у тебя эти глаза, ребенок? Как давно ты подчинил себе небо? Или оно было с тобой всегда?..  Нет, что за бред. Откуда у меня в голове эта бессмыслица? Хотя стоит признать, мальчишка и правда осмелел. — Земли, власть, слава — это все и так понятно. Но ведь ты же понимаешь, что сражаться мы будем до последней капли крови, и тогда всему миру придет конец. Но ведь ты не самоубийца. Псих — да, но чересчур самовлюбленный для того, чтобы лишить себя жизни. … Ха End Pov USA Казалось, что прошло уже полчаса молчания, хотя стрелки часов отмерили лишь три минуты. Россия заметно начинал нервничать, уверенность в последнем своем высказывании таяла с каждым мгновением. Ведь вместо того, чтобы ответить что-то вразумительное: опровергнуть обвинения или как обычно отшутиться, — Сша, снисходительно мягко улыбнувшись, как обычно родители улыбаются в ответ на лишенный смысла лепет своих отпрысков, слегка, почти незаметно, пожал плечами. А через мгновение все с такой же загадочной улыбкой прошел к выходу. Остановившись возле двери, США, не оглядываясь, сказал: — Сегодня ты говорил со мной, как с равным. Не побоялся сказать то, что другие, оглядываясь, могут поведать лишь своему отражению. Я признаю тебя достойным противником, ведь в твоей голове зреют правильные мысли, — после этих слов по спине России прошел легкий холодок. Этот голос, он словно принадлежал другому человеку: уверенный, холодный, настоящий и вместе с тем пугающе безжизненный. — Но если ты позволишь себе допустить даже мысль о том, что знаешь меня… то потом не удивляйся, почему знакомый тебе мир сожрет пламя черни его же безумия. Последние слова были сказаны почти шепотом, но все равно ощутимо отпечатались будто на самих стенах искрящей комнаты. Все происходящее было похоже на бред, слишком многое нужно обдумать, еще больше просто принять. И все равно, этот разговор дал намного больше, чем десяток предыдущих. Что-то на самом деле грядет, и это что-то несет с собой погибель для всех без исключения. В том числе и для себя.