***
Pov Ru Покидая душный кабинет, я все еще не мог понять, что же только что произошло. Очередные угрозы? Естественно, но было ли все сказано лишь, чтобы попытаться меня запугать (даже звучит нелепо)? Да, несколько резкая смена образа немного сбила меня с толку: эта мимика, жесты, холодный и безумный взгляд, — откровенно настораживают. Но что будет, если откинуть всю «предостерегающую» воду, очередные обвинения в наивности и другие обязательные составляющие нашей с моим американским коллегой беседы? … Он был явно чем-то… удивлен? Нет, не совсем так. Скорее что-то в моих словах привлекло его внимание. Да, верно, этот недоангличанин ведь сам сказал что-то о том, что я «посмел» (не многовато ли чести?) его открыто в чем-то обвинять. А еще, что желающих это сделать до меня было не так уж и много. Неудивительно. А чего он ждал, подгребя под себя полмира? Особенно с его-то непостоянством объявить войну кому-нибудь особого труда не составит, как и прислать парочку «особенных подарков» — Хиросима и Нагасаки нагляднейший тому пример. И все же, к чему был весь этот цирк? Ничего особенно важного я не услышал, вместо ответов получил лишь очередную порцию новых вопросов, что теперь так же будут напоминать мне о приближающемся визите одного упитанного, пушистого зверька. Возможно, я упускаю из вида какие-то детали, но десять часов головомойки подряд… Единственное, о чем я сейчас мечтаю — найти какую-нибудь горизонтальную поверхность и вырубиться часов хотя бы на пять. Но для начала мне нужно отыскать… — Уходишь даже не попрощавшись? Непохоже на тебя, — «ха, даже искать не пришлось. Оборачиваясь, я осознаю, что два до боли знакомых зеленых глаза находятся в непосредственной близости от моего лица. Интересно, как долго он шел за мной? И как я его не заметил? Хотя, думаю, если сейчас передо мной промчалась бы стадо слонов, то я, даже не поднимая взгляд, просто попросил бы их вести себя немного потише.» End Pov Ru***
Приглушенный свет ламп освещал многочисленные коридоры и залы благородного строения. Большинство достопочтенных гостей были на полпути к своим самолетам, или же и вовсе видели третий сон уже непосредственно в полете. Остались лишь трое задержавшихся, один из которых уже успел покинуть стены парламента. Германия с самого начала знал, что это собрание будет не из легких, но о том, что ему не удастся выкрасть у друга и пару минут, не ожидал. Все же они планировали после отбытия других стран посидеть и поговорить в неформальной обстановке, не так часто они могут себе это позволить. Сейчас же ни о каких посиделках и речи быть не может, ведь о состоянии русского после целого дня этого форменного кошмара можно лишь догадываться. Конечно, Россия не мог еще уйти, самым жизнеспособным вариантом было то, что он сам сейчас разыскивал Германию. И когда немец уже подумывал набрать номер друга, он заметил в конце коридора знакомый силуэт. Россия хоть и шел медленно, но все еще твердо держался на ногах. Несмотря на это, Германия прекрасно понимал, что на самом деле тот смертельно устал, и лишь его фирменная упертость и выдрессированная отцом выносливость помогали ему продолжать двигаться вперед.***
Pov Germ Россия до сих пор не заметил моего присутствия, такого на моей памяти еще не было. Совсем ушел в свои мысли, должно быть во время разговора с Америкой случилось что-то действительно серьёзное. Хотя от этого манипулятора ожидать можно и правда чего угодно. И все же, пора возвращать его в реальность, а то он уже буквально спит на ходу. — Уходишь даже не попрощавшись? Непохоже на тебя, — «услышал, уже хорошо. Оборачиваешься и тебе нужно несколько секунд для того, чтобы осознать, что ты и правда заметил мое присутствие только сейчас.» Воспаленные глаза, нахмуренный лоб, даже залитые лаком волосы умудрились растрепаться. Ты удивляешься, широко раскрытые глаза, слегка наклоненная в бок голова и абсолютный хаос на ней же, — зрелище крайне забавное. — Что смешного? Нравится наблюдать за чужими страданиями? — «Сколько злости… сейчас я как-никогда рад, что направлена она не на меня.» — Можешь сколько угодно прожигать меня взглядом, если тебе от этого станет легче. Также я могу попросить принести тебе стопку ненужной бумаги и ножницы, будем лечить твои убитые нервы подручными средствами. Посуды здесь нет, а если на завтра председатель обнаружит пару выбитых окон или зеркал парламента, то мою фотографию, заклеенную красным крестом, повесят на входе рядом с запрещающим курение и фотосъемку знаками. «Ты сначала собираешься что-то возразить, но затем не выдерживаешь, и мы смеемся уже вместе.» End pov Germ — Я явно плохо на тебя влияю, еще недавно ты читал мне лекции о том, что дыхательная гимнастика — идеальная замена стрельбе и прицельному метанию куханной утвари, а теперь задумываешься о том, что и где можно бы легально разбить, — блондин, усмехнувшись, оперся спиной и затылком о приятно холодящую стену, — Извини, что не смог вырваться раньше, я не думал, что все так затянется. — Ничего страшного, главное, что все закончилось. Не могу судить насколько благополучно, но закончилось. Правда выглядишь ты… — …скорее полумертвым, чем живым… — Именно. Уже уезжаешь? — Да, наверное. Мне в понедельник еще в Минск ехать, я и так уже два месяца откладывал поездку. А иначе Беларусь сказала, что сама приедет ко мне, — пока страны двигались к выходу по светлым коридорам, их окружала уютная тишина уже спящего дома. За окнами во всю светила луна, а легкий ветерок колыхал листья высоких деревьев. — Звучит несколько угрожающе, тебе так не кажется? — Германия, вспомнив робкую, улыбающуюся блондинку, коей и являлась Беларусь, мог только в очередной раз удивиться, сколько же сил в этой маленькой и на вид хрупкой девушке на самом деле. — Ха, даже и в половину не настолько, насколько есть на самом деле. — Может, все-таки хотя бы на день задержишься? — Я бы с радостью, но ты ведь понимаешь, что мне просто не на кого все оставить. Там спят и видят, чтобы я свалил куда подальше, а они тем временем значительно подсократили наши бюджетные средства. — Да, понимаю. — Но перед тем, как уйти, я обязан передать тебе одну вещь, — достав из кармана портфеля длинный черный альбом с золотой, полустертой надписью в центре, — С днём рождения. — Ты… все же нашел его? Но как? — забрав из рук русского тяжелый альбом, немец все не мог поверить своим глазам, постоянно переводя взгляд то на местами потресканный, кожаный переплет, то на Россию. — Просто вскрыл один из тайников отца. Не знаю, правда, почему он спрятал его не в кабинете или на чердаке, а именно в углу, почти под самим плинтусом… но это и не важно, главное, что вообще нашли. — Ты его уже открывал? — Шутишь? Да у него так страницы слиплись и высохли от времени и сырости, что я боялся лишний раз даже дышать в его сторону. — Я не знаю, как тебя отблагодарить. — Просто в следующий раз вместо диванов в кабинетах ставь сразу кровати. А мне правда пора, мои замы уже обрывают мне телефон. — Ты ведь помнишь? Мы в среду едем… — Да-да, культурная программа, отдых и все такое. Все, я побежал, иначе водитель психанет и уедет без меня, — усмехнувшись, брюнет пожал руку торопящемуся блондину. Тот уже через минуту скрылся в салоне черного автомобиля. Так, стоя на белом крыльце, окруженном колоннами, и сжимая в руках черный альбом, Германия достал из-под рубашки маленький ключик на длинной цепочке. Поднеся его к небольшой выпуклости корешка, отодвинув которую можно было заметить небольшую замочную скважину, мужчина открыл эту необычную шкатулку. В лунном свете блестели пленочные фотографии, последние экземпляры, избежавшие участи своих братьев. Чудом спасшиеся от огня фрагменты истины, несущие с собой эхо лживого прошлого.