***
Грозовые облака, словно вымокшая вата, облепили серое австрийское небо. Работящие пчелы, предчувствуя приближение ливня, нехотя оставляли нежные белые бутоны и летели обратно в свои ульи. А с неба то и дело срывались капли дождя, падая на сырую землю и пугая копошащихся внизу людей. Туристы стремились как можно быстрее убрать свои фотоаппараты в непромокаемые чехлы, местные же — достать из своих сумок складные зонты. Идеальный день для любителей прогулок под дождем: люди спешат спрятаться в свои норки, а широкие улицы стремительно пустеют, и сразу становится будто легче дышать. И ты остаешься один на один с этим удивительным городом, греющимся в объятьях плачущего неба.***
Pov Ru Пять дней пролетели как один, за исключением понедельника. Я с Беларусью не виделся уже больше двух месяцев. Обычно мы встречались чуть ли не каждые пару дней, сейчас же только созванивались раз в неделю. Конечно, мне бы тоже хотелось видеться с сестрой чаще, но у меня настолько плотный график, что иной раз даже на сон не хватает времени. Беларусь же сказала, что сыта моими отговорками, и потребовала прислать ей мое расписание на следующую неделю. Не знаю как, но ей и моим секретарям все же удалось освободить мне половину понедельника, и так, мы с сестрой с самого утра до пяти вечера просидели у нее дома с разговорами за чашкой чая. Получив очередной выговор о том, что совсем себя не берегу, и дав обещание звонить ей каждые два — три дня, я, напоенный чаем, с коробкой фирменного печенья сестры летел обратно в Москву. И уже здесь меня снова затянул водоворот постоянных встреч, собраний и проверок. Если бы от них был какой толк… иногда мне кажется, что я строю песчаный замок: стоит только отвернуться, и пробегающие незнакомцы уже норовят растоптать результат моих кропотливых трудов. И вот, уже среда. Раздаю последние поручения и тешу себя мыслью о том, что на время моего отсутствия что-то особенно серьёзное эти идиоты не успеют натворить. Короткие сборы, два часа перелет, и вот Германия уже ждет меня в аэропорту. Я заезжаю в отель, чтобы оставить свой чемодан и переодеться во что-то более удобное: какая-то черная майка (честно говоря, даже не знаю, откуда она у меня), полуспортивные джинсы, кроссовки и ветровка. По сравнению с не тянущимися, деловыми костюмами, это настоящая одежда богов. Конечно, в спортивном костюме было бы удобнее, но после того случая, когда Беларусь закатила мне, Казахстану и Украине скандал, что она живет в семье гопарей, и вообще, что это за ужас, и нормальной одежды у вас нет и все в таком духе. Короче, эта бестия каким-то образом договорилась, чтобы нам не смели даже предлагать что-то подобное. Джинсы, ветровки — пожалуйста, но полосатые костюмы… Пару раз я лично покупал себе отдельно штаны и куртку, но и они чудесным образом куда-то пропадали. Похоже, сестра вступила в сговор даже с горничными. Её бы энергию да в правильное русло! Так, гуляя по знакомым улицам, мы дошли до конца торговой площади, а там уже и показалось здание оперы. Когда Германия рассказывал мне, что их местный лимонад теперь выпускает два новых вкуса, ему позвонили. Похоже, случилось что-то серьезное. Долго извиняясь, Германия думал, куда бы пристроить «дорого гостя», чтобы тот не заскучал. (Серьезно, мог бы просто оставить меня дальше гулять, особенно сегодня такой хороший день, прохладно и людей почти нет.) Но нет, позвонив кому-то, он предложил мне альтернативу: пойти в оперу на современный балет или посетить художественную выставку. Правда, он порой чересчур заморачивается. Так, отказаться мне не дали, хотя, если честно, настроения идти туда, где меня будут ждать толпы галдящих туристов, не было никакого. Да, в театре этих самых «шумных личностей» было бы меньше, но я слишком хорошо знаком с понятием «современный балет». И, не обладая для этого достаточно тонкой душевной организацией, не являюсь его любителем. И слава Богу Ну что ж, выставка так выставка End Pov Ru***
Светлые помещения галереи были полны туристов, которые, спасаясь от дождя, внезапно решили приобщиться к искусству. Белые комнаты соединяли такие же безликие проходы, возможно, это было сделано, чтобы не отвлекать людей от наслаждения искусством… или же ради экономии денег на ремонт и дизайн помещений, кто знает. В основном здесь были представлены работы Густава Климта и менее известных, начинающих художников. Яркие сюжеты привлекали людей, спешивших сделать еще пару удачных кадров. Россия, замечая галдящую толпу, переходил в следующий, более тихий зал. Через минут пятнадцать брождения по галереи, блондин нашел самое тихое место, в этом зале людей было значительно меньше. Возможно, это связано с тем, что работы, представленные здесь, вызывали у них несколько неоднозначное впечатление. Грязные, словно «гнилые» цвета, обилие красного и коричневого, болезненного желтого, узловатые конечности и неестественные позы. Иными словами — Эгон Шиле На одной из его картин на грязно-золотом фоне девушка, сидя на уже покрасневших коленях, обнимала болезненного на вид мужчину, замотанного в темно-коричневый балахон. — «Дева и Смерть». Крайне подходящее название для картины, на которой художник изобразил в собственных объятьях трагически погибшую на войне любовницу, ты так не думаешь? — услышав знакомый, полунасмешливый голос сзади себя, Россия инстинктивно дернулся, ожидая увидеть противника за спиной, но там никого не оказалось. Мужчине потребовалось пару секунд, чтобы осознать, что говорящий сидел на углу одной из скамеек для посетителей.***
Pov Ru «Что? Какого черта здесь забыл этот? Как-то не особо верится, что он приехал в Австрию ради того, чтобы сходить на выставку, бред. Неужели следит за мной? Нет, тут точно что-то не так. Да и выглядит он как-то странно — это желтое худи, бейсболка, джинсы, вроде ничего необычного, просто повседневная одежда. Но… " — Если ты сейчас размышляешь о том, зачем и почему я слежу за тобой, то не беспокойся. Наша встреча — чистая случайность. Сам подумай, какой мне смысл лично преследовать тебя, если это могут делать мои люди? — Может, потому что ты псих? — «что, даже не усмехнешься? Не похоже на тебя» — Тревога или отчаяние? — «чего?» — Чего? — «ты поднимаешь голову (снова эти чертовы очки) и киваешь в сторону полотна» — Как ты думаешь, чего здесь больше: тревоги или отчаяние? Героям предстоит скорая разлука, исход которой предрешит судьбы обоих. Смотри внимательнее: глаза мужчины широко раскрыты, когда лицо девушки не выражает ничего, кроме глубокой задумчивости… — Надежды, — «какого черта я отвечаю на его тупые вопросы?» — Слабой веры. «Несколько секунд тишины, и ты первый раз за все это время смотришь на меня. Внезапно я слышу тихий смех, ты улыбаешься. Абсолютно странное ощущение, ты любишь смеяться над чужими слабостями, но сейчас все иначе. Это не насмешка, не ирония, что-то… что-то другое. До сих пор не могу понять, почему все еще не ушел. Я ведь могу прямо сейчас развернуться и уйти, а вместо этого тут пялюсь на тебя. Бред» — Надежда, да?.. А, может, ты и прав. Шиле был мечтателем, зацикленным на себе и своих картинах. Художник — недоучка, которого чуть не посадили за растление малолетней девушки, чьими первыми картинами были изображения нагой сестры, любивший позировать для брата. Тот, кого все ненавидели, сейчас стал местной гордостью. Ко многим великим людям известность приходит с опозданием. — Ты считаешь его великим? — «ты, пожимая плечами, снова улыбаешься. И все происходящее мне кажется уже откровенным бредом. Мы уже очень давно не общались друг с другом настолько… спокойно. И я никогда не видел, такой улыбки на твоем лице: это не оскал и не насмешка, не натянутая дань этикету. И вообще-то меня должна бы насторожить эта очередная резкая перемена, но… я ведь так и не ушел» — Не мне решать, кто достоин называться «великим», общество пока прекрасно с этим справляется, ведь чему еще заниматься люду, как не вешать друг на друга ярлыки? — Ты так и не ответил на мой вопрос. — Только не говори, что тебя на самом деле волнует мое мнение? — … — …ну, хорошо. Скажем так, я считаю, что некоторые его картины содержат намного больше того, что в них изначально вложил художник. Я бы сказал, что они создали себя сами, и их нужно оценивать, не потому, что их написал самовлюбленный недоучка Эгон, а, наоборот, вопреки этому. «Несколько минут мы провели в тишине. Никогда бы не подумал, что вновь смогу вот так сидеть с несносным американцем и просто… молчать. Так из мыслей меня вывел звонок телефона. Это был Германия, он освободился и сказал, что через минут десять уже будет у того места, где мы и распрощались» — Уходишь? — Да, я… да. — На улице прекрасная погода, она особенно располагает к вечерним прогулкам под зонтом. Поэтому и ты не забывай свой, — «Америка кивнул на оставленный стоять в углу черный зонт. Ладно, это было мило с его стороны. Хотя мне все еще кажется, что в меня просто ударила молния, и сейчас я вижу один большой глюк. Или это краска спустя полвека начинает выделять какие-то токсины?» — Да, я совсем о нем забыл. Спасибо. — Хорошего вечера, — «сказав что-то в ответ, я двинулся к выходу. Так, периодически оглядываясь назад, уже у самого входа я все-таки встретился взглядом с американцем. Тот, продолжая улыбаться, помахал мне и повернулся обратно к картине. Да, пожалуй, этот день все же войдет в десятку самых странных в моей жизни»