Взрослые игры

Чонгук не находит себе места, он грызёт ногти (хотя давно забросил эту привычку), мечется по комнате, сходит с ума. Юнги закрыл дверь перед его носом. Он не хочет его видеть. Хосок отправляет смс около шести вечера. Советует Чонгуку вновь попробовать заговорить с мужем. И, к чёрту всё, он направляется к Юнги — в этот раз преисполненный решимости. Открывает Чимин. Он отходит в сторону и молча, без вопросов пропускает Чонгука в комнату. Друзья на полу играют в какую-то игру, наподобие Монополии. Юнги сидит на диване, прижав колени к лицу и наблюдает. Он поднимает свой взгляд на Чонгука. По глазам сложно понять, о чём он думает. — Я хочу извиниться — делает шаг. — Я вёл себя как последний идиот, знаю. Я не должен был тебя похищать. Я не должен был женить тебя насильно. Я не должен был доверять Намджуну. Я подвёл тебя. Я был ревнивым собственником. Но Юнги, — Чонгук вдруг с ужасом понимает, что впервые в жизни плачет. — Я просто не умею любить. Научи меня, как… Мин стоит на ногах, и Чонгук, медленно опускаясь перед ним на колени, утыкается лицом в живот. Хочет спрятать слабость, хочет ощутить его тепло, по которому так сильно и жутко скучал. Прошёл день, а ему кажется вечность. Юнги отодвигает его от себя и опускается на колени рядом. Нежно берёт руками лицо, подушечками пальцем стирает редкие слёзы и мягко улыбается. — Я тоже не знаю, как. Давай учиться вместе. Он наклоняется и целует. Чонгуку страшно. Он проводит руками по плечам, но от каждого столкновения с его кожей ощущает, как ток пробегает по телу. Они давно вместе и бесчисленное количество раз занимались сексом, но в этот раз всё по-другому. Просто вдруг всё изменилось. Друзья поднимаются и уходят. Они понимают, что парочка хочет остаться наедине, и не собираются им препятствовать. Чимин, выходя в подъезд, держит Тэхёна за руку и останавливает. — Как ты думаешь, наша привязанность перерастёт в любовь? Он старается не краснеть, но получается, откровенно говоря, плохо. Ким обнимает его и хитро улыбается. — Привязанность? Какая привязанность? Наклоняясь ближе, он целует мягкие, податливые губы, и в этом нежном поцелуе чувствут, как расцветает улыбка.

***

Он опускает рубашку, тем самым, обнажая бледную, светящуюся кожу. Чонгук на секунду задерживает дыхание. Каждое прикосновение волнением отзывается в сердце. Земля из-под ног уходит. И в центре груди тепло, словно там поселилось маленькое солнышко. Юнги дрожит. Обычно Чон берёт его без долгих прелюдий, чаще жёстко и грубо, реже неспешно и тягуче. Но сегодня всё по-другому. Он касается его бережливо, осторожно, словно боится сломать. Он укладывает его на шёлковые простыни и каждый уголок тела медленно целует. Чонгук сбрасывает одежду на землю. Юнги каждый раз боится кончить от одного вида его голого тела. Он великолепен. — Всё изменилось, — шепчет он, когда их взгляды пересекаются. — Знаю, — отвечает Чонгук. Он неожиданно кусает его за сосок. Юнги, резко выдохнув, бьёт мужа по затылку, на что в ответ слышит тихий смешок. — Сукин сын. — Почему ты всегда называешь меня только так? — вдруг спрашивает он. В глазах затаилась обида. — Не правда, — говорит Юнги, но прекрасно знает, что лжёт. — Су­кин сын, ты не спишь. — Про­верю, ещё как, про­верю су­кин сын. Я так те­бя оты­мею, что у те­бя боль­ше ни на ко­го не вста­нет. — Ка­кой же ты ве­зучий су­кин сын. Та­кого прос­то не мо­жет быть! А как же всё то, что по­казы­ва­ют в до­рамах? — Я люб­лю те­бя, су­кин ты сын, а те­перь, по­ка я не рас­хе­рачил твою го­лову об бар­да­чок, по­ез­жай. Юнги, очевидно, завис. Он какое-то время напряжённо думает. Нельзя так обращаться с собственным мужем. Он должен придумать, как исправить положение. Какое слово подобрать, чтобы Чонгуку понравилось? Точно. — Па… — Юнги открывает рот и силится произнести. Возьми себя в руки. Ты должен это сделать. Нельзя любимого человека называть не по имени даже, а матом. Мин Юнги, ты должен искупить свою вину. — Папочка, — выдыхает он и краснеет. Чонгук не шевелится. Его малыш только что назвал «папочкой». Застёжки, что сдерживали его самообладание, рвутся одна за другой. — Я хотел быть нежным, — закрывая глаза, спокойно говорит Чонгук. — Будда, дай мне сил не растерзать тело подо мной. — Ты меня пугаешь, — паникует Мин. Он видел, как люди молятся перед едой, это нормально. Но чтобы перед сексом. Если вы смотрите на объект желания, зрачок становится больше, верно? Так вот, когда Чонгук открывает глаза — они абсолютно чёрные. Издав странный писк, Юнги пытается сползти с кровати, но его наглым образом возвращают на место. — Ты обещал быть нежным, — испуганно хнычет он, сжимая под руками простыни. — Я лучше выполню обещание сломать кровать, — Чонгук наклонив голову вбок, дьявольски улыбается.

Эта ночь обещает стать для Юнги последней.