К лучшему

Энди наблюдала, как толпа медленно просачивается в зал, занимая свои места перед шоу Александры Сакстон. Ее обычный невроз уже пришел и ушел, заставив ее убедиться и трижды проверить, что все модели были наготове и что все предметы, которые должны были быть представлены, были безупречны, нетронуты и совершенны. Как ни странно, сейчас она испытывала странное чувство спокойствия, которого никогда раньше не испытывала, особенно перед началом представления. Клэр указала, что теперь не было никакой маски, чтобы спрятаться за ней, по крайней мере, не так, как раньше. Теперь весь мир знал, как выглядит Александра Сакстон, поэтому не было ни страха, ни паники, связанных с возможностью разоблачения. Энди была склонна согласиться с этой теорией. Присяжные и наблюдатели все еще сомневались, выдержат ли ее нервы, если она сама выйдет на подиум, когда шоу закончится. Она не могла удержаться, чтобы не рассмеяться про себя. Конечно, они выдержат, потому что, как только она выйдет на подиум, он будет принадлежать ей, вернее, Александре. Она предположила, что это, вероятно, будет детский лепет по сравнению с открытием Сакстона. Однако обстоятельства тогда были совершенно иными. Тогда у нее была одна-единственная цель: отомстить Миранде, как можно четче показать звездному редактору, что она больше не находится под каблуком «Прада» и никогда больше не будет. Миранда Пристли встретила своего соперника. Теперь же это была совершенно другая история. Теперь она была просто еще одним дизайнером, выставляющим свои работы и себя, перед своими соратниками. Это было невероятно странно, не говоря уже о том, что немного неудобно. По крайней мере, за прежней анонимностью Сакстона она была в безопасности от этого чувства. Временами Энди задавалась вопросом, была ли секретность главной привлекательностью, главной причиной, которая делала Александру Сакстон такой привлекательной для мира моды. Если это то, что сделало ее такой знаменитой и невероятно желанной. Она начала опасаться, что популярность начнет угасать после разоблачения, ее неуверенность в себе давала о себе знать в худшие времена. Этот страх растворился в воздухе, когда Миранда увидела наброски для Милана в Лондоне. Выражение удивления, изумления и восторга на лице этой женщины наполнило сердце Энди торжеством, радостью и какой-то всепоглощающей гордостью, напомнившей ей, как однажды она швырнула на стол удивленного редактора невозможную рукопись Гарри Поттера. Это было неописуемое чувство, и Энди чувствовала, как оно шевелится в самой глубине ее существа всякий раз, когда совершенно очарованная Миранда садилась на краешек своего стула на каждом показе Сакстон, который она посещала. Сознание того, что Миранда по-прежнему влюблена в каждое произведение Сакстон, созданное ею, после того, как она узнала, что за всем этим стоит ее эксцентричная ассистентка, даже после унижения, которое она перенесла от руки Энди, давало брюнетке веру в то, что Александра-это нечто большее, чем просто интересная загадка, загадка, которую нужно разгадать. Кстати, о дьяволе, — Энди усмехнулась при этой мысли, — Миранда наконец появилась в демонстрационном зале, сопровождаемая странно подавленным Найджелом Киплингом, а Эмили следовала за ней с планшетом наготове. Она направилась прямо к назначенному ей месту, прямо в первом ряду, что на таких мероприятиях было первоклассной недвижимостью. Восторженный Гильермо Санторини сидел рядом с ней, к явному огорчению редактора. По тому, как радостно болтал Гильермо, Энди догадалась, что известие о его скором смещении еще не дошло до его собственных ушей. Возможно, Элиас-Кларк пожалеет его настолько, что дождется окончания недели моды в Милане, чтобы сообщить ему эту новость. Брюнетка даже не могла заставить себя пожалеть этого человека; по слухам, его замена, Бьянка Д’Авалос, омолодит Подиум Италии таким образом, что, надеюсь, вернет ее из ямы, в которую журнал попал во время неуклюжего руководства Гильермо. Энди уже собиралась прекратить наблюдение за толпой, когда в комнату вошло еще одно знакомое лицо, заставившее ее болезненно сжать зубы. Жаклин Фоллет вошла в комнату, ее поза свидетельствовали о том, что она пытается выглядеть властной и важной. Она выглядела так, словно пыталась завладеть комнатой, давая знать о своем присутствии; попытка, которая была обречена на провал с самого начала. Брюнетка усмехнулась над жалкой попыткой женщины; было до боли ясно, чьему властному присутствию она пытается подражать, и эта особа только что поджала губы и сморщила нос, как будто учуяла что-то определенно мерзкое. Энди не могла удержаться от смешка; она могла только согласиться с выражением отвращения на лице Миранды. ‘Никто не может делать то, что делаю я.’ Эти слова резонировали в душе Энди, и она с усмешкой подумала, что полностью согласна с ними. Просто удивительно, как Жаклин Фоллет ухитрилась вернуться в редакторское кресло Подиума Франции после позорного фиаско с «Джеймс Холт Интернэшнл». По крайней мере, Энди отдавала ей должное. Как ей удалось остаться там, когда она вернулась, было загадкой: Продажи французского Подиума за последние пару лет взлетели до небес, несмотря на то, что идеи Жаклин были в целом не вдохновляющими и приземленными. Поначалу Энди не могла понять, как журнал умудряется так хорошо продаваться, особенно среди такой якобы подкованной в моде публики, как французы. Загадка была мгновенно решена, как только она взглянула на редакцию журнала. Не кто иной, как Кристиан Томпсон отвечал за обновление художественных статей журнала. И как бы Энди ни недолюбливала этого человека, она вынуждена была признать его способности, по крайней мере, за то, что он почувствовал пробелы на рынке. Сильно опираясь на обзоры фильмов и популярных книг, наряду с нелепым увеличением колонок сплетен и обложек знаменитостей и интервью — он нашел золотую жилу среди населения препубертатного возраста. Кто мог бы устоять перед фотосессиями с любимыми актрисами, проникновением в их жизнь и вырезкой эксклюзивного материала из любого фильма или серии книг, который в данный момент был на пике популярности? Подиум Франции был превращен в бульварную газету. Энди поморщилась: какая ужасная судьба для такого замечательного журнала мирового уровня. К счастью, дерзкого белокурого писателя нигде не было видно. Энди видела момент, когда Миранда и Жаклин встретились взглядами, и не могла подавить смешок при виде этой сцены; она не знала, кого эти две женщины пытались одурачить своими вымученными выражениями и улыбками признания. Они не могли заставить это даже отдаленно казаться сердечным; ненависть сочилась из каждой их поры, накатывая волнами. Свет мигнул, сигнализируя о начале показа, и Энди, впервые за все время, заняла свое ожидаемое место за кулисами, подготавливая моделей и наблюдая за своим собственным шоу. Раньше это делала Клэр, «представляя Александру Сакстон», а Энди ненавязчиво болталась вокруг с большой камерой на шее, незаметно сигнализируя Клэр о любых изменениях в последнюю минуту по мере необходимости. Блондинка явно обрадовалась перемене, но все равно осталась рядом, чтобы помочь. — Ну, посмотри на себя, хоть раз делаешь свою работу, — пошутила она между моделями. Единственным ответом, который соизволила дать Энди, были преувеличенно закатившиеся глаза и насмешливая улыбка. Шоу прошло без сучка и задоринки, и Энди не могла не улыбнуться всем зачарованным лицам в толпе, как только она вышла на подиум и поклонилась в знак благодарности. Ее глаза встретились с глазами Миранды, и они обменялись понимающими взглядами. У Энди перехватило дыхание, когда после обычного одобрительного кивка редактора губы Миранды озарила настоящая улыбка, отчего вокруг ярко-голубых глаз образовались почти милые морщинки. Брюнетка почувствовала себя самодовольной, ее собственная улыбка стала шире в знак благодарности. Подвинься, Том Форд. Первая в истории вечеринка после показа Сакстон была переполнена людьми, желающими встретиться с легендарным дизайнером. Без этой части Энди, честно говоря, могла бы обойтись— постоянная болтовня было тем, что ей нравилось меньше всего. К сожалению, это было неизбежное зло, которое нужно было терпеть, не только из-за разоблачения Сакстон, но и потому, что теперь она была публичным дизайнером. От нее ожидали, что она будет с кем-то общаться. Поэтому она нацепила свою лучшую Александрийскую улыбку и приготовилась встретить это лицом к лицу. Самыми забавными участниками мероприятия были другие известные дизайнеры, большинство из которых были гораздо более авторитетными, чем она сама, и хвалили ее работу. Большинство из них действительно казались искренними, что ее, мягко говоря, удивляло. Сама Вивьен Вествуд не могла перестать болтать о некоторых своих предыдущих коллекциях (очевидно, она была истинной поклонницей своей осенней линии два года назад), как законная поклонница, что, честно говоря, поразило Энди. Валентино потрясенно вспомнил ее с Парижа 8 лет назад, и Стелла Маккартни была в полном восторге, одетая в Александру Сакстон с головы до ног. Все они были довольно дружелюбны— за исключением Донателлы Версаче, которая явно все еще горевала из-за того, что Александра украла шоу в Лондоне. «Не повезло», — подумала Энди. — Александра, cara mia! Molto bene! Замечательно! Magnifica! Stupenda! Браво, мадам, Браво! — взвизгнул чрезмерно возбужденный Гильермо, заставив Энди поморщиться. Казалось, что их предыдущее столкновение головами из-за ее публикации в Подиуме Италии было давно забыто. За ним следовали Миранда, Жаклин и Элизабет Джеймс. Энди прошипела ей приветствие сквозь улыбку, мечтая о зонтике, пока Гильермо говорил, извергая повсюду слюну. — Гильермо, я так рада, что вам это понравилось.- Сказала она просто, ее голос был гладким, как бархат. Она увидела, как Миранда выгнула бровь, услышав ее тон. — Понравилось? Cara mia, это было совершенство. Perfezione, моя дорогая. Только между нами, — он подмигнул Энди и другим редакторам, — ваш спред и реклама этого шоу могут просто спасти мою карьеру, — он засмеялся, как будто только что сделал самую смешную шутку. Энди и другие женщины только улыбались, и брюнетка могла сказать по их лицам, что все они знали то, что знала она. Карьеру Гильермо уже не спасти. Жаклин изо всех сил старалась скрыть это, Элизабет выглядела слегка виноватой, в то время как Миранда сверкнула искусно отработанной улыбкой, чтобы подыграть ему. — Это действительно было очень необычно — мягко сказала Элизабет. — Ваши коллекции всегда так освежают.- Добавила она с искренней улыбкой. Энди сразу же решила, что британский редактор ей очень нравится. Без сомнения, работать с ней будет одно удовольствие. — Да, вы проделали довольно долгий путь от того, чтобы приносить кофе для нашей дорогой Миранды, не так ли? — Сказала Жаклин, и ее резкий смех заскрежетал в ушах брюнетки. Миранда даже не ощетинилась, вместо этого она неожиданно взяла Энди под локоть и весело рассмеялась. Брови француженки почти скрылись за линией волос. — Нет, хотя она весьма привлекательна, Александра гораздо больше подходит для моды, чем для того, чтобы приносить кофе.- Сказала Миранда самым мягким голосом. Остальные редакторы рассмеялись, хотя и немного нервно. Никто не упустил из виду, что Миранда назвала ее Александрой, но никто не собирался упоминать об этом, и Энди, конечно же, не собирался поправлять ее. В конце концов, это были владения Александры. Кроме того, она была слишком занята тем фактом, что Миранда Пристли прикасалась к ней на людях. — Кстати, о том, чтобы быть подходящей для моды, — снова начала Миранда, ее голос принял фальшиво-задумчивый тон. — Я действительно думаю, что Андреа могла бы появиться в Подиуме Франции на Парижской Неделе моды. Как думаешь, Жаклин? — спросила она, каким-то образом заставляя имя женщины звучать как плохое слово. Мастерски произнесенное, неуловимо смертельно плохое слово. Жаклин была явно застигнута врасплох, когда ее глаза расширились до размеров блюдец, почти скрыв тошнотворные зеленые тени для век, которые она носила. — В Подиуме Франции? Миранда, ma chérie, для меня это большая честь. Но я думаю, что вы попытаетесь затащить ее в Нью-Йорк.- Сказала она, не потрудившись или не сумев скрыть своего потрясения. — О, я бы с удовольствием, но мы все знаем, что дорогая Александра не любит город, который никогда не спит. Я знаю, что ей очень нравится La Ville Lumière. Если мне не изменяет память, она особенно любит его фонтаны.- Добавила она со своим фальшивым воздушным смехом, но в ее голубых глазах блеснуло настоящее веселье. Энди потребовалась вся сила воли, чтобы не повернуться к седовласой женщине с недоверием. О, она ни за что не позволит этому случиться. Они будут говорить об этом; она не знала, когда и как, но они будут говорить. — Ну, я бы с удовольствием показала тебя в французском Подиуме. Мы будем рады вам в любое время, — сказала Жаклин Энди, выглядя как кошка, которая получила канарейку. Затем она повернулась к Миранде. — Но, Миранда, дорогая, мне бы хотелось иметь такую возможность чуть раньше. Тогда я не рискну пропустить крайний срок.- Язвительно сказала она сквозь улыбку. Миранда усмехнулась. — Вполне понятный страх. Я не могу себе представить, каково это, — сказала она, не потрудившись скрыть укол. — Но если «Вог» умудрится пропустить срок без особых последствий, я уверена, что с тобой все будет в порядке, дорогая.- Она закончила тем же мягким голосом. — Для меня было бы честью оказаться в Подиуме Франции, Мисс Фоллет.- Сказала Энди сквозь зубы, поворачиваясь к Жаклин. — О, Зови меня Жаклин, дорогая.- Сказала француженка болезненно-сладким голосом. — И давай не будем беспокоиться о возможных пропущенных сроках, хорошо? — Сказала Миранда, подражая тону Жаклин в том, что могло быть только насмешливым дубликатом ее. — Я одолжу тебе Эмили, моего младшего редактора, для Парижа. Как ты думаешь, Александра, ты могла бы снова работать с Эмили в другой обстановке? — спросила она, повернувшись к Энди и приподняв бровь. — Да, Миранда — со смехом ответил Энди.