Если друг оказался вдруг

Если друг пристает со странными намерениями, то какой он мне друг? Правильный ответ – необычный. Не все люди идеальны. Некоторые рождаются глуповатыми, некоторые становятся геями. И такая напасть постигла и Руки. Вот бедняга. Мало того, что с характером не повезло, так теперь еще и ориентация вылетела в трубу. Конечно, как друг, настоящий, способный на все ради спасения дружбы, я готов на многое. Само собой, без фанатизма. Пока вариантов не было, но они обязательно появятся. Советы из интернета не помогли, а угроза росла. О машине я старался не думать. Про слова Урухи о том, что Така — напористый мальчик, тоже. Мои размышления прервало поскрябывание во входную дверь. Посмотрев в глазок, я обнаружил там виновника своих душевных терзаний. — Если ты со своими голубыми мыслями пришел, то я тебя не пущу, — сообщил я серьезно, так, чтобы он поверил. — Дело есть, открывай. Ну и ладно. Он же врать не будет. Ведь не будет? Така не выглядел страдающим. Или… вероятно, он переживает внутри, чтобы никто не понял. Но почему-то мысль о том, что он, предположительно, мучается, утешала и грела душу. — Ну?.. — Мне нужна твоя квартира. — Что еще? Моя машина и моя жизнь? На его лице боролись желание сморозить очередную ушлость и здравый смысл, который приказывал молчать в тряпочку. Смысл победил, Така грустно вздохнул и протиснулся мимо меня. — Дома тексты не пишутся… Быть или не быть? Пустить или не пустить? Ах да, я же оказываю помощь страдающим. — А ну сразу бы так… проходи. От сердца сразу отлегло, хотя один вопрос остался открытым. — А почему именно ко мне? Така остановился, обернулся и уставился на меня каким-то неведомым мне прежде взглядом. Возможно, это было желание убить меня или что-то другое. — Ты как объект любви будешь вдохновлять меня. Ты будешь музой. Я всегда думал, что музы — это такие красивые девушки с формами и арфами, они поют, и все такое прочее. А еще приходят к поэтам и к Руки в своих грезах и даруют вдохновение. — Арфа в ремонте, зайди завтра, — буркнул я и попытался выставить его за дверь. Но Руки уперся как баран и вцепился косяк. Я отдирал его как мог, но Така оказался очень цепким, круче клеща. — Ладно, черт с тобой, но держись подальше, смотреть можно, но нельзя трогать, — я пригрозил пальцем и поплелся на кухню. Судя по тому, что я чувствовал практически прицел на макушке, Руки тащился за мной. Хорошо, я же гостеприимный хозяин, поэтому вместо одного кофе заварил два и установил перед ним стакан. — Пиши свои тексты побыстрее, — вежливо попросил я и скривил лицо в улыбке. Правда, больше выходило так, словно я оскалился. А он на меня таращился. По-другому не назовешь. Сидел, таращился и ждал. Он — как игуана. Те плюют в свою жертву ядом и ходят за ней, пока та не сдохнет. Он мог мне плюнуть в спину, пока я шел до кухни…. Я тоже в ответ уставился. Пусть думает, что я знаю все его коварные гейские планы наперед. Никакой трюк не пройдет. Руки, не отрывая от меня глаз, вытащил из сумки листочки, затем достал ручку и, сощурившись, вгрызся в нее. Теперь вдохновение так черпают? Способ, конечно, занятный, но у музы может начаться нервный тик. Я терпел от силы десять минут, ерзая на стуле и давясь кофе. — Муза идет в ванную, оставляю здесь свои флюиды. Твори, Така! На полчаса должно хватить. Если что, дверь в кухню прикрой, чтоб флюиды не разлетелись. Под недовольный взгляд Руки покидаю поле боя и иду в ванную. Дверь изнутри я, конечно же, запираю. Он ведь припрется. Поэтому, если нет амбарного замка, обойдемся обычным дверным. Не настолько же он силен, чтоб дверь с петель снести. Маленький, щупленький, голубенький. — Голубенький… — От этого слова я мерзко захихикал и с дурной улыбкой включил душ, быстро разделся, нырнул в душевую кабинку и решил забыть на время о всяких отклонениях, посетивших мою квартиру. К своему появлению на кухне я, посвежевший и подобревший, надеялся, что писатель закончит и захочет убраться восвояси. Да… Поймет, что ему ничего не перепадет. Ну, пострадает, да, но все пройдет… Главное, чтобы он успокоился и понял: Акира друг, Акира не будет трахать. И тут, разрывая мои грезы о возврате своей спокойной жизни, по ногам прошлась волна холодного воздуха… так, словно дверца душевой кабинки с чего-то вдруг открылась. — А ты ничего так сзади… Сердце ушло в пятки, а шампунь попал в глаза, я потерял ориентацию в пространстве и забыл, где находится вода! — Руки, блять! Я выставил руку вперед, надеясь отгородиться от надвигающейся на меня мелкой и наглой проблемы. Вот он, душ, слева! Пока я предпринимал действия по удалению из глаз шампуня, я почувствовал на своей заднице чьи-то (интересно, чьи?) ладони, которые заставили пошатнуться уже и так давшую трещину психику. — Ты! – я открыл глаза и повернулся. Лучше бы я встретил проблему задницей: на заднице нет глаз. Така был голый. И кое-что явно показывало, что в душ он пришел не мыться, а менять мои интересы. Я был против. Така был за. Он ко мне прижался, чтоб я еще и кожей прочувствовал серьезность его намерений. — Ох ты ж блять, — выдал я. Он прижался ко мне, я вжался в стену, и… Тут на меня полилась ледяная вода. Какой частью тела я задел кран, неважно. Важно то, что, чуть не навернувшись, я быстро выскочил из душевой и зачем-то прихватил с собой это недоразумение, накинул на него халат и пинком и, матерясь, выставил его из ванной, выбросив вслед его шмотки. Вот скотина, как бесшумно раздевается! **** Когда недоразумение высушилось под феном и оделось под моим свирепым взглядом, я задал интересующий меня вопрос. — Как? — Что как? Как все люди, Акира, сначала мы разденемся, выберем позу, а потом… — Так! – я поднял вверх указательный палец, мягко намекая, что разговор пошел не в ту сторону, — как ты в ванную попал, гаденыш? Просочился, что ли? Така фыркнул, будто я спросил несусветную чушь. — Такие замки открываются ножом или шпилькой. Он взял нож с кухни или принес с собой шпильку? — Хорошо, второй вопрос. Какого хера? Уточню для любителей не понимать: какого ты приперся в ванную? — Это был эффект неожиданности, надеялся застать тебя врасплох и… — Дальше можешь не продолжать, сваливай… — Я поднял его за воротник и в этот раз не слушал никакие протесты про то, что тексты не дописаны, волосы не досушены, не надет второй носок. Дойдет в одном, не переломится. Вот же сволочь. Даже не знаю что и хуже: контрастный душ и его член, упирающийся мне в бедро, или если бы он застал меня в размышлениях. Да, определенно, второй вариант был бы лучше: вероятно, моя достопочтенная персона, гордо восседающая на унитазе, отбила все бы его пошлые мыслишки. Но тут мне не повезло: я, такой доверчивый, отправился в душ, не подозревая о хищниках, которые охотятся на невинных жертв. Надо быть внимательнее и осторожнее. Выставив Таку, я решил погрузиться в долгий и прекрасный сон, но по неведомой мне причине снился Руки, который тянул свои ручонки и с горящими глазами холодящим душу шепотом, как заклинание, повторял: «Я хочу тебя, дай мне свой член! Хочу, дай! Дай! Дай!» Я проснулся на полу от собственного крика. Надо что-то менять. *** — Така, я решил тебе помочь, — улыбаясь, сообщил я, но садиться не стал — опасаюсь. Руки захлопнул журнал, отбросил его в сторону и стал смотреть. По его глазам я ясно понял: либо мы раздеваемся и трахаемся до обморока или пока у меня что-нибудь не отвалится, либо за любой другой вариант он открутит мне голову. — Мы поедем в гей-клуб и найдем тебе мужика. Хорошего! Отличного! И ты оставишь меня в покое. У Руки вытянулось лицо, он закусил губу и, кажется, собрался то ли орать, то ли рыдать. — Хорошо, — тем не менее спокойно сказал он. – Вечером… Мне хотелось исполнить победный танец: он так быстро согласился! И этот вечер, наполненный неправильными мужчинами, ради Руки и моей дальнейшей спокойной жизни, я постараюсь пережить. Мы же друзья как-никак! А друзья должны многим жертвовать ради друга. Даже нервами.