Чертоги Хаоса

      Оцепенение разбил громкий хохот Диктора, и Андрей, не разбирая дороги, молнией рванул в один из проходов лабиринта, слыша целый ряд тех самых звуков, с которыми шипы вылезли из-под каменного пола. Его не заботило, выжили ли остальные — в приоритете оставалась лишь собственная жизнь, лишаться которой категорически не хотелось. В голове вертелась искренняя улыбка того мужчины, такая солнечная и широкая. Он предвкушал их смерть? Почему? Если бы он хоть как-то выразил свою жажду крови, свою нетерпеливость или что угодно другое, Андрей смог бы это заметить! Но, нет, ни капли фальши, никакой неискренности — только эта чистая, воистину красивая улыбка. Не кровожадная ухмылка, вовсе нет. Так улыбается человек, который абсолютно всем доволен, добропорядочный гражданин с работой, возможно, семьянин, но никак не жуткий маньяк-убийца, заманивающий детей в свой лабиринт.       Перед глазами стояло окровавленное тело Шурика, его выражение лица, этот шок в чужих тёмных глазах и развороченное тело, торчащие рёбра. Часть одежды безнадёжно испортилась, забрызгавшись кровью. А Андрей всё бежал и бежал, не в силах остановиться, даже когда эти резкие звуки позади стихли. Страх гнал его вперёд, адреналин жидкой лавой растекался по телу, в ушах стучало. По лицу текли слёзы, но Андрей не замечал их — он вообще ничего не замечал сейчас. Только дикий, безнадёжный ужас, только навеки отпечатавшееся в памяти лицо, только безотчётное желание выжить.       Андрей не помнит, сколько бежал, но его остановила чья-то уверенная рука, схватив за короткий ворот футболки и несильно встряхнув. Мальчишку охватила паника: о, господи, это наверняка кто-то из убийц, я не хочу умирать, я не хочу умирать, пожалуйста, пусть умрёт кто угодно, кроме меня… Но это оказалась всего лишь Зелёнка. Её серые глаза лихорадочно сверкали, губы были сжаты в тонкую полоску, непривычно-бледное лицо выделялось в темноте, а руки дрожали. Она паниковала — но при этом всё равно побежала за Андреем. Достойно похвалы. Только почему-то Васильев совершенно не чувствовал нежности, обычно охватывающей в присутствии Лены. А в голове крутился вопрос, которого Андрей даже несколько стыдился. «Что, если она убьёт меня?»       Разумеется, Зелёнка никого убивать не стала, только схватила за руку и настойчиво потянула куда-то назад. Андрею возвращаться решительно не хотелось. Вдруг там, позади, всё ещё остались ловушки с шипами? Выражение лица Шурика крепко отпечаталось в памяти, и Андрей совершенно не желал повторять его судьбу. Пускай вместо него помрёт кто-нибудь ещё — тот же Тёма, например. Андрей, до этого отрешённо следовавший за ведущей его Зелёнкой, ошарашенно застыл, испугавшись своих мыслей. Перед глазами возник образ Артёма Ткачева — он хрупкий, тонкий, совершенно не похожий на сестру, но такой же темноволосый и сероглазый. Тихий, затравленный, одинокий и вечно печальный. Этому человеку он только что пожелал смерти?..       Но Андрей без труда смог представить куда более пугающую картину: он сам в гробу, с копошащимися в его теле червями, бледный, обескровленный и мёртвый. Он наконец вспомнил то, что ему приснилось — этот сон был предзнаменованием того, что может с ним сегодня случиться. Чёртово подсознание предупреждало его — а Андрей не обратил внимания, окрылённой возможностью признаться Зелёнке. И, господи, это так, но будет лучше, если умрёт Тёма, чем он. Андрей, чёрт возьми, не хотел умирать, совершенно. Васильев боялся размышлять на тему того, сможет ли он пожертвовать собой ради Миши или Зелёнки, но, кажется, уже заранее знал ответ.       Ему понадобилось увидеть лишь одну смерть, чтобы понять простую истину: Андрей любой ценой будет защищать свою шкуру. Он, чёрт возьми, всего лишь напуганный ребёнок, конечно, ему хочется жить! И плевать, что ради этого придётся пожертвовать кем-то, вроде Артёма, кто в его жизни не играл никакой роли! Оправдания копошились в его голове, ударяя по стенкам черепа, перемежаясь и переплетаясь в одну-единственную, цепкую и твёрдую мысль: я не хочу умирать. Древняя, как сама жизнь, она твёрдо поселилась в мозгу мальчишки, подкрепляемая проснувшимся инстинктом самосохранения. Все вокруг враги, каждый сам за себя, забудь о них и спасайся сам, чёртов идиот!       Силой успокоив панику, Андрей, бледный, как какой-нибудь киношный вампир, послушно следовал за молчаливой и точно такой же бледной Леной. Возможно, лучше им держаться вместе — так больше шансов выжить. Однако, из головы не выходили слова улыбчивого мужчины: просто делайте то, что вам говорит Диктор, и, тогда, возможно, один из вас выживет. Один из вас. Не «возможно, вы выживите», а именно «один из вас». Один из них пятерых. Это место выпустит лишь одного, если повезёт, потому что, чёрт возьми, до этого ещё никто не проходил чёртов квест. Эти надгробия, скорее всего, являются могилами предыдущих участников, а в ближайшем времени там окажутся, по меньшей мере, трое из них.       С головой окунувшись в размышления, Андрей не сразу заметил, что Зелёнка наконец-таки довела его до нужного места. Там уже сидели перепуганный, всхлипывающий Миша и какой-то жутко серьёзный Артём, оторвавший от своей рубахи целый лоскут и перевязывающий руку Корги. Бедный, бедный Корги… как же он выживет в этом месте, наверняка полном смертельно опасных ловушек и сумасшедших убийц, ползающих по всему лабиринту? Миша не выживет. Он быстро умрёт, наверное, сразу в следующей ловушке. Не будет ли лучше избавить его от страданий прямо сейчас? — шипит на ухо незнакомый, какой-то нечеловеческий голос, и Андрей испуганно вздрагивает, мотая головой. Это же его лучший, чёрт возьми, друг, как он мог подумать такое?       Да, возможно, убить Корги сейчас будет проявлением милосердия, но, глядя на этого перепуганного, добродушного толстяка, невозможно сделать ему больно. Андрей не смог бы голыми руками придушить Кротова — Кротова Мишу, который едва не расплакался, когда Васильев Андрей сообщил ему о том, что тот очень похож на толстенького корги. Миша никогда не сможет поднять руку на своего лучшего друга, и, пока этого не случится, Андрей не будет пытаться убить его. Разумеется, Корги не станет бить своего закадычного приятеля. — Один из шипов зацепил Мишу, — тихо говорит Артём, и его мелодичный, мягкий голос разрушает почти мёртвую тишину, нарушаемую лишь шорохом, что издавал Ткачев, перевязывая рану всхлипывающего от боли и страха Корги. — Блядь, боже, Корги, Дрюха, какого ёбаного хуя вы послали нас всех на грёбаный квест маньяка-психопата?! — Андрей вздрогнул, поднимая испуганный взгляд на тяжело дышащую Лену, которая до этого молча стояла, прислонившись к стене и глядя в пустоту. Серые глаза потемнели, напоминая собою грозовые облака, откуда вот-вот ударит молния. Андрей узнавал этот взгляд, потому что сам смотрел также, когда Лена схватила его за ворот, заставляя испуганно обернуться. Это был звериный, полный инстинктивного страха и жажды жизни, взгляд. Мускулы Ткачевой угрожающе напряглись, и она будто бы приготовилась к броску, с тщательно скрываемой паникой, но в то же время хищно глядя на Андрея.       Порой какая-то ненормальная, жёсткая агрессия то и дело проявлялась в жестах, речи и взгляде Зелёнки, и в такие моменты от неё хотелось спрятаться куда подальше и убежать как можно дальше. От неё буквально исходила аура опасности, чего-то неизвестного и жестокого. Чего-то, о чём Андрей никогда и не знал. То, что рушило образ красивой и доброй Лены Ткачевой, то, что настораживало даже учителей. Они все как-то неправильно относились к Зелёнке — становились непривычно вежливыми и мягкими, обращались именно к ней на два тона ниже обычного. Всё их поведение указывало на никому непонятную осторожность, словно они чего-то опасались.       Тёма мягко тронул сестру за плечо, разворачивая к себе и устало, но по-доброму улыбаясь. Огоньки в глазах Лены угасли, и та как-то странно передёрнула плечами — протягивая Артёму всё ещё дрожащую руку. Тот что-то передал ей, всунув точно в дрожащую ладонь. Миша, перестав всхлипывать, с удивлением наблюдал за безмолвной сценой, которая, очевидно, была привычна для Ткачевых. Они обменялись многозначительными, понятными только им, взглядами, и буквально через несколько минут Лена пришла в норму. Андрей ощутил что-то, похожее на ревность, которая тут же была раздавлена рациональным доводом — Артём всю жизнь был рядом с Зелёнкой, и, очевидно, знал о многих скелетах в шкафу своей сестры. — Прошу прощения, — откашлялась Лена. — Такое, иногда, бывает. Думаю, нам всем нужно обсудить план дальнейших действий, потому что Диктор, или как там его, больше ничего не говорил, — о, Андрей прекрасно запомнил, что человек, говоривший с ними, очевидно, из динамиков, назывался Диктором. Делайте то, что говорит Диктор. — М-может, п-п-поп-проб-буем п-п-продв-в-вигаться д-д-дальше? — дрожащим, жалким голосом поинтересовался Корги, и Андрей вновь ощутил эту странную жалость. Он и часу в этом аду не продержится. Помрёт — такой жалкий и медлительный, вечно жующий чипсы Миша. Он будет их отряду обузой. Васильев с усилием потёр веки, пытаясь прогнать этот шёпот, что заманчиво предлагал подговорить бросить Корги в этой дыре.       Но он не мог — по крайней мере, не сейчас. Возможно, они смогут вытащить и Корги, нужно только постараться и не сдаваться. Не поддаваться чему-то тёмному, радостно вскинувшему голову, когда Андрей оказался в смертельной опасности. Тогда у них всё обязательно получится — они выберутся, несмотря ни на что. Все вместе. Вчетвером. Если только…       Воодушевлённые размышления мальчишки прервало тихое, почти неслышное шипение, на которое все четверо подростков насторожённо вскинули головы. Прямо из-за стены тупика, в который они забрели, начали выползать ящерицы: маленькие, цветастые — десятками высовывали свои мордочки с перепончатыми штуками на голове, которые были немного похожи на «капюшон» кобры. Андрей не помнил, как называются эти штуки, но это и не было важным — мелкие рептилии чем-то настораживали, и Васильев сделал шаг назад, ощущая, как затрепыхалось сердце, ускорив свой ход до невозможности.       Глаза ящериц — большие, с вытянутым зрачком, казалось, заглядывали глубоко в душу, выскабливая оттуда все самые потаённые страхи, насмешливо выставляя их на всеобщее обозрение. Дрожь едва не подкашивала ноги, все инстинкты указывали на то, что нужно бежать, и как можно скорее, но подростки почему-то продолжали просто медленно пятиться назад, пытаясь не делать лишних движений. — Это всего лишь ящерицы, они ничего нам сделают, — нервно пробормотала Зелёнка, и в её словах не было даже намёка на уверенность. Андрей видел желтые глаза рептилий, горевшие предвкушением, слышал цокот их коготков по каменному полу, и как никогда понимал — они в опасности.       Ящерицы вызывали чувство дежа-вю, словно Андрей их где-то уже видел, но никак не мог вспомнить, где. И ведь встреться Васильев с такими тварями вживую, он бы точно, совершенно точно это запомнил! У них слишком яркая, бросающаяся в глаза, расцветка, слишком выразительные черты и пронзительные янтарные глаза. — Если бы эти мелкие твари не могли нам что-то сделать, их бы тут и не было! — истерически вскрикнул Миша, и Артём тут же на него шикнул. Потому что Диктор начал говорить. — Я вижу, вы все поняли, в чём суть игры и как никогда серьёзны! Прекрасно, прекрасно! А на данный момент вы столкнулись с прекрасными творениями нашей Стальной Леди — арсонистами!* Эти прекрасные, маленькие ящерицы в прямом смысле сожгут вас своими чувствами, так что советую вам, детишкам, скорее делать ноги, потому что арсонисты уже учуяли ваш страх!       Словно по команде несколько ящериц, которые находились к подросткам ближе всего, мать их, загорелись, и, разом растеряв всю свою медлительность, понеслись точно на них, воинственно скаля ряд острых зубок и яростно, почти по-кошачьи, шипя, начав перебирать своими короткими лапками в разы быстрее. Они огненными всполохами мелькали на каменном полу, неумолимо приближаясь к замершим от шока и, чего уж тут скрывать, ужаса, подросткам. — Да чего вы встали, как вкопанные, бегите, идиоты! — голос Зелёнки эхом разнёсся по запутанным коридорам, и оцепенение, охватившее четверых людей, спало. Андрей вновь понёсся, в этот раз точно зная — будь, что будет, но он, чёрт возьми, хочет жить.       Несмотря на всю скорость его бега, арсонисты не отставали — преследовали слаженно, быстро и чётко, единым строем, отработанным до автоматизма. Один из горящих арсонистов вырвался вперёд, зубоскаля, обнажая полыхающие зубы, вцепился в ногу Андрея, разом прокусив её до крови. Мальчишка, ощутив вспыхнувшую в конечности адскую боль, заорал и судорожно потянулся к ящерице. Невзирая на боль, пронзившую ещё и его руки, Васильев со всей силы дёрнул маленькую тварь, вырывая вместе с ней ещё и клочки собственного мяса. Ногу раздирала полыхающая боль, жаром растекающаяся по всей конечности, из раны потоком текла кровь, и Андрей, тихо застонав от боли, зажал её обожёнными руками, тщётно пытаясь остановить кровотечение.       Арсонист обжёг его ладони до волдырей, разодрал ногу в кровь и теперь, суча лапами по полу, пытался прийти в себя. Рана обильно кровоточила, и Андрей, пачкая руки в собственной крови, пытался понять, задела ли ящерица какую-нибудь важную артерию. О, господи, не может же он умереть так глупо: из-за какой-то уродской горящей рептилии! Маленькие твари приближались стремительно, одновременно, грозясь поглотить собой незадачливого подростка. Один такой, возможно, и не представлял опасности, но целая стая раздерёт его в клочья, обглодает кости и сожрёт всё, до чего дотянется. Их слишком, слишком много!       Андрей, наконец, поднялся, и, наплевав на усилившееся кровотечение, побежал. И дураку было понятно, что от арсонистов ему не убежать — боль значительно замедляла его, заставляя беречь пораненную ногу. Ящерицы медленно, но верно настигали Андрея, шипя и голодно сверкая глазами, полностью уверенные в своей победе, уже предвкушая сладкую человеческую плоть на зубах, почти слыша полные агонии, предсмертные крики глупого ребёнка, что осмелился сунуться в Чертоги Хаоса. Адреналин притуплял боль, подстёгивая бежать ещё быстрее, но Андрей, как ни старался, не мог оторваться — арсонисты стремились догнать его во что бы то ни стало. — Пошли нахуй, маленькие уёбки! — Андрей соврёт, если скажет, что не был рад услышать этот полный ярости вопль, с которым Зелёнка давила горящих ящериц, без капли жалости проламывая им хребты ногами, раздавливая черепа тварей, распинывая их направо и налево, не давая вцепиться в свои ноги, одетые в свободные штаны. Арсонисты уже успели поджечь ткань, но Зелёнка, и глазом не моргнув, тушила одежду собственными руками.       Лена посеяла панику среди ровных рядов рептилий, слетев с катушек и без разбору убивая горящих ящериц. Андрей испуганно, тяжёло дышал, не в силах оторваться от жуткого зрелища и не без удивления замечая ту самую, звериную агрессию, мелькнувшую в глазах подруги ещё несколько минут назад, когда они стояли и пытались придумать, что делать дальше. Тогда её успокоил Тёма, сейчас же чёрт знает, где он находится, и остановить его сестру некому.       Что-то в Зелёнке не так — это будет очевидно даже для самого глупого человека. Несмотря на свою дружелюбность, по-настоящему хороших друзей у Лены почти не было — все предпочитали вежливое, свободное общение, в остальное время будто бы нарочно избегая встречи с ней. Наверное, люди замечали нечто странное, но никак не могли понять, что же это такое, примитивно сводя общение к минимуму. В толпе чужие странности не так заметны, и, очевидно, именно поэтому Зелёнку всегда можно было увидеть в большой компании.       И теперь она безжалостно давила перепуганных ящериц, которые, несмотря на свою многочисленность, не могли противостоять столь опасному и сильному сопернику, потеряв слаженность действий, уже не имея возможности вновь скооперироваться. Сбитые с толку, они хаотично носились вокруг озверевшей Ткачевы, регулярно попадаясь под её тяжёлые кроссовки. Андрей слышал, как хрустели кости тварей, видел кровавые пятна вперемешку с конечностями, оставляемые после действий Зелёнки. Ему на мгновение с жалостью подумалось, что даже арсонисты не заслужили подобной участи, но рана, будто напоминая о себе, заболела с новой силой, и Андрей мотнул головой, отгоняя всякие сожаления.       В конце-концов, оставшиеся в живых арсонисты, испуганные и растерявшие свою воинственность, отступили, перестав полыхать. Ткачева дёрнулась было — хотела добить оробевших ящериц, но Андрей, глубоко вздохнув и поморщившись от боли в обгоревших ладонях, коснулся рукой её плеча. Лена обернулась, выглядя как никогда устрашающе — с суженными зрачками, перепачканная в чужой и своей крови и судорожно сжимающая кулаки. На мгновение Васильеву показалось, что сейчас вместо арсонистов Зелёнка начнёт избивать его, а потом сломает чужую тонкую шею, когда ей надоест играться. Что-то в её глазах вызывало неподдельный страх, даже ужас. Это что-то отталкивало и пугало, и Андрей, кажется, понял: Елена Ткачева отличается от них. От него, от Миши и от Артёма — в ней есть что-то, чего нет ни у кого из них. Ни у кого из нормальных, обычных людей.       Наваждение развеялось, когда Лена глубоко выдохнула, прикрыла глаза и вновь взглянула на Андрея. Теперь там не было этого странного, непонятного и тёмного, того, что заставило её давить ящериц с бешеным энтузиазмом. Зелёнка запустила руку в карман частично сгоревших спортивных штанов, доставая оттуда полупустой блистер с белеющими в них таблетками. Выдавила себе на руку сразу три и легко, не поморщившись, проглотила. — Есть вода? — усталым, тусклым голосом интересуется Лена, и Андрей, понимая, что на разговоры она сейчас не настроена, полез в свой рюкзак, доставая заветную бутылку. Девчонка залпом выпила полбутылки, утирая губы и глядя куда-то в пустоту. — Я потом всё расскажу, — отвечая на безмолвный вопрос друга, говорит Зелёнка. — Сейчас главное — спастись. И встретиться с Тёмой и Корги. — А ты уверена, что с ними всё в порядке? — Андрей не успевает прикусить язык. Помявшись, всё же поднимает голову и смотрит на Зелёнку. Она слишком любит своего брата, и как отреагирует на то, что на данный момент Артём может быть мёртв? К его безграничному удивлению, Лена устало, вымученно, но всё же улыбалась. — У нас есть рации, — в доказательство она полезла в свой, слегка подгоревший, синий рюкзак, и достала оттуда настоящую, чёрную рацию диаметром примерно со свою ладонь. — Лена, Андрей, с вами всё хорошо? — слышится беспокойный, но твёрдый голос Артёма, изредка прерывающийся чужими всхлипами. Зелёнка торжествующе улыбается и отвечает. — Порядок. Где вы сейчас? — Мы попали в комнату с какими-то зеркалами, — сообщил Тёма и вдруг выдал посерьёзневшим голосом. — Это — правильный путь, вам, так или иначе, придётся тут пройти. Лена, ни в коем случае не смотри ни в одно из них. — Но почему? — недоумённо переспрашивает Зелёнка, но ей никто не отвечает. Связь прерывается, из рации раздаются только режущие слух помехи, и у Артёма больше нет шанса что-либо сказать. Плохо. — Похоже, они не хотят, чтобы мы знали, — Андрей аккурат убрал антенну рации, и задумчивая Зелёнка спрятала её обратно в свой рюкзак. — Откуда они знают, что в комнате с зеркалами правильный путь? — Зелёнка пожала плечами, покосилась на Андрея с таким видом, будто он был умственно-отсталым. —  Там, наверное, есть указатель или наша метка. Думаю, нам стоит довериться моему брату, — последнее предложение прозвучало так, словно Лена намекала на то, что расспрашивать её на эту тему лучше не стоит. Она безоговорочно доверяла Артёму, не ставя под сомнение ни одного его слова. Такое доверие, царившее меж близнецами, надеялся и заслужить Васильев, но сейчас ему хотелось бы выжить и вытащить свою тощую задницу из этой дыры. Желательно, со всеми остальными, но невелика потеря, если они помрут, а Андрей выживет.       Он стыдился подобных мыслей, но ничего с ними поделать не мог — на первом месте стояла своя жизнь, и Андрей невольно занижал цену жизней остальных трёх подростков, понимая, что, по сути, каждая жизнь одинаково дорога, но при этом зная — в случае чего он, не задумываясь, пожертвует любым из них, будь то тихий Артём, добродушный Корги… или шагающая рядом Зелёнка, напряжённая, бледная, заляпанная своей и чужой кровью, но всё равно красивая.       Мысли плавно перетекли к арсонистам — горящим ящерицам. Это уже определённо выходило за рамки понимания — несмотря на тройку по биологии, Андрей твёрдо знал, что горящих, мать их, ящериц не бывает. Странный лабиринт, Диктор, Стальная Леди, арсонисты, улыбающийся златовласый мужчина — все эти образы переплелись в голове, каждое предположение Андрея было бредовее и непонятного предыдущего. Что за чертовщина происходит в этом месте? Почему Чертогам Хаоса понадобились именно они? Зачем их пытаются убить?       Андрей наконец понял, где раньше видел арсонистов. На той самой злополучной листовке, которую нашёл грёбаный Корги, красовался именно арсонист — только не горящий, а в своём первоначальном состоянии. Ярко-красный, оскаливший свою пасть и будто бы ухмыляющийся. Васильев тогда почти не обратил на странную ящерицу внимания, а сейчас с удивительной чёткостью вспомнил её зубастый оскал.       И кто такая Стальная Леди? Диктор упомянул, что она является создателем арсонистов. Придётся с ней сражаться при встрече, или же нет? Андрей настолько задумался, что не заметил, как Зелёнка остановилась и врезался в её широкую спину. Тепла человеческого тела, которое мальчишка едва-едва успел почувствовать, почти не было — будто бы Зелёнка была живым трупом. У неё всегда такая холодная кожа? — Здесь мы разминулись, — тихо пояснила девчонка, после чего завернула за угол. Андрей поспешно, морщась от боли, пошёл следом, с содроганием понимая, что было бы очень страшно оказаться в этом тёмном коридоре одному. Они шли всё также молча — только эхо их шагов раздавалось в этом, едва освещённом, месте.       Андрей не мог точно сказать, сколько они шли — одну минуту, пять, десять — время в этом месте растягивалось в несколько раз, будто бы застывало или еле-еле двигалось вперёд. Через силу, нехотя, недовольно и почти с болью. А в конце концов они упёрлись в тупик. Стена мрачно стояла перед ними, преграждая дорогу, и Лена недоверчиво нахмурила брови. Придирчиво осмотрела, очевидно, намереваясь что-то найти, даже отошла назад и принялась разглядывать потолок и стены в поисках одной ей известной подсказки. — Я помню, что они повернули сюда, — бормочет, подходя к стене, — так почему же?..       Андрей пожал плечами и внимательно оглядел стену — должна же быть какая-то зацепка, верно? Наверное, стена — это потайной ход, и надо нажать на какой-нибудь кирпичик, чтобы её открыть. Васильев принялся водить руками по стене, и вскоре понял, что был прав — вот она, кнопка! Лена, заметив, что Андрей нашёл нужный кирпич, с любопытством толкнула его, вдавливая вглубь остальной стены.       Васильев ожидал, что стена перед ними отодвинется, или, допустим, откроется какой-нибудь потайной ход сбоку, но того, что пол под ногами резко исчезнет, не ожидал никто. Они с визгом провалились куда-то в темноту, и в голове Андрея мелькнула одна-единственная, идиотская мысль: ха-ха, ну надо же, почему я родился не бабочкой? Пожалуй, глупее смерти не придумать — в самом начале лабиринта, попросту упав и разбившись — против столь примитивной, но действенной ловушки никакая жажда жизни не поможет — обычному человеку не справиться с силой притяжения. И в итоге его убьёт не чёртов маньяк-психопат, а всего-навсего физика.       Приземление вышло мягким, но неприятным — в ноге отдалось болью, переставшая было кровоточить рана вновь открылась, волдыри на обожённых арсонистом руках едва не ободрались, но зато они выжили. Кажется, это была гора одеял, сваленных в одну кучу и наложенных друг на друга. Наверное, было бы классно поспать вот тут — ни о чём не заботясь, с наслаждением отдаваясь этой мягкости и просто отдыхая, блаженно проваливаясь в объятия спокойных и неспешных сновидений.       Но, усни Андрей в этом месте, его попросту убьют, причём он не знал, кто конкретно — наверняка в Чертогах Хаоса есть твари похуже арсонистов. И это, чёрт возьми, пугало. Если раньше Андрей мог с уверенностью сказать, что они стали жертвой маньяка-психопата, то теперь он не был уверен ни в чём. Эти горящие ящерицы пошатнули твёрдое мнение Васильева о том, что ничего мистического не существует — иначе, как, чёрт возьми, это выходит? Нет, он смотрел «как приручить дракона», помнил, что Ужасное Чудовище воспламеняется благодаря своей слюне, но это, мать его, не мир драконов и викингов, это чёртова реальная жизнь! Где нет никаких самовоспламеняющихся ящериц, призраков и демонов!       Ну, ничего. Возможно, это просто новый биологический вид или что-то в этом роде. Может, ящерицы — это незаконный эксперимент. Успокоив себя подобными мыслями, Андрей наконец-таки осмотрелся, подмечая, что это был просторный зал с кучей дверей, на одной из которых что-то белело. — Отличненько, отличненько! — громкий голос Диктора стал неожиданностью и для Зелёнки, и для Андрея. — Все четверо, наконец, очутились в подземелье Чертогов Хаоса! Самое время начинать второй этап!       Андрей затравленно огляделся, судорожно придумывая пути отступления в случае нападения. Его вновь охватил страх — а что, если это ещё один отборочный этап, и кто-нибудь из них умрёт прямо сейчас, как это случилось с Шуриком? Но, нет, ничего такого не произошло, а Диктор засмеялся. Его пронзительный, раскатистый смех эхом разносился по тёмным коридорам лабиринта, заставляя сердцебиение ускоряться, а дыхание сбиваться. — Ха-ха-ха, испугались, детишки? Если пройдёте второй этап, у вас появится шанс встретиться со Стальной Леди! Но, учтите: она примет только одного, так что советую поторопиться! А прямо сейчас я выпускаю других, не менее очаровательных, чем арсонисты, зверушек: костяных гончих!