Чертоги Хаоса

      Андрей медленно шёл, то и дело порываясь начать шагать быстрее, но вовремя вспоминая: позади него — Зелёнка, и кто знает, как она себя поведёт, если сделать пару резких движений. Уже непрекращающийся вой начинал действовать на нервы, темнота сгустилась, Корги с Артёмом всё ещё не показывались, а Диктор после объявления «второго этапа» замолчал. Тишину нарушал только голос костяных гончих, эхом разносившийся по почти чёрным коридорам лабиринта. И Андрей не мог сказать точно, откуда он доносился — казалось, исступленный, голодный вой раздавался со всех сторон, в считанные секунды достигая чуткого в темноте людского слуха.       Чёрт знает, что из себя представляют эти костяные гончие, Андрей знал только одно: они приближаются. У тварей хороший нюх и они прекрасно ориентируются в пространстве, безошибочно чуя испуг подростков и несясь прямо к нему. Они голодные, Диктор сказал, что Андрею с друзьями следует передвигаться быстрее, если им не хочется стать кормом для каких-то голодных тварей. Мальчишка всё ещё твердил себе, что «костяные гончие» это всего-навсего кодовое название для очередного эксперимента, но с каждой секундой в его душе, хрупкой и впечатлительной, всё сильнее расцветали сомнения. Арсонисты, несомненно, сильно пошатнули убеждения Васильева в том, что никакой мистики не существует, однако крошечная надежда на то, что они противостоят обычным маньякам, осталась.       Но, с другой стороны, что если при победе детей никто не отпустит, и их просто убьют, напоследок посмеявшись над чужой наивностью? Диктор, судя по восторженной интонации, с которой говорил, являлся наглухо отбитым маньяком, а тот мужчина… казался самым что ни на есть обычным человеком, просто очень-очень добрым. Такому бы мороженое детишкам продавать, а не водить оных на смертельно-опасный квест. Зачем он вообще это делает? На психически-больного явно не похож (после того, как Андрей узнал Страшную Тайну Лены, он наконец-таки нашёл причину её зачастую необоснованным и неожиданным вспышкам агрессии). С другой стороны, они общались-то от силы пару минут, возможно, мужчина просто притворялся абсолютно здоровым. Зелёнке с её шизофренией (если он правильно понял тот бред у зеркал) удавалось шифроваться на протяжении трёх лет её знакомства с Андреем.       Странность и неправильность этой ситуации заставляли метаться Андрея от одного варианта к другому, и с каждым разом предположения становились всё более и более абсурдными, пока он не бросил это дело, мельком отметив, что вой никуда не делся, и теперь к нему примешивались угрожающие порыкивания. Насколько Андрей понял, невиданные чудища, кем бы они ни были (он склонялся к тому, что это были волки или собаки), всё ещё находились далеко, несмотря на всю громкость их истошных воплей.       А Лена, тем временем, приходила в себя. Поначалу она только беспокойно озиралась и то и дело порывалась вырвать свою руку из не слишком крепкой хватки друга (Андрей не сомневался: приложи Зелёнка чуть больше усилий, у неё бы получилось). Потом спросила хриплым, усталым, но таким привычным и живым голосом. — Что случилось?.. — и Андрею захотелось запрыгать от радости. Он шёл, машинально ориентируясь на оставленную Мишей и Артёмом белую метку. Всё же, они здорово облегчили своим друзьям путь, помечая его. Мальчишка готов был поблагодарить этих двоих за столь гениальную идею, как чёртов знак, и неважно, для чего он предназначался до всей этой передряги. — У тебя… кажется, случилось обострение твоей… болезни, — Андрей внезапно смутился, осознав, что это, вообще-то, тайна. И она бы так и оставалась тайной, если б не чёртовы зеркала. Зелёнка побледнела, и глаза её раскрылись в изумлении. — Как же так… я же, я же принимала таблетки… по несколько штук за раз… этого не должно было случиться! Дрюх, ты же никому не скажешь, да? — внезапно умоляющим тоном обратилась к нему Ткачева. В этот момент она выглядела как никогда жалкой: бледная, испачканная чужой и своей кровью, с местами вздувшейся от ожогов кожей, трясущаяся и испуганная до полусмерти. На всё готовая, чтобы о её болезни никто и никогда не узнал. — Успокойся. Я же не мразь, — Андрей улыбнулся неуверенно, приподнимая руки в защитном жесте. Хотя, пожалуй, это утверждение было спорным: вспоминая свои размышления на тему того, готов ли Андрей пожертвовать собой ради друзей… не сказать, что он такой уж хороший. Зелёнка недоверчиво покосилась на него, но больше ничего говорить не стала. Она прекрасно понимала, что поверить Васильеву Лена может только на словах. Никакой гарантии того, что он промолчит. Но, они же друзья, ведь так?.. — Ты ведь дал мне таблеток? Сколько именно? — вопрос застаёт Андрея врасплох. И как она догадалась?.. — Одну. Не хотел рисковать, — отвечает спустя несколько секунд, и всю оставшуюся дорогу Лена молчит, изгрызая ногти.       За очередным поворотом, помеченным белым глазом, стояли Корги с Тёмой. Стена, испещрённая непонятными символами и… огромная каменная стена с высеченными на ней буквами, на которые, очевидно, нужно было нажимать. Она совершенно не вписывалась во весь этот зловещий лабиринт с непонятными тварями. На звук шагов мальчишки насторожённо обернулись, но, увидев Зелёнку и Андрея, облегчённо улыбнулись. Последний наконец позволил себе привалиться к стене, устало потирая нестерпимо болевшую рану на ноге. Та вновь сочилась кровью, но, по крайней мере, уже не так сильно.       Андрей не успел понять, что произошло, но буквально в следующую секунду Артём уже чуть ли не висел на своей, более высокой, сестре. Он прижимался к ней в доверительном жесте, безбоязненно зарывался грязной пятёрней в тёмные волосы, утыкаясь лицом в крепкое плечо Зелёнки. И та была совершенно не против, точно также прижав к себе брата и едва ли не отрывая его от земли. Эта душещипательная сцена пробудила в Андрее зависть: ему, несмотря на всё происходящее вокруг дерьмо, тоже хотелось вот так вот прижимать к себе Лену. Хотелось, чтобы та позволяла ему трогать свои волосы, хотелось, чтобы сжимала в своих медвежьих объятиях…       Корги, неловко откашлявшись, похлопал Андрея по плечу, немного натянуто улыбнувшись. Андрей, оторвавшись от пожирания близнецов глазами, ответил на рукопожатие, вспоминая о делах насущных. Ох, долго они там обжиматься ещё будут? Васильеву даже потребовалось некоторое время, чтобы убедить себя в том, что они не герои эротического аниме со сленгом «инцест — дело семейное».       При приближении Зелёнки стена зловеще скрипнула, и буквы, казалось, стали ещё отчётливее выделяться на камне. Вой, который до этого улавливался краем уха, усилился в разы, стал громким, почти невыносимым, и Андрей похолодел, услышав кое-что ещё. Это был топот — ещё отдалённый, но уже постепенно приближающийся. Стены подрагивали от этого топота, а завывания стали откровенно голодными, предвкушающими. Этих тварей не раздавить ногой. А значит, нужно решать чёртову головоломку и убираться отсюда. Как можно скорее. — Ах, вот и прибыла та, кто может решить мою загадку! Милая Лена, твоя болезнь поможет тебе и твоим друзьям отгадать пароль! — Болезнь?.. — непонимающе прошептал Корги, но Тёма на него шикнул — непривычно недовольно, почти зло. В его глазах плескалась твёрдая решимость оберегать Зелёнку и её тайну, несмотря на то, что Артём был куда слабее физически, чем его сестра. Эта решимость казалась Андрею столь же твёрдой, как и его жажда жизни — несгибаемая уверенность, подкрепляемая жгучей любовью к сестре. Любовь… Тёма был тем, кто по-настоящему любил Зелёнку — почти болезненно сильно, как никто другой, и привязанность Андрея не шла ни в какое сравнение со связью этих двоих.       А зрачки Лены вновь превратились в две крошечные точки, взгляд стал пустым, и сама она застыла на месте. Только голова поворачивалась вслед за чем-то, наблюдая, высматривая что-то, что было видно только ей. И это напрягало (хотя, пожалуй, топот костяных гончих напрягал куда сильнее). Она, всё также молча, подошла к стене и принялась, наваливаясь на неё руками, вдавливать буквы русского алфавита вглубь. В конце Лена отошла и неожиданно ясно взглянула на Андрея. И в этом жутком, пристальном взгляде читался самый настоящий азарт. Так голодный зверь смотрит на своего врага с добычей. Так смотрит зверь, желающий урвать свой кусок. Так смотрит соперник. «Выживи, милый мальчик» — на потолке проступила огненная надпись, и пока стена отодвигалась, открывая дорогу, взгляд оставшихся трёх устремился на Андрея. Каждый из них понял, что это послание предназначалось ему, и никому другому. И оставил его наверняка этот златовласый мужчина, красивый, улыбающийся, тот, чей образ не выходил из головы Васильева на протяжении всего этого ада. Взгляд Тёмы был нечитаемый, но Андрей понял по сжавшимся кулакам — он твёрдо намерен вытащить Зелёнку. Корги неловко переминался с ноги на ногу, и его взгляд выражал немую мольбу. А глаза уже пришедшей в себя Лены светились любопытством и даже капелькой азарта — она не намерена проиграть ему.       Этот ублюдок симпатизирует Андрею. И, о господи, лучше бы это делал маньяк-педофил, или директор их школы — потный, мутный старикашка, кто, мать его, угодно, но не он. Андрей почувствовал, как мурашки стайкой пробежались по его бледной коже, и это было отнюдь не из-за приближающихся костяных гончих. Васильев боялся, боялся невероятно сильно. Его интуиция вопила об опасности, превосходящую арсонистов и костяных гончих во сто крат, и самого Андрея трясло. На мгновение, всего на секунду, его твёрдая решимость пошатнулась, а в голове мелькнула мысль: может, будет лучше умереть прямо сейчас?       Но Андрей почти сразу же отбросил её в сторону. Даже если это нечто хочет видеть именно Андрея в роли победителя, то, что ж, пускай разочаруется. Они выйдут из этой дыры вместе. По крайней мере, он постарается, чтобы это было именно так. К сожалению, он не слышал искреннего смеха того, кто прямо сейчас слышал его мысли, наполненные несгибаемой решительностью уберечь всех. Что ж, совсем скоро эти бедные детишки потеряют ещё двоих, пока не останутся сильнейшие. Те, чьи сердца наполнены жаждой жизни, те, чья воля ещё не сломалась, те, кто по-настоящему силён. — Мы… мы выберемся отсюда вместе, окей? — голос Корги чуть подрагивал, и пот градом катился по его бледному лицу. Андрей никогда не признается себе в этом, но в тот момент он подумал, что Мише совершенно точно не выжить. И подобные мысли посещали его на протяжении всего лабиринта, приключения, которое для многих стало последним. Тёма похлопал миролюбивого толстяка по плечу, пытаясь внушить ему этим жестом успокоение, но Корги нервно шарахнулся в сторону.       А ведь это он увидел ту чёртову листовку. Он предложил сходить на этот уродский квест. Это он, он, это всё Корги, этот жирный идиот, совершенно не думающий о последствиях, а теперь плетётся позади всех и трясётся, как осина на ветру. Неожиданно злобные, наполненные неприкрытой ненавистью мысли Андрея заставили последнего ужаснуться. Миша… Миша ведь ни в чём не виноват. Он не мог знать о том, что всё это — одна большая ловушка, призванная заманить в Чертоги Хаоса пятерых детей, один из которых уже умер ужасной смертью. — Назад! — взвизгнула Зелёнка, прерывая самокопания Васильева, и буквально в ту же секунду на месте, где они только что стояли, образовалась дыра. Андрей мог поклясться, что пол даже не начинал двигаться, но Лена смогла каким-то образом почувствовать угрозу. Четвёрка перепуганных подростков заглянула вниз. На дне неглубокой ямы торчали толстые железные шипы, такие же, как и те, на которые был нанизан Шурик. Воспоминания об окровавленном теле заставили внутренности Андрея свернуться в комок, когда он неожиданно понял, что легко мог оказаться на его месте. И что точно также мог бы смотреть потухшими глазами в пустоту, с телом, пропоротым насквозь. — Нам… нам надо идти быстрее, — прошептал Корги, и Андрей прекрасно понял его. Цокот, похожий на тот, который издавала кошка Миши, когда та шла, стукаясь когтями о пол, всё нарастал, как и чёртов вой, перемешиваемый с голодным, яростным рычанием. Это точно простые собаки?       Постепенно нарастала паника. Даже если это собаки, то их, в отличие от ящериц, пусть и горящих, так просто не раздавишь. Андрей не знал, откуда ждать атаки, и из-за ему становилось всё хуже. Он не мог определить, сколько ещё у них времени до встречи с тварями, а молчание товарищей его нервировало. Зелёнка шла впереди всех, и её глаза сияли странным блеском. Она могла видеть то, что не видно никому из них. Она предугадала появление той ловушки. Её болезнь — ключ к их спасению. По крайней мере, Андрею хотелось на это надеяться.       А потом она внезапно остановилась. Прислушалась. И помертвевшим, тихим голосом произнесла всего лишь одно слово, заставившее сердце каждого забиться вдвое быстрее. — Бежим.       Они, точно ожидавшие команды хозяина псы, сорвались с места, а стену позади них пробило нечто огромное, с чешуйчатыми лапами и горящими жёлтыми глазами. Андрей, следуя за несущейся Зелёнкой, почувствовал, как тварь молотит хвостом, неуклюже ворочается, пытается развернуться, заставляя стены обваливаться. Вой костяных гончих отошёл на второй план, прямо сейчас все мысли подростков занимала эта ёбаная, мать её, громадина, сшибающая всё на своём пути. — Что это, блядь, такое?! — бешено завизжал Андрей, слыша топот и грохот рушащегося лабиринта позади себя. — Мамаша твоя, — нервно, запинаясь, отозвалась Зелёнка, и Васильеву впервые за долгое время захотелось её ударить. Нихуя, блядь, не смешно.       Страх перед огромным монстром придавал Андрею сил, позволяя бежать, не сбавляя скорости даже на поворотах. Корги, всхлипывая, тоже бежал удивительно быстро, мелко перебирая своими мясистыми ногами. Артём нёсся рядом с сестрой, проявляя не менее поражающую (особенно с учётом его худобы) быстроту. У них всех была лишь одна цель: убежать как можно дальше от преследующего их существа, чей жуткий рык разносился по всему лабиринту, перекрывая собой вопли костяных гончих, что сейчас представлялись жалкими муравьями по сравнению с этим монстром.       Рискнув обернуться, Андрей успел разглядеть общую схожесть твари с арсонистами — тот же «воротник» вокруг головы, те же, голодные, горящие предвкушением, глаза, та же мерзко-цветастая, идиотски-яркая чешуя. И вид этого чудовища действительно подгонял, а Зелёнка все бежала и бежала, уверенно ведя их всех по гремящим, тёмным коридорам. Они остановились перед широченной стеной-тупиком, а рычание твари всё приближалось — та ни на секунду не сбавляла скорости. — Тупик! — отчётливый вопль задыхающегося Корги, его панические оглядывания едва не заставили запаниковать и Андрея. — Успокойся, жирдяй! — рявкнула на него Зелёнка, и её глаза вновь вспыхнули устрашающим пламенем. Корги затих и съёжился под этим горящим яростью взглядом, а Лена глубоко вздохнула, успокаиваясь. Монстр уже почти настиг их, а они все тут просто стояли. И что теперь? Они все здесь умрут, так глупо, из-за ошибки Лены? — Жажда жизни, — совершенно неожиданно для всех выдохнула Зелёнка, и стена огромной толщины начала расходиться посередине небольшими кусками, открывая уже отчаявшимся подросткам путь, ведущий куда-то прямо. Стена мерцала зеленоватым светом, а Андрея наполняла странная сила, заставив притупиться боль на пораненной ноге. Тем временем, тварь уже достигла их коридора, пробежав чуть вперёд. Попятилась назад, повернула голову и обнажила уродливые, острые зубы в оскале, всунув широкую морду в узкий проход и заставляя стены трескаться. — Хватит стоять, надо убираться отсюда! — голос Тёмы разрушил повисшее оцепенение, и они все вместе, чуть ли не толкаясь, понеслись вперёд. И (кто бы, мать его, сомневался) Корги, не вынесший толкучки, споткнулся и упал. А Андрей, выругавшись, кинулся помогать ему вставать, на инстинктах, совершенно не задумываясь о себе. Пока есть шанс спасти хоть кого-то, он им воспользуется.       Андрей протянул другу руку, и Миша схватился за неё, подобно утопающему, что цепляется за всё, что даёт ему хоть какую-то надежду на спасение. Проход за ними начал закрываться, отрезая монстра от них, но чёртов ублюдок успел всунуть свою огромную, ядовито-зелёную, лапу, почти вхолостую задев воздух и ловко потянув её обратно.       Коготь, толщиной почти с три пальца Андрея, пропорол ногу упавшего Корги, разорвав напополам его штанину. Мальчишка взвизгнул от боли, вырывая свою ладонь из руки Васильева, хватаясь за кровавую рану. Стена, тем временем, медленно сдвигалась, угрожая расплющить детей. Андрей уже хотел было плюнуть на всё и спасаться сам, но, к его приятному удивлению, Кротова подхватили с двух сторон Зелёнка и Артём, приходя им обоим на помощь. — Хватай его ноги, — распорядилась Ткачева, и Андрей беспрекословно подчинился, поднимая вяло дёрнувшегося от боли Мишу, чувствуя, как по его рукам растекалась непрерывно хлещущая кровь. Они еле-еле успели дотащить Корги до конца прохода, и стена за ними наконец-таки закрылась. Непонятно, почему тварь не смогла проломиться сквозь эту стену, но Андрею казалось, что этот путь обладал какой-то таинственной силой, отпугнувшей чудовище. — Какие молодцы, вы смогли убежать от меня! — голос Диктора, о котором уже успели забыть, эхом разнёсся по длинному коридору, тянущегося с двух сторон. — Так это был он? — глаза Зелёнки раскрылись в удивлении. Диктор молчал всё это время потому, что надеялся убить их одной неожиданной атакой? — Да-да, милая Лена, это был я! — по тону Диктора можно было понять, что тот невероятно доволен. — Я и забыл о твоей чудной болезни, милая! Босс болеет за нашего Андрюшу с невероятной жаждой жизни, но лично я надеюсь, что выживешь ты! Удачи, Ленка-Зелёнка! — и почему-то в мыслях Андрея предстала огромная ящерица, подмигивающая своим жёлтым глазом пристально глядевшей на него Зелёнке. Идиотская сцена, вызванная нервами. Но, тем не менее, Андрей коротко, истерично хохотнул, и все вновь устремили взгляды на него. Сердце бешено колотилось в груди, отдаваясь шумом в ушах и нервной дрожью, и простой смешок перерос в нервный, громкий, жуткий смех. Андрей всё хохотал и хохотал, не в силах остановиться, заливаясь слезами и крупно дрожа. Его руки, испачканные кровью Миши, опустились вдоль тела, а сам Васильев прислонился к стене, чтобы не упасть. И всё смеялся, смеялся и смеялся, уже не понимая: это рыдания вырываются из его горла, или просто образ слишком забавный?       Странно. Всё очень странное. И почему-то страха совсем нет, только любопытство: а что же случится дальше? Умрёт ли Корги от кровопотери? Да и хер с ним, всё равно они все тут сдохнут! Андрей полностью опустился на пол, его ломало и выгибало, а он всё не прекращал истерично смеяться, уже и забыв, что же его так «позабавило». Усталость. Стресс. Нестерпимое желание выжить. Кровь. Мёртвое тело Шурика. Раненный Корги. Болезнь Зелёнки. Всё это навалилось на Андрея почти в одно и то же время, и он, живший, как самый обыкновенный подросток его лет, в один момент не выдержал всего этого. Всё рациональное мышление полетело к чертям, Андрей забыл обо всём: и о том, что на него сейчас смотрят, и о том, что своей истерикой он может привлечь костяных гончих, и даже о том, что прямо сейчас его друг истекает кровью. Плевать, плевать, плевать… на всё абсолютно плевать!       И его смех постепенно утихал, из мыслей уходил мерзкий туман, не позволяющий нормально думать, а сам Андрей медленно, но верно успокаивался. Истерика забирала с собой весь негатив, полученный за короткое время, проведённое в лабиринте, позволяя успокоиться хоть на время и привести мысли в порядок. Наконец, спустя, казалось, целую вечность, Васильев Андрей затих, бессмысленным взглядом уставившись в высокий каменный потолок. Сил почти не осталось — хотелось так и лежать на этом ледяном полу, пока его не растерзает очередная тварь, которую припасли ублюдок-Диктор, его босс и некая Стальная Леди. Что ещё ожидает их впереди? Не будет ли наилучшим решением сдаться сейчас, чтобы умереть менее мучительно? Это ведь наверняка ещё даже не середина пути. Если Корги уже сейчас едва ли не умирает из-за того, что его вскользь задело атакой Диктора, то что будет в самом конце? Ответа на этот вопрос не узнать, пока не попробуешь. И, Васильев, несмотря на все гложущие его сомнения, поднялся с ног, отряхиваясь от пыли. — Успокоился? — тихо спросил Артём, и голос его, обычно спокойный, почему-то дрожал. Андрей, почувствовав нечто неладное, перевёл взгляд на привалившегося к стене Корги. Под ним всё сильнее и сильнее растекалась кровь, идущая из распоротой где-то под коленом правой ноги. Миша тихонько скулил, елозя на месте и пытаясь унять бешеную, острую боль, сжимая бедро двумя руками. — Андрей… Корги, он… он умирает, — тихим, помертвевшим голосом говорит Зелёнка, и саму её трясёт ещё сильнее, чем Кротова. В его взгляде — агония, и движения у мальчишки постепенно прекращаются, зрачок заполонил почти всю небесно-голубую радужку (это видно даже в полумраке, царившем в коридоре). — Дрюх, а, Дрюх… и зачем я на ту листовку обратил внимание?.. Мы же в школу… опаздывали… не стоило мне… не надо было… я же плохо бегаю… мне, мне хотелось просто хорошо провести время… разве я многого хотел?.. — Корги дышал тяжёло и часто, постоянно делая паузы в своём монологе, чтобы отдышаться. Ему было больно, но сознание Миша не терял — возможно, его даже можно было спасти, и, пожалуй, именно об этом думал Андрей, убегая.       Они не сразу заметили, что в коридорах стало как-то подозрительно тихо, и вой прекратился. Там, в темноте коридора, сверкало множество пар красных, горящих, точно фонари, глаз. Тела, без каких-либо внутренних органов, собранные лишь из костей, нарочито медленно, угрожающе приближались, злобно рыча и предвкушающе скалясь. Андрей замер от дикого страха, на мгновение пронзившего его тело, но он тут же пришёл в себя, понимая: это очередная угроза его жизни.       Миша, с трудом повернув голову и столкнувшись взглядом с полными голода горящими глазами, вцепился в обожженную ладонь Андрея, глядя на него умоляюще, с диким, нестерпимым ужасом. Весь его вид вызывал откровенную жалость, но страх, страх за собственную шкуру был куда сильнее, и Андрей совершенно не мог ему противиться. Как бы не хотелось спасти Корги, им всем отсюда не выбраться. Хоть кто-то должен стать жертвой. Андрей будто весь покрылся коркой льда, убив в себе все эмоции, оставив лишь холодную расчётливость. — Н-не оставляйте меня, — свистяще, протараторив шёпотом, — прошу вас, ребята, не оставляйте меня…       И Андрей, глядя на истекающего кровью, несчастного, уставшего Корги, едва не поддался на его уговоры, весь пропитавшись жалостью. Но, жёсткий рационализм в нём заявил, что Михаила Кротова уже не спасти, что он в любом случае истечёт кровью и умрёт. И Андрей, с невероятным трудом отцепив от себя неожиданно крепкую хватку друга, слушая постоянно повторяющееся «не оставляйте меня», схватил за руки оторопевших, напуганных Ткачевых, потащил их за собой, оставляя позади стаю костяных гончих и Корги, чьи тихие мольбы постепенно переросли в истеричные, полные боли, вопли.       Костяные гончие яростно зарычали — их спровоцировал крик, и они, с торжествующими воплями, накинулись на такую беззащитную сейчас, брошенную жертву. Крик Корги потонул в отвратительном звуке чавкающей плоти — твари даже не хотели насытиться. Они просто получали удовольствие, разрывая едва сопротивляющуюся жертву. Андрей прекрасно слышал, как они ели, слышал их удовлетворённое рычание, слышал, как Миша из последних сил зовёт своих друзей (скорее всего, уже бывших), но продолжал вести за собой притихших, ошеломлённых близнецов. Андрею плевать на то, что ему наконец-таки удалось подержать Зелёнку за руку. Ему плевать на то, что ладони невероятно болели от соприкосновения с чужими руками. Сейчас ему абсолютно на всё плевать.       В груди — странная пустота, Андрей полностью абстрагировался от всего остального мира. В его руках — руки друзей, и несмотря на то, что из-за обожженных арсонистом ладоней это больно, Андрей продолжает их держать, ведя за собою. В его сердце огнём пылает решимость сохранить жизни хотя бы этих двоих. В глазах — полное спокойствие. Сейчас главное — оторваться от костяных гончих.       Едва свернув за очередной поворот, вся троица побежала. Но в этот впереди не было Зелёнки. За собой всех вёл он — Андрей Васильев, обычный мальчишка, единственный сын двух добропорядочных гражданин и немного романтичный подросток, ненавидящий геометрию. Андрею было страшно, Андрей боялся умереть, но, пока у него есть возможность, он постарается уберечь своих друзей.       Возможно, они смогут выбраться все втроём. Корги задержал костяных гончих гончих на некоторое время, и за эти ничтожные несколько минут они смогли оторваться. Близнецы Ткачевы бежали уже сами, и Андрей радовался, что они не расклеились. Как только все они выберутся из этой дыры, то вместе помянут Корги и Шурика. И ещё, возможно, разрыдаются. Но это всё потом. Сейчас главное — выжить.