♦♦♦♦♦
Придётся и тебе плясать побыстрее… Вот какой фразой мистер Бэггинс ознаменовал свой неожиданный триумф. Никто не взялся бы сказать, как маленькому хоббиту удалось одержать победу над опытным в военном деле бойцом Железных Холмов. Одно известно точно: с того дня, как путешественник из Шира преодолев собственный страх и физическую слабость восторжествовал в бою над гномьим мастером ратного искусства, смелые полурослики начали почитаться среди подгорных жителей за бравых и доблестных воителей. Да, и по сей день дети Аулэ слагают песни о непримечательных, но крепких духом хоббитов. И все благодаря низенькому и пухленькому обитателю Хоббитона Бильбо Бэггинсу. Те, кто воочию видел бой полурослика с гномом, говорят, что хоббит дрался с неистовством и напористостью медведя. Сказки, покрытые сивым пеплом сгоревших в прошлом лет, повествуют о том, как Бильбо из Шира, будто горная рысь метался вокруг нерасторопного подгорного жителя, размахивая своим легендарным мечом. Он рычал, ругался и фыркал, танцуя рядом с гномом, подобно мотыльку над пламенем. И, в конце концов, измотав врага, одолел простой подножкой. Конечно, сказки умалчивают о том, что мистер Бэггинс в итоге потерял сознание, слегка перенервничав. Молчат они и о тех смешках, которыми многие гномы поливали Бильбо после короткой битвы. Истлевшая за долгие годы легенда хранит истину под колпаком витиеватых слов, сохраняя в безмолвии скупую, жестокую правду: хоббит одолел гнома просто потому, что так распорядилась судьба. В его победе не было ничего красивого, лишь сила воли и чуть-чуть везения… — Может, ему воды дать? — предложила Илийя, приподнимая Бильбо за плечи. Кили, помогавший эльфийке, лишь ухмыльнулся. Лицо молодого гнома светилось радостью и искренним изумлением. В темных глазах отражались сполохи разгорающегося солнечного денька. Нанивиэль, наблюдая за племянником Торина Дубощита, чувствовала, как грудную клетку распирает от довольства. — Нет, с ним всё в порядке, — Кили, подхватив мистера Бэггинса под руку, подмигнул бессмертной. — Такое уже бывало. Таким же способом хоббит подписался на поход к Одинокой Горе. Не знаю, поверит ли в это милая Леди, но, услышав о Смоге, полурослик тоже ничком на пол упал, как сахарная барышня. — Может, и поверю, — прокряхтела Илийя, находя Бильбо, вопреки крохотному росту, очень тяжёлым. Чуть напрягшись, бессмертная таки сумела обхватить хоббита рукой. Глянув коротко на собеседника, кивнула. — А с чего Вы взяли, что сахарные барышни от разговоров о драконах сознание теряют? — Ну, не все, пожалуй, — гном широко улыбнулся, — спорить не стану. До определённого момента я считал, что и хоббиты не способны на подвиги. Почему-то верилось мне, что полурослики горазды только пить чай и печь вкусные пироги. Однако мистер Бэггинс развеял последние крупицы сомнения – хоббиты те ещё охотники до опасности. — Ага, — Илийя хохотнула, заслышав в речи молодого принца нотки восхищения. — А мне почему-то всегда казалось, что гномы напыщенные и недальновидные хранители золота. Но это ведь неправда. Как оказалось, среди вас есть и любители почитать стихи, и настоящие ценители живописи. Даже музыканты есть. Кили лишь улыбнулся шире. Подождав, пока бессмертная покрепче ухватится за плечо хоббита, упёрся ногами в пол. Илийя, прикусив нижнюю губу, напрягла спину. По сути, ничего сложного – бездыханное тело Бильбо оторвалось от земли подобно пуху. Косо глянув на гнома, Нанивиэль чуть распрямилась, направляя шаг в сторону. Снующие туда-сюда подопечные Железностопа громко обсуждали закончившийся турнир. Заприметив бегущего навстречу Фили, Илийя позволила себе расслабленно вздохнуть. — И когда Вы успели подбежать к нему, ума не приложу, — старший племянник Короля-под-Горой шикнул на эльфийку, перетягивая её ношу на себя. Юная Квенди помощи противиться не стала. — Не женское это дело. Позвольте, госпожа. — Ишь ты, как заговорил деликатно, — съязвил Кили, глядя на брата исподлобья. — Давай лучше поскорее утащим взломщика подальше от толпы, любезности могут и подождать. Что-то буркнув в ответ, Фили коротко кивнул и вместе с Кили быстрым шагом направился к дальнему углу широкого зала. Там их обоих уже дожидались спутники Торина Дубощита, широко улыбаясь и поздравляя друг друга с победой крохи-хоббита. Илийя, хмыкнув, с удовольствием последовала за ними. Оказавшись в знакомом кругу веселящихся подгорных жителей, Квенди взглядом отыскала Арвен. Леди Ундомиэль стояла справа от Торина, держа в руках хрустальный сосуд родниковой воды. Скромно улыбаясь, она с лаской и заботой оглядывала бледное лицо хоббита. Молодые гномы, осторожно уложив полурослика у стены, с задором и смехом начали пожимать руки своим собратьям. Илийя же, обойдя стороной лихо болтающих друг с другом Балина и Двалина, присоединилась к Арвен. Последняя, присев подле ширского смельчака, слегка смочила чистой водицей заблаговременно прихваченное с собой крохотное полотенчико. — Как он? — голос Торина заставил Илийю поморщиться. Глубокий раскат речи Короля всегда одинаково пугал юную Квенди. Сильный гномий говор внушал бессмертной опаску. И дикое восхищение. — Он просто испугался, — Арвен промокнула лоб мистера Бэггинса. Хоббит, всё ещё пребывая в руках безбрежного забытья, что-то пролепетал себе под нос. Как показалось Илийе, что-то похожее на «Нет, мне не нужны эти рыбинки, я уже поел». — Скоро придёт в себя, Ваше Величество. — Здорово, — Торин Дубощит не улыбался, хотя, казалось бы, повод для веселья был. Серьёзный по своему обыкновению, гномий Король спокойно взирал на компаньона, что не так давно выдрал из лап серьёзного противника маленькую, но восхитительную победу. — Мне хотелось бы его отблагодарить. Ведь, по сути, мистер Бэггинс избавил меня от необходимости бриться. Илийя вспыхнула. Опустив взгляд, сложила руки перед собой в замок. Наверное, если бы не её спор с Даином Железностопом, никому сегодня вообще не пришлось бы драться. Да и королевские бороды не подверглись бы никакой опасности. Впрочем, о содеянном эльфийка ни разу не жалела. Ведь, по сути, она просто отстаивала честь новых знакомых и правду, попранную наглой задирой-гномкой. Пожалуй, настоящий момент ликования и торжества стоил всех переживаний. — Кстати о споре, — Кили, подошедший к своему дяде, смущённо поглядел в сторону Нанивиэль. Последняя, найдя в скромной и наигранно безропотной робости гнома определённую прелесть, чуть приподняла брови вверх. — Кажется, я поспешил, делая ставки. Может быть, госпожа будет милостива к своему покорному слуге и не заставит его делать глупости? — Это уже решать не тебе, братец, — Фили, краем уха слушавший беседу, обернулся. Хохотнув, отёр усы коротким, резким движением. — Слава Махалу, у тебя нет бороды. Иначе пришлось бы тебе сказать ей «Расуп Гамут!». И, наверное, надолго. — Он прав, — подтвердил Торин, глядя в сторону Нанивиэль в этот раз с лёгкой, выжидательной улыбкой мудреца. В глазах эреборца Илийя к собственному изумлению разглядела полыхнувшее мельком веселье. — По дороге к Эребору ты уже второй раз проигрываешь спор, и второй раз – даме. Думаю, этот случай послужит хорошим уроком. Так что судьбу твою решать не нам, а милой Нанивиэль. Король под Горой кивнул Илийе. Юная Квенди, чуть замешкавшись, сделала неуклюжий реверанс. Поджав губы, глянула на Кили, явно огорчённого словами дяди. Конечно, у эльфийки и помыслов не было как-либо мучить молодого гнома. Однако за неверие в силы соратника хотелось воздать по заслугам. Улыбнувшись собственным мыслям, бессмертная поймала взгляд наставницы. Арвен, помрачнев, уже догадывалась о задумке подопечной. Долгий день ждал гномов, полный шуток и веселья. К тому же, вечером всех путников пригласили на пир, который подгорные жители решили устроить в честь битвы хоббита с одним из воинов Железных Холмов. Наверное, Даин Железностоп, вопреки позорному проигрышу, сам явится к празднеству, чествуя своих гостей. И, как втайне надеялась Илийя, явится уже без своей знаменитой бороды. Хитро хмыкнув, эльфийка прищурилась. Забавы ради, она решила научить Кили быть сахарной барышней.♦♦♦♦♦
Забавы ради, она решила научить Кили быть сахарной барышней. У племянника, кстати, неплохо получалось: стоя на высоких каблучках, он даже не пошатывался, вопреки скованной позе. Торин сдержал в себе улыбку, боясь, что она перерастёт в хохот. Обижать Кили не хотелось, ведь он и так находился в крайне невыгодном положении. Проходящие мимо него гномы то и дело хихикали, отпуская в сторону сына Дис злые, крайне ехидные замечания. — А ему идёт, — заметил Бильбо осторожно. Стоя подле Торина, хоббит оглядывал кружащих по гигантскому залу служителей Железных Холмов. Пир только начинался: накрытые столы ломились от яств, весёлая музыка разносилась под каменными сводами, и праздничное настроение наполняло воздух пьянящими ароматами вин. — Если можно так сказать, из Вашего племянника вышла бы изумительная дама. — Даже не спорю, — согласился Торин, отпивая из кубка. Кроваво-красный напиток щекотал нос сказочным ароматом. — Но, на мой взгляд, Илийя поступила чересчур бессердечно. А потому, Бильбо, благодарю тебя за победу. Ты спас мою честь. Хоббит не ответил, но остался репликой довольным. Эреборца это устраивало: говорить лишний раз об утренних происшествиях не хотелось. Последние дни обратились сущим кошмаром не только для Торина, но и для всей его компании. Напряжённую обстановку от немыслимого потока ругани сдерживало только ожидание эпической битвы полурослика с гномом. И битва эта далась не только мистеру Бэггинсу большой ценой. Двалин, не находивший себе места всё время после заключения с Даином спора, теперь мог вздохнуть спокойно. Бифур, Бофур и Бомбур, так рьяно переживавшие за жизнь взломщика, ныне сочиняли песни в честь мистера Бэггинса. Оин и Глоин, целый вчерашний день пытавшиеся напоить Бильбо успокоительным отваром, теперь довольствовались результатами собственных стараний. Сам Торин, мысленно прощавшийся с мечом и бородой, сейчас с улыбкой на устах вспоминал моменты отчаянного рассматривания собственного лица в отражении зеркала. Хохотнув, Король-под-Горой вновь отпил из кубка и косо глянул на Кили. Нет, эльфийка определённо перегнула палку. У племянника выбора не было, а потому он покорно исполнял условия договора: будучи стороной проигравшей, молодой гном подчинился приказу бессмертной и согласился переодеться в девичий наряд на время пира. Целых четыре часа кряду он провёл с Илийей, расчёсываясь, подбирая платье, принимая душ и занимаясь той странной магией, которой женщины обычно занимаются вдали от мужских глаз. И все это под чутким руководством остроухой Квенди, вооружившейся помощью Фили, Дори, Нори и Ори. Сам Торин, заслышав требование Нанивиэль, решил вначале, что подобное наказание окажется для Кили весьма нравоучительным. Однако через добрых пять часов после утренней битвы, услышав в коридоре дикий визг племянника, засомневался в принятом решении. Теряясь в догадках, эреборец к собственному сожалению посмел поинтересоваться, чем были вызваны крики сына Дис. Заглянув в светлую комнату, выделенную Илийе, нашёл своих компаньонов сидящими вокруг Кили с широченными улыбками на устах. Сама эльфийка стояла над юношей, в руках удерживая какой-то маленький железный предмет загадочной формы. Кили, не скрывая собственных слёз, умоляющим взглядом поймал взор Дубощита. Из его рта вырвалась одна единственная скорбная фраза – «Она выщипывает мне брови». Ужаснувшись увиденному, Торин поспешил покинуть эльфийскую опочивальню. Зато теперь имел честь лицезреть племянника в новом, очень даже забавном образе. — Ему нужно поправить бантик на рукаве, — Бильбо поморщил нос. — Сбился набок. Хотя я теперь понимаю, что драка с большим гномом, вооружённым булавой – не самое худшее испытание во вселенной. Что правда, то правда. Торину даже сказать против было нечего. Кили, выдавливая из себя улыбку, сейчас стоял по левую руку от Илийи, то и дело одёргивая подол длинного шёлкового наряда. Глубокий пунцовый цвет ткани переливался в свете сотен свечей, разливаясь пурпурными оттенками. Бессмертная, осаживая непокорного гнома, силилась заставить компаньона вести себя прилично. Порой оправляя закрученные в кудряшки волосы Кили, Нанивиэль сияла искренней, чистой радостью. Торина вновь начал распирать смех и, чтобы ненароком не выказать своего отношения к обозреваемой картине, он решил отойти в сторонку. Отсалютовав мистеру Бэггинсу, эреборец взглядом пробежался по толпе гномов. Отыскав Даина, направился к нему. Последний, к слову, тоже выглядел весьма непривычно. — Будь я проклят, если ещё хотя бы раз свяжусь с тобой, — заприметив побратима, поприветствовал Железностоп. Приподняв руку с кубком, рассмеялся чистым смехом. — Валар тебя дери, но хоббит сделал одного из моих лучших воинов. Твои ребята все такие? — Можешь проверить, если угодно, — предложил Торин, занимая место рядом с другом. — Полагаю, тебе придётся сильно удивиться, если вдруг осмелишься на ещё один спор. — Упаси Махал, — грустно произнёс Даин, потирая гладко выбритый подбородок. — Я, пожалуй, ещё на лет сто вперёд наелся подобными шутливыми спорами. Хватит уже молодиться. Пускай вон, малолетки балуются забавы ради, если желают. — Неужели потеря бороды так на тебя повлияла, любезный друг? — поинтересовался Торин, уверенный в положительном ответе. — Не стоит переживать. — Тебе-то уж точно не стоит, — вновь рассмеялся Даин, сверкая глазами. Выгнув одну бровь дугой, смешливо указал рукой куда-то в сторону. — Не знаю, как ты нашёл всех своих компаньонов, но они меня позабавили. Про хоббита вообще молчу, но вон та девица порядком умиляет. Глянь, как танцует. Торин перевёл взгляд туда, куда просил Даин. Взор лениво плыл вдоль макушек гномов, окидывая разом весь зал. Северяне решили устроить пир в самом большом помещении под сводами замка. Огромная каменная ниша, простиравшаяся далеко вдаль, утопала в ярком пламени свечей и факелов. Высокий потолок мерцал в томном сиянии огня, пестря древними узорами, высеченными в твёрдой плоти горы. Железная руда, местами серебрящая стены зернистыми пластинами, искрила оранжевыми зарницами. Огромные тёмные плиты пола вдоль рядов стройных колонн теперь занимали широкие чаши, вручную высеченные из цельных кусков гранита. Заполненные черным углём, они полыхали подобно солнцу, взметая ввысь длинные рокочущие языки огня. Кипящие струи расплавленного железа растекались по тонким желобкам в полу и всё это великолепие сотрясали ритмичные звуки огромных гномьих барабанов. Толпа веселилась и плясала. Подгорные жители, не часто позволяющие себе столь открыто и яро проявлять радость, ловили момент и наслаждались происходящим. Музыканты, стоящие на каменном возвышении прямо посреди зала, наигрывали быструю мелодию, давно позабытую Королём-под-Горой. Льющаяся порывисто и истомно, точно предрассветный свет, она заполняла собой весь зал, заставляя камень дрожать, а огонь колыхаться чаще. Утробные звуки скрипок перебивались и дополнялись голосами флейт, подчиняясь биению музыки. А гномы, без устали отбивающие ногами чёткий темп, продолжали отплясывать свои старые, исконно гномьи пляски. Он заметил её не сразу. Сливаясь с низкорослой толпой, Ниар, подобно крохотной бабочке в сетке дыма, отдалась на волю музыке наравне с окружающими гномками. Она танцевала с огнём, играя с ним и флиртуя. Будто влюблённые, стихия и юная девочка сплетались в единое целое. Под низкий рык барабанов выплясывала кареглазая чаровница, размахивая пылающими веерами, точно атласными лентами. Султаны искр окутывали точёную фигурку сверкающей вуалью и разлетались по воздуху, обращаясь в пепел. Тени вторили упругим шагам Ниар, и казалось, сама вселенная пустилась в пляс подле лихой наездницы. Высокие своды сотрясали громогласные раскаты рукоплесканий, гномы властвовали над огнём и вином, а маленькая человеческая девушка, забыв про всё окружающее, позволила себе стать единой c жаркой природой красного пламени. Королю-под-Горой вспомнился недавний разговор с воспитанницей Беорна. Его последняя беседа со случайной попутчицей в последние дни. Она вышла не слишком гладкой и уж точно не имела ничего общего с благоразумием. У Торина на какой-то короткий, безумный миг спёрло дыхание. Запах мёда туманной дымкой погрузил сознание в полудрёму. Ещё яркие воспоминания о лёгком прикосновении к губам Ниар полоснули разум стальными клыками. — Уж не знаю, где ты потерял мага, и на какой тропинке нашёл новых попутчиков, но компания твоя, Торин, удивляет меня с каждым днём всё больше, — признался Даин, раскрасневшись. Видимо, веселящий напиток заставил кровь Железностопа кипеть. — Знаешь, что учудили сегодня эльфийки после боя? — Надеюсь, ничего предосудительного они не сотворили, — прочеканил Торин, слушая побратима краем уха. Взгляд всё ещё был прикован к мягким теням, что змеились по телу Ниар, облекая её в лоснящиеся лоскуты огненной ночи. Красные отблески ложились на кожу девушки закатными лучами, скользили по мышцам, вторили движениям. Сегодня лихая наездница облачилась в тёмное: обитатели Железных Холмов великодушно одарили гостей разными вещами, в том числе одеждой и оружием; видимо кто-то из юных гномок по своему вкусу принарядил Ниар к сегодняшнему пиру. Тонкая рубашка прикрывала грудь, но широкая полоса светлой кожи у поясницы осталась не закрытой. Высокие сапожки плотно облегали икры, заправленные в них стёганые брюки удерживались на бёдрах добротным кожаным ремнём. Тонкие ручки Ниар утопали в летящей ткани рукавов, вырывались из её плена и белыми птицами взметались к потолку, в пальцах удерживая заветное пламя. Девица танцевала без устали, свободно и дико, так, как делала и всё остальное – дышала, смеялась, переживала. Король-под-Горой, не смея сводить век вместе, с болью в груди следил за смертной дочерью людского племени. Кареглазая красавица пленила не своей красотой, но внутренним пылом, что пробивался сквозь скромность в яростных движениях и сильном голосе. — Они сварганили мне эльфийскую стряпню, чтоб им пусто было, — весело сообщил Даин, не замечая задумчивости собеседника. — И ладно если бы они по банальной привычке решили настругать мне зелёных веточек, так нет же! Они спекли сдобные пирожные, и печенье, покрытое глазурью. Клянусь именем Аулэ, я бы сам своровал у Элронда его поваров, в случае их способности повторить кулинарный подвиг твоих спутниц! Их кушанье буквально таяло во рту… «Как тают мои призрачные надежды вернуть Эребор, — подумал Торин в отчаяние. Горло сомкнули тиски душащих криков. — Как давно растаяла моя вера вновь обрести дом и покой, найти приют под сводами Одинокой Горы и радоваться спокойным дням. Золото. Дракон. Эребор. Жизнь проходит под кровавым дождём, и каждый следующий шаг сулит потерю. А в моей душе отчего-то царит приятное волнение. Немыслимо и неправильно». — Мне нужно отойти, — изрёк гном, уже забыв о монологе старого друга. Даин, потеряно кивнув, лишь поджал губы и вновь отпил из кубка. За безучастность Торин Железностопа не винил. Сам он никогда не просил помощи, и менять привычек не собирался. Всё, посланное судьбой, молодой наследник рода Дурина воспринимал как дар. Даже если рок вместо благодати давал крепкую затрещину. Не замечая, как ноги уносят его подальше от шума и веселья праздника, Торин быстрым шагом пересёк зал поперёк. Взор Короля уцепился в балконные арки. У края каменных плит, там, где резные опоры впивались в пол, свет снежной ночи и яркого пламени сходились воедино. Странный туман расползался по широким пластам грубой породы – горячий воздух, остывая, ложился на стены влагой и тут же обращался в иней, едва различимый в неясном лунном сиянии. Обойдя стороной громкую компанию собратьев, эреборец молча юркнул в холод и тень. Морозный воздух ударил в лицо, защипал кожу, развеял хмель. Наполняя лёгкие свежестью, он дурманил рассудок нестерпимым хладом. Подняв голову к небу, Торин широко распахнул глаза. Звезды мерцающими мотыльками далёких миров отстранённо взирали на грешный мир Арды. Им не было дела до мелких забот какого-то гнома. Что для них судьба Эребора, когда в распоряжении есть вечность и красота путешествия к неизведанным далям? — Отец говорил мне, что их свет обманчив и зол, — успевший полюбиться голос мелодичной песней коснулся ушей. Пытавшийся сбежать от наваждения, Торин вновь оказался в его власти. Задрожав теперь не от холода, эреборец обернулся. Ниар, взмыленная и широко улыбающаяся, заворожённо смотрела на небосклон. — А я всегда находила его сказочно красивым. Хотелось бы знать, какие они, эти огоньки. Наверное, горячие. — Вы простынете, — голос сел. Кашлянув, Торин даже не постарался утихомирить волнение. Знал, что тщетно. — Зайдите внутрь. — Я увидела, как Вы поспешно покинули своего друга, — Ниар моргнула. Торин, замерев на месте, встретил её взгляд. В глазах девчушки отражалась бездна, взметалась жаром на поверхность и янтарными искрами разливалась в них. Эреборец проклял тот день, когда впервые посмотрел Ниар в глаза. Он сам пропал в их янтарном омуте и не находил возможности как-либо выбраться из капкана. Ведь так приятно желать душой и телом то, что прекрасно, то, что живо и то, что никогда не станет твоим. — Ваше Величество беспокоит проснувшийся дракон. На крыльях своих он носит смерть и её саваном заволок Одинокую Гору. Но ведь он не будет там вечно, этот дракон. Храбрые сердца куют победы там, где малодушные чахнут в уныние проигрыша. Какие речи. Сложно поверить, что их произносила маленькая девочка, чуть ниже ростом гнома. Торин улыбнулся краешками губ, находя в словах Ниар горькую правду. Он действительно не мог найти покоя, помня об упущенной возможности отвоевать родной дом. Не мог спокойно заснуть, помня о живом отце, пленённым бледным уруком. И, вопреки произошедшему, эреборец не желал терять надежды. — Вернитесь и танцуйте, — подойдя к девушке, Торин стянул со своих плеч тёплый плащ. Обтряхнув его, осторожно натянул лихой наезднице на плечи, боясь даже мельком прикоснуться к ней. В мыслях царил сумбур. Эреборец вновь вернулся к воспоминанию о медовом касании губ Ниар. Наверное, за ту неловкость следовало попросить прощения. — Вам не стоит думать о Смоге. Вы оказались в нашей компании по случайности и вряд ли должны размышлять о войне, к которой не имеете отношения. Мы вернём Вас к Беорну. И отблагодарим так, как сможем. Она рассмеялась. Серебряный колокольчик детского хохота, неомрачённого жестокостью мира и его несправедливостью. Потоки ветра путали пряди вьющихся волос и серебрили их снежными ласками. Огненный шторм посреди снежной пустоши. — Мне не нужна благодарность, Ваше Величество, — кареглазая красавица взирала Торину в глаза без страха, без смущения или порицания. Её лицо горело пониманием. И нежностью. — Мне ничего не нужно от Вас и Ваших друзей, коих Вы так рьяно оберегаете. Но посмею попросить Вас об одной вещи. Гном прищурился. Что могло понадобиться лихой наезднице? Золото? Камни? Наряды? Сомнительно. Ниар не походила на существо, способное питать страсть к материальным благам. Может, ей хотелось сделать что-то для Беорна? Торин был бы рад помочь, только вот силами он располагал ограниченными, да и сам нуждался в поддержке со стороны. Сердце сжалось от тоски и боли. — К Вашим услугам, Ниар, — ответил эреборец сухо. Гадая, чем обернётся для него странная беседа, молодой наследник трона Одинокой Горы нахмурился. — Прогуляйтесь со мной, — девчушка, укутанная в широкий плащ, радостно улыбнулась. Сделав небольшой шаг к Торину, схватила его за руку. Её маленькая ладошка оказалась сухой и горячей. Тоненькие пальчики обвились вокруг гномьего запястья невесомым детским касанием. Король-под-Горой удивлённо воззрился на Ниар, считая про себя вдохи и выдохи. Девушка, укрощавшая с ловкостью калёную сталь, потянула за собой гномьего Короля. Движение не было настойчивым, скорее наоборот. Оно походило на приглашение. Заглянув Ниар в глаза, гном поддался секундному искушению, позволив ей увести себя в томную мглу ночи.♦♦♦♦♦
Заглянув Ниар в глаза, гном поддался секундному искушению, позволив ей увести себя в томную мглу ночи. Он не колебался, не спрашивал, а просто ступил следом. Красную Колдунью всё устраивало. Хранимое молчание заменило слова, став связующим звеном между ней и Королём Эребора. Оно было гарантом понимания, и оно же являлось залогом доверия. Нет ничего лучше тишины в случае, когда говорить должно сердце. Она подвела его к приступу к горе. Железные Холмы невысокой грядой скользили к небесам, тая в мельтешащем улье снежных мотыльков. Погода радовала душу: тишина, лёгкий ветерок, снег, льющийся россыпью алмазов на скованную льдом почву, и лунный свет, серебрящий морозное царство. Заветные вершины, охваченные извечной мерзлотой, взгляд не мог выхватить из чарующей небесной бездны. Восхождение к ним могло оказаться опасным. Но Ниар горела желанием вновь оказаться у края родных земель. В её сердце полыхала уверенность и вряд ли бы даже ураган смог разубедить её в принятом решении. Обернувшись, она посмотрела на Торина. Он стоял прямо перед ней, выжидая, оценивая, не понимая происходящего. Чародейку пугал его взор, чёрствый, надменный, гордый. В поднявшейся пурге великий воин казался выше обычного; белые мушки, путавшиеся в волосах эреборца, платком седины опускались поверх его головы. А в глазах Дубощита простиралась безбрежная студёная даль, безжизненная и серая, как пепельные склоны Ородруина. Ниар невольно поёжилась под взглядом Торина. Хмыкнув себе под нос, сделала шаг к крутому склону. Немного помявшись на одном месте, начала смело взбираться на гору. Нужды оборачиваться не было. Красная Колдунья знала, что Торин Дубощит пойдёт следом. Он был храбр и силен духом. Его не могла напугать зимняя кутерьма и хмурящаяся гора. В груди гнома жил бессмертный пожар отваги, способный соперничать с тем пламенем, что раздувал лёгкие Смога. Наверное, именно такими хотел видеть в конечном итоге своих детей Илуватар. Произнося слова первой песни, Эру мнил, что способен всех созданий наделить искрой нетленной веры в лучшее. Он ошибался. А там, где есть страх, существует тьма. И во тьме этой, как было известно старшей дочери Мелькора, таились чудища поужаснее драконов и балрогов. Забыв о ветре, о снеге и холоде, чародейка взбиралась наверх. Часто земля уходила из-под ног, ненадёжные опоры белым порошком рассыпались под ступнями, коварные подступы ледяными укусами отвечали на прикосновения рук. В ушах жужжал ветер и своим неистовым дыханием пытался сбить отчаянных путников с ног. Ниар не обращала на эти мелочи никакого внимания. Впереди маячил заветный склон, по которому можно было спокойно добраться до вершины горы под защитой высоких ледяных пиков. Чистое сияние ночных светил вырывало из мрака льющуюся серебром тропку, серпантином уходящую вдаль.♦♦♦♦♦
Чистое сияние ночных светил вырывало из мрака льющуюся серебром тропку, серпантином уходящую вдаль. Подножие горы тонуло в темноте, щеря бездонную пропасть. Переведя дух, Торин заставил себя поднять взгляд к Ниар. Девушка стояла напротив, бесстрашно оглядывая просторы Средиземья. Погода успокоилась ближе к рассвету. Подъём до вершины занял у двух храбрецов практически всю ночь. Небо только-только начинало наливаться сизыми мазками рождающегося дня. Пики Железных Холмов, укутанные в белые одеяла, лениво проступали сквозь туманную дымку. Гладь небосклона на востоке у тонкой границы с землёй постепенно накалялась ярким блеском плавленого золота, касаясь лучистыми ладонями меркнущего в полумгле Средиземья. — Когда-то давно Железные Холмы являлись частью огромного горного массива невиданной красоты и головокружительной высоты, — Ниар, подойдя к гному, долгим взором мерила восточный предел. Бледное лицо девушки в зарождающемся свете казалось острым и хищным. Карие глаза впитывали в себя солнечные лучики, жадно вбирая их дивную, невинную прелесть. — Ваше Величество вряд ли сможет представить себе Эред Энгрин такими, какими они были в период процветания Белерианда. Гигантские зубья камня и железа, непреступным забором отделяющие далёкий холод севера от плодородных земель Эннората. Эти знаменитые горы, воспетые во многих песнях эльфов и поруганные бессмертными за свою тёмную природу, дали жизнь Железным Холмам. Мало кто знает, что земля, на который мы с Вами стоим, была поднята из недр Владыкой Дор Даэделота, всеми забытом ныне. Ниар осторожно обхватила своей рукой предплечье Торина. Молодой гном, вздрогнув от волнения, посмотрел на свою спутницу. Казалось, юное создание не чувствовало усталости или сонливости. Всю ночь взбираясь на гору с лёгкостью девы эледрим, теперь лихая наездница с бодростью взирала на замерший пред рассветом мир. Поражаясь выносливости слабой дочери эдайнского рода, Король-под-Горой силой воли загонял в себя желание поморщиться от боли в ногах и спине. Склоны Железных Холмов оказались круче, чем думалось гному раньше. — Пусть взор Его Величества коснётся того неясного пятна, что скрывается на севере, за кручами опасностей спящей вселенной, — Ниар развернула Торина боком, вытянутой рукой указывая куда-то вдаль. Прищурившись, молодой наследник Дурина разглядел в отступающей темноте едва заметные с высоты пики Серых Гор. — Там покоится Эред Митрин, холодная цепь бездушного камня, омытая кровью орков. Там, где горы крестом расходятся по сторонам, в безмолвии и холоде агонии умирающего мира стоит гора, откуда родом враг Ваш. Гундабад, ставший родиной тем душам, которым никогда не удастся попасть в Валинор по воле Великого Владыки Удуна. Будто сторожевая башня пиком стоит он на пути у тех смельчаков, что могут найти в себе храбрость пойти дальше. Пустынная дорожка отчаяния и смерти, улетая эхом в глушь дикого севера, идёт через Ангмар, к Карн-Думу, где некогда правил Король-чародей. В тех тенях, что сейчас отражаются в Ваших глазах, царит и по сей день Зло, неведомое смертным существам. И во Зле этом рождаются кошмары, желающие покрыть Эннорат тленом и пеплом. Гном моргнул. Перевёл взгляд на Ниар, едва справляясь со странным страхом, сковавшим сердце тисками уныния и безнадёжности. Девушка, в отличие от Торина, смотрела на запад без ужаса в глазах: сосредоточенно меряя даль ясным взором, лихая наездница улыбалась краешками губ, хмуря брови. Королю-под-Горой безумно захотелось спуститься вниз, к твёрдой и плоской земле. Лицезрение угодий тьмы не приносило никакой радости. Зато Ниар, кажется, восхищалась открывшимся видом. — Дальше, на западе, простираются земли Арнора, видевшие много сражений и много чудес, о которых нам знать не дано. Плодородная почва дышит жизнью и в дожди её дыхание подобно дыханию любого другого живого существа можно услышать, почувствовать, проникнуться им. Где-то там, ещё находящееся в полудрёме, лежит чудесное озеро Эвендим, южнее которого грезит приятными ночными видениями весёлый и дружелюбный Шир. Ещё дальше, ближе к морю, что некогда затопило Белерианд, стоят на страже Синие Горы, спесивая гряда Эред Луин, вратами служившая для входа в Эриадор. Там, под древним гигантом Долмедом, впервые открыли глаза двое гномьих праотцов, гордых, смелых и мудрых. У подножия этих гор некогда блистал в свете и жил своей вольной жизнью Белерианд, земля всех земель. Он теперь спит вечным сном, этот дом древних сказаний, в руках океана, позабыв о войне. В голос Ниар проникла горечь. Выдержав паузу, девушка несколько секунд молча глядела вдаль, подставляя лицо навстречу свежему ветерку. Торин, не желая мешать спутнице, зачаровано оглядывал её сверху донизу. Стоя прямо, широко расправив плечи, без опаски перед высотой и морозом, воспитанница оборотня размышляла о чём-то непостижимом и отражения её дум призраками скользили в карих глазах. Гном, чувствуя необъяснимую тревогу, сжал руки в кулаки. «Откуда ей, такой молодой и наивной, столько известно о Средиземье? Не каждый может похвастать глубокими знаниями истории Эндора. Она говорит на синдарине и кхуздуле, ловко обращается с огромным конём и не боится опасностей. Слова о проклятых снежных долинах севера не нагоняют на неё страха, а вызывают печаль, — голос интуиции крепчал, звеня свинцом. Кровь отхлынула от лица. Теряясь в догадках, Король-под-Горой пытался понять, кого в действительности встретил на медвежьей пасеке. Друга? Врага? Посланника свыше? — С какой нежностью Ниар говорит о Средиземье. С какой тоской глядит вдаль, на запад, туда, где лучи рассвета тают в пучинах тьмы. Хотел бы я знать, кем ты являешься, лихая наездница. И хотел бы понять, как удаётся тебе сохранять в себе чистоту вопреки, судя по всему, тяжёлому жизненному пути. Много ли видела ты крови, Ниар? И много ли крови ты сама пролила?». Торин больше не сомневался в том, что кареглазая чаровница по природе своей была воином. Оттуда и смелость, оттуда прямота и ловкость. Одного не мог взять в толк молодой наследник эреборского трона – когда юная девочка успела увидеть смерть? Откуда пришла и кем была в прошлом? — Мой дом разрушили много лет назад, — теперь голос Ниар не казался знакомым. Торин впервые услышал в привычном тембре металлический звон глухой, бездушной ярости. — От него не оставили камня на камне, погрузив когда-то сказочные долины моей родины в пропасть забвения. Я помню, как в детстве мне нравилось гулять в тенях высоких деревьев, что росли густым ковром в горах. Помню, как я с братом и сестрой играла в догонялки, пытаясь утереть нос самому ветру. В моей душе свежи воспоминания о лугах, пахнущих сладостью и летними грозами. Перед глазами порой всплывают посеревшие за долгие годы картины радужных закатов: будучи ребёнком, я с восхищением и трепетом наблюдала за тем, как красный солнечный диск погружается степенно и надменно в шумящую гладь синего моря, окрашивая строптивые волны в самые разные цвета, от кроваво красного, до угольно-чёрного. Я рассказала бы Вам, Ваше Величество, как пал мой мир и как прахом рассыпался он в моих руках, но, боюсь, Вы не поверите мне. Всё, что когда-то казалось дорогим Вашей покорной слуге, утонуло в прошлом, погибло в нём, оставив после себя выгоревшую пустыню отчаяния. Я знаю, что Вы чувствуете, думая об Эреборе. Лучше других мне известна та боль, что снедает сердце при мыслях о погибших собратьях. Я потеряла своего отца, будучи ещё совсем юной. С того момента душе моей нет покоя. Торин сглотнул. Странная смесь чувств разливалась по крови ядом. До этого притупленные, потухнувшие под плотным настом нескончаемой череды неудач и ошибок, они засверкали острыми гранями в свете восходящего солнца. Разливаясь лавовой рекой по венам, распаляли потерянную решимость и твёрдость духа. Сомнения, страх, одиночество, ярость, боль, отчаяние, скорбь – все они слились воедино, перемешались с восстающими из тлена смелостью и рвением свершить задуманное. Сострадание к Ниар сомкнулось терновой лентой вокруг сердца Короля-под-Горой, обернулось искрящимся ободом восхищения и, в конце концов, переросло в неуёмное, беснующееся волнение. Он мог задать ей сотни вопросов. И она, стоя сейчас на вершине отрогов сгинувших некогда Железных Гор, ответила бы ему правду. Он прочёл её собственную готовность говорить в пылающих карих глазах. Истина, которую гному желалось узнать, была в его руках – Ниар с лёгкостью бы отдала ему сокровища собственного прошлого, поведав о себе и своём мире. Возможно, рассказала бы, откуда узнала кхуздул и почему с замиранием в сердце говорила о лютых уголках Средиземья. Вот только не желал эреборец заглядывать бездне в глаза. Он прошёл длинный путь, чтобы вернуть свой дом, былую честь, надежду. И не собирался теперь страшиться удара со стороны маленькой смертной девочки. Подул лёгкий ветерок. Солнечный блин плавно поднимался над золотящимися долинами Руна. Наверное, пир давно закончился, и празднующие гномы теперь отдыхали, кутаясь в тёплые одеяла. Торин, поджав губы, развернулся на месте, устремляя свой взор к силуэту Одинокой Горы. Эребор. — Будь у Вас возможность вернуть своего отца и свой дом, Ниар, как далеко Вы посмели бы зайти? Что решились бы сделать, чтобы вернуть родное и близкое? — в голове Торина рисовалась дорога, пустынная, холодная, серая. Та самая дорога, что вилась через бесплодную равнину к северу от Эребора, к Эред Митрин, к болотам Эттенмурса. Назад, к Ривенделлу, через Иссохшие Пустоши, откуда прилетел Смог. Чтобы вернуться к истокам всего. К полной опасностей и зла Мории. К чертогам Казад-Дума. — Вас интересует, чтобы я попыталась сделать, дабы отвоевать дотла сгоревшую родину, пропадающую ныне по воле судьбы в глубинах безвременья? — Ниар улыбнулась. Просто, легко, свободно. Торин, прищурившись, заглянул девушке в глаза. — Всё, что угодно, Ваше Величество. Всё, что угодно.