Equal and Opposite

Дерек тянет Стайлза в лофт, крепко сжимая его руку, и слегка подталкивает внутрь, когда разворачивается, чтобы закрыть дверь. Он запирает её на засов и включает сигнализацию, но Стайлз помогал ему её устанавливать, так что он не уверен, что та способна удержать его здесь. — Всё ещё пытаешься добиться минимализма в своей холостяцкой берлоге? — спрашивает Стайлз. — Хотя, честно говоря, не думаю, что у тебя было так уж много времени на украшения. — Заткнись и сядь, — рычит Дерек. — Куда? На пол? — скептически спрашивает тот. Дерек показывает на диван у стены. — Или на диван, Стайлз, — говорит он. Стайлз никогда не слушался его, даже до того, как лишился самых элементарных человеческих чувств, так что этот Стайлз выглядит только позабавленным его командой. — Верно, — говорит он и даже не думает садиться. — Ты продолжаешь звать меня Стайлзом. — Ты и есть Стайлз, — просто говорит Дерек. — Да, — отвечает Стайлз и, разворачиваясь, двигается вдоль стены лофта, скользя по ней рукой. — Но остальные не хотят этого признавать. Они хотят притворяться. — Я никогда не умел притворяться, — говорит Дерек. Стайлз останавливается у окна, глядя в него, и это напоминает Дереку слишком многое из того, когда они были здесь в последний раз. — Держись подальше от окна, — коротко приказывает он. Стайлз оглядывается на него через плечо, и теперь он определённо в замешательстве. — Как долго я здесь пробуду? — Пока они не найдут способ исправить это, — отвечает Дерек, опускаясь на диван. — Поэтому можешь сесть. — Ни телевизора, ни компьютера, ни достаточного света для театра теней, — недовольно замечает Стайлз, но, в конце концов, отходит от окна. — Чем займёмся, чтобы убить время? — Клянусь Богом, Стайлз, не испытывай меня, — рычит Дерек, теряя терпение. Стайлз не отвечает сразу, поэтому он должен был догадаться, что что-то не так. Тем не менее, он не понимает, что задумал Стайлз, до тех пор, пока тот не усаживается верхом на его колени. — Теперь-то доволен? — легкомысленно спрашивает Стайлз, подаваясь вперёд, и у него перехватывает дыхание. — Я сижу. Дерек застывает и тяжело сглатывает. — Что, чёрт возьми, ты делаешь? — Мы же можем немного подурачиться, не так ли? — спрашивает Стайлз. — Если ты боишься, что будешь для меня первым, не стоит. Этот корабль уплыл в подвале Дома Эхо. Дерек кладёт руки на плечи Стайлза и удерживает его, чтобы посмотреть ему в глаза. — С кем? — требует он ответа. — Не ревнуй, — просит Стайлз, его губы кривятся. — Ты можешь винить только себя. Ты мог бы давным-давно переспать со мной, если бы только попросил. Я знаю, что ты этого хочешь. — Это совсем не то, чего я хочу, Стайлз, — отвечает Дерек. — А теперь ты лжёшь, — упрекает тот. — Думаешь, мы никогда не замечали? Ты не настолько скрытен, насколько тебе хочется думать. Дерек определённо не пропускает этого королевского «мы», и это нервирует ещё больше оттого, что он не знает, имеет ли он в виду себя и ногицунэ или себя и свою другую сторону. — С тобой что-то не так, — напоминает ему Дерек. — Это не ты. — Уверен? — спрашивает Стайлз. — Потому что, ну знаешь, может это я настоящий, не похороненный под всеми этими условностями и правилами: что значит быть хорошим, что приемлемо, а что нет. Может, это и есть я, без всяких сдерживающих запретов. Стайлз излучает жуткую самоуверенность, не говоря уже о том, что его кожа на пару оттенков бледнее его обычной бледности, а под глазами залегли насыщенные тёмные круги. Он всё ещё выглядит более уверенным в себе, более опытным, чем Дерек когда-либо видел. Это делает Стайлза практически потусторонним, и нет почти никаких отличий от того Стайлза, в которого вселился древний ногицунэ. Он задаётся вопросом, является ли это чем-то вроде послесвечения, следствием одержимости. А после он задумывается над тем, что всё может быть совсем наоборот, что это — именно то, что было в Стайлзе с самого начала. Он чувствует, как рука Стайлза скользит вниз по его куртке, но ловит его оба запястья прежде, чем они зайдут слишком далеко. Он грубо хватает его руки и дергает вверх, удерживая между ними. — Прекрати, — говорит он. — Почему мы всегда препятствуем себе в получении того, чего нам действительно хочется? — с любопытством спрашивает Стайлз и наклоняется вперёд, ловя губы Дерека. Дерек всего мгновение целует в ответ — прежде, чем к нему возвращается рассудок. Он пользуется тем, что держит Стайлза, и отталкивает его. Стайлз издаёт потрясённый смешок, приземлившись на задницу прямо на пол, а потом глядит наверх с кажущейся искренней улыбкой. — Ладно, нет так нет, я понял, — произносит он. — Как бы то ни было, ты в пролёте. Стайлз поднимается на ноги, показушно отряхивается и пожимает плечами. — Уверен, что смогу найти кого-нибудь другого. Тот, другой Стайлз, так погряз в старом образе жизни, что думает, будто никто не захочет нас, — Стайлз наклоняется ближе, согнувшись наполовину, чтобы иметь возможность посмотреть Дереку прямо в глаза. — Но я — та часть нас, которая знает, насколько сильно мы изменились. Наверное, будет нетрудно кого-нибудь подцепить. Спорим, мне не придётся идти больше пары кварталов. — Ты никуда не пойдёшь, — твёрдо произносит Дерек. — И кто остановит меня? Ты? — спрашивает Стайлз. — Ты теперь даже не Альфа, что, чёрт подери, ты собираешься предпринять? Дерек знает, что это будет непросто, и он должен незамедлительно действовать, чтобы получить хоть малейший шанс в адски сложной попытке справиться со Стайлзом. Возможно, он больше не Альфа, но он всё ещё знает, что для этого нужно. Он двигается до того, как Стайлз успевает отреагировать, стискивает в кулаках его толстовку и использует захват, разворачиваясь вместе с ним. Он прижимает Стайлза к стене, но Стайлз не реагирует так, как обычно. Его глаза не расширяются, и он не выглядит обеспокоенным — он просто смеётся, позволяя своей голове откинуться и упереться в стену. — Ох, как в старые добрые времена, — говорит он. — Не считая того, что я выучил парочку новых трюков с того последнего раза, как ты попытался проделать нечто подобное. Дерек не совсем уверен в том, что случилось после. В одно мгновение он держит Стайлза, но уже в следующее летит через всю комнату. Он сильно ударяется о землю и даже может почувствовать, как в результате неудачного падения в его запястье ломается кость. Яркая вспышка боли ослепляет его, хотя он в тот же миг начинает исцеляться, ещё до того, как поднимается на колени, но страх, бьющийся в его сердце, вызван отнюдь не болью. Он смотрит на Стайлза с нарастающим ужасом. — Ты всё ещё ногицунэ, — шепчет он. — Нет, — Стайлз фыркает, прежде чем небрежно присесть на корточки, и пристально разглядывает пол, чем привлекает внимание Дерека. Дерек опускает взгляд и видит вокруг себя замкнутый круг из рябины. — Вообще-то я просто очень умён, поэтому для меня не секрет, что ты запутался. Дерек не знает, чувствовать ему облегчение или наоборот. Если он может использовать рябину, то он не ногицунэ — но это почему-то не утешает так сильно, как должно. — Одолжил у Дитона, — продолжает Стайлз с самодовольной усмешкой. Он наклоняет голову, наблюдая за бессмысленными попытками Дерека продавить стену в поисках слабых мест. — Удивительно, как мало нужно, чтобы тебя остановить, согласен? Вы все так переживаете за бедного маленького меня, бедного беззащитного Стайлза, а я могу убить любого из вас, тогда, когда захочу, и после того, как это случится, вы даже не поймёте, что это сделал я. — Ты не убийца, Стайлз, — говорит Дерек. — Нет, конечно, нет, но если долго всматриваться в бездну, бездна начинает всматриваться в тебя, и всё такое, так что нельзя сказать, будто я никогда не думал об этом, — произносит он, его глаза вспыхивают, словно он считает это занимательным. — На самом деле, я очень долго думал над тем, как убить тебя. Всего лишь щепотка аконита в вашей системе водоснабжения, достаточно маленькая доза, чтобы вы не начали подозревать, в то время как она копится в вас, и копится, и копится… Дерек чувствует, что его запястье всё ещё сломано и не срастается так быстро, как должно было. В последнее время подобное происходило гораздо чаще, и он был слишком занят, чтобы задумываться над этим — но он знает, что становился слабее. — Да уж, держу пари, ты удивлён, почему в последнее время ощущаешь себя будто бы не в своей тарелке? Почему исцеление длится немного дольше, чем обычно? Разумеется, не все могут снова принимать бета-форму, но мы понимаем, что ты именно так и подумал, верно? — спрашивает Стайлз. — Ты отравил меня, — осознаёт Дерек. — Зачем? — Ногицунэ хотел избавиться от тебя, так что я подсказал ему, как это сделать, — пожал плечами Стайлз. — Ты должен быть благодарен мне, ну правда, ведь он хотел открыто прикончить тебя. Но видишь ли, я не хочу видеть тебя мёртвым, Дерек. Мне просто нужно, чтобы ты не мешал мне. Он просто посчитал, что вся его слабость — это расплата за то, что он спас Кору, но теперь, когда он знает, из-за чего она, он уверен, что слышал об этом прежде: аконит медленно скапливается в организме оборотней до тех пор, пока не уничтожит — не лучший способ умереть, но занимает очень много времени. Стайлз выиграл для него время. — Не волнуйся, скоро тебе станет лучше, нет никакого необратимого вреда, — уверяет его Стайлз, и наносное беспокойство в его голосе делает его похожим на прежнего Стайлза. — Ногицунэ хотел сжечь тебя заживо. Я не мог допустить этого. — Так ты спас меня от него, — понимает Дерек. Он представляет, какого это — противостоять древнему обманщику, манипулировать его планами, отдать немногое, чтобы заполучить больше. — Да, — легко соглашается Стайлз. — То сопливое недоразумение, которое мы оставили у Дитона, захотело сопротивляться, но это бы всех нас убило. Так что я сыграл в игру. Сыграл. И знаешь, что? Я почти уверен, что победил. Стайлз поднимается на ноги с несвойственной ему изящностью. Его одежда порвана и измята, и он выглядит так, будто пережил войну, но даже в таком состоянии он держится гораздо лучше, чем Стайлз, которого они оставили. Он видит, как Стайлз направляется к выходу, и делает порывистое движение в попытке остановить его, прежде чем вспоминает о рябине. — Стой… — окликает Дерек. — Подожди, почему ты сильнее, чем тот Стайлз? Он едва может стоять, а ты… — Забалтываешь? Серьёзно? — недоверчиво интересуется Стайлз. — Разве это не ущемляет твоего волчьего достоинства? — Если ты настолько уверен в себе, то несколько минут разговора со мной не станут для тебя помехой, — говорит Дерек. — Тебя ведь разделили на две равные части, верно? Так почему он слабее тебя? — Это как… Да ладно, это похоже на то, как каждый злодей из комиксов попадает в ловушку, когда стоит и распекается о своих планах всем, кто пытается его остановить, — говорит Стайлз. — Я не злодей из комиксов, Дерек. — Вот именно, потому что мы на одной стороне, — рычит Дерек. — Мы союзники, а не враги, и мы обязаны выяснить это вместе. Но ты уже выяснил, не так ли? Ты знаешь, почему он гораздо слабее тебя. Так расскажи мне, и мы сможем со всем разобраться. — Ну, это как бы очевидно, — говорит Стайлз, делая шаг назад, к нему. — Он убивает себя быстрее меня, потому что старается защитить всех вас. Я же просто хочу спасти самого себя. Не думаю, что это будет так уж сложно. — Мне кажется, мы оба знаем, что это не правда, что тебе всё равно, — произносит Дерек. — Ты всё ещё заботишься о нас. Стайлз усмехается. — Ты уверен в этом? — Да, потому что мне кажется, что, скорее всего, ты прав, — отвечает тот. — Мне кажется, у тебя есть доступ к достаточному количеству рябины и аконита, и кто знает, к чему ещё, и что ты действительно можешь убить нас, если бы это было тем, чего ты хотел. — Но меня должно было волновать то, что я хотел убить тебя, — напоминает Стайлз. — Люди забывают об этом, понимаешь. Нет ненависти без любви, и, честно говоря, я больше не способен чувствовать ни того, ни другого. Тебе не кажется это странным? Тот Стайлз должен был быть хорошим, но, очевидно, получил всю нашу ненависть, потому что даже ногицунэ не в силах отделить её от любви. Дерек, не отрываясь, смотрит в глаза Стайлза и впервые подмечает всё то, чего в них нет. Они выглядят, как стеклянные шарики, непроницаемые и холодные — глаза Стайлза всегда были такими тёплыми и яркими, такими любопытными и сильными. Стайлз перед ним выглядит так, будто кто-то залез к нему внутрь и вытащил душу. И это, вспоминает Дерек, именно то, что и случилось. — Мы спасём тебя, Стайлз, — обещает Дерек. — Хочешь ты того или нет. — Я сам себя спасу, — огрызается Стайлз, и его вид становится ещё более напряжённым. Это самая сильная реакция, которую он смог вызвать в этом Стайлзе, и он не уверен в том, что именно вывело его из себя. — Ты в этом не одинок, — убеждает Дерек. — Дитон будет… — Дитон? — Стайлз смеётся, весёлый звук кажется до абсурдности пустым. — Дитон лжёт вам, как вы ещё не догадались? Ясно же, что он рассказал лишь часть легенды. Я имею в виду, разве никому из вас не показалось это странным? Похожим на бессмыслицу? Какой друид добровольно пойдёт на то, чтобы изгнать из своей души всю любовь, заключённую в нём, если всё равно потом умрёт из-за этого? Стайл плавно наклоняется, его лицо приникает прямо к обратной стороне барьера, практически попадая в зону досягаемости Дерека. — Хочешь узнать ту часть, о которой Дитон не хотел вам рассказывать? Тот друид использовал проклятие, чтобы вытеснить из себя весь свет и уничтожить его, потому что знал, что никогда не сможет полностью защитить тех, кого любит, пока в нём ещё оставалось что-то доброе. Стайлз выпрямляется, выглядя довольным собой. — Конечно, так и случилось, когда он пожертвовал той частью себя — он убил всех, кого хотел защитить, — говорит он. — Но мне нравится думать, что у меня больше самоконтроля, нежели у него. — Какой в этом смысл? — требовательно спрашивает Дерек. — Если это проклятие — то какой смысл… — Существует теория, что человечность ограничивает людей, — объясняет Стайлз. — И суть проклятья в том, что оно даёт силу и даёт волю овладеть этой силой. Если найдётся способ объединить нас, тогда да, возможно, это нас спасёт, но смысл проклятия вовсе не в этом. — Ты собираешься убить его, — понимает Дерек. — А ты, оказывается, поражаешь не только мускулами, — замечает Стайлз, поднимая брови. — Да, всё так, как ты и сказал. Я просто убью свою другую половину и останусь жив. Вот, для чего нужно это проклятье. Ты просто должен пожертвовать частью себя. Магия, видишь ли, требует жертв. — Ты не можешь этого сделать, — тут же говорит Дерек. — Стайлз, ты не можешь… — А почему бы и нет? — настойчиво спрашивает Стайлз. — Я делаю это ради вас всех в той же степени, что и ради себя, и можешь быть уверен, что сделаю это с огромным удовольствием. — Они никогда не поймут тебя, — Дерек не думает сдаваться. — Не так, как понимаешь это ты. И ты всё ещё любишь их, верно? Ты хочешь вернуть их. Ты убьёшь его, но на этом всё кончится. Они никогда тебя не простят. — Они привыкнут ко мне, когда я буду единственным, кто у них останется, — возразил Стайлз. — Они смирятся. И ты тоже. — Зачем? — спрашивает Дерек. Он встаёт так, чтобы возвышаться над ним, но тем, кто контролировал ситуацию, являлся Стайлз, и они оба об этом знают. — Ногицунэ поведал мне о многом, в том числе и о том, что наша жертва сделала с этим местом. Дитон называет Неметон маяком, но у Дитона такая роль — говорить загадками — ногицунэ же, может, и говорил загадками, но мне удалось найти ответ на каждый из его вопросов. — И что ты узнал? — настороженно спрашивает Дерек. — Если в целом, сейчас мы живём в Хеллмуте, — говорит Стайлз. — Ну, знаешь, как Саннидэйл? Там нельзя расслабляться. Нет лета, чтобы позагорать. Все прячутся и не высовываются. После того, как ты отвечаешь на звонок, начинается всякая чертовщина — творятся такие вещи, которые ты себе и представить не мог, и тебе приходится жить в таком мире с самого рождения. — Не может быть, чтобы всё стало так плохо, — говорит Дерек. — Будет ещё хуже, и тот, другой Стайлз, он не сможет справиться с тем, что грядёт. В конце концов, он сломается, — Стайлз бросает на него взгляд, и его глаза бесчувственны, словно ненастоящие. — Я не сломаюсь. Хуже всего то, что Дерек почти понимает его образ мыслей. Он десятки раз доверялся своему волку, чтобы выжить. На самом деле, между всем этим практически нет никаких различий. Стайлз, снизошедший до своего первородного, инстинктивного состояния. — Просто не мешай мне, Дерек, — предупреждает Стайлз. — В следующий раз я не стану играть по-хорошему. — Я не считаю, что это ты причинил мне боль. Ты был тем, кто пытался сохранить жизни всем нам. Меня отравил ногицунэ, не ты, — говорит Дерек. — О, но ведь в этом была и часть меня, — лукаво добавляет тот. — Стайлз… — начинает Дерек, но его уже никто не слушает. — Увидимся, Хмуроволк, — говорит Стайлз, откидывая его небрежным взмахом, прежде чем круто развернуться. Он отодвигает засов и выключает сигнализацию практически без каких-либо усилий и тут же исчезает за дверью. Дерек запрокидывает голову и взвывает.